Галина Гончарова
Черное зеркало, белый алтарь
А я – дура?
Не знаю. Но что мне не нравится – уже второй человек говорит, что я умру. А учитывая тех девчонок из ателье…
Здесь что – радиация? Или воздух для иномирян неподходящий?
Надо это выяснить. Ни одна магия не стоит отброшенных копыт.
И – не через Аделаса.
Если парень молчит и ректор молчит, хотя должны были предупредить в первую очередь…
Попой чую – нечистое тут дело.
Надо потихоньку выяснять. Только вот как? А, ладно! Разберусь! И не с таким разбирались…
В общежитие я возвращалась с корзиночкой пирожных. И не просто так. Надо использовать их, чтобы наладить контакт с Далией. Две девушки, чай, пирожные…
Попробуем ее разговорить.
Как же! Далия оказалась из тех кошмарных людей, которые не едят ни до шести, ни после шести. А пирожные для них – жуткая вещь, казни подобная.
Более того! Далия посмотрела со священным ужасом на корзинку и сообщила, что ей срочно надо уйти. Вот сейчас-сейчас. И быстро!!!
Я только плечами пожала.
Тяжело девушке приходится, если она даже смотреть на пирожные не может. Видно, что хочет, но не может. Ну и ладно. А мне-то что с ними делать?
Хм… Идея родилась спонтанно.
Пирожные покупались ради чего? Ради добычи информации. Если данный источник слился, надо найти новый. К примеру, пойти на кухню и попросить чая.
Или зайти к коменданту общаги… только вот где он живет?
Или… Что я, не найду, с кем поделиться вкусными пирожными в обмен на ценные сведения?
Я повесила корзинку на руку и, как была – в джинсах и свитере, вышла из комнаты.
Никого я по дороге не встретила.
Общага словно вымерла. И вахтера тут не было. Ну и ладно, что уж теперь? А где у нас хозблок? И столовая?
Кажется, налево…
Дойти осталось. Здесь академия – это не три дорожки, два куста, здесь это территория в несколько гектаров, с лесом, с лабиринтами, с фигурно подстриженными кустами на лужайках, со зданиями, которые разбросали по этой территории без оглядки на удобство студентов.
План? Какой план?
Как я поняла, здесь устраивались дни открытых дверей. Ну и английская система действовала, по которой первокурсников прикрепляли к старшим, к выпускникам. Не знаю уж, есть ли здесь дедовщина, да и неважно. Меня-то ни к кому не прикрепили. Разве что – Аделас?
И его в болото!
Куда мы идем? Для начала – налево…
Кто бы сомневался, что я заблудилась? То ли я пропустила нужную дорожку, то ли не туда свернула, то ли…
Ровная тропинка под ногами превратилась в выщербленную. И шла по ней я уже из принципа. Если она есть, значит, куда-то да выведет! А там уж и сориентируемся, где оказались и куда идти.
А тропинка вилась то вправо, то влево, петляла между деревьями, древними, вековыми, нестриженая трава заползала на нее… Куда это я забрела? Сусанин, блин! Только без поляков!
Когда впереди мелькнуло нечто белое, я выдохнула и ускорилась.
Отвела рукой ветку, которая мешала рассмотреть, что там, впереди… Уй, мать твою, колонну ионическую! Оцарапалась я так, что кровь на дорожку ливанула.
Пришлось даже застопориться ненадолго и сунуть руку в рот, зализать короткую, но глубокую царапину.
Шить не придется? Нет, не придется. Но антисептиком бы залить надо. Точно воспалится.
Стоило только вытащить руку изо рта, как царапина опять закровила, пришлось держать руку на отлете, чтобы не угваздаться. Ладно, сейчас я вот еще пару метров преодолею, выйду на открытое место…
Вышла. И остановилась перед… храмом?
Вот как хотите, а ничем другим это сооружение быть не могло!
Было в нем нечто общее с нашими храмами. То ли общие очертания, то ли символ в виде перечеркнутого косой полосой круга на крыше, то ли запах благовоний.
Я столько культовых сооружений видела, я даже по ним курсовую писала, так что теперь влет опознала местную церковь. Только вот что мне это дает?
Да ничего!
Время позднее, все закрыто. Огни не горят, двери заперты. Сразу видно – никого нет. И вообще, храм заброшен. Трава непомятая, слой грязи вековой.
Забавно. У них принято вешать зеркало на дверь храма? Пыльное такое, темное… знаете, в черном стекле можно разглядеть свое отражение. А здесь черное зеркало.
Я стерла с него пыль, посмотрелась. Чучело растрепанное, жутковатое.
Да, и кровь тоже надо с зеркала стереть. Совсем забыла, что оцарапалась.
Я так и сделала. Заодно и дверную ручку подергала. Да, заперто. И что теперь?
Да ничего! Посижу на пороге, отдохну, а потом отправлюсь обратно. И я с чистой совестью устроилась на ступеньке. Вот и пирожные пригодятся…
Первое я съела без проблем. А вот на втором…
– Ы-ы-ы!
Подскочила я невысоко, а приземлилась мягко. Но с матом.
– Уй, твою капитель орнаментом через балясину!
– Ы-ы-ы, – протянули сзади. Но уже как-то и укоризненно, что ли?
Я обернулась.
Вот если б я была габаритами поменьше, я б удрала. А так…
Стоит это на дороге – ни обойти, ни перепрыгнуть. И смотрит так… печально? Меня сегодня есть не будут?
Оно не плотоядное?
Кто именно?
Вот это оно и есть – Квазиморда.
Стоит на дороге, кажется, мужик, под нечесаными волосами и бородой попросту не видно ни лица, ни глаз – так, посверкивает что-то невнятное. Фигура как у гориллы…
Простите, сразу не поняла.
Просто у него два горба. Вот бедолага! Никогда такого не видела, чтобы и спереди, и сзади. Это как же его приложило?
Одна нога короче другой, а судя по «ы-ы-ы», он еще и немой? Или вообще глухонемой?
Вот блин!
Но одет вполне прилично. Не в рванину, а во что-то вроде рубахи и портков. Застиранных, серых, старых, но более-менее целых. На ногах такие чуни вроде ботов «прощай, молодость». И стоит…
Местный сторож?
В принципе, при храмах юродивые часто селились… и даже были не опасны. Но мне даже монетку ему не дать. Кошелек-то в комнате, зачем он мне здесь? Почувствовала я себя последней свиньей. Перепугала мужика, сначала визжала, потом материлась, а он, похоже, не псих. И все понимает…
Свинья ты, Туська. Сама небось тоже не королевишна, а от людей шарахаешься. Он же не виноват, что таким уродился?
А что, если…
Я подвинулась на крыльце. И открыла корзину. Потом похлопала рядом с собой ладонью – и поставила корзинку с пирожными посередке. Жалко, конечно, я их на другое употребить хотела. Но…
Лучше этот страшилик съест пирожные, чем совесть – меня.
Мужчина посмотрел недоверчиво и сделал шаг вперед. Я поежилась, стараясь сделать это незаметно. Ну да, неприятно. Но…
Сама виновата, сама и исправляй. Я даже не дернулась, когда Квазиморда устроился на ступеньке чуть пониже и посмотрел сначала на корзинку, потом на меня с явным вопросом.
– Угощайтесь, тэр, – вежливо сказала я. – Простите, что потревожила.
– Ы-ы-ы, – вежливо ответили мне.
Рука, протянутая за пирожными, тоже была жуткой. Ей-ей, у горилл лапки симпатичнее. А тут кисть словно искорежена взрывом, собрать-то ее собрали по частям, но пальцы торчат в разные стороны, на двух даже ногтей нет… брр!
Местный ветеран войны? Может быть и такое.
Пирожное он съел в единый миг и потянулся за вторым. Я кивнула и тоже взяла вкусный шарик. Есть после прогулки мне хотелось.
Так и жевали, сидя вполне мирно и уютно. Потом пирожные кончились, и мой собеседник поднялся:
– Ы-ы-ы?
– Наверное, я пойду отсюда. Извините, что потревожила.
– Ы-ы-ы.
Явно: «Бывает».
Надо было объясниться, чтобы меня вовсе уж дурой не считали.
– Я вообще к столовой шла, но заблудилась. Я из другого мира, ну и не знаю здесь почти ничего. Уж простите.
– Ы!
Если это не «Момент!», считайте меня филологом. Говорить мужчина не мог, но мычал выразительно, смотрел серьезно, а двигался, несмотря на все свои увечья, быстро. Я молча сидела и ждала.
Вернулся он буквально через пять минут, с небольшой книжкой в руке. Протянул ее мне и даже попробовал поклон изобразить. Получилось плохо.
Я послушно взяла томик в руки. Витиеватое заглавие растянулось на половину обложки. Равно как и картинка с изображением академии.
«Академия Крадоса Олмарского. История создания, знаменитые выпускники, открытия и памятные даты».
И план на первом же листе.
Вот как полезно быть вежливой и делиться плюшками! Особенно теми, что на халяву достались.
– Спасибо огромное! А как потом ее вам вернуть?
– Ы-ы-ы!
А вот это явно была: «Тревога!» Да я и сама услышала голоса. Обернулась назад, опять повернулась к Квазиморде.
А его уже и нет. И что остается делать? Быстро сунуть книжку за пояс штанов, благо под мой балахон и собрание сочинений Пушкина упихать можно. Что я и сделала. Развернулась и захлопала ресницами.
А что это вы здесь делаете, ась?
Делали аж трое: ректор, Аделас и Далия. Я сама себе напомнила кусок колбаски в бассейне с пираньями, так они ко мне кинулись.
– Наташенька!
– Тэра Лискина!
– Ната!
Последнее – это Далия, она так мое имя сократила. Я чуточку попятилась:
– Что случилось?
– Куда ты делась? Я смотрю, тебя в общежитии нет! – Далия аж дрожала вся. И чего это ты так дергаешься, подруга? Ты мне ведь даже не подруга! Мало ли кто и где шляется?
И откуда ты узнала, что меня нет в общежитии? Не просто в комнате, а в принципе?
– Погулять пошла. Люблю покушать на природе, – предъявила я корзиночку с пирожными. Из-под пирожных. – Ты же отказалась, вот я и пошла подышать свежим воздухом, это полезно для здоровья.
А чего это Аделас так на Далию смотрит возмущенно?
Ей надо было упираться, но меня не отпускать? Садисты! Силком заставлять плюшки лопать!
– Я, как увидела, бросилась к твоему… к тэру Лоринскому, он к ректору, и мы тебя нашли.
– А как вы меня нашли? – заинтересовалась я. – И зачем искали?
– Полагаю, – вступил ректор, – этот разговор удобнее вести не здесь. Прошу всех в мой кабинет.
Мужчина покосился на храм.
– Придется идти пешком, – скривился Аделас, – здесь потоки сбоят.
– Ничего, прогуляешься, – отбрил дядя. – Я с тобой еще поговорю. А пока, таэра, позвольте.
И мне была предложена ректорская рука. Аделас и Далия шли сзади. Я не оглядывалась. Вместо этого я расспрашивала ректора:
– Скажите, а зачем вы меня бросились искать?
– Потому что, Наташенька, вы иномирянка и не знаете всех местных правил. И запретов тоже не знаете.
Храм не был похож на трансформаторную будку. Но звучит логично. Мало ли куда можно забрести по глупости?
– Простите, что заставила вас волноваться, – извинилась я. – Тэр ректор, я не хотела. Я вообще думала дойти до столовой, разведать, что здесь находится и где…
– Я распоряжусь, вам выдадут методичку. Пойдете завтра в библиотеку и получите вместе с остальными учебниками.
– Спасибо, тэр ректор. В своем мире мы с университетом онлайн знакомились, планы скачивали, преподавателей в лицо знали. А тут я словно в пустоте… страшновато.
Меня ласково погладили по руке:
– Все в порядке, Наташенька. Все в порядке. Обращайтесь, если вам что-то потребуется, даже не думайте стесняться. Иномиряне – большая редкость, и мой долг помогать вам всем, чем смогу.
– А если я окажусь бездарью?
– Не окажетесь. Уверен. Но даже в этом случае у вас будет возможность устроить жизнь, как вам захочется. Выбьем вам пенсию от короля, поможем с работой…
– Спасибо, тэр ректор. Скажите, а что это за здание, к которому я выбрела?
– Это? Храм Соединения.
– Соединения? А можно мне еще и книгу по вашей религии? А то мало ли…
– Можно, конечно. Но это не в полноценном смысле храм, Наташенька. Так мы верим… что у вас было похожее… Ах да! Буддизм! Мы верим в череду перерождений сквозь миры и века. Верим, что можем родиться здесь, можем – в другом мире. Это, конечно, примерно. Но особенных ритуалов у нас нет. И храм мы посещаем исключительно по желанию. Никто вас неволить не будет.
– Это хорошо, – кивнула я. – В нашем мире скоро всех принудительно загонять будут.
– Зачем? – удивился ректор. – Как можно заставлять силой верить в Бога?
– Да не верить, – махнула я рукой. – А отправлять обряды, понимаете? Чтобы деньги платили, чтобы голов и голосов не поднимали…
– Ненадежно, – качнул головой мужчина. – Невыгодно. Если есть вера, то будет и все остальное. А обрядами всем глаза не застишь. Не получится.
Я развела руками:
– Если человеку сто раз повторить, что он баран, – он заблеет. Если ему повторить, что он раб, – он будет в это верить. А раньше у нас в прописях с другого начинали. Мы не рабы. Рабы не мы.
– Рабы – немы?
– И так тоже можно.
– Странный у вас мир.
– А вы его не изучали?
Садовар Лоринский качнул головой:
– Так… поверхностные знания. Переходы между мирами весьма нестабильны, никто из магов не захочет рисковать, оставшись навечно среди чужих.
– Понятно. А как меня домой можно отправить?
– Если ненадолго, то можно. По родной крови.
Я кивнула.
Ладно, по крови так по крови. Разберемся. И только когда мы пришли, я поняла, что мне так и не сказали самого интересного. Что это был за храм-то такой? Что за соединение?
В кабинете ректора меня усадили в кресло, а Далию и Аделаса решительно услали прочь.
– Погуляйте пока, я сам поговорю с Наташенькой. А вам сообщу свое решение.
– Я мог бы…
Ректор сдвинул брови, и Аделас испарился быстрее, чем капля воды с раскаленной сковородки. Я поудобнее устроилась в кресле:
– Тэр ректор, он правда не виноват.
– Знаю. Но если мальчишек не строить, они сами что-нибудь устроят.
– У нас так же.
– Тогда вы меня должны понять. Будьте осторожнее, Наташенька, наш мир полон магии, а вы пока о ней ничего не знаете.
– Ну да…
– И наткнуться могли невесть на кого…
– У вас не закрытая территория? А почему?
– Закрытая, – отмахнулся ректор. – Но идиотские шуточки еще никто не отменял.
Я кивнула. Это тоже понятно… у нас юмористы однажды в общагу штук сорок хомяков протащили. И выпустили. А они ж размножаются и жрут все подряд… Комендант чуть не рехнулась.
Главное, поди поймай! Хомяк – он мелкий, в кармане поместится. Злоумышленников так и не нашли.
Здесь надо делать поправку на магию, но уж точно не на дурость. Дурости у ребят в любых мирах хватает!
– Я поняла. Я не буду…
– Вот. Хорошо, что сейчас вы еще ни с кем не столкнулись.
Взгляд ректора был острым и пристальным. И мне… мне не захотелось закладывать несчастного калеку. Может, он тут на птичьих правах, как у нас юродивые. Может, пришел с кем.
Может, ему вообще нельзя людям на глаза показываться?
Не знаю и у ректора уточнять не возьмусь. Поэтому я замотала головой:
– Ни с кем.
Я и правда ведь не сталкивалась. Даже пальцем до бедняги не дотронулась, не то чтобы налететь. Посидели рядком, поговорили ладком, очень содержательная беседа получилась, особенно с его стороны.
А методичка… И что? За книгу я с кем угодно воевать буду! Мое!!!
– Но впредь прошу вас быть осторожнее. И не торопитесь успокаивать моего племянничка, немного угрызений совести ему только на пользу пойдет.
– И Далия перенервничала.
– Переживет. Наташенька, – ректор обошел свой стол, подошел ко мне и наклонился чуть ли не вплотную. Впрочем, при моих габаритах ему и трудиться сильно не пришлось. – Обещайте мне, если что-то случится, вы ко мне придете со своей проблемой. Хорошо?
– Обещаю, – проблеяла я.
Поцелуй моей ручки был тоже очень выразительным.
– Прошу вас, называйте меня просто тэр Садовар.
– Ну… это неприлично.
Каюсь, на приличия было чихать. А вот аналогия с самоваром уже серьезнее. Некрасиво как-то хихикать над человеком.
– Наташенька, мы не будем афишировать наши отношения. Но мне будет приятно, если наедине вы будете звать меня по имени.
У нас уже отношения? Что и куда мы относили?
– Хорошо, тэр Садовар, – проблеяла я тоном потомственной племенной овцы.
И подумала, что я неправильно как-то попала.
Вот Татка бы сейчас пищала в экстазе.
Двое! Таких мужиков! Да тут только один вопрос: кого выбрать?
А я смотрю и думаю, что ж тебе от меня нужно-то, человече? Здесь не острова Самоа и не Кувейт. Здесь моды на толстушек нет… наверное! Что ж ты на меня смотришь-то, как кот на сметану? Недокормили?
Не понять.
Далия не то чтобы сердилась. Но определенно была недовольна. А высказывать ничего не решалась. Понимала, что на возмущение последует справедливая реакция.
Я не заключенная, она не надсмотрщица. Чего привязалась? Где хочу, там и хожу!
А ей, похоже, влетело за меня. Вот и… надо демонстрировать дружелюбие, а клыки лезут. Кому ж приятно… с другой стороны, наняли тебя корову пасти – вот и не отвлекайся, волки рядом.
– Кто первый в ванную – ты или я?
– С утра схожу, – буркнула Далия.
– А я сейчас ополоснусь. Вспотела – жуть!
Я нырнула в ванную и достала из-под свитера книжку. Надеюсь, тут за мной не станут подсматривать?
Книжка и книжка. Самая обычная. Я перелистнула несколько страниц.
«Крадос Олмарский родился в семье крестьянина. Фамилию свою он получил по названию местности, в которой родился, деревня на восемь дворов названия не имела. Мальчик стал магом в двенадцать лет, после того как рядом с его домом случился прорыв и семья Крадоса погибла от лап демонов…»
История, история… План академии.
Опа! Говорите, храм Соединения? А почему здесь, на карте, такого нет? Вместо этого есть квадратик – и пометка: «Место прокола».
Что и куда прокалывается? И что с чем соединяется?
Крутите вы что-то, тэр ректор, ой крутите! Я сунула книжку в карман штанов и пошла в душ. Полные женщины чаще потеют. И пахнут резче. Увы.
А еще для меня душ – место размышлений.
Спокойно, тихо, вода льется… Далия уже спит, поэтому в дверь никто не ломится. И это хорошо.
Что же имел в виду тот официант? Что меня убьют…
Если бы это не перекликалось с разговором тех девочек в ателье и с наездом Лаэни, я бы могла выбросить все из головы. Но – вот…
Прицепилось, и не получается у меня жить спокойно. Никак не получается…
Девчонки уверены, что от меня избавятся, парнишка уверен, что меня убьют… как кого? Других иномирян?
Лаэни тоже считает, что я долго не проживу.
Надо узнать, кто здесь был до меня. В академии… только вот как? Начать расспросы? Считай, самой подставиться.
Что у нас там, на Земле, ближайшее по смыслу? Иностранный легион? Мы тебе денежку дадим, но ты отработай на передовой? Чисто гипотетически – возможно.
Иномиряне сильные, и их не жалко. Чего б и не того? Никто не заступится… было в моем договоре что-то про отработку?
Пришлось напрячь память. А ведь было.
Сформулировано было так, что я должна отдать деньги, затраченные на мое обучение, или отработать. А вот где именно… Вот ведь вопрос.
Может, у них тут есть места, куда нормальные люди не ходят, а иномирян не жалко? Пушечное мясо? Вполне возможно. За меня ведь никто не заступится, разве что сама докричусь через спиритическое блюдечко. Да толку – чуть.
Надо все разузнать. Причем так, чтобы никто и ничего не подозревал. И спрашивать – не вариант. Доложат ректору. Что бы я на его месте сделала? Да все, чтобы рыбка не сорвалась с крючка. Так что молчать, молчать и еще раз молчать, пока уши торчат!
И разнюхивать.
А еще – казаться идиоткой. Я толстая, я глупая, я вообще овца на скотобойне, пинайте меня, пинайте. А, да! Еще я эта… мазохистка!
Лишь бы всерьез не принимали. А потом, когда я во всем разберусь…
Вот тогда и посмотрим, каким сестрам раздавать по серьгам, а каким по морда́м. И раздадим.
– Ты хоть понимаешь, куда она забрела? Недоумок! Чтобы на минуту ее не оставлял!
– Ну кто ж знал…
– Да тянет их туда! Всех тянет!
– Дядя…
– Я тебе дома дядя, а здесь тэр ректор. Ты меня понял, болван? Ни на минуту!
– Ладно. Она там ничего не видела?
– Не знаю. Разум прочитать не получается. Словно стена…
– У нее ментальная магия?
– Нет. Это как раз нормально, у магов неживого такое часто встречается. Незаметно в их разум не влезешь, а внимания я привлекать и не хотел.
– А не спрашивал?
– Спрашивал, говорит – никого. Да и закрыто там.
– Повезло.
– Каждый раз так везти не будет. Поэтому – ни на шаг! Понял?
– Да, дядя.
– И с невестой поговори, она девочка умная. Все поймет.
– Да, дядя…
– Какая ж молодежь пошла безответственная! Ничего вам, дуракам, не доверишь!
– Да, дядя…
– А ну брысь, сопляк!
Маленькая молния подкрепила приказ, и мальчишка вылетел из кабинета. Ректор только головой покачал.
Точно болван! Им такой шанс выпал, второго долго не представится! А он все прогадит, да еще и глазами хлопать будет. Мальчишка, сопляк…
Ладно. Надо будет присмотреть за ним и побыть на подстраховке.
Кровь…
Очень часто именно кровь является ключом в магии. Кровью чертят руны, кровью призывают, кровью запирают, кровь могут отдать ради последнего, самого убийственного заклинания…
Поэтому разбрасываться драгоценной жидкостью абы где не стоит. Особенно в мире, в котором правит магия.
А если уж случилось… не обессудь.
Прицепиться к тебе может что угодно. Кто угодно. Тем более что ты еще новичок и ничего не знаешь.
Кровь была пролита на зеркало. А больше ничего и не требовалось.
Черное зеркало души заработало.
