Галина Ивановна Губайдуллина
Пылающая страстью румба
Первая часть.
Февраль 1.659 года. Зажиточный дом барона Уитли Бирна в Лондоне.
Алоиза в кружевном пеньюаре прыгнула на лежащего на постели Уитли, взяла нож для фруктов и, слегка надавливая, стала вести лезвием по обнажённой груди мужчины. Он напрягся. Смеясь, девушка отбросила нож и вцепилась зубами ему в плечо, но не больно, а ласково дразня. Уитли тоже рассмеялся, он распустил её чёрные волосы из причёски и вдохнул их аромат. Бледно-голубые глаза Алоизы светились, как льдинки.
В это время в гостевой спальне дородный шотландец с кипой длинных кучерявых волос завис над обнажённой девушкой той же внешности, и, глядя ей в глаза, спрашивал:
–Где твоя родинка, Алоиза?
Аманда смутилась.
Мужчина продолжал спрашивать, казалось, уже не девушку, а себя:
–А если я увезу тебя вместо Алоизы на Ямайку? Твоя сестра крикливая и вредная баба, ты же спокойная, приветливая…нежная…
–Нет, Ральф, нет! Это была всего лишь шутка. Я люблю мужа.
–Любишь?– насмешливо усомнился Ральф, опускаясь на тело Аманды, целуя неверную сестру жены.
На следующее утро после завтрака, сёстры упорхнули в сад играть с сыновьями Алоизы пухлячком Уэнделлом трёх лет и годовалым Филиппом.
Ральф, что надел четырёхцветный килт для лордов-шотландцев, не спешил подниматься из-за стола.
Да и Уитли модной длинной вилкой всё ещё ловил горошек в тарелке, не поднимая глаз.
Усмехаясь, гость узнавал:
–Как тебе моя жена?
–Так ты тоже догадался о подмене?– вытираясь салфеткой, напускал на себя показную весёлость хозяин дома.
–Так как вела себя Алоиза?
–У, будто переспал с хищницей! Как ты с ней справляешься?
–А ты глянь на моё телосложение.
–Да, могуч…
–Уитли, если после положенного срока кто-то родится, то мы поменяемся детьми. Так честнее.
–Нет, Ральф. У тебя есть Уэнделл и Филипп, а у меня никого. Я не отдам родившегося ребёнка, будь он хоть твой, хоть мой.
–Так это ты надоумил Аманду поменяться на ночь мужьями? Хочешь наследника?
–А хоть бы и так. Но твоя Алоиза проговорилась, что это была её идея.
–Не думал, что Алоиза так любит сестру…Думал, она превозносит только себя…
–Завтра навестим Арчибальда Карллайла?
–Конечно, а то Арчи обидится.
Прошло 7 лет. Воскресенье второго сентября 1.666 года. Особняк баронов Бирнов.
Сумрак ночи казался плотным и живым, испуганно вытянув руку вперёд, чтоб не наткнуться на чёрное чудище, девочка шла через комнату мелкими шажками.
–Мама, папа, сейчас я принесу вам тёплые вещи, и вы согреетесь,– чуть не плача, шептала малышка.
Казалось, эпидемия чумы накрыла город мрачным саваном. Улицы стали темнее, дома серее, их сумрачные тени таили опасность. В лицах немногочисленных прохожих напряжённое ожидание Конца Света. Радость и Счастье сбежали из города, испугавшись всеобщего уныния.
Прислуга в панике бежала из зажиточного дома Бирнов. Невзирая на ночь, в спешке люди покидали дом, не прихватив даже необходимого. У всех на устах был страшный диагноз-приговор: чума.
К дому подходил высокий, красивый джентльмен с фонарём в руках, возле него, пытаясь не отставать, семенил суетливый человечек в пенсне и с саквояжем.
У входа человечек замялся, мобилизуя все силы духа на мужество. Высокий красавец решительно отворил дверь, она оказалась не запертой. Его спутник потоптался, но последовал за ним.
Для порядка джентльмен крикнул:
–Эй, кто дома?! Отзовитесь!
Но никто не отозвался.
Человечек запричитал:
–Видимо, слуги-подонки разбежались, завидев первые признаки болезни. Эти подлецы даже не сообщили о беде Вам, милорд. А как Вы поняли, что что-то случилось?
–Мы с сестрой каждый день посылали посыльных друг другу, чтобы дать понять, что всё в порядке. Сегодня посыльный не пришёл…
–Лорд Карллайл, Вы думаете, больные совсем без присмотра и надлежащего надзора?
–Что-то кручинит душу, доктор.
–Готовьтесь к худшему, Ваше Сиятельство.
Но лорд Арчибальд Карллайл и сам почувствовал беду, доктор еле поспевал за ним. Лестницу на второй этаж они преодолели за пару минут.
Перед спальней Аманды нервы брата сдали. Он остановился, несколько раз поднимал дрожащую руку к ручке двери и опускал.
Доктор с трудом переводил дыхание. Он не сводил взгляд с руки лорда Карллайла, готовый бежать отсюда вприпрыжку.
Наконец, Арчибальд дёрнул дверь и вбежал в комнату. И сразу же у него поползли мурашки по спине. Между окоченевшими трупами взрослых лежала шестилетняя Зарон Бирн.
–Я распоряжусь о катафалке. Моя помощь тут бесполезна,– с этими словами доктор выскользнул из комнаты.
И тут девочка открыла свои огромные карие глаза, которые в свете фонаря отливали огнём. Лорд чуть фонарь не выронил.
Зарон переползла через отца и протянула к Карллайлу ручонки.
–Дядя Арчи, я так долго жду, когда мои папа и мама проснуться…– ослабевшим голоском жаловалась племянница,– Они уже замёрзли, а всё равно не просыпаются.
Теперь только шокированный Арчибальд заметил, что девочка стаскала все тёплые вещи, укрывая «замёрших» родителей. На них были, помимо одеял, пледы с кресел и шкуры с пола.
Арчибальд поставил на пол фонарь, подошёл к постели и прижал ребёнка к себе. Его взгляд вновь вернулся на застывшие лица сестры и Уитли. Мужчина зарыдал.
–Дядя, ты чего?– испугалась девочка,– Иди, буди маму.
–Нет, нет, мы не будем мешать спать твоим родителям,– сквозь слёзы бормотал Арчибальд.
Он заторопился вон из страшного дома.
Внизу в прихожей в гардеробе выбрал шубу потеплее и закутал в неё Зарон.
В городе была массовая истерия. Все шарахались друг от друга, потому что много было прохожих с признаками чумы – чернота под глазами и огромные шишки по всему телу.
Местами вспыхивали пожары, люди хотели огнём очистить следы чумы. И вскоре полыхала половина Лондона. Зарон своими огромными глазёнками взирала на бушующее пламя пожара. Ей стало страшно, когда с соседнего дома огонь перекинулся на её особняк.
В городе уже не пахло нечистотами и потом грязных тел, запахло гарью.
Небо задрожало от мощных взрывов, кои последовали один за другим – пожар добрался до складов, что находились вдоль Темзы, и теперь с оглушительным грохотом взрывались ёмкости со спиртом, вином, коньяком, а от угля, масла и леса пламя разгоралось всё интенсивнее.
Граф Карллайл зашёл к другому доктору, чтобы тот осмотрел ребёнка.
–Ваша племянница, лорд, совершенно здорова. Но, всё же, карантин не помешает. Она может быть переносчиком инфекции,– дал вердикт представительный врач,– Можете оставить её у меня.
–Девочка настрадалась, я не оставлю её одну. Буду с ней. Просто изолирую в дальних комнатах. Приходите завтра всё равно в мой особняк, доктор.
–Сочту за честь быть вашим врачом, Ваше Сиятельство.
Вечер пятого сентября. Пожары в Лондоне всё ещё полыхали, но их стало значительно меньше. Это король Карл Второй Стюарт повелел разрушать здания на пути огня. Пожар уничтожил всю центральную часть Лондона между Темплом с Бриджем и Тауэром. Друг графа Карллайла, что проживал ранее на центральной улице Паддинг-Лейн, ныне с вещами гостил у сестры, как погорелец, сообщил, что люди Кристофера Рена – главного архитектора города посчитали сгоревшие здания, их оказалось 13.200 домов на четырёхстах улицах, в том числе 89 церквей, среди них даже готический собор Святого Павла, магазины на единственном в Лондоне мосту, также сгорели Ратуша, Королевская Биржа, рынок Истчип-Маркет с его зловонной помойкой, вообще опустошено 300 акров земли.
Граф Арчибальд Карллайл смотрел в окно на марево, и как люди борются с огненной стихией. Окна были плотно закрыты, но удушливый смок всё равно значительно отравил воздух в помещении.
Слуга доложил о прибытии гостя барона Ральфа Мак Кормика.
Арчибальд оживлённо постучал по могучим плечам родственника, который был одет в красный китель и серые штаны для офицеров-шотландцев, его голову украшал клетчатый берет с красным помпоном и перьями страуса.
Гость отдал в руки слуги саквояж, набитый экзотическими фруктами. Граф кивнул прислужнику, чтоб оставил их.
–Твои пропорции всё шире и шире!– смеялся граф,– Смотрю, у тебя уже солидный чин в армии капитан-генерала Томаса Модифорда.
–Да, прибыл по его поручению с деньгами для английского короля, с утра передал их уже Лорду казначейства. Да и груз сахара и ямайского рома привёз.
–О, так ты крутишься в самых верхах Ямайского правительства!
–С этого года сам английский король назначает губернатора острова, а колонисты сами выбирают законодательный совет из своих. Я вхожу в приближённую группу губернатора, хотя и выбирался среди колонистов.
–Молодчина! Плантаторы Ямайки первые «цари» сахаропроизводящих островов.
–Да, Серебряный флот Испании потерпел неудачу в борьбе за этот жирный кусок, называемый Ямайка. Спасибо адмиралу Уильяму Пэнну и его помощнику генералу Роберту Венэблезу, что выбили испанцев с острова в 1.655 году.
–А, по-моему, Испания столько серебра уже не вывозит, чтоб называться так громко: Серебряный флот. После поражений в войнах с нами, Францией, Нидерландами, ну и с пиратами, конечно, у Испании из огромных владений Вест-Индии на Карибском море остались только 2 острова – Куба и Пуэрто-Рико, да на Эспаньоле кой-где небольшие гарнизоны.
–Согласен. Испания потеряла своё могущество. Хотя по слухам с 1.535 года по 1.660 годы испанцы вывезли из Мексики и Перу драгоценных металлов на астрономическую сумму в миллиард пиастров.
–Половина индейцев погибла на рудниках. Теперь в эти страны активно завозят чёрных рабов. На Ямайке испанцы почти сразу перебили почти всех индейцев, оставшиеся предпочли убить себя и детей соком касавы, лишь бы не работать на захватчиков, последние крохи вымерли от европейских болезней, чёрные рабы на Ямайке появились, можно сказать, сразу. В 1.660 году по переписи населения у нас было 4.500 белых и 1.500 чёрных рабов. Теперь же понавезли столько чернокожих, что их втрое больше, чем белых. А как поживает старушка-Англия?
–О, у нас весело. Летом в 1.660 году народ радостно ликовал, встречая сына казнённого монарха Карла Второго Стюарта. Все ждали благих перемен…А новый король развёл во дворце настоящий публичный дом! Его окружают толпы любовниц. А его фавориток окружают толпы их любовников. Его самая обожаемая любовница мисс Франциска Стюарт сожительствует также и с младшим братом короля Яковом, и с его кузеном Ричмондом, у шалуньи в любовниках герцог Букингем, он, как шут всех веселит песенками и сказочками, строит вместе с Франциской карточные домики…ещё в официальных любовниках у неугомонной «девицы»: Мондевиль, Карлингтон. А также лорд Дигби недавно покончил с собой, устав от её измен…У короля ещё с десяток таких фавориток, даже француженка есть, которая насаждает свои модыю Но ему уже и их мало! Он притащил с улицы Нелли Гвинн!
–Прям таки с улицы?!
–Она выросла на чердаке, потом её взяли в театр, оттуда её Карл Второй и притащил.
–Могуч наш король…
–О, да! Говорят, он следит за собой – всегда плавает по утрам, затем 2 часа играет в теннис на корте. И в науках разбирается. Любит говорить об астрономии, архитектуре, знает пчеловодство и цветоводство…
–Кстати, как Бирны?
Арчи отвернулся, чтобы пройти к столу за бутылкой виски.
–Виски ваш, шотландский, здорово бьёт по голове,– бормотал он, наливая спиртное в бокалы.
–Арчи, ты не ответил,– забеспокоился здоровяк.
–Бирны умерли от чумы. Выжила только Зарон.
–Я хочу видеть этого ребёнка!
–Она может быть заразной, Ральф.
–Это меня не остановит. Неужели ты думаешь, что такие громилы, как я, могут чем-то болеть?
–В прошлом году в один день в Лондоне умерло сразу 7.000 человек…
–Я не боюсь, Арчибальд.
Граф отвёл родственника в спальню Зарон.
Девочка спала. Ральф смотрел и смотрел на согнувшееся тельце ребёнка, на то, как она прижалась к подушке, в этой позе виделось ему, что девочка одинока и тоскует. Ему захотелось окружить её нежностью и заботой.
Гость, наконец, оторвал взгляд от спящего ребёнка и напомнил:
–Ты говорил, у тебя хороший виски.
–Пойдём.
Граф распорядился, чтобы слуга принёс бекон и копчёный окорок.
–А где твой сын Лайонелл? Ему восемь?– выпив, узнавал Ральф.
–Мальчик не выходит из своих комнат. Я распорядился. Мало ли чего…Мы питаемся отдельно.
–Так Лайл не общается с Зарон?
–Даже ещё не видел.
Мужчины выпили ещё по бокалу виски. Общающийся с морскими офицерами Карллайл тоже так быстро не уступал крепкому шотландцу.
–Хочешь отдать девочку в хороший приют?– спрашивал Ральф.
–Ни за что. Свою кровиночку буду растить сам.
–Англия, конечно, страна передовая, но здесь хорошо жить только лягушкам: болота, слякоть, дождь, туманы и промозглость. Давай, я заберу Зарон на Ямайку. Там тепло и прекрасно.
–Но у тебя и так трое детей!– возражал Арчибальд.
–А тебя, писала Аманда, всё время нет дома! Ты пропадаешь на пристани! И если Лайонелл может расти на кораблях, играя морскими узлами, то там нет места девочке среди пьяной матросни! А среди кузенов Зарон забудет об одиночестве. В большой семье расти веселее.
–Ага, сразу вспоминаются наши драки с Алоизой и Амандой. Причём я их постоянно путал. Задиралась обычно Алоиза, а попадало Аманде. Алоиза могла накапать чернилами в мои тетради, отломать головы солдатикам, а после поменяться платьями с наивной Амандой.
–Ты тоже их путал?– с сомненьем переспросил Ральф,– Но ты же брат…
Ужасная догадка промелькнула в голове графа: «Мак Кормик считает Зарон своей дочерью! Неужели сёстры пустились на такую беспринципную ложь?»
Вдруг граф тихонько подрался к двери и резко её отворил. В коридоре стоял очаровательный малыш. Он был темноволосый, как отец, но с серыми глазами матери.
Арчибальд назидательно сказал юному созданию:
–Не корректно подслушивать, сэр.
Мальчик с повинно опущенной головой вошёл в комнату.
–Папа, прикажешь меня наказать?
–Непременно.
Сын графа выразил неудовольствие:
–У меня есть сестра, а вы её прячете от меня. А дядя Ральф и вовсе хочет увести её на край света. А с кем мне играть?
–Вместо сестры я привезу тебе брата,– обещал граф Карллайл.
–Сестра лучше, ведь брат отберёт половину игрушек,– уныло мямлил Лайонелл.
–Он совсем мал, я куплю ему другие игрушки. А теперь ступай в свою комнату,– распорядился отец ребёнка.
Когда мальчик вышел, Ральф разлил ещё виски, и переспросил:
–У тебя есть внебрачный сын или ты собрался кого-то усыновить?
–У меня есть внебрачный сын. И он будет моим!– с этим признаньем Арчибальд выпил залпом.
–Не могу поверить! Ты так бегал за матерью Лайла, что я был уверен – вот кто действительно любит от души свою Мэйган, и не способен на измену!
–Вспомни подробности моей женитьбы.
–Ты добивался Мэйган, будучи сопляком.
–Вот именно! Увлечённость давно прошла к моменту женитьбы, но я дал слово джентльмена её родителям, что, как только мне исполнится 18, то я сразу играю свадьбу с их дочерью. Тогда мне было 13, а Мэйган 19, у неё был самый возраст для замужества, но она ждала моего взросления. Ещё бы богатый и родовитый граф на дороге не валяется! Затем мне стало 18, а ей 24.
–Но она была ещё свежа и красива…Очень милая блондиночка была…
–Но мои чувства к тому времени перегорели!
–И кто же разжёг твои чувства? Актриска?
–Хуже. Цыганка.
–Да ну!
–Я кутил за городом с друзьями, а тут табор, я сдуру вступил в отношения с одной…да так понравилось, что я стал тайком бегать в табор…Пока не появился Алан.
–Твой сын?
–Мой сын. Она украла моего Алана. Табор уехал, и она сбежала, украв Алана. Я никому этого не рассказывал…Но ты тоже отличился с Амандой, да, Ральф? Я сразу прикинул, что с момента вашего визита к Бирнам, сестрёнка Аманда родила аккурат через 8 месяцев, видно, не доносила…
–Так ты отдашь Зарон мне?
–Раз ты – отец, то имеешь прав больше, чем дядя. Забирай. Не обижай, иначе, приеду и увезу её обратно в Англию. Пусть капитал барона Бирна будет здесь, в Англии, в надёжном банке, послужит приданым к свадьбе Зарон. Передай на Ямайке моему кузену Чарльзу Ховарду Карллайлу моё почтенье, и поцелуй своих детей от меня, Ральф.
–Ты – человечище, Арчи. Ты знаешь об этом?
Утром Зарон в сопровождении служанки вошла в столовую. И увидела там не только дядю Арчибальда, но и незнакомца. На огромного великана девочка поглядывала с опаской. Но вот гигант широко, по-доброму, улыбнулся и достал из корзины фрукты и сладости, протянул испуганной девчурке. Ребёнок улыбнулся в ответ и глаза её загорелись доверием.
И она согласилась с незнакомцем ехать на далёкий, чудесный остров, где много таких же фруктов и весёлых детей.
По дороге к порту, который находился ниже по течению Темзы, карета еле плелась, так как округа Лондона превратилась в лагерь беженцев. Люди в обозах со скарбом покидали город. И этими телегами была забита вся дорога.
После тряски в карете, Ральф Мак Кормик с племянницей вышли на мостовую. До них доносился морской прибой.
Девочка радостно запрыгала.
–Море! Рядом море! Дядя Ральф, пойдёмте быстрее на пристань!
–Не терпится увидеть кораблики?
–Хочу увидеть бескрайние просторы воды.
Барон Мак Кормик отвёз Зарон на причал.
–Это ещё река Темза, но скоро мы сядем на корабль, и выплывем в океан,– пояснял дядя.
Разглядывая матросов и грузчиков, девочка заметила:
–Какие вокруг серьёзные дядьки.
–Да, им не разрешают смеяться и разговаривать во время работы.
–Как страшно, когда тебе что-то запрещают,– совершенно серьёзно и даже ошеломлённо сказал ребёнок.
–Эти суровые матросы очень опасны, они не любят маленьких девочек. Из каюты одна не выходи, эти дядьки могут тебя разорвать,– пугал барон.
–Ужас.
–Если хочешь, мы не поедим в гостиницу, а заночуем сразу на корабле.
–Да, да, хочу на корабль!
Качающаяся палуба забавляла девчушку. Она бегала по трехмачтовому барку от одного борта до другого и смеялась.
–Дядя Ральф, волны одинаково плещутся! А почему?
–Волны подвластны ветру.
–А кто дует на облака? Какая сила порождает ветер? Может, это волны раскачивают воздух?
–Я думаю, на облака дует Бог…
В морском путешествии Мак Кормик пил понемногу джин в профилактических целях: голландский монах-химик Франц де ле Боэ ещё в двенадцатом веке приготовил можжевеловую настойку от бубонной чумы и назвал её – джин, позже многие заметили, что эта настойка помогает ещё и от болей в почках.
Ночью Зарон снилась мать. С чумной чернотой под глазами женщина вешала девочке на шею медальон.
Ральф проснулся от крика племянницы.
Схватил ребёнка на руки и, укачивая, шептал:
–Всё будет хорошо, детка. Всё будет хорошо.
На его глаза навернулись слёзы.
Девочка уснула, а он всё ещё долго укачивал её, прижимая беззащитное дитя к себе. Затем аккуратно положил, и заботливо укрыл одеялом.
Утром она играла в фарфоровые куклы, что купил в Англии для неё дядя Ральф.
Вспомнила свой сон. Но так было на самом деле! Мать дрожащей рукой что-то написала на листке, смочила бумагу в виски и вложила в золотой медальон, закрыв вещицу на секретный замок. Женщина просила дочь: «Зарон, надень это, откроешь медальон, когда станешь взрослой, не раньше…»
Девочка расстегнула пуговицу и нащупала на цепочке медальон, вынула его, посмотрела, повертев в руках, затем опять спрятала. Вздохнула. Ей стало скучно и одиноко. И, невзирая на запрет, вышла из каюты, поколдовав с замком на двери.
Суровые матросы сновали по палубе, несколько человек выкидывали какие-то тюки за борт.
Дядя Ральф отдавал матросам распоряжения.
Рядом с английским флагом с георгиевским крестом, подняли жёлтый флаг карантина.
Дали залп из пушки. Зарон заткнула уши ладошками. Подошла к дяде и дёрнула того за камзол. Тот резко обернулся. Взял ребёнка на руки.
Зарон интересовалась:
–Что выкинули матросы за борт?
–Кто разрешил тебе спуститься с кормы, где наша каюта, сюда на палубу?! Ах ты, проныра!– незлобно ругал её Ральф.
И тут девочка заметила, как из одного мешка торчат голые мужские ноги. Чума добралась и сюда.
–Эти люди уснули, как папа и мама?– догадалась Зарон.
–Да,– с горечью подтвердил опекун.
–В Лондоне разожгли огромный костёр, чтобы папа и мама согрелись…но они всё равно не проснулись и не пришли за мной…А этим дядям тоже не будет холодно в ледяной воде?
–Когда так крепко спят, то ни жар, ни холод не может разбудить.
–Теперь я буду бояться уснуть.
–Но мы с тобой крепче всех болезней и не уснём навсегда, как остальные.
–Обещаешь?
–Обещаю. Хочешь постоять с капитаном на мостике?
–Конечно!
С мостика были видны красивые Тюдоровские розы на главных парусах. А даль сверкала переливающимися в лучах солнца волнами.
Тянулись долгие дни плаванья. Выжившего экипажа осталось совсем мало. В честь почивших уже не давали салюты, берегли боеприпас для встречи с пиратами, коих всегда было много в тёплых широтах. Работы на матросов легло больше, но никто не жаловался, все хотели доплыть до дома. Мужчины из пассажиров вызвались помогать за небольшое вознаграждение. Из ста двух пассажиров осталась треть.
Мак Кормик зря боялся, что матросы могут обидеть ребёнка. Мужчины видели в девочке своих детей, новую жизнь, что стремиться познать этот мир. Все уделяли ей внимание. Один учил доить корову. Так как экипаж значительно уменьшился, то и несколько коров остались целы. В дальние плаванья на борт всегда брали крупный скот, экипаж не очень-то любил питаться одной рыбой.
У кока было своё царство. Огромная печь, обложенная кирпичами, кастрюли и ножи, каморка с овощами.
Когда был шторм, дядя Ральф приказал Зарон делать самое ответственное – молиться за всю команду.
Однажды Зарон проснулась, а дяди Ральфа не было. Она догадалась, что тот стоит у штурвала, замещая капитана. Замок легко поддался в очередной раз.
Девочка поднялась на капитанский мостик.
–Дядя Ральф, кто поменял звёзды? Здесь другие звёзды,– испуганно запричитала малышка.
–Нет, Зарон, это тоже наши звёзды. Просто мы так далеко отплыли от Англии, что приплыли к другим звёздам,– успокаивал он ребёнка.– А ты наблюдательная.
Про себя он вздохнул: «Девочка не торопится называть меня отцом».
–Я постою с тобой?
–Постой. Отоспимся днём.
Она доверительно прижалась к его ноге и смотрела, как плещется ночное море. Ей понравился тропический ветер – пассат, такой ласковый и тёплый.
Корабль обходил атолл, этот коралловый обруч тянулся вокруг всей Ямайки и мог сделать пробоину на судне.
Десятого ноября показались берега Ямайки. Корабль обходил атолл. Этот коралловый обруч, что тянулся вокруг всего острова, а особенно вокруг Порт-Ройяла, мог сделать пробоину в судне.
Над водой кружили чайки: ацтекские, делавэрские, серебристые и морские. На берегу скопление ямайских цапель: белых и желтоголовых.
На других берегах гнездились крабоеды, фламинго, гуси.
Командой было решено зайти не в гавань столицы Ямайки – города Порт-Ройял, а причалить поблизости в бухте у берегов провинциальных владений Мак Кормика возле реки Рио-Кобре, дабы простоять в карантине ещё несколько дней, сдав оставшихся больных в лазарет местного доктора.
Зарон с неприятным удивлением наблюдала, как злобные акулы кусали лаг – прибор для измерения скорости корабля.
–Две самые прожорливые акулы постоянно охраняют вход в гавань Порт-Ройяла. Здесь никто не купается,– сообщил ей дядя.
–Значит, есть рыбы, которые любят кушать нас, людей,– задумчиво произнёс ребёнок.
Закрытая берегами бухта с белым песком на пляже и с пальмами вдали показалась Зарон сказочной землёй.
Они вошли в лес. Казалось, джунгли светились лучезарным светом. Яркая зелень распластала листья, подставляя их благодатному свету и теплу. Девственные древостои из свиетении круглолистной, эбеновых деревьев, дальбергий, тамаринд росли в своём великолепии, радуя окружающих. Хлопковое дерево цейба устремилась в небо на высоту 30 метров. И повсюду сотнями цвели прекрасные орхидеи, одна прекрасней другой, и тысячи других невиданных цветов. Над головами летали голуби, попугаи, колибри.
Вдали были видны голубые горы.
Девочка под впечатлением восклицала:
–Вот оно – великолепие…Сколько невероятных деревьев, сколько зелени!
Мак Кормик рассмеялся.
–Я рад, что тебе здесь нравится. Эти три месяца плаванья были долгими…
Как раньше Зарон не терпелось в море, так теперь она рвалась на сушу.
С корабля спустили трап и Мак Кормик, крепко держа егозу за руку, сошёл на берег.
К ним шли люди из джунглей.
Девочка вскрикнула от страха. На неё смотрели абсолютно чёрные люди с глазами навыкат.
–Это негры. Они тоже люди…– пояснял дядя,– Они у белых в услужении.
–А почему в Англии белые служат белым?
–Ну, в Африке, на континенте негров, тоже все чёрные. Там тоже есть короли и знать, и чёрные там служат чёрным.
–Удивительно…Здесь белая земля…и чёрные люди…
–Здесь есть и красные люди – индейцы.
–И красные?– удивлённо переспросила Зарон.
–В горах осталось совсем мало…Их перебили испанцы, которые раньше владели этим островом. Вон, кстати, впереди негров идёт загорелый и красивый дядька – испанец. Он – мой надсмоторщик и управляющий домом.
–Смотритель,– поправила девочка.
–Нет, он – надсмоторщик над рабами-неграми.
Чёрные люди подошли совсем близко. Девочка хотела дотронуться до одного, но тот отшатнулся.
–Негра убьют, если он дотронется до белой женщины,– пояснил девочке надсмоторщик, он улыбался, и его импозантная впадинка на щеках превратилась в мимическую полоску-морщинку,– Меня зовут Джулио Фреснадильо.
–Ого, какое сложное имя,– протянула девочка,– Меня зовут мисс Зарон Бирн.
–Да, Ваше имя, мисс, легче запомнить,– улыбнулся испанец.
Надсмоторщик приказал неграм разгружать корабль.
–А почему чёрным нельзя касаться белых женщин?– любопытничала девочка,– От их чёрных рук остаются грязные следы?
–Подрастёшь – узнаешь,– уклончиво отвечал взрослый.
–Зарон, не мешай сеньору Фреснадильо работать,– одёрнул племянницу Мак Кормик.
–Дядя Ральф, мистер Фри..Фринальо не работает, а просто стоит, работают чёрные люди,– коверкая фамилию надсмоторщика, доложила девочка.
–Нет, он командует и наблюдает, это тоже требует навыков,– говорил дядя,– Ладно, пойдём в лес, там интереснее. Фреснадильо, распорядись, чтобы один раб бежал до доктора и привёл его сюда, потом поможете ему перенести больных в лазарет.
–Какое заболевание привезли с континента?
–Чуму.
Испанец перекрестился.
Фреснадильо заорал на рабов:
–Пошевеливайтесь!!! Скоро вечер, а нам ещё не только груз, но и больных тащить!
С Мак Кормиком в джунгли пошли четверо крепких, вооружённых матросов.
–Дядя, ты боишься индейцев?– допытывалась Зарон.
–Не особо.
–Тогда зачем нам охрана?
–Богатых людей всегда охраняют…от красных…от чёрных…и даже от собратьев-белых…
–Ты тоже боишься чёрных? И мне они показались не особо красивыми.
Пассажиры сходили с судна, волоча свои пожитки.
В джунглях дядя показывал диковинные цветы, срывал какие-то невиданные фрукты. Дико стрекотали кузнечики и кричали неведомые птицы. Небольшой худой мангуст напал на жёлтую ямайскую змею с чёрными полосками. Величавый стервятник наблюдал за дракой. Зарон прижалась к дяде. Тот взял её на руки. Они пошли пешком к дому Мак Кормиков.
Скоро из-за листьев показался силуэт большого каменного дома, стоящего у самого берега моря. С залива корабли не могли близко подплыть к дому из-за подводных скал, и потому укреплённый дворец из камня бесстрашно возвышался на песчаном пляже, он светился в ночи всеми окнами, предупреждая моряков о близости берега, и маяк у крайней к морю скалы сообщал об опасности. На небольших стенах вокруг дома было установлено 8 пушек. Во дворе бегали собаки мастиффы и гончие.
У входа в дом стояли две кариатиды-колонны, они служили не только скульптурным украшением в виде русалок, но и поддерживали балкон второго этажа.
С порога Зарон встретил дворцовый стиль: витражи, зеркала, хрустальная люстра, вазы с живыми цветами.
С лестницы спускалась в лёгком халате красавица – жена Ральфа.
–Мама! Ты здесь!
И девочка побежала к женщине.
–Зарон…Нет! Нет, я не твоя мама. Я – сестра твоей мамы,– осадила Алоиза ребёнка, пятясь вверх по лестнице.
Зарон остановилась. Из её глаз полились слёзы. Ральф подскочил к ребёнку, подхватил на руки.
–Бесчувственная дрянь!– обругал он жену.
На крики выскочили дети из своих спален. Холодным изучающим взглядом на Зарон глядел полный мальчик, его пронзительные голубые глаза казались недоброжелательными. Девочка её возраста с такими же бледно-голубыми глазами, как у всех Карллайлов, недовольно скуксилась. Ещё один пухлый мальчик, такой же крепыш, как отец, растерянно моргал глазами.
Потом дети разом загалдели:
–Папа, кто это? Кого ты привёз?
–Это – ваша кузина Зарон Бирн из Лондона. Зарон, а то мои дети – Уэнделл, Филипп и Юнона.
Алоиза спустилась и жгла светом своих ядовито-голубых глаз племянницу.
Она назидательно говорила новому члену семьи:
–Наша семья – самая богатая и именитая на Ямайке. Ты должна стараться быть достойной нам.
Тётя выжидательно смотрела на Зарон и ждала горячих заверений в послушании, но девочка отвернулась, пряча лицо на большом плече дяди.
–Завтра поговорите, сейчас всем спать,– приказал глава семьи.
–Папа, ты привёз нам подарки?– подала голос его дочь.
–Привёз, привёз, всё завтра
Зарон проснулась раньше Юноны. Ральф с вечера повесил возле её диванчика красивое красное платье из атласа с открытыми плечами и большим кружевным воротником вокруг верха. Возле своей дочери он повесил такой же голубой наряд.
Девочка с континента сама оделась и вышла в коридор. Там паркет натирали смесью апельсинового сока с воском два чернявых мальчугана одетые в серенькие камзол и панталоны, даже рубашки у них были не белые, а синие. Пол был мозаичный из кусков бразильского красного дерева – цезальпинии и из хлебного дерева.
–Какие вы загорелые,– протянула Зарон.
–Мы – квартероны,– пояснил мальчик постарше, лет восьми.
Полотёры бросили свою работу, надели башмаки на босу ноги, и разглядывали новую госпожу. Особенно зачарованно уставился на девочку малыш, ему было лет пять.
–Не понимаю, квартероны – это индейцы?– спросила девочка.
–Мы наполовину – чёрные, у нас мама – негритянка…хотя тоже не совсем негритянка…Кварто – по-испански: четверть, мы – смесь мулатов и белых. А наш папа – испанец Джулио Фреснадильо.
–О, да я знаю уже вашего папу. Жутко любит кричать на рабов…
–Я – Мануэль Фреснадильо.
–Манюль Ф…Ф…О, я никогда не выговорю вашу фамилию…
–Пустяки…Хотя и с именем у тебя неважно получается. Хотя…все здесь называют меня Эль.
Младший брат Мануэля провёл рукой по красному атласу и удивлённо спросил:
–Как тебе удалось приручить, утихомирить пламя и заставить быть покорным и тихим? Огонь же не бывает смирным…
Сдерживая смех, Зарон на полном серьёзе заявила:
–Я договорилась с огнём. Я буду вечно кормить его, а за это оно не будет меня жечь.
–О-о-о…– с уважением протянул малыш.
–А как это наполовину чёрные?– спрашивала Зарон у мальчика постарше,– Я слышала, что неграм нельзя дотрагиваться до белых.
