Фэя Моран
Романтизация зла
ГЛАВА 4
ИГРУШКА
Я ПРИЕХАЛА ПО АДРЕСУ ровно к двенадцати, как мы с мистером Хигли и договаривались по телефону.
Водитель – хмурый смуглый мужчина с глубокими морщинами на лбу и безобразным шрамом на пол-лица, – показался мне каким-то очень мрачным человеком, моментами поглядывающим в мою сторону через зеркало заднего вида, так что я заставляла себя смотреть только на те деревья, что пролетали мимо машины, в которой мы ехали по долгой и, как мне казалось, просто нескончаемой дороге.
Но вот, когда моя усталость уже почти показалась и дала о себе знать лишь в начальной своей форме, лобовые стёкла открыли вид, который поразил меня до глубины души и напрочь стёр все мои предыдущие догадки и представления, которые появлялись в голове, когда я читала многочисленные статьи про эту семью, чтобы получше понять, в какой атмосфере буду пребывать целый месяц.
Штаб-квартира крупной британской химической компании Максвонов под названием «McSwaine Solutions», также занимающейся добычей нефти и газа в Северном море, расположена в центре Лондона, в районе Канэри Уорф, так что у меня изначально возник вопрос: почему от меня требуется проживание в их семейном особняке на время работы? Я не задавала подобных вопросов, и может сумею поинтересоваться об этом уже на месте, если вообще осмелюсь сунуть нос не в своё дело, чего я по-настоящему никогда не любила.
Глянув в окно, я поняла, что мы уже почти доехали.
Огромный, просто громадный особняк, напомнивший средневековый дворец, стоял в окружении леса, словно горой возвышаясь над остальным крохотным мирком. Он будто смотрел на нас всех сверху вниз и ухмылялся, грозясь раздавить любого, кто потревожит его. Деревья же вокруг напомнили мне своеобразных воинов или телохранителей, оберегавших дом от всех незваных гостей, и я даже подумала, как хорошо, что я как раз-таки в числе приглашённых.
Я будто оказалась в каком-то готическом фильме про графа Дракулу.
– Мы приехали, – почти как-то сухо произнёс водитель.
Его слова прозвучали так, будто он просит меня скорее слезать и сваливать восвояси, поэтому я спешно выбралась из машины, ступая на твёрдую, посыпанную зелёными листьями приближающегося лета землю. Водитель вышел следом, открыл багажник и вытащил мой скромный чемодан, поставив его рядом со мной.
– Только будьте осторожны, мисс.
Я удивлённо повернулась к нему, заинтригованная его словами, которые он произнёс с какой-то неожиданной заботой, глядя на меня почти по-отцовски. Но затем он вновь вернулся в машину, нажал на газ, и она тронулась, заезжая во двор через открытые позолоченные ворота, которые открыли два молодых человека, облачённых в чёрные костюмы. Один из них дружелюбно мне улыбнулся и даже помахал.
– Здравствуйте, – поздоровалась я, когда подошла к воротам ближе. – Я Аника Снелл. Мистер Максвон нанял меня в качестве личной помощницы.
Всё это я поведала крупному мужчине, который сурово оглядывал меня с ног до головы, медленно проходя взглядом по всему моему телу. Затем он сказал что-то своему напарнику, стоящему чуть позади, и только после того, как тот подтвердил мои слова после короткого звонка, видимо, своему боссу, охранник №1 попросил меня поднять руки. Да, я знала, что меня будут обыскивать, но даже понятия не имела, как при этом унизительно я буду себя чувствовать.
Как бы то ни было, конечно, ничего запретного у меня не нашли, так что я прошла во двор уже без препятствий. Ко мне подоспел один из тех молодых людей, что открыли ворота, и взял мой небольшой чемодан, где хранилась моя одежда и некоторые гигиенические принадлежности, с намерением помочь дотащить это всё дело до самого дома.
Сначала мы прошли вперёд, ступая на вымощенную старинным и потемневшим от времени камнем, и я погрузилась в созерцание всей окружающей меня красоты. Двор обступал живой изумрудный бархат идеально подстриженных газонов, странно смотрящейся на фоне готического серого особняка. Зелень разбавляли разве что россыпи ярких цветов – алые, словно крупные пятна крови, розы, нежные гортензии, и гордые, обрамлённые солнцем, георгины.
В центре двора расположился фонтан. Его мраморные нимфы, словно застывшие в грациозном танце, казались вполне себе живыми прекрасными девушками, пока солнечные лучи ложились на их фигуры и отбрасывали тени на плескающуюся воду.
Вся эта готическая атмосфера подкреплялась ещё и пасмурной погодой и лёгким дымком тумана.
Я, конечно, смотрела на всё раскрыв рот от изумления, ведь впервые оказалась в таком роскошном и завораживающем месте. И когда мы наконец добрались до двойной входной двери, из-за неё вдруг показалась крошечная девушка в униформе горничной.
– Аника Снелл? – спросила она. И после моего кивка открыла дверь шире. – Прошу за мной.
Я вошла в огромную прихожую, обставленную лишь большим шкафом без дверей, но с длинными полками для обуви, и столиком, на котором стояла ваза с цветами. Пол весь состоял из чистого дерева, а на стенах висели картины.
Девушка прошла дальше, и я последовала за ней, боясь ненароком потеряться в лабиринте коридоров этого дворца.
Дальше мы оказались в широком коридоре с дверьми и деревянными ступеньками, ведущими наверх, на которых лежал бордовый ковёр. Как раз через двойные двери, находящиеся на самой дальней стороне, мы и вошли в гостиную, которая своим размером могла бы соперничать с каким-нибудь кинозалом в крупном кинотеатре.
В гостиной, состоящей из того же чёрного дерева, что и прихожая, ровно посередине стоял длинный накрытый стол, а перед ним – двое мужчин. Один был явно самим мистером Максвоном, хозяином всего этого роскошества, и я сразу поняла это по его виду – по морщинам на лице, поседевшим волосам, по его позе. Но вот второй был гораздо-гораздо моложе.
Мы подошли ближе, и я улыбнулась, стараясь произвести хорошее первое впечатление.
– Мисс Снелл, добро пожаловать! – поприветствовал меня старший, протягивая свою ладонь. – Надеюсь, поездка вас не слишком утомила?
– Нет, спасибо. – Я улыбнулась и слегка наклонила голову, из-за чего прядь волос, которая была немного короче, вдруг выбилась из причёски, и я поправила её. – Благодаря вашему водителю мне было гораздо легче сюда добраться.
Нужно было поздороваться и со вторым, поэтому я повернула голову в его сторону и улыбнулась шире, глядя ему прямо в глаза, желая показать свою уверенность.
Он красив. Очень красив. Просто идеален.
Это стало первым, о чём я подумала при виде его гладковыбритого лица. Джудит, будь она здесь, сразу пустилась бы в безудержный флирт.
Ни на его лице, ни на одежде не было ни одного изъяна. Волосы, которые были идеально расчёсаны волосок к волоску, светлые, скорее даже светло-золотисто-русые. На высокой стройной фигуре сидела хлопковая белая рубашка, несколько пуговиц которой были расстёгнуты на груди. На шее висел чёрный галстук-бабочка. А эти глаза могли бы соперничать с той серой и дождливой погодой, что сейчас орудовала на улице, – они почти одного оттенка.
Он так красиво мне улыбнулся, что мне пришлось сдержаться от смущённого кашля, однако внутренне остаться на чеку. Я всегда считала, что таких красивых людей нужно остерегаться и быть перед ними особенно бдительными. Красота может многое скрывать, и благодаря ей многое прощается. Вот эта природная особенность может принести тебе кучу проблем, если не уметь правильно с ней обращаться.
– Здравствуйте, мисс Снелл, – сказал молодой человек и взял мою протянутую руку в свою, легонько её пожимая. – Я Энтони, и я безусловно рад вас у нас приветствовать.
– Приятно познакомиться, мистер Максвон, – кивнула я. – Надеюсь, я вас не подведу.
Мне может и показалось, но кажется его губы немного дрогнули в ухмылке, но я постаралась не придавать этому никакого значения.
После того, как старший Максвон подозвал некую Лолу, чтобы та показала мне, как тут всё дома устроено, он уехал, не забыв пожелать мне удачи. И я даже в какой-то мере была рада тому, что ближайшие полчаса буду занята осмотром особняка.
– Кухня вот здесь, – инспектировала меня женщина по имени Лола, однако она попросила меня называть её Лолли. – Дальше по коридору – комнаты прислуги, справа находится выход на задний двор, а слева – дверь в подвальное помещение. Там находится спортивный зал, где мистер Максвон проводит почти каждое своё утро. Я имею ввиду младшего. – Лола потёрла руки будто в предвкушении, затем продолжила: – А теперь, деточка, пойдём-ка наверх.
Так мы и сделали.
Поднявшись на второй этаж, я встретила ещё больше роскошества, чем то, что предстало передо мной внизу. Картины известных художников, статуэтки, позолоченные детали на мебели, огромные люстры, – всё это убранство наверняка всю жизнь служило мечтой каких-нибудь грабителей, желающих разбогатеть. Родившись в семье, которая практически всегда экономила на самых простейших продуктах, вроде хлеба, я была до глубины души поражена тому, как же всё-таки беспроблемно живут некоторые люди. Им не нужно ограничивать себя в чём-то, и даже наоборот – они вовсю тратят свои миллионы на подобную ерунду как элементы декора.
– А вот здесь у нас спальня Энтони.
Лолли открыла дверь, и передо мной предстала просторная комната, такая идеально чистая и убранная, что я даже засомневалась в том, что тут кто-то живёт. Двуспальная кровать, которую, кстати, можно было прикрыть при помощи длинной прозрачной шторы, завязанной сейчас в сторону, тумбы по двум сторонам от неё, камин, большой шкаф и дверь в ванную находились в одном помещении, но вот чуть дальше стена делилась на арку, в которую можно было ступить, обойти рояль и войти в одну из двух дверей, за которыми тоже что-то находилось.
– Сюда входить без разрешения запрещено, милочка, – продолжала Лолли. Потом она как-то странно огляделась по сторонам, будто желая убедиться в том, что нас никто не подслушивает, а затем добавила почти шёпотом: – У мистера Максвона, как мы считаем, есть некая… психическая особенность.
Я нагло соврала бы, если бы сказала, что меня это не заинтересовало, поэтому я невольно немного наклонилась к женщине.
– Вроде ОКР3, – видно, довольная тем, что мне стало любопытно, продолжила Лола. – Но это не точная информация, никто не подтверждал. Однако если посудить по его поведению… Мы частенько видим, как он судорожно поправляет книги, бумаги, тетради или ручки на своём столе. Постоянно. И он ужасно злится, если кто-то входит в его комнату и переставляет какую-нибудь вещь, пусть даже совсем маленькую и незначительную. Наверняка что-то такое в голове всё-таки есть.
Я особого значения её словам не придала, ведь мне не было никакого дела до каких-то своеобразных заморочек хозяев этого дома, но сделала вид, что всё поняла. Но в самом-то деле, конечно, я действительно поняла, что не буду входить в эту спальню без разрешения мистера Максвона, да и не собиралась. Одно лишь моё воспитание не позволило бы мне входить в чужие комнаты без условного стука в дверь.
– Но это ещё не всё, – вдруг прошептала Лола, когда уже закрыла дверь и повернулась ко мне. – Есть ещё кое-что такое, о чём тебе, наверное, было бы интересно послушать.
Я уже поняла всю суть этой полноватой женщины с забавным прозвищем Лолли и всю её любовь к сплетням и подобной ерунде, и мне было хорошо известно, что от таких людей сложно избавиться, поэтому просто смиренно стояла на месте, делая вид, что мне жуть как интересно.
И тут она начала что-то говорить, как неожиданно прозвучал голос. Лола тут же замолкла, будто до этого и не болтала без умолку. Я даже увидела, как она нервно сглотнула.
– Ты уже весь дом показала мисс Снелл? – спросил Энтони, закатывая рукава своей рубашки и направляясь к нам.
– Д-да, мистер Максвон, – закивала Лолли. – Как раз закончила показывать вашу комнату.
Он в ответ легонько улыбнулся и поблагодарил её. Я решила, что он подойдёт ко мне и даст моё первое задание, однако Энтони, полностью проигнорировав меня, просто вошёл в свою комнату и захлопнул дверь.
– Твоя работа начнётся с завтрашнего дня, деточка, – поведала мне Лола, и мы вместе двинулись дальше по коридору, чтобы я смогла познакомиться со своей временной комнатой.
После всей этой экскурсии и прощания с Лолли я наконец с радостью закрыла за собой дверь, довольно рассматривая достаточно просторную уютную комнату, выполненную в светлых тонах. Мой скромный чемодан, который своим обшарпанным видом никак не сочетался с окружающей обстановкой, уже стоял около кровати, а пустой шкаф был слегка приоткрыт. Я подошла к окну и отодвинула шторку в сторону, заворожившись открывающимся видам почти на весь Касл-Хилл целиком – зелёные поля и леса раскинулись вдоль и поперёк, стирая человечество, будто его в этом мирке не существует. Здесь потрясающе красиво.
Вернувшись обратно, я сперва открыла чемодан и вытащила всю свою одежду. К комнате примыкала отдельная ванная комната, так что зубная щётка и паста, бритва, пару полотенец и пачка прокладок тут же заполнили её полочки. Моя немногочисленная одежда поместилась в шкафу и даже оставила кучу свободных мест. На туалетном столике появились мои любимые духи, расчёска и фотография в тонкой белой рамочке. Моя семья. В самые одинокие моменты я глядела на лица родителей и ощущала, как пустота внутри заполняется любовью и теплом. Так что они всегда и везде со мной.
Не знаю, чем я собираюсь заниматься до завтрашнего дня, но меньше всего мне хочется досаждать кому-либо из работников этого дома. Так что, устроив поудобнее фото в рамке, я достаю из чемодана свой дневник.
Никто не знал о том, что я веду дневник, в который записываю особенно сильные события, случающиеся в моей жизни. Первую запись я оставила в свои одиннадцать, и это помогло мне пережить ту страшную боль. Доктор Баркли посоветовал маме купить мне пустую тетрадь или книжку, в которой я могу записывать свои мысли, которые порой не помещались в голове. Так что я последовала его совету.
Открыв дневник, я схватилась за ручку, и почти сразу на белом пустом листе появилась новая запись.
Сегодня мой первый день в особняке Максвонов. Этот дом просто необъятный!
Уже завтра приступлю к работе. Не знаю, что за задания мне будет давать Энтони, но уверена, что справлюсь.
Он, кстати, оказался симпатичнее, чем я себе представляла. Среди журналистов, следящих за его семьёй, ходят очень интересные его описания и прозвища. Его называют завидным женихом для лондонских красавиц. А Энтони и в правду красавец, так что их понять ещё можно. Держу пари, Джудит без церемоний прыгнула бы на него, едва он показался бы перед ней.
В общем, посмотрим, что ждёт меня завтра, а пока я довольна тем, что приближаюсь к своей цели. Мне очень нужны эти деньги.
ГЛАВА 5
СОЦИОПАТ
ПОЛУЧИВ НА ПОЧТУ ПИСЬМО от нашего инженера-буровика, отвечающего за проектирование и строительство буровых платформ и проведение добычи нефти и газа, я как можно скорее отправил ему свой ответ, а затем с великим удовольствием захлопнул ноутбук. Работа на сегодня закончена.
В моей спальне было тихо.
Блаженно, умиротворённо и почти до невозможности приятно. Я взглянул на книги, что стояли надо мной ровными стопками на полке, пересчитал их, перебрал по цветам и смог расслабиться. Этот ритуал я совершал каждый раз, когда мне предстояло провести много часов за ноутбуком.
Я встал с кресла и хрустнул шеей. Снял рубашку, надел новую и позвонил на кухню, попросив принести мне белого сухого вина. Спустя всего минуту он оказался около моей комнаты.
– Как осваивается мисс Снелл? – спросил я пришедшую с подносном в руке девочку с каштановыми кудрями
каштановыми
каштановыми
каштановыми…
– Всё хорошо, – улыбнулась она мне, затем опустила глаза, проходя в спальню глубже.
Я проводил её взглядом, оглядел с ног до головы, увидел, как бела и свежа её кожа
как было бы здорово повалить её на кровать и привязать за руки. Взять нож, сделать пару надрезов и смотреть, как она в страхе просит меня отпустить её, как плачет и захлёбывается в слезах.
Как она боится меня.
О да, да, да. Прекрасно, слишком прекрасно.
Я прикрыл глаза, и мне так понравились мои мысли, что сердце судорожно застучало в груди, будто приятно возбуждённое.
Потом почему-то в голове возникли картины, пропитанные чем-то алым и сочным. Да, безумно красивые картины, само совершенство, отдельный вид искусства. Это была стекающая кровь, острое до боли лезвие, падающее на пол, окровавленная кровать, разбросанная одежда и тело с перерезанным горлом. Я видел, как оно лежит мёртвое, бледное и уже холодное. Я почти ощутил эту прохладу на кончиках пальцев
что это? Интересно…
Я встал и тихо подошёл к горничной сзади. Чаще всего я видел её раскладывающей еду во время завтраков. Та самая девочка, бросавшая на меня взгляды тем вечером, когда к нам наведались Лоусоны. Да-да. Это она.
– Ещё чего-нибудь, мистер Максвон? – спросила девочка.
Но когда она повернулась, то едва не отшатнулась от неожиданности, ведь я стоял всего в нескольких миллиметрах от неё. Она сглотнула, а я невольно опустил взгляд на её белую тонкую шею. Такую, чёрт, тонкую, что я мог бы одной рукой, не прикладывая особых сил, сжать её до хруста в позвоночнике. И этот хруст в голове у меня тут же заиграл приятной мелодией.
Чёрт, а почему бы мне не попробовать? Ведь жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в удовольствиях!
– Мистер Мак… – произнесла девочка, судорожно глотая ртом воздух.
Но не от страха она это делала, нет.
Мы оба были возбуждены. Правда, в разных значениях. Она явно меня хотела.
Я осторожно провёл рукой по её кудрям так, будто хочу показаться ей нежным. Она прикрыла глаза, и плечи её опустились, словно всего несколько секунд назад напряжение текло по венам вместо крови, и только в эту секунду она смогла расслабиться.
– Ничего не говори, – прошептал я.
А рука моя сначала скользила по её голове, по волосам, опускаясь всё ниже и ниже, затем обхватила её белую шейку. И ей это нравилось, ведь я видел, как грудь вздымалась, как сердце постукивало, заставляя кожу вибрировать.
Но мне пока нравилось не особо.
– Хочешь я заставлю тебя стонать? – спросил я игриво.
Она нервно сглотнула.
Конечно, хочет.
Опустившись вниз на колени я, желая расслабить её и отмахнуть все сомнения, сунул руки ей под юбку. Нащупал тонкий материал её нижнего белья, через который ясно ощутил мягкую кожу гладкого лобка. Глянув на неё снизу-вверх и наградив довольной ухмылкой
я представил, как с силой сжимаю ей клитор и одновременно с этим грубо толкаю пальцы в её наверняка тугую вагину. Она теряет связь между болью и удовольствием, но в следующую секунду (слишком поздно) понимает, что я нещадно рву ей плоть, оставляя одно кровоточащее мясо.
Ох, вот хрень, член от этих мыслей затвердел точно камень.
Через тонкую ткань её трусиков я сперва погладил большим пальцем её лобок, затем опустился чуть ниже и начал массировать область клитора, заставив девочку согнуться в экстазе. Маленькая шлюшка.
Она тяжело выдохнула, когда я отодвинул трусики в сторону и прижал пальцы к её входу, массируя его, словно дразня.
Но мне по-прежнему не нравилось до такой степени, чтобы расслабиться. Я был напряжён,
горел от желания, сука, искупаться в её крови.
Я ввёл сразу два пальца, а второй рукой крепко схватил её за задницу. Она издала глухой стон и раздвинула ноги чуть шире, давая мне разрешение для продолжения. Я усмехнулся, но
этого мало, совсем мало. Это неинтересно, скучно и однообразно. Я трахал многих, таким же способом, мне нужно что-то другое, что-то большее.
И тогда я вынул пальцы из её влажной горячей вагины, встал и закрыл ей рот одной рукой, второй схватив её за шею. Девочка, наверное, почувствовала что-то неладное, так как быстро открыла глаза и взглянула на меня, наверняка пытаясь понять, игра ли это или что-то более серьёзное.
Я толкнул её к стене, сильнее сжав ладонь на шее.
На моих губах дрогнула ухмылка. Она описала все бушующие во мне чувства, стала неким знаком того, что я собираюсь сделать. А девочка теперь немного дёрнулась, а в глазах её что-то появилось.
И, чёрт возьми, какое же блаженство я испытал, когда увидел это в её глазах. Страх и только зарождающийся ужас, которые вскружили мне голову. Что-то, что просто невозможно описать словами. И это так красиво сочеталось с её каштановыми волосами…
Я сжал ей губы, почти вонзив всё ещё немного мокрые от её же влаги пальцы в щёки, а она издала какой-то писк. Я увидел, как её рука поднялась, чтобы оттолкнуть меня в сторону, но конечно я не дал этому случиться.
– Ммм, – что-то промычала она в мою ладонь, а взгляд бегал по всей комнате.
Она слишком слабая, слишком хрупкая и тощая, чтобы оказывать сопротивление. И так дело не пойдёт.
Мне хотелось с ней играться. В кошки-мышки, где она беззащитная жертва, а я кровожадный хищник, готовый разорвать её на кусочки.
Я немного ослабил хватку, дав ей возможность вырваться.
– Мистер… – Она учащённо дышала, потирая шею. – Мистер Максвон… Что это…
– Ничего. – Я улыбнулся, точно так же, как всегда делал, когда использовал искусство манипулирования. – Всё хорошо, милашка.
– Извините, но я должна идти работать.
Она быстро прошла мимо меня прямо к двери, чтобы покинуть мою комнату. Но это ведь игра. Нужно было дать ей крохотную надежду и быстро её отобрать.
– Нет, – улыбнулся я ещё шире, схватив её за запястье. – Ты отсюда не выйдешь. Я ещё не закончил.
– Я… – Она похлопала своими глазками, будто лишь взглянув в них я мог передумать. Но я ведь не так слаб. – Простите, но…
В следующую секунду я прижал её к двери. От неё исходил достаточно приятный аромат, чтобы я облизнулся, умирая от желания попробовать её. Я уткнулся носом в каштановые волосы, рукой вновь возвращаясь к шее, и меня передёрнуло от необъяснимого ужаса. Девочка будто бы и не сопротивлялась, когда вторая моя рука начала блуждать по её телу в поисках чего-то, что можно будет
вырвать вырвать вырвать и сломать, заставив её истекать кровью и кричать от боли.
– Давай займёмся сексом? – предложил я с глумливой улыбкой, искренне веря, что она не против. – Я так тебя хочу.
Она не была против.
Я потянулся к выдвижному ящику стоящего рядом шкафа и вытащил нож, успешно замаскировав свои действия под доставание презерватива. А ножик оказался такой острый, что при одном взгляде на него, казалось, можно было порезаться. Но пока рано давать себе волю воспользоваться. Я долго хранил его там, любовался, представлял себе много чего, получал удовольствие, но никогда не думал, что мне придётся его использовать в самом деле.
Нож с золотой рукояткой с небольшим кусочком настоящего рубина и сверкающим лезвием, который служил украшением моей комнаты, пока я не снял его со стены, чтобы подержать в руках, а затем просто не смог повесить его обратно. Он достался нам в наследство от какого-то по счёту дедушки. Я не вдавался в подробности; влюбился в это чудесное орудие с первого взгляда, а на остальное мне было плевать.
Вот день, когда я могу пустить этот ножик в ход, кажется, настал.
– Ложись на кровать, – сказал я в ухо девочке. – Без лишних разговоров. Просто ложись.
Она повернулась ко мне и отрицательно покачала головой.
– Простите, но я не могу… У меня есть жених.
Как очаровательно, что она решила вспомнить об этом после того, как я трахнул её пальцами. Или может это так подействовал страх, который коснулся её кожи и покрыл мурашками.
Я вновь улыбнулся, словно меня растрогали её слова, однако нож всё так же держал в руке.
Но она его на этот раз заметила.
В глазах возникло сначала изумление, затем недопонимание, и только когда наши взгляды встретились, девочка всё прекрасно поняла.
Она схватила ручку двери, но я всего одной рукой толкнул её на кровать, почти не прикладывая никаких сил. Очень лёгкая, как пёрышко, хрупкая, как хрусталь. Она упала, и я залез за ней, нависая над её дрожащим тельцем.
– Издашь хоть звук, и я вырву тебе сердце голыми руками, – прошипел я, наклонившись ближе к её уху. – Веришь?
Она всхлипнула, но ответа чёткого так и не дала. Я с ярым удовольствием сжал ей тонкую шейку одной рукой, а второй медленно заскользил лезвием по белой нежной коже. Такой же нежной, что лепестки благоухающей розы. Я прикрыл глаза на секунду
и представил, как, должно быть, здорово кровь смотрелась бы на белизне этой кожи.
Ощущение прохладного металла останавливало любую резкую попытку девочки сделать хоть что-то во имя сохранения своей жизни.
– Ты не собираешься сопротивляться? – сказал я почти разочарованно. – Не собираешься бороться за свою никчёмную жизнь?
Девочка беззвучно заплакала. Из блестящих глаз струились крупные слёзы, стекали по её волосам прямо на простыни, а я с великим наслаждением наблюдал за этим, выхватывая каждую слезинку взглядом. Затем опустил лицо ниже и слизнул одну из них языком с её мягкой щеки. Она от такого действия испуганно вжалась в кровать сильнее, а я смаковал солоноватый вкус у себя во рту. Затем издал краткий смешок.
Нет чувства более приятного. Да, нет ничего приятнее, чем лицезреть никчёмность, жалкость и хрупкость чьей-то жизни. Ты можешь просто забрать её, когда тебе вздумается. Ты решаешь, когда и кто умрёт, следует лишь взять в руку острый нож.
Всё.
Ты словно Бог в своём мире.
Ох, чёрт… Вот же дерьмо!
Возбуждение превысило все нормы. Оно бурлило у меня в крови, разгорячив всё тело и заставляя сердце стукаться о грудную клетку с такой мощностью, что я был готов дать ему разрешение вылететь наружу.
– Пожалуйста… – прошептала тем временем девочка подо мной.
– Ты мне нравишься, милая, – произнёс я, поглаживая её волосы. – Правда, нравишься. И поэтому я выбрал тебя как свою первую.
Она больше ничего не сказала. Просто не успела.
Я перерезал ей глотку одним резким взмахом ножа и слегка отпрянул, чтобы взглянуть на результат. Её шейку в миг украсило тёмно-красное кровоточащее ожерелье. Свежая кровь хлынула с такой силой, что брызнула мне в лицо, и я облизнул губы, наслаждаясь этим восхитительным вкусом. Таким, что я был готов выцедить всю кровь из её шеи в бокал и выпить её до дна, как грёбаный Дракула. Она обрызгала простыни, испачкала мою рубашку. А девочка подо мной, ещё живая, дёргалась в агонии, пока её рот издавал хлюпающие звуки. Глаза раскрылись, будто она только сейчас осознала, что я только что сделал с ней.
Я недовольно оглядел её жалкие попытки глотнуть воздуха, который, как ей, наверное, казалось, был способен спасти жизнь. Её маленькая аккуратная грудь резко поднималась и опускалась в такт активному хлюпанью.
– О, да, – прошептал я, касаясь её губ и кусая их. – Какое же это наслаждение, да, милая?
Тело судорожно тряслось, так что мне надоело за этим наблюдать.
Тогда я сильно сжал ей шею обеими руками. Вообще, мне вполне хватило бы сил задушить это жалкое существо используя лишь одну руку, но мне хотелось запачкать в крови обе, чёрт возьми.
Совсем скоро девочка перестала издавать какие-либо звуки и замерла. Её руки скользнули по моим запястьям, упали на кровать, а грудь больше не вздымалась, свидетельствуя о смерти.
Осознание пришло не сразу.
Только спустя вечные минуты, часы, дни, недели, года и века. Осознание того, что только что я забрал жизнь в свои руки, вершил судьбу, прибрал отдельную маленькую вселенную, какая хранилась в чудной головке этой девочки. Вот она была, живая, ощущала, дышала, а теперь её нет, и всё благодаря мне.
Так я совершил первый Акт Освобождения.
Так я его назвал.
Неожиданный, спонтанный, но до дрожи приятный. Меня одолело какое-то спокойствие, подобно тишине в каком-нибудь провинциальном городке, окружённом лесом. Мне стало хорошо. В голове засверкали искорки безмерного счастья, словно я добился того, чего давно желал.
Я откинул нож, заляпанный кровью по самую рукоятку, запачканными пальцами закатал рукава рубашки, провёл рукой по волосам, наверное, и на них оставляя полосы красного цвета.
Оглядев труп, я понял, что нужно его куда-то припрятать. Это решение пробралось в мою голову спонтанно. Как-то автоматически. Я даже не успел толком подумать.
В моём кабинете, примыкающей к спальне, всегда стоял крупный сейф для документов, и одна полка, которая скрывалась за железной дверцей, защищённой паролем, оставалась пустой со дня своего тут появления. Но она недостаточно широкая, чтобы я смог сложить внутрь целое тело.
Посмотрим, что можно будет с этим сделать.
Сначала я раздел девочку, выбросив весь её наряд в камин, в котором разжёг огонь, снял с неё серёжки и цепочку, на котором были выгравированы имена: мужское и женское. Должно быть, подарок от её жениха, о котором она мне поведала всего несколько минут назад. Украшения полетели в ящик моей прикроватной тумбы. Потом я завязал ей волосы в пучок, чтобы они не путались у меня между пальцев.
Я взглянул на нож, пытаясь прикинуть, понадобится ли он мне снова, а затем всё-таки взял его и подошёл к мёртвой девочке. Я срезал несколько прядей каштановых волос, которые сунул в выдвижной ящик той же тумбы, где сложил украшения.
Потом принялся думать, что делать дальше.
Я мог бы отделить части тела и разложить их по всей свободной полке. Однако в этом случае мне пришлось бы ещё долго отмывать комнату от крови. Мне этого совершенно не хотелось делать, так что я просто прибегнул к другому варианту.
Я схватил её руку у плеча и резко вывернул. Пришлось приложить немало усилий, чтобы раздался долгожданный хруст, и кость выскочила из сустава. Таким образом теперь её рука висела как на тонкой нитке и совсем больше мне не мешала. Тоже самое я проделал с остальными конечностями, сломал ей позвоночник, шею. Мышцы моих рук гудели от проделанной нелёгкой работы. Изнутри девочка наверняка страдала бы от кровоизлияния, если бы что-то чувствовала, но снаружи зато всё чисто и нет нужды в том, чтобы запасаться тряпками и чистящими средствами.
Теперь передо мной лежал не человек, а тряпичная кукла, которую я смог сложить в сейф: теперь же она отлично умещалась внутри, хотя и теснилась в некоторых местах, упираясь в стенки.
Я захлопнул дверцу сейфа, и она автоматически заперлась. Никто не узнает о том, что я сделал. Никто не найдёт её.
Мои руки были почти по локоть заляпаны в крови, и я быстро миновал кровать и вошёл в свою личную ванную комнату. Прохладная вода из-под крана живо смыла липкую жидкость с моей кожи, и теперь я почти не выдавал никаких признаков о совершённом убийстве. Разве что меня выдавало какое-то странное облегчение и удовольствие о содеянном, отражающиеся на моём лице. Я видел это в своих собственных глазах, когда смотрел на отражение в зеркале.
Мы можем много размышлять о ценности человеческой жизни, но это пустая трата времени. Нет такого понятия как «ценность». Люди просто не хотят умирать, не хотят испытывать боль и сталкиваться со страшной неизвестностью. Верующие думают, что попадут в Рай, ведь они верили в Бога и поклонялись ему, неверующие посчитают, что после смерти всего лишь исчезнут без следа. У жизни нет смысла. Каждый придумывает смысл себе сам. А значит и никакой грёбаной ценности тоже попросту не существует.
