Галина Маркер
Я хочу научиться растить слова…
Другая раса
Я знаю, мы чуть-чуть другая раса.
Все, кто стихами говорить умеет.
Возможно, мы из Божьего запаса -
Из тех, кто душу рвёт и не жалеет.
Нас много и нас мало на планете.
Мы видим мир пронзительней, острей.
И радуемся жизни – словно дети.
И умираем с песнею о ней.
Поэзия
Невесомые двери открою в стихи.
К переливчатым рифмам едва прикасаясь,
Заликует душа от прекрасной строки,
От хореев и ямбов взлетит, восторгаясь.
Я, замедлив дыханье, направлюсь туда,
Где сокрыта от глаз полнозвучная лира,
Прогоню злого духа беды навсегда
Чтобы сгинул совсем без следа из эфира.
Моментально отхлынет от сердца печаль
С безмятежным покоем вплыву я в нирвану…
О поэзия! Твой незабвенный скрижаль
До могилы пусть будет моим талисманом.
Чтобы я не страдала от горя и бед
Среди злобы и страхов, – мне вылечи крылья
Без тебя здесь от пут избавления нет
Тех что душу силками унынья схватили.
Я хочу научиться растьть Слова
Я хочу научиться растить Слова!
Не выращивать как виноград и фрукты,
И не как на газонах растёт трава,
И не как гибискусы или юкки.
Чтоб как в джунглях: с различною высотой
И с большими изгибами, и в полоску,
Чтобы рядом сложное и простое -
Пусть как дикий лес возникают просто.
Расползаются быстро вокруг травой,
По лианам восходят как альпинисты,
Поспевают плодами, шумят листвой,
И цветами становятся быстро-быстро.
Словно майна буду вокруг летать,
Звонко песни петь, танцевать и прыгать
Зная, что и я превращусь в слова
А не стану в джунглях травой безликой.
В те дни
В бесконечно далёком времён начале
Души вольно гуляли по всей земле:
Их на крепких плечах дерева качали,
К муравьям на усики попадали,
Опускались порою на кольца змей,
Им один неприятен был запах – людей.
Были ласковы души к слонам и лисам,
Обожали дыханье свиньи и львицы,
Говорили с орланами в небе чистом…
Раздражать стал людей их полёт волнистый,
В темноте неожиданные зарницы –
Заточили души к себе в темницы.
Сон спокойный, считали, теперь придёт!
Как домашних животных в своих загонах,
Суетливый, завистливый, злой народ
Души вынудил жить по людским законам.
Кто учений духовных ещё не знал
Тот жестокой темницей для светлых стал.
Глухи мы неосознанно к стонам души
Оттого настоять на своём не спешим
Кузнецы
На свете жили кузнецы:
Замки ковали и ларцы,
Подковы и ограды -
Всему селу, на радость.
Но был один (жил без похвал),
Что только кандалы ковал
Кому-то на погибель.
Он смысл в этом видел.
Всегда на зорьке ранней
Шёл в кузницу Кандальник,
Где громыхали кандалы…
Кому они для кабалы?
Беда и слёзы для земли,
Когда не ладят короли…
Раздор катился без конца,
Пришла беда и к кузнецам.
Их заковали в кандалы -
Таков порядок у войны.
В тех кандалах, что сам ковал,
Кандальник век свой доживал.
Вороны
Слетелись вороны на тополь,
Как будто на сходку толпа.
Главарь громко крыльями хлопал,
Кричал больше всех – выступал.
Их город позвал поживиться:
Поели – довольно греть снег.
Огромное скопище птичье
Собралось в лесок на ночлег.
Главарь этой стаи вороньей
Срываться с ветвей временит:
Метели не будет сегодня -
Заранее знают они.
Счищают грязь с клювов упрямо
И снег городской с «пиджаков»,
Волнуясь, пугаются драмы,
Пока что не ясно какой.
Собрались вороны на тополь
Как будто на сходку толпа.
А Главный, что крыльями хлопал,
Решает: летать или спать?
Камень и железо
Сошлись как-то камень с железом,
Как в битве: на стену стена.
Не гнулась, куда бы не лезло,
Железа стальная спина.
А камень с трудом шевелился,
Так как же тропу уступать?
Сошлись… Что же, биться так биться –
До полной победы стоять!
Железо – зубищами в камень,
Вцепилось, грызёт что есть сил!
Рассыпались искры снопами,
И скрежет до сердца пронзил.
Но знает один только мастер,
Чем кончится пламенный бой:
Быть острым железу и властным,
А может – в ЧерМет, на покой?
Волчий вой
Идущего, они не тронут …
Воем «серый» ночь заполнил,
Даже месяц расшатал -
Все печали старый воин
Небу тёмному отдал.
Воет у ржаного поля -
Горе волчье не забыть.
В голосе тревога, боли -
Грохот ружей – знак беды.
Небо слушает стенанья:
Есть ли горьким дням предел?
Злу людскому оправданье?
Волк от горя поседел.
Лишь в глазах вскипает болью
Вызов злой судьбе теперь.
Воет он, клянёт недолю -
Загнан в угол сильный зверь.
Будто человек тоскует,
От обиды всё круша.
«Что же вы творите, люди?» -
Волчья мечется душа.
Словно вымерзнув от воя,
Воздух над землёй остыл.
Выл вожак, как будто звёзды
О спасении молил.
Лет прошло… Но снова ночью
Чудится мне волчий вой,
И, судьбу свою пророча,
Наблюдает Волк за мной.
Реинкарнация
Под микроскопом изучаю генный код -
Реинкарнации узнать мне захотелось.
Когда в кого во мне случился переход?
Затрепетали гены, но не полетели.
Понятно стало – нет в геноме мотылька,
И птицы тоже – нету крылышек воздушных.
В себе не вижу дождевого червяка –
Ползти не стали гены – значит им не нужно.
Трудягой пчёлкой не была и муравьём -
Ведь не могу своим усердием похвастать.
Себя я стулом увидала и столом,
А после них – окошком в мир, открытым настежь.
Но, лишь закрою я его и ряд проблем
Должно возникнуть у того, кто будет после…
Окно до пола удлиню (подправлю ген!),
Пусть станет дверью – выходить намного проще.
Мастеровой
Под проливным дождём,
со сломанным зонтом
Одной рукой держась за дхоти
Кричал сегодня днём
мастеровой о том,
Что чинит он любой зонтик.
Был зонт у самого
Подвязанный шнуром
Вода текла из-под заплаток,
Но человечек шёл
Почти что нагишом
В резиновых дешёвых тапках.
Хочу позвать его
В гараж я для того,
Чтоб там, работать мог с зонтами -
Звонила мастерам
По разным адресам,
Ждала, когда придут часами!
Я вышла из дверей,
Чтоб знак подать скорей,
Но улица пустая стынет.
Холодный дождь стеной
Стоит передо мной,
А мастер растворился в ливне.
Чёрный аист
Чёрный аист стоит ежедневно
Возле пашни осенней порой…
Помнит он как горела деревня,
Помнит эхо что выло войной.
Был когда-то он снега белее
Гордо в небе парил синем-синем.
Помнит и безутешно жалеет
Аистяток, что кушать просили.
Палачи выжгли всё поселенье:
Аистят, и людей, что кричали.
Почернел белый аист в мгновенье…
Головешкой живёт одичалой.
Старый окоп
У дороги лесной, возле троп
Неглубокой ложбинкой кривой
Затаиться смог старый окоп
Позаросший кустами с травой
Стерегут тишину и покой
Медноствольные стройные сосны
Где когда-то кипел страшный бой
В день жестокой войны утром росным.
Здесь на бруствере годы подряд
Летом ало горит земляника
Будто кровь выступает солдат
До сих пор из землицы великой.
Отошли лихолетья года
Забываются факты баталий,
А в окопе лесном навсегда
Чьи-то дни и надежды остались.
Русалочья баллада
В тихом мареве тумана
Росные глазочки трав…
Звёзды улыбнулись тайно,
Блеск ночной воде отдав.
Над землёю вечер катит
Тёмно-серые клубы,
(Мгла? Следы былой атаки?)
Тихо шепчутся дубы…
Зло блеснула оком ведьмы
Гладь спокойного пруда,
Луч ножом туман разрезал –
Тьма исчезла без следа…
Чей-то смех качнулся тихо…
На часочек опоздав,
Разминулась с буйным лихом
Нежить, выйдя из пруда.
Тиной сотканы наряды
Бледных, чуть прозрачных тел,
Зелень кос – как водопады
У озёрных стройных дев…
Резкий хохот чудных мавок
Перешёл в визжащий крик,
И, напуганный кошмаром,
Вздрогнул и застыл кулик.
Выпь, напротив, очень рада -
Хохот в травах загудел,
Вторя нежити руладам,
Эхом в небо улетел.
Белый месяц закачался,
Рассыпая свет-хрусталь:
– Спите все, минуты мчатся.
Спите все, забыв печаль.
Ненасытные в утехах,
Вы забыли благодать!
Игрища – для душ помеха.
Уходите спать, спать, спать…
– Ой подруги, дивной розой
Папоротник бросил цвет! -
В небе громыхнули грозы,
Ярким молниям вослед
Вздрогнула земля повсюду -
Гул и грохот рос и рос…
– Говорил отец, что люди
Строят в пекло крепкий мост.
Что село огнём пылало,
Дым и пепел так летел!
Как с кострища на Купалу -
Воздух леса поседел!
– Видите, душа сестрицы
На пригорочке сидит?
Ни подняться, ни спуститься –
Тело белое висит:
На журавль привязали,
Опустили в студенец…
Дух её едва поймали!
Вот, привёл сюда отец.
Не привыкла жить без плоти,
Не огонь в глазах, а плач.
Нарастила зубы, когти
Ищет, смотрит: где палач?
Разговор прервал девчачий
Выпи хохот и полёт.
Мавки, перестав судачить,
Закружили хоровод.
Над поляной полетели,
Повторяя птичий ритм,
Камыша качнули стебли…
– Ой, да здесь красавец спит!
Как же надо веселиться,
Чтоб постелью омут стал?
Дай дурман-травы, сестрица –
Мы исполним ритуал!
Провести лесную свадьбу
Просит гиблая душа:
Мавкам только поиграть бы –
Позабавиться спешат:
Губят молодцев русалки
Лишь заснут они одни,
Им парней давно не жалко:
– Ну ка, под руки тяни!
Примет нас сейчас водица, -
Девицы, смеясь, кричат.
Подняли – застыли лица:
Не хмельным вином объят!
Грудь залита алой кровью,
Жизни свет в глазах угас,
Рана над широкой бровью:
В вечность путь лежит сейчас.
Был рукой беды обвенчан:
Имя у невесты – Смерть.
На него ни мавкам венчик,
Ни невестам – не надеть.
Он сейчас ещё томится,
Зло не в силах побороть:
В бой душа лететь стремится,
Только не пускает плоть.
Синеглазый, кучерявый
Распростёрся на земле…
Смолк весёлый гомон мавок -
Стали полотна белей.
Стихли игрища-шутихи
Перед жутким вечным сном.
Отступила нечисть тихо,
Всем подумалось одно:
Что палач ушёл довольный,
Изломав живой росток,
Что подлунный и греховный
Мир бессмыслен и жесток.
Что беду лелеют люди,
Кормят и дают ей жить,
Что они страшнее чудищ!
Память потянула нить:
Вспомнили село с полями,
Где стоит дубовый бор…
Он кровавыми следами
Их пугает до сих пор.
Перебрались жить оттуда
В этот дальний тихий пруд,
Но и здесь настало худо –
Снова люди сёла жгут.
Есть ли место на планете,
Где от злобы защитят
Где хлеба качает ветер
В гнёздах аисты сидят?
…Сорван папоротник дивный.
На разодранную грудь
