Галина Ивановна Губайдуллина
Любовь к фарфору
–Сестра, ты неподобающе случаю весела. Ты рада, что лорд Балстрод отказался от тебя?– изумлялась Элизабет.
–Он меня раздражал.
Старшая из сестёр отпустила секретаря и уселась с младшей на диван, осторожно узнавала:
–А тебе, может, нравится кто-то другой?
–Вовсе нет.
–А этот смазливый художник-француз?
–Что ты! Представляешь, он выказывает мне полное неуважение! Он всегда небрит! Всегда неопрятен. И последнее время совсем не смотрит в мою сторону.
–Его так била жизнь, что он плюнул на себя, поверь. И, видимо, совсем не интересуется женщинами.
Исидора задумчиво проговорила:
–Обидно, когда в тебе не видят женщину, не замечают. Видят только начальницу.
–Зачем тебе внимание всех без исключения? Твой художник – нищий пьяница. Плевать на его мнение.
–А он мне даже хамит…
–Если кто-то Вам хамит, значит, Вы это позволяете. Если кто-то снова и снова обманывает Вас – значит, у Вас есть склонность поверить любому. Обижаться тут надо только на себя.
Младшая сестра удручённо кивала.
На следующее утро, войдя в мастерскую художников, Исидора обратила внимание на мутный взгляд Андре Планше.
Он хвалил её наряд:
–Мне так нравится это Ваше платье петролевого цвета…Такой глубокий зелёный цвет…
–А что это у Вас глаза опухшие и красные? Пили?
–Ну что Вы! На работу идти не хотел…плакал…
Подмастерья тихонько прыснули со смеху.
Работодатель злилась:
–Вам нравится зелёный цвет потому, что это цвет Вашего любимого друга – Зелёного Змия! Как быстро пролетело 25 лет, и не заметила! Вы же бросали пить на 25 лет!
–Это не педагогично оскорблять меня при учениках,– насупился Андре.
–Пройдёмте в мой кабинет.
В кабинете Исидоры Планше забубнил:
–Возникли непредвиденные обстоятельства в виде Вашего жениха, оскорбившего меня…И я занялся ампелотерапией – лечением вином. А так отличительной чертой моего характера является доброта и чуткость, трудолюбие и новаторство идей…не только на работе, а также и в плане секса…
–Мужчины, если их слушать: самые смелые, сильные и сексуальные существа на свете.
–А женщины – самые милые, добрые и совершенные, если их не слушать.
–Вы когда-нибудь слышали о галантности в общении с женщинами?!
Вдруг Андре приблизился совсем близко и не успела она отскочить или возразить, как он взял её руку в свою.
Ласково говорил:
–Иногда быть невоспитанным хамом очень выгодно и полезно: можно во время разговора взять девушку за руку.
Исидора выдернула свою ладонь и выдохнула ему в лицо:
–Враг общественной морали и безопасности.
Он вновь схватил её ладонь и поцеловал пальцы.
С ехидством подначивал:
–Пожалуйтесь завтра в Дамский комитет на дерзкого и нахального мужчину в подчинении.
–Полагаясь исключительно на свои манеры и умение держаться по-королевски, я сделаю вид, что Ваша пьяная выходка была лишь актом восхищения начальницей, а не девушкой. А так знайте: моя гордость ущемлена.
–Это не гордость, а показное величие.
Ответом ему была пощёчина.
–Ошеломлён,– с лживым простодушием «удивлялся» мужчина,– Вы в очередной раз меня колотите.
Исидора стояла перепуганная.
Она залепетала:
–Извините, не знаю, как это получилось.
С глубоким чувством собственного достоинства художник подтрунивал над её воспитанием:
–Вот сразу видно: воплощение благородных поколений, идеал аристократичности! Решаем вопросы при помощи избиения слуг…Понятно, почему в обществе кризис доброты, если даже такие милые и нежные создания бросаются с кулаками на подчинённых.
–Меня спровоцировало Ваше девиантное поведение…Давайте: я подарю Вам литровую бутылку марочного испанского вина, а Вы пойдёте домой, отоспитесь, и придёте послезавтра.
–Ваше радушие наводит на подозрения. Уж не отравили ли Вы мне вино?
–Зачем мне Вас травить?
–Чтоб зарплату не платить.
–Так Вы отказываетесь от подношения в виде выпивки?
–Чёрт с Вами, давайте. Вот так и спаивают рабочий класс.
Исидора достала бутыль со спиртным.
Просила:
–Только не пейте по дороге к дому. Мало ли что…Пьяному море по колено, а лужа по уши…
–Выпью за хороших женщин, потеснивших мужчин на многих прекрасных работах и на славных поприщах…но не вытеснивших их из сердец мужчин.
–Мне жаль Ваше здоровье.
Он продолжал поддразнивать её:
–А я думаю: выпивать мне крайне полезно. Мои ноги затекают, ведь я мало двигаюсь, то стою, то сижу…А алкоголь разгоняет мою кровь. А можно я попробую вина немножко сейчас?
–Только глоток. Вот Вам фужер. Сейчас пойду посмотрю что рисуют Ваши подмастерья, к моему приходу, надеюсь, Вы уже очистите мой кабинет от своего присутствия.
Леди удалилась.
Зашла через пару часов.
Андре лежал на столе, раскинув ноги и пьяно сопел. Пустая бутылка валялась на полу.
Исидора растолкала художника.
Тот заплетающимся языком гундел:
–А, мисс Сливки Общества пожаловала…Я так подумал: лучший способ не опаздывать на работу – вообще не уходить.
–В Вас высокий потенциал и профессионализм, но они соседствуют с ленью, пьянством и разгильдяйством!
–Зато Вы у нас – чистейшей крови принцесса. А принцессы даже не какают, у них всё дерьмо в характер уходит.
Леди выпучила глаза.
Француз взял со стола портрет её отца, криво усмехнулся, не узнавая лица.
–Очередной жених?– почему-то решил он.
И не успела девушка возразить, как Андре саданул по портрету кулаком под аханье работодательницы. Затем он взял из под головы книгу, подаренную сестрой. Прочёл название.
–О, это труд одной из ярых феминисток,– захихикал мужчина.
Он сел, достал из ботинка складной нож и проткнул трактат насквозь.
–Что Вы себе позволяете?– опешила Исидора.
–Ах, да, Вы же привыкли к более цивильному поведению…Мне как долго ползать на коленях, моля прощение?
–Вы обижаетесь, что я всё время Вас бью, но с какой бы радостью и удовольствием я бы присоединилась к группе хулиганов из подворотни, избивающих Вас!
–Это грехопадение, мисс Уинд. Да-да. Вы жаждите крови невинного человека. А я думал: социальная агрессия особо жестока в низших слоях общества. Ан нет, элита ненавидит тех, кто снабжает её деньгами так, что готова дубасить бедняжек-бедняков день и ночь.
–Вы – сатир и циник. А я предполагала, что художники – утончённые натуры, такие, словно ангелы: чувственные, ранимые…
–Нет, я не гомосексуалист. Вы ошиблись.
–Ваши скабрезные шуточки меня раздражают. И это Вам прямая дорога в ад с Вашими-то пьянками.
–Ну и замечательно. Там тепло всегда. А Вы в раю будите яблоки кушать. Только молю: через решётку мне немного подкиньте яблочек, а я сидр с них сделаю или в виски перегоню.
–Как же мне Вас изменить в лучшую сторону?– вздохнула Исидора.
–Попробуйте изменить себя, и Вы поймёте: насколько ничтожны Ваши шансы изменить других.
–А мой изъян в чём?– не поверила его словам девушка.
–Вы же не любите мужчин! Так попробуйте их полюбить.
И француз стал стягивать с себя пиджак, расстегивать пуговицы на рубашке.
–Вы в своём уме?– ужаснулась леди.
–Если Вы утверждаете, что оба пола равны, то Вы не должны пугаться обнажённого тела мужчины. Мы же одинаковы.
–Не утрируйте, имеются физиологические различия.
Торс мужчины оказался прекрасно сложен. Развитая мускулатура притягивала взгляд. Исидора сразу припомнила о том, что Андре любит рубить дрова.
Но вслух она не восхищалась, а порицала:
–Недаром пословица говорит: «У всякого в рукаве сидит дурак».
–Заманили высокой зарплатой, и теперь издеваетесь! Могли бы припомнить слова Аристотеля: «Не было ещё ни одного великого ума без примеси безумия». Но, нет, Вам обидеть простого человека надо.
–Мсье Планше, если Вы не в состоянии идти домой, оставайтесь здесь. А я пошла в гостиницу.
–Простите меня за настойчивость, но я хочу сопроводить Вас до кареты.
–Хорошо, одевайтесь, я отвезу Вас в Вашу гостиницу к сестре.
Андре с усилием надел рубашку и сюртук. Исидора принесла ему пальто и шляпу.
По коридору он шёл за ней, сильно пошатываясь.
В карете Планше уснул.
У гостиницы «Солнечная» бородатый зять подхватил Андре за предплечья и повёл в помещение.
Художник бормотал:
–Голова болит. Кажется, я заболел.
Удард хохотнул:
–Ага, вижу – заболел, это – острая нехватка алкоголя в организме.
–Меня никто не любит,– пьяно гундосил Андре.
Зять остановился передохнуть, со смеющимися глазами уставился в лицо пьяного родственника, спрашивал:
–Итак, тебя никто не любит…А ты…кого любишь ты?
–Да я весь мир люблю!
Леди Уинд из кареты смотрела, как её художника ведут домой.
Через день Андре предстал с букетом декоративных крупных колокольчиков на пороге кабинета Исидоры. Его начальница сегодня надела платье из атласа розового цвета с вуальным воротником.
–О, Вы мне признательны…– прочитала язык цветов Исидора.
–Да. Вы не дали мне пропасть в подворотне.
–Колокольчики поставьте в вазу и идите работать, мсье Планше.
Попозже она вошла в мастерскую. Художники-подмастерья махали кистями, расписывая посуду. Творческий огонь в глазах Андре перевоплотил его, теперь перед Исидорой был не пьнчужка-неудачник, а мифический Гефест, ваяющий шедевр.
Она заглянула на набросок Планше, с её губ тут же сорвался возглас:
–Вы спроецировали свои мысли идеально.
–Да, генерация идей сегодня на высоте.
На рисунке богиня утренней зари Эос, одетая в золотисто-жёлтые одежды поднималась от горизонта. Ей навстречу летел бог южного ветра Нот. На Земле среди цветущих деревьев ореха танцевали бог огня Пеле, бог смеха Момус, богиня юности Геба и Геракл – бог смелости, силы и геройства.
Девушка восхищалась:
–Нарисовано так, будто Вы были там рядом и видели своими глазами…Как Вам удаётся так реалистично рисовать?
–Искусство, как самовыражение. Свой опыт и воззрение переношу на картины. Я постиг характеры людей. Часто сижу в парке, наблюдая за природой…
–Постигли характеры? Интересно. Что скажете о моём?
–Вы слишком мягкий человек, мисс Уинд. Вашей добротой все пользуются. Вам кажется, что на кого-то Вы имеете давление, но это иллюзия: недруги отступают не из-за боязни лично Вас, а из-за громкого имени Вашего папаши. Вами манипулирует сестра, Дамскому комитету Вы не можете отказать, Вы вообще в помощи никому не можете отказать.
–Но разве это плохо?
–Вы – тряпка бесхарактерная. Не удивлюсь, если наследство папаши Вы раздадите нищим и попрошайкам.
Исидора покраснела так, что чувствовала, как жаром обдаёт щёки.
Она настырно и капризно говорила Андре:
–Хочу завтра видеть картину с изображением Геры и её друга Рака на фоне моря.
–Не следует навязывать свой образ мысли творческой личности!– ответил ей нелицеприятно художник-француз.
Ей тоже захотелось уколоть его самолюбие, она сказала:
–Я не представляю Вас с актрисой.
–А, уже доложили о всех моих бывших…– усмехнулся Андре совсем не обидевшись, пояснял,– Когда Лорейн была на сцене, изображая нимфу, я по простоте душевной поверил её таланту, поверил, что и в жизни эта женщина наивна и мила. Может…даже сын вовсе не мой…Иначе, зачем ей был нужен я? Уж очень быстро она родила…
Леди Уинд устыдилась своей мести, пробормотала:
–Простите.
А мастер фарфорового дела размышлял дальше:
–В ближайшее время не собираюсь жениться. Фанат отрекается от жизни личной, посвящая себя исключительно труду, любимому делу. Семья лишает его драгоценного времени для работы. Он чувствует себя тогда несчастным, задавленным.
–У меня нет аргументов на Ваш убедительный довод,– развела руками работодатель и направилась к выходу,– Продолжайте работу, мастера.
От насыщенно яркого розового цвета рябило в глазах. Встала Исидора сегодня рано, плохо спалось. За окном её кабинета моросил дождь. Девушка в истоме потянулась, приподняла тяжёлые белые локоны волос и струями отпускала пряди, играя с причёской. Белые жемчужины в её волосах брякали друг о друга. Горловина платья тоже расшита жемчугом, подол украшала косичка из переплетённого бархата.
Планше неожиданно возник в дверном проёме. Руки Исидоры на мгновенье застыли в волосах, затем она резко опустила их.
Художник доложил:
–Я принёс эскизы.
Она жестом указала ему на стул. Француз сел за стол рядом с ней. И девушка с силой заставляла себя не расслабляться: мысли путались, движения стали неловкими и скованными. Её щёки горели. Казалось, она даже кожей чувствует его близкое присутствие. Почему один только вид этого человека волнует кровь?
Исидора просматривает эскизы его работ, даёт комментарии:
–Интенсивно фиолетовый отбивает аппетит.
–Не знал.
–Нарисуете для меня Аполлона с женой Коронидой? Попрошу уловить суть вещей, суть этих отношений: бог Аполлон – самый красивый, а подлая Коронида его обманывает.
Андре усмехнулся: «Уже не приказывает, а просит. Прогресс».
А вслух заметил:
–Мне не ново такое событие в жизни, но кто захочет вкушать яства с тарелки, на коей Аполлон будет с кислой, страдальческой рожей?
–И каковы тогда Ваши дальнейшие планы?
–Зачем следовать мифам слепо? Ну, а если немножко добавить фантазии в роспись и в отношения греческих богов? Почему бы суровой красавице и умнице Афине не полюбить балагура и пьяницу Пана?
Она оценила его возможности бить её же оружием – сравнениями, но вслух усомнилась:
–За что Афине его любить-то? За какие качества души?
–Он же весёлый! Он несёт радость, окрашивает жизнь в радугу. Да и в постели, говорят, не слабак.
Щёки Исидоры вновь окрасились в алый цвет. Руки задрожали, она взяла в руки другую экспозицию его работ. Глаза её расширились до предела.
–Что это?
–Ваш заказ. Гера с милым другом Раком-Кракеном у моря.
–Это же порнография какая-то! Красавица в лапах чудовища!
–Потому, как Рак беспрекословно выполнял все приказы госпожи, даже не гнушался убийствами: я сделал вывод, что он безумно любил эту стерву. А так как Зевс постоянно изменял жене, то и Гера могла ответить на любовь Рака, которого многие описывают, как монстра Кракена.
–Заберите это, иначе я порву эту работу.
–Я неукоснительно и стойко выполнял все возложенные на меня миссии, а Вы так низко цените мои старания,– кривлялся Андре.
–Да, Вы очень деятельный экстремал.
Француз забрал рисунок с Кракеном и Герой.
Исидора нахмурила лоб, скуксила недовольную мину, опять проявляла недовольство:
–На этом эскизе Амуры слишком толсты. Как же они полетят?
–Их заставляет летать волшебная сила любви! А Вы, видимо, мисс Уинд, глаза с грязью помыли, раз не видите, как хороши эти Амуры.
–Что Вы себе позволяете, мсье Планше?! Как Вы с начальством разговариваете?!– визгливым голосом оборонялась леди.
–О, извините, я знаю, что Вы привыкли только к комплементам…но моё отвратное воспитание может выдать из моего горла лишь ругательства.
–Инфантильные претензии! Не желаю видеть на своих тарелках толстяков!
–Многие мечтают похудеть, а увидев таких толстеньких мальчуганов, задумаются доедать ли свой обед.
–Я вообще могу Вами командовать?
–Я ловлю каждое Ваше слово, леди Уинд.
–А рисуете невесть что!
Она заломила руки. Встала и отошла к окну, смотря на дождь.
Вдруг тихо спросила:
–Вам изменяли жёны?
–Ищите новые поводы для насмешек?
–Значит – изменяли…Это они, наверное, мстили Вам за склочный характер. Я бы тоже Вам изменяла, будь женой.
–О, не сомневаюсь. Вам дай волю, так Вы б тысячу мужчин поменяли.
Её щёки опять запылали. Она подскочила к стулу Андре.
Кричала:
–Что-о-о?!! Что Вы снова себе позволяете? Да Вам, видать, изменяли, по причине Вашей мужской слабости! Вот и сейчас у Вас нет любовницы!
Француз вскочил, навис над ней, как грозная туча, но потом лицо приобрело хитрое выражение.
Узнавал:
–А откуда это Вам известно? Справки обо мне наводили?
–Ну…Должна же я знать всё о своих сотрудниках.
–Всё-всё? Даже личную жизнь? Может, Вам ещё и грязное бельё принести поковыряться?
–Ненавижу Вас! Ископаемое! Ящер!
–Польщён, что Вы считаете меня таким раритетом.
Девушка стала трясти его за плечи.
Он задиристо и насмешливо поддразнивал её:
–Предупреждаю: если Вы и дальше будите приставать ко мне, я пожалуюсь в Ваш Дамский комитет.
Исидора отступила на шаг и обзывала художника:
–Ты всех гадких животных интегрировал в себе в одно целое под названием Андре Планше!
–Какой нынче работодатель пошёл скверный, невежливый. Всё время норовит обозвать как-нибудь поганенько…
Внезапно мужчина сделал шаг, разделяющий их, обнял девушку и слился своими губами с её устами. Неожиданная сладость поцелуя огорошила Исидору. Она не вырывалась из рук соблазнителя.
Когда Андре насладился её губами, изрёк:
–Я и так уже пал в Ваших глазах ниже некуда, так простите очередной проступок.
Она ошеломлённо напоминала:
–Но Вы же не собирались жениться в ближайшее время…
–И сейчас не собираюсь. Меною двигало желание завладеть хоть на минуту Вашей красотой, леди Уинд.
Леди, наконец, опомнилась, что всё ещё в руках мужчины, вырвалась.
Возмущалась:
–Какой же Вы негодяй, мсье Планше! Извиняйтесь да получше, иначе я выгоню Вас на улицу!
Француз вновь заключил её в объятия. Целовал щёки, нос и лоб, так как она вертела головой, не давая губы.
Исидора доводила до сведенья:
–Отныне будем беседовать только при секретаре!
–А кто-то грозился меня выставить за дверь офиса,– не прекращая раздавать поцелуи, подтрунивал Андре.
–Да, я хочу, чтобы ты остался без штанов!
–Так вот о чём Вы мечтаете, мисс…Это подрыв устоявшихся моралей, детка: француз-художник гуляющий по улицам Англии без штанов…
Девушка всхлипнула. Она была бессильна против его поползновений, его обаяния…Она не знала: что ей делать дальше, его поцелуи были вовсе не противные…Но её слёзы привели в растерянность и расстройство мужчину. Он освободил её из своих объятий.
Зло бубнил извинения:
–Был груб и несдержан. Художники, знаете ли, сильно подвержены влечению к красоте. Попытаюсь более Вас вовсе не трогать. Я слишком далёк от Ваших гуманитарных идеалов.
–Вот она – спасительная сила моральных ограничений для грубых натур!– ехидничала леди.
Француз кивнул и вышел из комнаты.
Следующим днём Исидора вошла в мастерскую художников. Все творили молча. Андре сидел мрачный и на леди даже не глянул. Она подошла к нему.
Тихо поинтересовалась:
–Ваш унылый вид пугает даже птиц за окном. Что случилось?
–Нелегко быть добрым, когда вокруг все хитрые. Занял другу денег, а тот исчез из города.
–Вот, а ещё меня ругали за простоту характера…
Тут её нос учуял дух похмелья.
Она зашипела ему в лицо:
–Объективный факт, что Вы вчера вновь злоупотребляли алкоголем.
–Вот что бывает с человеком, когда у него такое плохое настроение.
–Мсье Планше, почему Вы любите терять человеческий облик, напиваясь?
–Топлю в спиртном свои неудачи на личном фронте, в быту…
–Но Вы же талантливый художник…Потом будут руки трястись…Зачем рисковать здоровьем и карьерой? Я думала, что Вы стремитесь к перфекционизму, быть самым лучшим в Англии…
–Не старайтесь переделать меня, ибо даже ангелы иногда бунтуют.
Её взгляд упал на его работу. Диониса сопровождали вакханки в шкурах из пятнистых оленей, подпоясанные задушенными змеями, убивали мужчин и животных, пили их кровь, тирсами сокрушали деревья и дома, из скал выбивали молоко и мёд. Фурия с неба гналась за Орфеем.
Исидора возмущённо и удивлённо заметила:
–Мне кажется, что фурия похожа на меня…
–Ну что Вы! Фурии же такие гадкие создания! А Вы так очаровательны…
–Прекратите издеваться! Вы специально меня злите!
–Вот, Ваши истерики смогли воодушевить меня только на создание вакханок и фурий.
–Есть искусство, которое идёт от сердца, Ваши творения сегодня – порождение хаоса.
–Источник Ваших доходов от такой несправедливой критики может и взбунтоваться.
–И куда Вы предлагаете поместить сие творение? На тарелку или на весь сервис?
