Галина Гончарова
Средневековая история. Чужие миры
Трактир Марион Сали начал процветать.
А дядюшка Патни, так получилось, пригляделся к Лари.
Случайно, совершенно случайно… пришел в гости, да и оказался посреди скандала. Марион как раз была с детьми. Что-то там случилось, то ли малявка ногу пропорола, то ли лоб разбила – не отойти. Аля была ужасно занята, что-то у нее то ли подгорало, то ли убегало, она и выпихнула Лари – принять овощи. Привезли поставщики.
Еще Ром договора заключал, так же удобнее! Не мотаться каждый день на рынок, а раз в десять дней привезли тебе из деревни, в погреб сгрузили, да и пользуйся.
Ага…
Уж что там Рому Сали привозили, Коул не знал. Но вот его вдове…
Принимать мешки вышла Лари.
А вы пробовали впихнуть крестьянке – гнилые овощи? Девушка по запаху поняла, что где-то подвох, заставила мешки развязать, нашла малым не прошлогодний кочан капусты, да не один, помороженную репу, еще что-то…
Понятно, крестьяне такого не стерпели, это ж надо!
Поймали!
За руку!
БАБА!!!
И так-то обидно, а это уж вообще! До слез! До крика!!!
Вот крик и стоял! Да такой, что вся улица слышала.
Лари держалась стойко, но было видно, что надолго ее не хватит. Коул и вмешался.
Рявкнул, гавкнул, треснул кулаком… заменили и репу, и капусту. А потом Лари ревела у него на плече, приговаривая сквозь слезы, что им никак нельзя!
Вот другим можно, а им же нельзя… трактир – это единственное, что у Марион осталось, и если они людей будут тухлятиной кормить, так к ним никто не пойдет, а денег нет – и на улицу.
И у них с Алией денег нет, они сюда последнее вложили… и если что тоже на улице окажутся… поэтому им никак нельзя сейчас… мало того, что они за плохое свои деньги заплатят, считай, все заново покупать, так ведь из гнилья и не приготовишь хорошо…
Лари ревела.
А Коулу было ее… даже не жалко, нет! Скорее, он испытывал уважение к женщинам, которые объединились – и пробуют выжить. Это ведь не на панель пойти, не себя продать… что, та же Лари не могла в деревне мужа найти?
Могла!
Марион не могла под Пажо лечь?
Тоже могла.
Но ведь не хотят они продаваться. Все своим умом, трудом, горбом… что ж не поддержать хорошее дело?
Так, слово за слово… Сначала Коул пару раз пришел, когда поставки были. Поругался, конечно, куда денешься! Потом помог заменить двоих самых наглых поставщиков.
Потом насчет посуды поговорили, кое-что требовалось докупить, заменить…
Аля свалила это на Лари. Самой женщине и тяжело уже было, и неудобно. У печи она крутилась, это верно, но там и покомандовать есть кем, и все же в тепле, спокойствии. А на рынке – поди! Походи!
Толкнут, ударят, обругают, обворуют… хорошим – не кончится. Так и вышло, что закупки отдали в руки Лари, а Коул раз составил ей компанию, два…
Девушка менялась на глазах.
Исчезала забитость и робость, распрямлялись плечи, появлялась улыбка… небось, деревенские родичи ее сейчас и не узнали бы!
Коул и увлекся.
А вот что дальше… Жениться?
Не хотелось. Но – почему нет? Да и Алия с ним поговорила достаточно жестко. Рассказала без прикрас, какую жизнь подруга вела в деревне. Чего она ждет от всех мужчин.
И – главное. Если Коул намерен просто ее.. поматросить и бросить – Алия решительно против. С ее подругой так поступать не стоит, Алия сильно обидится. А обиженная она – злая.
Коул так и не понял, чем ему может угрожать глубоко беременная женщина. Но и глядя в решительные зеленые глаза, спорить совершенно не хотелось. Почему-то ему казалось, что слов на ветер женщина не бросает.
А Лиля просто действовала, как привыкла.
За ней стояла сила?
Она так всегда и говорила!
Да даже в семнадцать лет, отправившись поступать в медвуз и заселяясь в общежитие, она себя не чувствовала беспомощной и беззащитной. За ней всегда стояли родители. И Лешка, который готов был приехать с друзьями и любого башкой в унитаз засунуть. Да и сама она чего-то стоила…
Эту уверенность чуяли. И лишний раз с Алей не связывались.
Коул смотрел вслед Лари, и думал, что надо бы сделать девушке предложение. Надо…
Алия уезжать хочет, он это знал. Она сколько раз говорила, что в Берме до лета. А если Лари решит с ней поехать?
Ну уж – нет! Такая красотка нужна самому!
И Коул решительно хлопнул еще рюмку.
Ативерна, Лавери.
– Ничего! Рик, я с ума сойду!
– За отсутствием ума, сумасшествие тебе не грозит, – меланхолично заметил его величество.
Джес злобно выругался.
– … ты!!! И … в… на…!!!
– А это уже оскорбление величества. Пока словом, но…
– Но если не прекратишь издеваться – будет и действием. Рик, неужели ничего не слышно?!
Ричард вздохнул.
– Джес, ты пойми! Нашли мы корабль, на котором увезли твою Лилиан. Сейчас они на Вирме, там их допросили, Олав Хардринг письмо прислал.
– Сюда их надо! – подскочил Джес.
Ричард качнул головой.
– Джес, ты Гардрена видел?
– Да…
– Олав его палачей использовал. И жрецы Холоша помогли… вытряхнули из морячков все возможное. Уж ты поверь – вплоть до испачканных пеленок.
– И?!
– Твою Лилиан они действительно увезли. Но не особо виноваты. Нанял их барон Лофрейн – они и выполняли приказ нанимателя. А что он там за бабу на корабль погрузил… его дело! Если платит!
– …!!!
– Кто бы спорил. Но факт имеет место.
– И что?
– Они шли вдоль берега Авестера, когда в одну из ночей пропали все. Наниматель – барон Лофрейн. Твоя супруга. И один из матросов.
– Кто!?
– Некто Алекс Ройс.
– Кто это такой?
– По утверждению капитала, уэльстерец, бежал из страны после мятежа Альбиты. Был в отряде барона Фремонта.
– …!!! – эмоционально выразился Джес. – Зачем ему Лиля!?
– Отомстить? – Ричард понимал, что и вопрос, и ответ, скорее, риторические. Но – факт.
– Тогда зачем ему барон?
– Тоже отомстить? – насмешливо предположил Ричард.
Ответом ему был злобный взгляд фамильных синих глаз графа Иртон.
– Ладно, – примирительно поднял рук Ричард. – Есть предположение, и я подозреваю, что оно наиболее верно. В каюте твоей супруги не осталось ничего, кроме хулиганского рисунка. Ройс тоже собрал все свои вещи. А вот все добро барона Лофрейна оказалось на месте. Морячки предположили, что барон, встав ночью подумать о жизни, наткнулся на парочку – в момент побега.
– А дальше?
– Шума схватки не было. Сам понимаешь, солдат, чтобы выжить, должен быть достаточно умел…
– А барон?
– По утверждению знающих его людей, Лофрейна тоже голыми руками не взять. Вполне возможно, он увидел конец побега, пустился в погоню, а вот поднять тревогу не успел.
– Крикнуть? И все?
– Ситуации бывают разные.
Джес кивнул.
Это верно, ситуации бывают самые разнообразные. Объединяет их лишь одно – сложность выживания.
– Но получается, Лилиан там одна, с врагом…
– А вот тут мы вступаем на почву предположений. У нас два варианта. Либо барон убивает наемника – и тогда твоя супруга в опасности. Или – не особо.
– Почему?
– Потому что язык у нее подвешен отлично. Как ты думаешь, если она предложит Ройсу от моего имени прощение, титул и деньги?
– Он не поверит.
– А может и поверить. И не сомневайся – я щедро расплачусь.
Джес вздохнул. Он и не сомневался. Неблагодарностью Ричард не отличался. А даже если что…
Лилиан Иртон была выгодна короне. И этим все сказано.
Свой карман он всяко ближе к телу…
– Не сомневаюсь.
– Вот. Это один вариант. Второй вариант – твоя супруга сейчас с Лофрейном.
– Это хуже – или лучше?
– Не знаю. Ройс хочет ее убить, Лофрейн доставить к Энтору – как ты думаешь, что лучше?
– Все хуже.
– Вот ты сам себе и ответил. Но боюсь, это еще не все.
Джес фыркнул. Вот кто бы сомневался?
– Давай, добивай.
– Пропала вся эта компания там, где никакого человеческого жилья в округе на несколько дней. Безлюдные лесные места… примерно здесь.
– Ты хочешь сказать, – ужаснулся Джес, – что моя жена…
– Твоя жена еще должна выйти к людям.
– Через лес!? Беременная!?
Ричард только руками развел.
А что, что он еще мог сказать!? Что сделать?!
– Я написал письмо Олаву. Зимой вирмане по морю ходить не любят. Но весной, ближе к лету, они обещали не оставить без внимания ни один порт Авестера.
– Та-ак…
– И если Лилиан куда-то выйдет… есть знак, по которому она может узнать своих? Джес, хоть что-то… не бело-зеленое, слишком приметно. А… что!? Подумай, вы же разговаривали с ней!
Джес невесело рассмеялся.
– Есть, конечно. Если Лилиан его увидит, она поймет, что это свои.
– Слушаю?
– Алое полотнище. А на нем – серп, молот и звезда.
– И что это означает?
Джерисон ностальгически улыбнулся.
– Лиля постоянно рассказывает детям на ночь сказки. Если она дома, это просто обязательно. И эту сказку она рассказала… ты знаешь, мне самому захотелось заплакать.
– Что это за сказка такая?
– Про Мальчиша-Кибальчиша…*
*– А. Гайдар. Военная тайна,, прим. авт.
Ричард помотал головой.
– Что это такое?
– Я тебе перескажу – вкратце, ты поймешь…
Лиля действительно рассказала Миранде эту сказку. Как рассказывали в детстве ей про храброго мальчика. Как рассказывали ее родителям.
Зачем?
Потому что искренне считала эту вещь бессмертной. Только буржуинов заменила на врагов, а бомбы патроны – на копья и стрелы, вот и все.
Пройдут мимо дети – салют Мальчишу!
Миранда плакала. Джерисон тогда еще спросил у жены, стоит ли о таком рассказывать? И получил честный ответ – душа должна расти. А дети должны знать, что мир не состоит из розовых пони. Что где-то есть люди, которые убивают детей
И эти люди могут прийти в ваш дом. А вы должны встать на его защиту. И иначе никак. У милого Джеса была не одна возможность убедиться, что супруга умеет постоять за себя.
Разве это плохо?
Джерисон припомнил несколько ситуаций, в которых Лиля оказывалась как по своей, так и по его вине – и махнул рукой.
Женщина же!
Ей виднее, как девочек воспитывать…
Его женщина.
Его беременная жена – невесть где! Хотя по срокам…
– Лиля должна уже и родить.
– Джес, наберись терпения. Все мои агенты твердо убеждены – в Авестере Лилиан нет.
– Может…
– Не может. Где-то что-то просочилось бы. Наверняка. Если она в Авестере, она не дает о себе знать.
– Или…
– Ты в нее не веришь?
– Рик, хватит со мной, как с маленьким. Ты сам все понимаешь.
– Понимаю, – потух Ричард.
Тиру он не забудет никогда. И себе не простит.
Не спас. Не уберег. Не защитил. А ведь и надо-то было сделать всего два шага… два несчастных шага! Что ему стоило выйти на крыльцо – тогда?
Два шага и целая жизнь.
Ричард медленно опустил голову.
– Джес, я просто надеюсь, что тебе повезет больше.
Джерисону было тошно. И в груди свербело. И разговаривать больше ни о чем не хотелось… но Рик не уйдет. Так хоть бы о чем, но не о Лилиан!
– А я надеюсь, что повезет Лиле. Рик, ты мне расскажи, что с убийцей?
Теперь настала очередь Ричарда материться.
***
Антуан Леруа был недоволен.
Он пользовался гостеприимством короля, но – в Стоунбаге. Только там можно было обеспечить достаточную секретность. Дворец в этом отношении был не лучше проходного двора.
Здесь слуги, там придворные… от сплетен не продохнешь.
А в Стоунбаге тихо, уютно…
Нет, это не издевательство.
Как и любая тюрьма для благородных, Стоунбаг был оборудован по последнему слову. Были и мрачные каменные мешки с крысами (и туда специально не допускались тюремные коты), были и роскошные покои, почти не уступающие королевским. Сиди и отдыхай…
Хотя когда эта интрига начиналась, мужчины планировали быстро ее разрешить. Увы – судьба в очередной раз вильнула хвостом.
Получилось все немного не так, как планировалось.
Да, Ганц подозревал Стуана Леруа.
Но… поймать не смог! Пока – не мог!
Судьба, что ли?!
Ровно через неделю после похорон отца, Стуан Леруа тяжело заболел. Потренировался с клинком под утренним дождичком, и свалился с горячкой. В которой и пролежал малым не месяц.
Конечно, в это время воскрешать Антуана Леруа было неблагоразумно – зачем тогда «убивали»?
Антонель Леруа вроде бы справлялся с наследством. Более того, помирился с братом.
Майкел Леруа вернулся в родовой замок!
И вот это взбесило старика. Да так, что Антуан Леруа заорал нечто непечатное, а потом упал навзничь.
Удар.
Тахир дин Дашшар был вызван тут же. Обследовал герцога, нашел, что для мертвого тот выглядит неплохо, а вот для живого – не особенно. И прописал лекарства, покой, упражнения…
В любом случае, никаких волнений!
Предъявить герцога?
Ну, если вы только хотите, чтобы ложь стала правдой. Ему сейчас надо бы пожить без потрясений, не то помрет…
Что оставалось делать Ганцу?
Только копать!
Ричарду?
Ждать и надеяться на своих людей.
И не напрасно. Ганц таки раскопал причину ссоры между герцогом и его средним сыном. Хотя – что уж там за причина? Не понравилась Майкелу женитьба отца! Мужчина счел ее предательством покойной матери, которую нежно любил. Майкел вообще был маменькиным сыном, хотя и в хорошем смысле этого слова. Мать выделяла его из трех братьев, равно, как отец выделял наследника.
Стуан?
А что с ним такое? Вроде как одет – обут – накормлен… даже деньгами не оставили. Душа? А с душой не сюда, с душой в храм.
Ругаться Ганц не стал. А вместо этого продолжил копать.
В целом, все складывалось в цельную картину. Когда отец женился, Майкел этого не одобрил. Но герцог еще больше не одобрил своего среднего сына, который целовался с его супругой. Аккурат через два дня после свадьбы.
Не рановато ли начали?
Хоть бы месяц выждали для приличия!
Ганц логики в данных событиях не заметил. Вот считайте.
Сын против. Если бы у них было что-то с Джолиэтт, ему бы хватило просто сказать отцу. Эдоарду был принципиален род Леруа, а не кандидатура мужа. Он бы и на Стуана согласился.
Хотя – нет.
Не согласился бы.
Принцессу – в жены младшему сыну?! Без земель и денег? Живущему на медяки? Ну уж – нет!
Да и Анжелину Ганц расспрашивал. Девушка считала, что у Джолиэтт не было никаких увлечений до свадьбы.
А потом сразу появились?
Хм, странно…
Майкела выгнали через несколько дней после замужества. Официально – за поцелуи с мачехой.
Неофициально?
За что?!
Слуги не знали, или Ганц не расспрашивал тех, кто знает. Или…
По утверждению одной из служанок, все происходило в охотничьем домике Леруа…
Тоже чепуха какая-то… допустим, герцог и молодая жена поехали в охотничий домик. Подальше от родных. Но чтобы Майкел туда приехал?
Ага, с намерением поцеловаться с юной мачехой! В другом месте это никак сделать нельзя…
Нет, нелогично.
Ганц твердо уверился, что ему лгут, и принялся копать еще тщательнее. Но пока его поиски не увенчались успехом. Увы…
Так вот вяло и тянулось.
Герцог гостил в Стоунбаге. На Гардрена косились с опаской.
А убийца пока бездействовал.
Почему? Потому что Стуан Леруа болел?
Вполне возможно. За все это время было лишь одно тело, и то – Ганц так и не смог узнать, что это за девушка. Может, и кто-то подражал Потрошителю…
А может, и нет…
Непонятно. Но ясно, что разворошат они осиное гнездо. Месяц назад Ганц куда-то уехал, и пока еще не вернулся. Что он собрался раскопать?
Где именно?
Ричард не знал. До на то и королевский доверенный, что ему доверяют!
До-ве-ря-ют.
Это Ричард и выложил другу.
Джерисон посмотрел с пониманием.
– А Мири?
– Пока тоже тишина. Ты сам все знаешь…
Джес знал. На эту тему он с Ганцем говорил не раз. Да, тишина…
Только вот кажется мужчине, что это затишье перед бурей.
– Джес, может, тебе Мири пока в Иртон отправить? С детьми?
– Окончится сезон штормов – и я последую твоему совету.
Ричард кивнул. Потом поделился еще одной новостью.
– Мария беременна.
Джес расцвел улыбкой.
– Рик, мои поздравления! За это надо выпить!
– Согласен! Наливай!
Увы, в кубке оказался сок. На этот раз – вишневый. Джес был верен себе, и пить до возвращения супруги не собирался. Но Ричард не возражал. В хорошей компании и с компотиком посидеть можно. А в плохой что ни выпей…
Авестер, Берма.
Этого типа Лиля заметила сразу.
Оказывается, ремесло трактирщика включает в себя кучу всяких хитростей.
И разбираться в продуктах, и в прислуге, и за клиентами следить, чтобы рассчитались, а не улизнули незамеченными, и чтобы фальшивые монеты не подсунули, и с уборкой…
Все сразу и на одном человеке.
Топ-менеджер небольшого отеля?
Да, пожалуй. Только вот отпуск по беременности и родам никто не дает. Хочешь жить?
Да хоть с младенцем на сиське, а иди и работай!
И смотри за клиентами, чтобы какого непорядка не учинили. А от этого типа веяло неприятностями. Да еще какими!
По виду – типичный аристократ. В образе графини Иртон Лиля с такими дело имела не раз. Но графиню-то они уважали. И за ее спиной маячила тень супруга, который отлично владел клинком.
А сейчас она просто трактирщица.
А этот…
И ведь не из бедных.
На руке браслет с баронскими сапфирами, а одежда из дорогого эльванского бархата. Темно-вишневый камзол расшит золотой нитью, здесь и сейчас это дорого, очень дорого. Но винные пятна роскошную вещь не красят.
Сапоги с вырезными отворотами, из дорогой тонкой кожи, с вышивкой, но и на них грязь. И выражение лица…
Квасит товарищ благородный.
Не первый день и не от радости. А это плохо. Кто его знает, на какие его подвиги потянет… благородного.
В зале вскрикнула Лари.
Лиля дернулась туда, но не успела – девушка влетела в кухню.
Рукав порван, на плече наливается синяк.
– Кто?
– Б-барон…
Браслет Лари тоже заметила.
Лиля выглянула в зал и скрипнула зубами.
Вот сейчас и пожалеешь об отсутствии твердой руки. Вот и поплачешь-то… Стражники в зале есть. Но толку от них не будет.
Благородный же!
Случись дело в темном глухом переулке, его бы запинали, как обычного смерда. Но здесь и сейчас, при свидетелях… сословные различия – это местный краеугольный камень. Нет, они его связать не посмеют… пока он не натворит что-то уж очень плохое.
Не подожжет таверну, не разложит на столе ту же Лари, не убьет саму Лилиан.
Он может сделать и так. Безусловно, тогда его схватят. Но ведь дворянин же! А они – простолюдины. С него штраф, а то и с них! Просто так, за компанию, чтобы не жаловались на благородных.
Ему – все равно.
А для них может быть уже поздно…
Лиля толкнула Лари в угол.
– Сядь! Что эта скотина заказала?
– Еще вина…
– Отлично. Сама подам.
Лиля цапнула с полки первый попавшийся кувшин, схватила порошок, растворила – и выплыла лебедью.
Крупные размеры имеют одно преимущество. Если умеешь ими пользоваться правильно, становишься потрясающе грациозной и величественной.
Но это – если уметь.
Осанка, движения, взгляд, посадка головы, и конечно, уверенность в себе. В двадцать первом веке Лилиан была бы «слонихой». После родов, когда еще не втянулся живот, когда грудь шестого размера…
А здесь – шикарная женщина.
Бароненок – и тот захлопал глазами.
Мальчишка еще, лет двадцать – двадцать пять. Темные волосы, светлые глаза, смешной вихор надо лбом. Хотя это для Лили он мальчишка, по меркам того же двадцать первого века. А здесь – взрослый мужчина.
И убивал уже наверняка.
И убьет…
Лиля остановилась рядом с его столиком.
– Господин, вино для вас. Вы заказывали.
Господин расплылся в улыбке. Тем более, что грудь в вырезе Лиля демонстрировала весьма щедро.
– Что за вино, красотка?
– Самое дорогое, двенадцатилетней выдержки. Как и положено для такого важного господина.
– Двенадцатилетней?
Барончик уже хотел возмутиться, но Лиля наклонилась еще ниже.
– Господи, умоляю вас попробовать. Хозяин будет ругаться.
Барончик выдохнул. Посмотрел еще раз в вырез…
И решительно набулькал себе вина.
– Господин, может вы хотите мяса, жаренного на углях? Или пельменей с рыбой? Наш новый рецепт? Или…
Лиля пела, что та сирена, расписывая все достоинства меню.
Ей и надо-то было пару минут. А потом лошадиная доза снотворного, всыпанная в кувшин, подействовала на пьяного сопляка. И мужчина свалился носом в стол.
Лиля всплеснула руками.
– Господин, вы заснули!? Оххх… стража!
Долго звать не пришлось. Высунулись из-за столика, словно все время выполняли свой долг.
– Госпожа? Звали?
– Господину стало плохо, – со всем уважением показала пальцем Лиля. – Может, вы заберете его к себе? В участок? А там он отлежится, придет в себя…
Старший над стражниками посмотрел на Лилю.
Был он уже стар, сед, и уловку ее отлично распознал. А еще он знал историю Марион. И видел, как из зала вылетела Лари, в слезах. Видел, только что он мог сделать?
Да ничего!
Скрипеть зубами.
Благородная мразь, попался б ты мне, где темнее…
– Конечно, госпожа. Доставим в лучшем виде.
Лиля умоляюще сложила руки.
– Пожалуйста…
***
Барончика она больше не видела.
А пожилой стражник, который так и заводил – покушать и горло промочить, как-то обмолвился, что в районе доков нашли тело…
Вроде как благородный!
Выпил, загулял… и кто ж его так?
Не узнать…
Нет, не узнать.
Лиля помнила глаза одного из Кошачьих подручных, который шмыгнул за дверь.
Помнила понимающие глаза стражника.
И – молчала.
Некоторым тайнам лучше остаться нераскрытыми. А уж что там был за барон, что ему было нужно…
Она не знала, и знать не хотела. Она сейчас в тылу врага, а врагов жалеть не принято. И точка.
Ативерна
Зачем Ганца Тримейна понесло в охотничий домик Леруа?
От полной безнадеги!
Несколько месяцев прошло, а дело с места не двигается. Правда, и убийств пока не происходит, но все равно!
Убийца, как хищное животное. Как медведь-людоед, если он один раз попробовал человечину, так и будет охотиться на людей.
Это не меняется.
И убийца…
Ганц хотел бы надеяться, что тот помер своей смертью. Но – вряд ли Альдонай преподнесет своим верным слугам такой подарок. Сколько уж было случаев… и каждый раз зло не молитвами останавливали, а клинками.
Где-то сидит эта бешеная крыса. И кинется, обязательно кинется, дайте лишь время и возможность.
На кого?
Кто станет жертвой чудовища?
Миранда?
Ида?
Еще какая-то, неизвестная ему девушка?!
Ганцу не знал. Но ему было заранее страшно. Если он может хоть что-то сделать… синдром хомячка в колесе, как смеялась Лилиан Иртон? Бежать, лишь бы двигаться? И неважно, что на месте и без смысла, без цели…
Бежать же!
Вот и побегаем!
***
Охотничий домик герцогов Леруа был… достаточно роскошным для многих, в том числе и для Ганца. А герцогу, наверное, казался почти хижиной.
Всего десять комнат, два этажа, пристройка для прислуги, конюшня – и несколько сараев рядом. И все.
Нищета, как есть – нищета!
Когда начинался охотничий сезон, здесь появлялось больше слуг. А сейчас, сейчас всего двое. Сторож и его жена. Приглядеть за домом хватит….
Ганц долго думал, как ему представиться, что сказать, а потом решил изобразить бродячего точильщика. Тележка и шесть точильных кругов у него были, одежда тоже…
В любом хозяйстве всегда найдется куча вещей, требующих заточки. Казалось бы – что тут сложного?
А вот неправда ваша!
Хорошо и качественно заточить нож, так, чтобы его не загубить – это целое искусство. А косы?
Серпы, ножницы, топоры…
Все перечислить суток не хватит! И виды заточек!
Прямой односторонний спуск, обоюдосторонний, бритвенный…
Заточка, доводка, полировка – неумеха просто изуродует хорошую вещь. А ведь железо денег стоит. Так что…
Несколько раз Ганц пользовался этим обликом. Когда требовалось задержаться где-либо дня на два, на три… меньше никогда не получалось.
Попробовать сейчас?
Обязательно!
Лэйр Ганц, хотя уже не лэйр, а барон, подошел к маскировке ответственно. Приклеивать бороды – смешно! Только растить!
И волосы тоже, хотя с волосами проще. Мужчины, может, и не заметят, а бабы – те приметливые. За несколько дней любую маскировку раскусят.
Понадобилось несколько недель, чтобы достигнуть нужной степени оволосения и неухоженности. А потом Ганц отправился на разведку.
***
Вот и охотничий домик Леруа.
Ганц позвенел колокольчиком, который был прицеплен к его тележке. Звенеть пришлось недолго.
– А ну прочь, бродяга! Собак спущу!
– Не надо, добрый господин!!! – захныкал лэйр Ганц. Вполне убедительно, кстати! Барон там, доверенный, а собакам – все равно. И зубы у их острые! – Пожалуйста… я с дороги, наверное сбился! Шел в Шерваль, а попал не туда…
– Шерваль?
Ворота, конечно, не открылись. Маленькая калитка привратника.
И первым из калитки показался заряженный арбалет. А потом и человек к нему прилагающийся.
Невысокий плотный мужчина лет пятидесяти, крепкий, как сыромятный ремень. Не жилистый, а скорее, мясистый. Но не жирный. Просто ширококостный, приземистый – и явно опасный противник. Ганц оценил, как он двигается, как смотрит – лучше не связываться.
– Точильщик? Вот как?
– Да, господин. В Шервале, вроде как, спрос есть…
Мужчина еще чуточку смягчился.
Действительно заплутать было несложно. Небольшой городишко Шерваль был неподалеку, в паре дней пути. А лес – он лес и есть. Свернуть с дороги – чего уж проще?
– Шерваль отсюда днях в трех. Ты слегка ошибся…
Ганцу даже изображать расстройство не пришлось – представил, как его сейчас развернут, и выгонят. И топай на своих двоих… сюда он так и пришел – ножками. И пыль, и грязь на нем были самыми, что ни на есть натуральными…
– Ладно уж… Заходи. Переночуешь у нас, наточишь, что скажу, а я тебя накормлю.
– Чай, моя работа дороже одной кормежки стоит!
– Еще и ночлег.
– И под открытым небом переночую, не благородный, – покочевряжился Ганц. – Не в первый раз.
Сторож усмехнулся.
– Ладно. Два медяка.
– Пять.
– Три.
– Четыре – и по рукам.
– Хорошо. Точишь все, что скажу, а потом отправишься восвояси.
– И ночлег с ужином.
– И даже завтраком, если хорошо работать будешь.
Ганц закивал и рассыпался в уверениях.
Хорошо!?
Просто замечательно! И чудесно! И…
Вы не разочаруетесь, господин!
***
Работы действительно оказалось много. Ножи, клинки, наконечники для стрел и копий…
Ганц трудился, как заведенный. И взгляд сторожа становился более приветливым, а его супруга, миловидная пухленькая женщина лет тридцати, суетилась у плиты. И тоже смотрела на гостя благожелательно.
Ганц первым делом предложил наточить весь кухонный инвентарь. Мол – и ему проверка, и госпоже помощь…
Потихоньку и разговор завязался.
Ганц расспрашивал о хозяевах дома, но – так. Между делом.
Часто ли приезжают, не застанут ли его здесь?
А то ведь и выгонят… это-то хорошо, а то и затравить собаками могут!
Не могут? Господа хорошие?
Ага, как же!
Сколько он на свете прожил, а только хороших господ не видел! Все они одним медом мазаны! Все одинаковы! Все они быдло плетью гоняют…
Слово за слово….
Ганц не расспрашивал впрямую, но быстро выяснилось, что старый господин строг. Вот он может и собаками. Наследник его, Антонель, здесь вообще не появляется, не по нраву ему охота.
Средний?
Вот Майкелу охота нравится.
Не всякая, конечно, но птицу он бьет с удовольствием. И на крупного зверя ходит. А вот мелочь вроде лис, зайцев… это ему не нравится. Несерьезно!
Младший?
Тоже бывает, наезжает. Вот он – копия отца. И охоту любит, и ему все равно, кого стрелять. И браконьеров гоняет нещадно. А о том годе приказал одного даже собаками затравить.
Да, есть здесь небольшая псарня. Большинство собак возят вслед за лордом, он к этому серьезно относится, сам их случает, сам отбирает лучших, но пара десятков псов живут при охотничьем домике постоянно.
Так вот, Стуан браконьера собаками и затравил.
Потом оправдывался, мол, не понял… отец на него и не ругался сильно. В своем праве, как-никак…
Ганц закивал, демонстрируя понимание. А внутренне усмехнулся.
В своем праве, ага!
Официально Леруа должен был задержать браконьера и представить суду. Окружному. А там уж – или штраф, или высылка, или, в самых тяжелых случаях, отрубание пальцев. Это если сильно провинился. То есть – убил оленя или кабана. Не кролика, кабана!
А вот повесить или изувечить человека – такого права у Леруа не было.
Мог выпороть, мог оштрафовать…
Не убивать.
Узнай об этом Эдоард… или Ричард… ладно! Наказания не было бы. Но фактик в папочку положат! До будущих времен. Потому как тоже, по сути, браконьерство. Королевский же подданный?
Вот и нечего тут… браконьерить!
Так, слово за слово…
Браконьеры, крестьяне, там и до девушек разговор дошел. Тут же поблизости есть деревня?
Есть, не то, чтобы поблизости, день пути… можешь и туда завернуть, оттуда уже в Шерваль отправишься. Дорогу покажем.
Ганц поблагодарил.
Да, прислуга из той деревни. С собой господа людей возить не любят – ни к чему. Разве что с десяток самых доверенных. Но обычно сюда нанимают деревенских.
Сготовить – Тара может. Кухарка она отличная.
Несколько горничных нанять – запросто. Да тут не столько и горничные… дамы-то на охоту не ездят, только господа, а им корсеты шнуровать не требуется. Постель взбить – дело другое.
Несколько слуг – мужчин – господин с собой привозит. И то не всегда.
А Кнуш и Тара живут здесь круглый год! Разве плохо?
Сами себе хозяева, считай, большую часть года. Господин голубя за пару дней присылает, они и стараются, блеск наводят! Людей из деревни зовут… им господин доверяет!
Он здесь и месяц с молодой женой провести решил!
Ганц цинично подумал, что медовый месяц попросту пересекся с сезоном охоты. А в силу возраста Антуану Леруа охота была куда как интереснее любовных утех.
Что ж зря год терять?
И Ганц принялся аккуратно прощупывать почву дальше.
Повосхищался, конечно. Расспросил, красивая ли госпожа? Получил ответ, что очень, а еще она принцесса…
Восхищению предела не было.
Настоящая принцесса! Вот бы посмотреть! Ну хоть одним глазочком!
Ганцу погрозили пальцем. Мол – перебьешься Не для быдла тут!
Ганц только вздохнул. А когда узнал, что на втором этаже есть портрет, чуть на колени не встал. Неуж нельзя показать?
Он и сапоги снимет, чтобы грязь не натрясти! И никуда-никуда!
Но принцесса ж!
Никогда не видел! А вдруг и не увидит?
Лавери?
Так принцессы по улицам не ездят! И доступа к ним особо нет…
Умолял он так, что Тара смилостивилась. И покосилась на мужа.
– Кнуш, а может покажем?
Кнуш потянул паузу, погрозил жене пальцем, но портрет показать разрешил.
***
Ничего нового Ганц не увидел.
Анжелина ему нравилась намного больше Джолиэтт. Счастливая женщина всегда красивее той, что несчастна. У нее и улыбка, и глаза светятся, и голос звонче…
Внешность?
А вот это мужчины и вообще не всегда замечают, равно, как и одежду. Беспорядок подметят, а если все в порядке – то и не подумают ничего. Женщина – и женщина…
Но Ганц развосхищался так, словно перед ним невесть какая красота висела. И хвалил, хвалил, хвалил…
Пока Тара не выдержала.
Каждой женщине приятно, когда хвалят – ее. И Неприятно, когда рядом с ней хвалят другую. А красоту, за молодость, за… да какая разница за что!?
Неприятно!
Точка!
– У нас в деревне и покрасивее есть!
– Правда? Да быть такого не может!
– Вот, хотя бы Ликса!
Ганц тут же сделал стойку. И принялся выспрашивать про Ликсу – красавица? Правда7 А вдруг познакомится… он же завтра в деревне будет!
– Она о том годе пропала, – покачала головой Тара. – Небось, кто из господ и увез…
Пропала?
В том году?
