Галина Романова
Королева отшельников
© Романова Г.В., 2019
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019
Глава 1
– Итак, договорились? – Илья глянул сначала на нее, потом на ее отца. – Иван Митрофанович? Завтра мы с мамой у вас?
– Завтра, завтра, завтра… Пф-пф-пф… – Отец попыхтел, уставился в свою пустую чашку и тут же потянулся за чайником. – Как-то скоропалительно, не находите, Илья?
– Что скоропалительно? – Взгляд Ильи, наполненный замешательством, остановился на ней. – Лада?
– Па, ну ты чего? Мы же с тобой говорили и…
– Да помню я, о чем мы с тобой говорили, – отмахнулся отец и пролил кипяток мимо чашки. – Что Илья сделал тебе предложение. Что ты дала согласие стать его женой. Что он собирается завтра приехать к нам вместе с родителями, чтобы соблюсти все правила. Свататься, одним словом, он собирается. Не так ли? Я все правильно понял?
– Все так, – в один голос подтвердили они.
– Именно потому, что намерения твоего парня, дочка, очень серьезны, я и спрашиваю: не рано ли? Вы сколько знакомы: месяц, два?
– Два с половиной, – снова одновременно ответили Илья с Ладой.
– Во-от! Два с половиной не года, месяца. Разве можно за это время узнать человека? Нет! Погуляли бы, подружили, узнали бы друг друга получше, а потом бы уже и сватались. Два с половиной месяца! Ну как такое возможно? Мы с твоей мамой, Лада…
– Па, не начинай! – прикрикнула она на отца. – Я эту историю слышу с детства. И про ваши длительные романтические отношения. И про длительные командировки, в которых вы на двоих делили скудные суточные. Знаю. И я так точно не хочу.
Он, казалось, ее не слышит. Уставился на то место, куда пролил из чайника, внимательно рассматривая мокрое пятно на скатерти. Даже трижды обвел его контур пальцем.
– Па, ты меня не слышишь, что ли, вовсе?
Лада умоляюще смотрела на Илью, которого затянувшееся чаепитие с будущим тестем начало раздражать. Налицо были все признаки нетерпения: он без конца дергал узел галстука, поправлял манжеты сорочки, перекладывал льняную салфетку с одного места на другое.
– Я сказала, что я так не хочу, как у вас с мамой было, – чуть громче повторила Лада.
Нашарила рукой под столом колено жениха и легонько сжала.
– Что конкретно не хочешь: длительных романтических отношений или трудностей?
Иван Митрофанович выразительно глянул на дорогие запонки Ильи. Тот не уставал их демонстрировать, дергая манжеты белоснежной рубашки.
– Ничего не хочу. Я не хочу, чтобы было как у вас. Я хочу прожить свою собственную жизнь, па! По своему собственному сценарию, а не по твоему. Неужели не понятно?!
Она разозлилась. Отец со своей вечной ностальгией по прошлым временам ей сейчас все испортит.
Илья разнервничался. Уже несколько раз закатывал глаза к потолку и покачивал головой. Он предупреждал ее, что знакомство с родителями не входит в его планы. Что это пережиток какой-то. Что сейчас никто так не поступает. Всё решают сами, родителей просто ставят перед фактом, и всё. Все эти совместные посиделки добром не закончатся.
Был прав! Она дура!
– Хорошо, хорошо, милая, не злись. – Отец внезапно широко улыбнулся и потянулся к Илье с рукопожатием. – Вы уж извините меня, Илья. Болтаю не пойми что. Одна она у меня. Просто родительская ревность. Ничего против вас конкретно я не имею.
– Спасибо.
Илья пожал протянутую руку, с сомнением рассматривая высокого худого мужика.
Сколько ему? Шестьдесят? Семьдесят? Ладе двадцать два, а ему хорошо за шестьдесят. Как такое возможно? Во сколько же лет он женился на матери Лады? Когда за сорок было. Арифметика простая. А до сорока лет что делал? Присматривался к девушке десять лет, скудные командировочные с ней делил?
Нет, что-то не так в его истории. Какая-то хлипкая она, нереальная. Больше похожа на грустную сказку для взрослых. Можно было бы узнать поподробнее об этом дяде, да не очень хочется. Дойдет слух до матери, что он будущего тестя по своим каналами пробивает, будет вой.
– Итак, завтра мы вас ждем. – Отец в очередной раз пожал руку Илье, провожая его вместе с Ладой к выходу. – Во сколько?
– Я позвоню, – ответил тот туманно то ли ему, то ли Ладе.
Кивнул, вежливо улыбнулся и скрылся за дверью. Лада минуту смотрела на захлопнувшуюся дверь, потом повернулась к отцу и покачала головой:
– Па, ну ты вообще!
– Что вообще, что вообще? – возмущенным шепотом откликнулся он, преграждая ей путь в ее комнату.
– Что это было вообще?! Что ты вообще устроил?! Какая мама, если я ее в глаза не видела никогда? Какие длительные романтические отношения?
– Про романтические отношения это ты, между прочим, придумала. И про командировки и про скудные суточные. Я чуть не рассмеялся, Лада! Предупреждать надо, детка. Откуда ты все это взяла?
– Не знаю. Просто в голову пришло. Как-то вдруг.
Она подергала плечами и попыталась обойти отца. Ей хотелось побыстрее в свою комнату. Хотелось посмотреть, как ее жених смотрит на ее окна, машет ей рукой, как потом садится в свою дорогую машину и уезжает.
Отец не пропустил. Встал как вкопанный посреди узкого коридора. Не обойти, не перепрыгнуть.
– Тебе в голову пришло как-то вдруг, а я виноват, – осторожно улыбнулся он.
– Это были просто меры предосторожности. Это чтобы ты не начал рассказывать моему жениху, что нашел меня под забором, – сузила глаза Лада.
– Не под забором, а на вокзале. На скамеечке лежала. Вот такой сверточек. – Отец раздвинул ладони сантиметров на сорок. – Махонькая, красивая, глазки как вишенки. И молчишь, не плачешь. Я и забрал тебя. Не оставлять же было тебя одну на этой грязной деревянной скамейке.
– А про опорный пункт милиции тогда ничего никто не слышал, да? – усмехнулась она. – Их на тот момент на том полустанке не существовало вообще, так?
– Нет, не так.
– А как?
Она обожала слушать эту историю. Она у отца каждый раз обрастала все новыми и новыми подробностями. И иногда, да, он путался в показаниях. И ей становилось жутко интересно, а где же настоящая правда?
– А так, что мне на тот момент нельзя было к милиционерам обращаться.
– Почему? – Она скрестила руки на груди. Глянула весело. – Не брит был? Или пьян?
– Ладусик, дочка, ну ты же знаешь, – захныкал он притворно и ладонью глаза прикрыл. – Документов у меня на тот момент с собой не было. Пристали бы. Пока личность установили бы, пока разобрались, тебя бы в Дом малютки отправили. А я не мог! Не мог тебя уже из рук выпустить. Сразу сердцем к тебе прикипел, дочка.
– Ох, папка, беда с тобой. – Она рассмеялась, встала на цыпочки, дотянулась до его щеки и поцеловала звонко. – Вот поэтому и была придумана история о романтических отношениях моих родителей. Чтобы, не дай бог, ты свою не рассказал. Настоящую.
– А что в ней тебе не нравится?
Лада передумала идти к себе и пошла в гостиную. Надо было убрать со стола. Отец маршировал следом.
– Не думаю, что мамаше Ильи понравится, что ее сын выбрал себе в жены подкидыша. Без роду, без племени!
Она склонилась над столом, принялась перекладывать в одну тарелку сыр, ветчину, колбасу.
– Ой, Лада! – Лицо отца комично сморщилось, когда он усаживался за стол. – Никто не знает, чья ты. Ты моя дочь, и точка. К тому же неизвестно, чьих будет Илья твой. Ты же не знакомилась с его родителями.
– У него одна мать.
– Понятно. – Он успел схватить кусок ветчины прежде, чем Лада убрала тарелку со стола. – А у тебя один отец.
– Ты на что это намекаешь? – фыркнула она, замирая посреди гостиной с тарелками в руках. – Хочешь с матерью Ильи закрутить роман?
– Фу! О чем ты, детка? – Он вяло жевал, мечтательно поглядывая на окно, за которым жарило весеннее солнце. – Мои романы давно в прошлом. Стар я для таких забав. Тебя вот отдам замуж и…
И чем он потом займется, он понятия не имел. Рыбачить он не любил. В карты и домино с соседями во дворе не играл. Потому что всегда выигрывал. И этого ему не прощали. Гнали прочь. Из дома Ильи его тоже наверняка погонят. Если и не погонят, то желанным гостем он там вряд ли будет.
Он знал.
– Па, а может, тебе и правда приударить за ней?
– Ой! – Он снова комично сморщился. – Ты сама ее хоть раз видела, Ладушка?
– Нет.
– Вот, а мне предлагаешь. Может, она кривая и косая. – Он скособочил рот набок. – Толстая и противная. К слову, чем она вообще занималась всю свою сознательную жизнь?
– Ты о чем?
Лада отнесла тарелки, собрала со стола чашки, блюдца.
– На чем сделала себе состояние? Запонки ее сына стоят дороже, чем наша мебель в гостиной. Поверь, я в этом разбираюсь.
– Я тоже, папа! Забыл? – фыркнула Лада. Сходила в кухню. Вернулась за чайником. – Да, недешевые. Но чем занималась его мать, не знаю. Сейчас она отошла от дел. Передала бразды правления сыну.
– Илье?
– Да. Он у нее один.
– А сама? По курортам летает?
– Нет… Не знаю. – Лада осторожно, чтобы не просыпать на пол крошки, свернула скатерть. – Илья будто говорил, что она болеет. Тяжело. Будто даже ходит на костылях. Что-то с суставами.
– Возрастное, – поддакнул отец.
И покосился на свои колени. С его суставами все было в полном порядке. Он занимался своим здоровьем смолоду. Точнее, с тех самых пор, как в его жизни появилась дочка. Раньше пробежки, теперь быстрая ходьба. Холодные обливания. Периодическое голодание. Ему просто необходимо было быть крепким. Он должен был ее вырастить. Допустить, чтобы она снова осталась одна, он не мог.
И вот теперь ее у него забирают. Насовсем. Какой-то кудрявый белокурый пижон, сильно смахивающий на известного поэта. Если честно, то Илья не понравился ему с первого взгляда. Еще до того момента, как попросил у него руки его дочери. Слишком изнежен, слишком избалован, манерен.
Ладе будет с ним сложно. Она привыкла к другой жизни.
Не к бедной, нет. Он не жалел себя, делал все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Он на совершеннолетие подарил ей машину. Новую, из салона. Не потому, что машины были у большинства ее сверстниц, а потому что это стало необходимостью. Ездить в институт ей приходилось с тремя пересадками. Но при всем при том, что она одевалась красиво и модно, стриглась в дорогом салоне и раз в полгода позволяла себе слетать куда-нибудь на отдых, Лада не была избалованной. Есть – хорошо, нет – не страшно.
Так он ее воспитал.
И прекрасно существовать она могла совершенно в спартанских условиях. Мягкие диваны под нежнейшим бархатом, да, пусть будут, не лишние. Но если их нет, она могла уснуть на голом полу. И проснуться отдохнувшей.
А этот ее Илья…
Нежные щеки, вялые губы, ухоженные ногти. И эти белокурые кудри по плечам. Отвратительно!
Нет, не нравится он ему. И вряд ли он когда изменит свое мнение о нем.
– Вы жить где собираетесь? – спросил он, когда Лада все убрала, вымыла и засобиралась в спортзал.
– У него, наверное. Еще не обсуждали. – Она рассеянно рылась в спортивной сумке. – Па, ты мои шорты спортивные не видел?
– В комоде, в верхнем ящике. Сама постирала, сама положила и не помнишь, – отозвался он из-за газеты, которой закрылся и в которой не прочел ни строки. – А у него, это где? У него есть отдельное жилье? Есть своя квартира?
– Да не знаю я, пап, – призналась Лада и нахмурила лоб. – А ты чего пристал? Хочешь квартиру нам подарить?
– Если возникнет необходимость, подарю. – Он заломил уголок газеты и подмигнул ей. – Только скажи.
– Да нет. Не надо. – Она с грохотом откатила верхний ящик комода. Вытащила спортивные трусы, которые называла шортами. Швырнула их в сумку. – У Ильи дом огромный.
– Не у Ильи, а у мамы.
– Не у мамы, а у мамы с Ильей, если точнее.
– И станешь ты там жить служанкой. – Он подставил щеку для поцелуя, дочь никогда не уходила из дома, не поцеловав старого отца. – Станешь ухаживать за жирной старой теткой, страдающей болезнями суставов.
– У них есть служанка, пап. – Лада склонилась к нему, поцеловала. И тихо рассмеялась прежде, чем уйти. – Ты газету переверни. Так читать неудобно – вверх тормашками.
Глава 2
– Илюша, сынок, ты мне ничего такого не говорил. – Наполовину скрытые морщинами глаза Киры Сергеевны заблестели. – Ты даже не намекал, что собираешься жениться.
Илья замер посреди ее комнаты. Когда именно так у матери блестели глаза, жди какой-нибудь гадости. Либо слез, либо приступа бешенства. Она не часто, но срывалась. Все никак не могла забыть прежних привычек, когда руководила огромным заводом и в пух и прах разносила подчиненных. Он не был ее подчиненным, он был ее сыном. И приступов ее агрессии не боялся совершенно. Даже если в его сторону летели костыли или посуда. А вот ее слез он не переносил. Это было ужасно. Некрасиво. Отвратительно. Гадко.
Толстое лицо матери корчилось, морщилось. Слезы текли так обильно, что казалось, кто-то сверху поливает ей на голову из чайника. Глаз вовсе не было видно. И еще она при этом страшно выла. Причитала, как старая деревенская бабка. И еще становилась немощной, слабой. А она не должна была быть такой. Не имела права! Она была сильной, железной, волевой. Она была Кирой Сергеевной Андреевой! Не у одного мужика тряслись колени, когда она обходила завод. Ее боялись многие. И это ему всегда нравилось. С этим чувством он вырос таким – защищенным.
– Мам, я говорил тебе. Ты просто забыла, – соврал он.
Подошел к огромному креслу, в котором мать сидела с ноутбуком на коленях, наклонился, потрепал ее по щеке.
– Ты просто замоталась, забыла.
– Замоталась! – фыркнула она, покосившись на него недоверчиво. – Это раньше я могла замотаться. Когда была на своих ногах. Теперь-то что? Теперь все пущено на самотек. Все, Илюшенька.
– Мама, да ты и теперь все держишь в своих руках, – принялся он безбожно ей льстить, зная прекрасно, как ей это нравится. – Без тебя ничто не решается.
А вот это было правдой. Он до сих пор носил ей на подпись почти все приказы. До сих пор не мог принять самостоятельно ни единого решения, пока она не одобрит. И это его бесило, и еще как!
– Ладно, ладно. – Она поймала его за шею, наклонила ниже и припечаталась полными губами к его щеке. – Любимчик мой…
– Я тоже тебя люблю, мам. – Илья осторожно высвободился из материных пальцев, казавшихся стальными. – Так что, мам? Ты будешь готова к пяти? Я за тобой заеду, и мы поедем к ним.
– К пяти! – Ее лицо тут же затряслось. – Мало того, что ты женишься на неизвестной девушке, так еще и свататься приказываешь тащиться к ним в ночлежку.
– У них не ночлежка, а большая квартира в престижном районе. С хорошим ремонтом и мебелью. И вообще, мам… Ты сколько раз мне повторяла: не гонись за избалованными девушками. Не нужны они тебе. Говорила?
– Говорила, – нехотя согласилась она.
– Вот… А Лада как раз из таких, из неизбалованных.
– Лада! Имя-то какое чудное!
– Модное нынче, мам.
– Так это нынче. А она не сегодня родилась, Лада твоя. Ее сколько лет назад так назвали, а?
– Двадцать два года назад, мам.
Илья стоял возле огромного зеркала, встроенного в широкую дверцу шкафа, и наблюдал за реакцией матери.
– Ага… А тогда такие имена разве в моде были? – Она с сомнением качнула головой. Захлопнула крышку ноутбука. – Ладно, буду готова к пяти. Раз сын просит, буду готова. Ты Лизке прикажи, чтобы помогла мне.
Лизавета была ее личной сиделкой. И распоряжалась ею исключительно мать. Илья не только приказывать, просить ее не мог ни о чем. Лиза не подчинялась. Мать знала об этом прекрасно, но все равно сказала именно так.
Зачем? Илья стиснул зубы. Чтобы еще раз подчеркнуть, что не все он тут решает? И дома, и на заводе. Что она – Кира Сергеевна Андреева, даже сидя с костылями в домашнем кресле, способна вершить судьбу. А он был и останется маменькиным сыном. И всегда будет под ней.
– Хорошо, прикажу, – сказал он.
И тут же поймал в зеркале ее удовлетворенную ухмылку. Она знала, что Лиза его даже слушать не станет. Даже головы не повернет в его сторону.
– Ты сейчас куда, сынок?
Мать положила ноутбук на низкий столик рядом с креслом, потянулась за костылями.
– На завод, мам.
– А что так поздно? – Она неодобрительно покосилась на часы. – Почти десять. Я, бывало, в начале восьмого уже по территории шла. Сейчас вот не могу.
Она ловко вцепилась в костыли, встала, отказавшись от его помощи, и медленно двинулась к двери.
– Идем, провожу тебя, Илюшенька, к выходу.
Кабинет матери был слева от просторного холла. Первая дверь. Окна выходили на три стороны. Она должна была все контролировать, не выходя из комнаты. Как садовник стрижет кусты, как метет дорожки, как раскладывает дрова в каменном очаге для барбекю. Как горничная развешивает белье, как и о чем разговаривает с садовником. Как охрана перемещается по периметру.
Она должна была контролировать все.
– Все, мам, я поехал. – Илья наклонился к матери, опиравшейся на костыли и еле стоявшей возле входной двери. – Ты иди к себе, отдохни.
– Я только и делаю, что отдыхаю, – вздохнула она. – Поезжай, поезжай, милый. Да, и хотела тебе сказать.
Илья уже приоткрыл дверь и толкался в нее углом кожаного портфеля.
– Первый и последний раз ты едешь на завод в такое время, – жестким, почти забытым голосом проговорила мать. Повернулась и пошла прочь, приволакивая ноги. Но успела сказать напоследок: – Иначе поставлю конкурсного управляющего.
От дома до машины он не шел, не бежал, он летел, стискивая зубы от бешенства.
Сука! Старая немощная сука! Чтоб тебя…
Вот придумать наказание для властной матери у него не выходило. Равно, как и не выходило проклинать ее. Обозвать ее он еще мог, про себя, беззвучно, но дальше этого заступить не мог.
Что он без нее в конечном итоге? Ноль? Какое-то время еще продержится, а потом все – конец. И с заводом не справится, и с конкурентами. И потекут тогда заработанные матерью денежки со счетов. И в одно прекрасное время закончатся.
А этого Илья боялся больше всего. Нищеты, банкротства, позора. Он еще помнил рассказы матери, которыми она делилась с ним в его далеком детстве, о том, как она выбиралась с самого дна жизни, как строила свою империю. Как ходила месяцами в одной юбке и жрала «бомжей».
Бр-рр! Он так не хотел. Он так не мог. Он этого боялся. И под матерью ходить устал, и без нее остаться боялся. Хотя бы еще немного, но пусть побудет рядом.
И именно поэтому его выбор пал на Ладу. Именно поэтому он выбрал ее в жены. Она была не такая, как все. Она была необыкновенной. Загадочной. Она была маленькой, милой, нежной, но в то же время в ней чувствовалась невероятная скрытая сила. Прямо как в его матери. Может, этим она привлекла его? Черт его знает!
А еще она отлично училась в институте. На экономическом факультете. И уже пару раз давала ему дельные советы по ведению бизнеса. Он ими воспользовался и снискал похвалу матери. Она подумала, что он сам до этого допер. А он, если честно, был в этом не очень. Мог, конечно, на совещаниях щеки надувать и даже отчитывать подчиненных за ненадлежащее исполнение ими своих обязанностей, но…
Но сам он почти ничего в бизнесе не стоил. И он об этом прекрасно знал. И искренне надеялся, что знает об этом только он один.
И это была еще одна причина, по которой он ставил на Ладу. Она должна была стать его соратником, помощницей, советчиком. Она, а не мать! Она должна будет помогать ему в бизнесе и не выбиваться вперед. Да она и не станет. Она для этого слишком скромна. Слишком искренна и чиста.
Он сел за руль и тут же набрал ее.
– Алло, – ответила она тут же. – Илюша? Ты чего так рано?
– А ты спишь?
– Нет конечно. У меня уже одна пара прошла. Сейчас перемена. Просто ты никогда не звонил мне раньше конца рабочего дня. Ссылался на занятость.
– Я еще не на заводе, – признался он. – Имел разговор с матушкой.
– И как она? Как отреагировала на твое предложение посетить наш дом?
– Все нормально. Мы будем сегодня. В пять я за ней заеду. И к шести будем у вас.
– Отлично. Я уже сделала заказ в любимом ресторане твоей мамы. Как договаривались.
– Могла бы и сама приготовить. Ей бы понравилось, – соврал он в который раз за утро. И тут же добавил правду: – Ты прекрасно готовишь.
– Спасибо. – Она тихо рассмеялась. – Но лучше не рисковать. Не так ли?
– Ну да, ну да. – Он улыбнулся, поняв, что она все поняла отлично. За это он тоже очень ее ценил. – Я люблю тебя, Лада.
– Я тоже люблю тебя, Илья. До вечера?
– До вечера. Кстати, – он медленно катился по дорожке от гаража до ворот, – как я твоему отцу? Ничего он? Смирился?
– Да, конечно.
– Просто он вчера, мне показалось, был несколько…
– Он просто боится одинокой старости, милый, – перебила его Лада. Послышался оглушительный звонок. – Все, мне пора. Пара начинается. До вечера.
– До вечера, – произнес он, хотя она уже его не слышала. Убрал телефон и добавил едва слышно: – Боится одинокой старости он – старый хрыч.
Надо бы, надо бы пробить этого мужика. Что-то было в нем нехорошее. Что именно, Илья не мог сказать. И смотрел отец Лады на него нормально вроде бы. Никакой злобы во взгляде. Никаких откровенных наскоков. Но что-то было. Что-то нехорошее…
Он снова полез за телефоном в карман пиджака, ткнул в цифру один.
– Гарик, привет, это я.
– Вижу, – ответил ему заспанный недовольный голос. – Что-то случилось?
Гарик помолчал и добавил нехотя:
– Босс…
Конечно, Илья не был его боссом. Гарик с первых дней работал на его мать. Выполнял поручения особой важности. И стаж его насчитывал уже более двадцати лет. Что это были за поручения, Илья мог только догадываться. Но суть в том, что догадываться-то ему как раз и не хотелось. Он втайне подозревал, что руки Гарика могут быть запачканы кровью.
С некоторых пор, с тех самых, как мать уселась дома, Гарику было поручено выполнять поручения Ильи. Илья особо его не напрягал, и Гарик заскучал. И даже начал закладывать за воротник. Крепко! С последствиями от похмельного синдрома. То сердечко прихватит, то желудок. Сегодняшнее утро, видимо, выдалось суровым, раз у Гарика такой голос.
– Ничего не случилось.
– Тогда что звонишь? – и Гарик снова добавил недовольно, хрипло: – Босс.
– Надо человечка одного пробить.
Илья мысленно попросил у Лады прощения. Он не мог дать точного определения чувству, которое было разбужено вчерашним его визитом в ее дом. Но чувство в душе поселилось. И не давало покоя. И с этим необходимо было что-то делать.
– И только?
– Да.
– Что за человек?
Гарик шумно зевнул и цыкнул на кого-то. Животных в его доме не было. Серьезных отношений он не заводил. Значит, он ночевал с проституткой. Снова.
Илья забеспокоился. Он не желал, чтобы его разговору с Гариком был хоть какой-то свидетель. Поэтому он спросил с недовольством в голосе:
– Ты не один, что ли?
– Уже один. Так что за человек?
– Пантелеев Иван Митрофанович, – продиктовал Илья. – На вид за шестьдесят. Но точного возраста не знаю. Худой, но сильный.
– Ты зачем мне это все рассказываешь, босс? – вдруг хихикнул Гарик. – Я его и так срисую. Ты мне адрес слей, если есть. Если нет, и так найду.
– А вот найди, – разозлился Илья и отключил телефон. И добавил, стукнув по рулю: – Скотина!
Никто, никто не воспринимает его всерьез, а ему уже двадцать восемь лет. Он уже четыре года руководит заводом. И столько же лет Гарик выполняет его поручения. Да, нечасто он его просит. Да, по большей части поручения пустяковые. Но уважение-то к боссу надо проявлять, а то хихикает, как…
Сейчас еще и матери позвонит. И все ей расскажет. Ну, сволочь, если так сделает, он его уволит на хрен! И не будет он числиться начальником службы безопасности с зарплатой в семьдесят процентов от его личной зарплаты.
Разбаловала его мать. Ох и разбаловала.
