Галина Романова
Окно в Париж для двоих
На Варьке Лешка все же женился. Сначала появился один сын, следом второй. Все как-то устаканилось, успокоилось, казалось приемлемым, стабильным. Были семейные праздники, дни рождения, смех, счастье, и со стороны совсем не казалось все это наигранным. Лешка ей всегда в таких случаях казался очень искренним и любящим, но как…
Как тогда в эту схему уместить Татьяну?!
Фотография, если она, конечно, подлинная, без затей обнажает их откровенное, не прикрытое ничем желание. И опять…
Если случился грех, зачем его фиксировать, а затем еще и хранить в личных вещах. Умышленно?
– Слушай, Варь, ты не ори, у меня голова сейчас лопнет, – попросила Даша и для наглядности уложила ладонь себе на лоб. – Ты мне лучше вот что скажи… Как это он тебе так вот запросто и заявил? Ну, в том смысле, что это было у них совещание?
– Ну не совсем, может, так, – замялась Варвара, чуть сбавив обороты и понизив голос до нормального его звучания. – Просто сказал, что я дура, раз ничего не понимаю. Что это все в интересах дела и все такое. Я ему: разве мы настолько нуждаемся, что ты обязан трахать эту кобылу?!
– А он?
– А он говорит, что все слишком далеко зашло и что он повязан по рукам и ногам. А потом перестал со мной и вовсе разговаривать. Молчал дня три, а потом и вовсе пропал. – Варвара упала на диван, смешно подбросив худые ноги. – Вот что я могу теперь думать, а, Даш?! Что?! Что он ушел к ней?!
– Так позвони и узнай.
Даша пожала плечами. Куда уж проще, набрать номер, если не мобильный, так служебный, и узнать все из первоисточника, то есть у Татьяны. Та баба еще более вздорная, чем Варька, не преминет ужалить, уколоть, сделать больно.
– Ты думаешь? – Варькины заплаканные глаза задумчиво поерзали по Дашиному бледному лицу. – Ты думаешь, что она скажет мне правду?
– Думаю, что да. Если Лешка ушел именно от тебя к ней, думаю, она сообщит об этом с великой радостью. Кстати, а на работу ты ему звонила?
– Звонила, – кивнула Варвара со вздохом, хлюпнула носом и принялась щелкать ногтем об ноготь, привычка, за которую Лешка готов был ампутировать ей руки по самые локти. – Его секретарша сказала, что он взял отгул.
– А Таньке не звонила?
– Нет, той не решилась. Я ее, если честно, слегка побаиваюсь. У нее же полгорода в дружках, в том числе и бандиты. Ох, и куда он влез, куда?!
Варвара снова расплакалась, некрасиво морща и без того несимпатичное лицо.
– Даш, может, ты позвонишь ей, а? – взмолилась она, громко высморкавшись в скомканный в ладони носовой платок. – Позвони, будь другом, а! Скажи, что болеешь, что ищешь его и все такое. Я боюсь! Она ведь меня и послать может, так ведь? Позвони этой курве, Дашуня!!!
И Варька швырнула Даше на колени портрет обнаженной курвы, где та с упоением ласкала Лешку.
Нет, Варьке звонить было нельзя, это однозначно. Не сдержит эмоций и начнет полыхать праведным гневом, полоща на всякий манер Татьяну – разлучницу, мерзавку и прочее, прочее, прочее. Та, понятное дело, в долгу не останется. И даже если Лешка ей и не нужен был в роли постоянного партнера – а скорее всего это так, – Татьяна сделает все, чтобы оставить Варьку с носом.
– Ладно, – согласилась Даша. – Позвоню сама, а то вы с ней ухитритесь по телефону разругаться так, что после этого хоть потоп. Давай телефон, начнем искать нашего непутевого бродягу.
Рабочие телефоны на фирме, где главенствовала и повелевала Татьяна, молчали. Они обзвонили всех, включая вахтера и охранника. В ответ лишь длинные гудки.
– Вымерли они там все, что ли?! – ворчала Даша, перелистывая записную книжку, куда Лешка вписал все возможные номера, по которым она его может отыскать «в случае чего».
«В случае чего» как раз и имело место быть. Лешка не ночевал дома. И не психовала бы сейчас так Даша, не мелькай у нее в мозгу обрывочных воспоминаний о каких-то неприятностях, рассказанных братом как бы вскользь.
Семейные дела – это одно, а проблемы, связанные с большими деньгами, – это другое. А деньги у них на фирме крутились такие, что…
– Ну и чего?!
Варька глядела на ее сжатый рот, не отрываясь, все ждала, бедная, как Даша станет говорить хоть с кем-то. И хоть что-то сможет узнать. Но вся беда была в том, что говорить было не с кем. Молчали все телефоны, будто молнией их внезапной какой посрезало.
– Надо звонить Татьяне домой, – через заминку пробормотала Даша. – Только не представляю, что я скажу, если к телефону подойдет ее муж!
– А он у нее все еще есть?! – Варька от неожиданности даже икнула. – Во дает, а! Вот это стервозина! Весь город перетрахала, а муж все равно при ней! Молодец, что сказать! Звони, Дашка! Мы не за чужое, мы за свое добро радеем, звони!
Даша нехотя перевернула еще одну страницу в своей записной книжке. Там, слева, в самом верху, у нее был записан домашний адрес и телефон Татьяны. И ее следом за Варькой тоже чуть не одолела икота, когда из ровных букв, выписанных Лешкой, сложилось название улицы.
Улица Столичная, двадцать восемь! На улице Столичной проживала благословенная жрица любви и хозяйка домостроительной фирмы «Голиаф» Татьяна. А Даша как-то и не подумала совсем, что Лешка мог от Татьяны все узнать про Костю. Она, конечно, предполагала, что мир достаточно тесен, но не настолько же…
– Алло, слушаю вас. – Мужской голос произнес все это с мягкой вкрадчивостью и тут же замолчал.
– Алло, добрый вечер, – пробормотала, растерявшись, Даша.
К телефону, по всей видимости, подошел как раз муж Татьяны. Интересно, кого она хотела услышать?
– Добрый, – все с той же вкрадчивостью поприветствовал он ее. – Что вы хотели? И с кем имею честь говорить?
– Я? Я… Я это… – запуталась она, заранее не продумав возможный вариант ответа. – Я хорошая знакомая Татьяны. Ее можно к телефону?
– Танюшу? Конечно, можно, – обрадовался вдруг он, перестав казаться настороженным, и даже с хохотком каким-то позвал: – Милая, подойдешь, здесь тебя какая-то девушка требует. Что говорит? Говорит, что твоя очень хорошая знакомая.
Откуда-то издалека Татьяна тут же разразилась гневливым речитативом про то, что всех своих хороших знакомых она в гробу видала в белых тапках, и что у нее законное время отдыха, и что она запросто может послать всех куда подальше. А если это звонит та самая стерва, что требует назад свои бабки, то пускай катится ко всем чертям. Квартира будет предоставлена в срок на законных основаниях, и все такое…
– Вы все слышали? – вежливо спросил Дашу законный супруг скандалистки.
– Да.
– Еще какие-то вопросы?
– Не вопросы, нет. Просто скажите Татьяне, что звонит Даша… – Она немного помялась, не зная, обозначать ей свое родство с Лешкой или нет, кто знает, какие фотографии хранит Татьяна в своем семейном архиве. Потом все же решилась. – Звонит Даша, сестра Алексея. Пригласите ее, пожалуйста!
Было слышно, как он что-то вполголоса втолковывает громогласной своей супруге. Потом пауза, и через мгновение:
– Да! Дашка, правда, что ли, ты звонишь?! – рявкнула Татьяна прямо ей в ухо.
– Я. – И Даша даже кивнула для наглядности, будто бы та могла сейчас ее видеть.
– И чего тебе надо? – Вежливой Татьяна быть не хотела и не могла ни для кого. – Чего звонишь, тем более мне домой?!
– Тань, Лешка не ночевал дома, – жалобно, почти пискляво, пробормотала она, пытаясь надавить на жалость, хотя жалости в той было, что в анаконде. – Варька пришла, плачет, волнуется. Не знаем, что думать…
– Да ладно! – перебила Татьяна ее тут же и заржала в полный голос: – Не знаете вы! Потому и звоните, что думаете, будто он ко мне от своей каракатицы убег! Так ведь?
Возразить было трудно. Проницательности в той было ровно столько же, сколько наглости, похотливости и бесстыдства.
– Только нету его у меня, девочки. Нету и быть не может, – проговорила она, не дождавшись ответа на свой вопрос. – Самой очень хотелось бы его увидеть, паскудника. А он на работу не явился сегодня, а должен был, мать его! Вопрос важный корячится, а его нет! Как это понять, мать его?!
– Какой вопрос? – Даша тут же помертвела, моментально все вспомнив.
Будто щелкнуло что-то в больной голове, подпитавшись хриплоголосой грубостью Татьяны. Щелкнуло, вспомнилось и тут же встало на свои места.
Лешка говорил что-то про обманутого клиента, который, не удовлетворившись сроками то ли сдачи объекта, то ли закладки фундамента, затребовал вдруг свои деньги обратно. Деньги были огромными, клиент был серьезным, оттого так и волновала ситуация Лешку.
Дашу она тоже поначалу взволновала. Ведь ей было известно, что Татьяна даже в собственный сортир ходила, взяв кредит. Налички в ее кошельке иногда не хватало на буханку хлеба. Все у нее было вложено, перезаложено, крутилось, преумножалось и снова вкладывалось. Бывало, что и прогорало.
Так вот Даша именно из-за этого разъяренного вкладчика и переполошилась, но потом Лешка очень умело съехал с опасной темы…
– Какой вопрос, Тань?! Что за вопрос?! – пристала она, хотя Танька то ли нарочито, то ли взаправду принялась громко зевать в трубку. – Это же может быть очень важным и…
– Еще бы это было неважно! – заорала вдруг она. – Если он решил срубить с меня денег подобным способом, я его сама найду и на куски порублю! Так ему и передай, если объявится! Пойму, конечно, если запил или загулял с кем. Это ладно, днем раньше, днем позже, но если решил меня кинуть, удавлю без суда и следствия!
Вот оно! Она так и думала, что этот бизнес добром для брата не закончится. Что-то случилось, Даша теперь была в этом абсолютно твердо уверена. Неспроста так беснуется Татьяна. Не просто так примчалась к ней Варька. И не на пустом месте произрастают все ее страхи, которые вдруг вернулись и принялись душить и выворачивать все изнутри наизнанку.
– Короче, я устала, – провозгласила царица «Голиафа» и снова шумно зевнула Даше в самое ухо. – Завтра поговорим, если не объявится. Но учти, если не объявится, то…
– То что?
– Тогда нам всем труба, поняла?
– Кому – всем? – не поняла ее Даша и опасливо покосилась на Варьку, та подслушивала с таким напряженным вниманием, что у нее заострился кончик курносого носа, который обычно смотрел вверх почти поросячьим пятачком.
– Ну не тебе, это уж точно! Мне писец настанет! Фирме моей, да и вообще… Ладно, пока. Давай до утра отложим всю эту байду. Приезжай утром на фирму, там и повидаемся. Лешка, может, к тому времени пропьется…
Глава 6
Утро началось с суматошных сборов, безуспешных попыток привести себя в порядок, с бесконечных Варькиных звонков и ее звонков на работу Лешке.
Варька все рыдала и стенала, что Лешка так и не объявился. Что на работе его по-прежнему нет и никто не знает, где он и что с ним. Потом, беспрестанно сморкаясь, жаловалась на головную боль и страшные сновидения. Она якобы уже была у своей соседки, которая славилась мастерством толкования сновидений. Рассказала ей все, что приснилось. И та объявила, что непременно надо ждать беды.
– Да иди ты, Варька, куда подальше!!! – не выдержав, наорала на нее Даша и в десятый раз оборвала бесполезный словесный поток своей невестки.
Даша в который раз подошла к зеркалу и внимательно себя оглядела.
Господи! На кого она похожа! Узник концлагеря выглядит лучше.
Кожа на щеках истончилась до синюшной прозрачности. Синие глаза, предмет всегдашнего Лешкиного восхищения, теперь только усугубляли положение, оттеняя громадные полукружья под нижними веками. Сколько Даша ни мучилась с подводкой, сколько ни накладывала пудры и румян, сколько ни подкрашивала губы, красивее не становилась. Тут еще бока после болезни исхудали до такой степени, что джинсы соскакивали. Пришлось заправлять в них толстый свитер, подпоясываться ремнем и сверху еще напяливать куртку, хотя на улице температура была много выше всех предусмотренных сезоном нормативов.
Перед тем как выйти из дома, Даша еще раз набрала Лешкин мобильный, потом их с Варькой домашний, следом рабочий брата и его начальницы. Удостоверилась, что ситуация нисколько не изменилась в плане внесения хоть какой-нибудь ясности, открыла входную дверь и…
И нос к носу столкнулась с Татьяной.
– Здорово, Дарья! – крякнула та, глянув тяжелым недобрым взглядом человека, страдающего глубоким похмельем.
– Привет.
Даша растерялась. Она, если честно, всегда терялась при общении с этой дамой. Та ее сражала наповал своей бесцеремонностью и умением навязывать ситуацию, выгодную ей и только ей.
– Я вхожу, – предупредила Татьяна и вошла, волоча в руке тяжелую, звенящую бутылками сумку. – Я вошла, и теперь тебе придется оставаться дома. Да и идти тебе вроде как некуда. Ты ведь ко мне на фирму собралась, так?
– Так. – Даша попятилась.
– Ну вот, видишь. Я, как всегда, оказываюсь права. – Татьяна распахнула тонкую, как блузка, кожаную курточку, выпростала красивую длинную шею из шелкового шарфа и тут же простонала: – Как болит башка, Дашка! Так болит, что спасти ее может либо гильотина, либо водка. А поскольку гильотины мне благодаря твоему братцу и так не избежать, будем пока пить водку в ожидании расправы. Ты давай, давай раздевайся, станем пить водку и за жисть говорить. А также думать, вспоминать и соображать, куда мог подеваться твой брат с миллионом российских рублей. Показывай, где в твоем курятнике кухня? Не располагаться же мне в твоей прихожей в самом деле!
На кухню ее Даша провела. И даже, невзирая на то, что у нее дрожали руки, коленки и все внутри колыхалось студнем от жуткого липкого страха, навеянного полупьяными словами Татьяны, она что-то резала, открывала какие-то банки, раскладывала все по тарелкам. Потом сидела напротив нее, тянулась к ней рюмкой с водкой, которую терпеть не могла, и даже выпивала вместе с нею. И все слушала и слушала про то, как она его любила, а он ее поимел! Про то, как она ему всецело доверяла, а он ее кинул! Про то, как мечтала все с ним поделить поровну, а он поторопился!..
Через час, когда Татьяна практически в одиночку опорожнила почти полторы бутылки водки, Даша не выдержала.
– Я больше так не могу, Тань, – простонала она, отодвигая нетронутый стакан. – Ты можешь говорить связно или нет?! Я все, конечно, могу понять, обиды и все такое, но я так и не взяла в толк, откуда у Лешки эти деньги?! Каким образом они оказались у него в руках?!
– Не в руках, дурочка, в кейсе. В руках ни один умник миллион не унесет, даже если очень крупными купюрами. Они у него растопырятся вот так. – Татьяна расставила широко пальцы с облупившимся маникюром и потрясла ими в воздухе, будто что-то с них стряхивала. – Они будут слишком на виду, понятно? Он их уволок в кейсе. Симпатичном таком, кожаном, в котором мы с ним обычно коньяк хранили. Ну, возьмем там перед баней пару бутылочек и в кейс спрячем. Идем рука об руку с братцем твоим непутевым, со стороны и не поймешь, то ли на совещание плюхаем, то ли на пьянку. А теперь в этом самом кейсе… А, черт! Что повторяться?! Итак, все ясно, Леха меня кинул и сбежал.
– Он не мог! – пробормотала Даша и покосилась на пьяную гостью. – Слышишь меня, Таня?! Он не мог!!! Он ни за что не сбежал бы, не украл и не кинул никого! Он не такой! Он никогда и никого не предавал!
– А Варьку?
Пьяные глаза Татьяны вдруг сделались холодными и злыми. И не понять стало сейчас, в самом ли деле она все это время была пьяна или ваньку валяла перед Дашей в надежде, что та неосторожно выдаст себя чем-нибудь.
– А Варьку разве он со мной не предавал? – Татьяна ухватилась за стакан водки, выплеснула из него добрую половину в тарелку со щучьими консервами, остатки выпила и хихикнула со значением: – А еще кое с кем разве он не предавал ее? Пойми, детка, раз мужик может предавать в малом, то есть… Ну, ты поняла, короче. Значит, он способен предать и во всем остальном. Не верь никаким разговорам о физиологической зависимости. Не верь! Все дело в скотстве их души и не более! А Леха, он же… Он же ни одну юбку мимо не пропускал, ни одну! Со мной-то ему не хотелось, да! А что было делать, раз я его босс? Сказала: поехали в баню, он и поехал. Приказала раздеваться, он и разделся, так вот… А то он не такой, он другой! А вот взял этот другой и свалил с миллионом, не устояла продажная душонка против такого соблазна! А мне что теперь делать, а? Что прикажешь делать, Дашка?!
– Надо звонить в милицию, – решила та и, не обращая внимания на гневный протестующий возглас Татьяны, пошла в комнату за мобильным.
Когда вернулась, та сидела, с отсутствующим видом глядя в окно, и что-то тихонько напевала себе под нос. Красивые длинные волосы сбились на одну сторону, обнажив левое ухо с крупной золотой серьгой и полоску кожи с едва заметным шрамом.
А она ведь наверняка подтяжку делала, подумала Даша. И ей вдруг стало жаль и ускользающей молодости Татьяны, и призрачной удачливости ее, которую та изо всех сил старалась удержать, без конца обманывая и рискуя. Теперь вот снова ей не повезло. Интересно, где же все-таки Лешка?..
– Позвонила? – качнулась крепким статным телом Татьяна, оборачиваясь на нее.
– Нет. А что я им скажу? У меня денег не пропадало. У меня и пропадать-то нечему, если честно. – Даша пожала плечами и протянула телефон гостье. – Это тебе надо звонить, понимаешь. Звонить, заявлять о пропаже.
– О пропаже чего?
– О пропаже денег, человека. Вдруг с ним что-то случилось, Тань?! Ты вот заладила одно и то же: украл, кинул, сбежал… А с ним ведь могло произойти все, что угодно! – Теперь ей предстояло сказать то, что крутилось у нее в мыслях с самого утра, что всячески она гнала от себя и что казалось самым ужасным. – Его ведь могли убить из-за этих денег! Обокрасть, а потом…
– Не могли! – прикрикнула на нее Татьяна, трижды поплевала себе через левое плечо, кривобоко перекрестилась и уставилась на Дашу, как на прокаженную. – Дура, что ли! Его не могли убить сразу по нескольким причинам! Первая – то, что никто не мог знать об этих деньгах!
«Я знала!» – хотела было возразить Даша, но промолчала. Она ведь не знала ничего конкретного о том, когда, где, кому будут они передаваться. Будут ли это наличные или банковский перевод. Хотя не факт, что Лешка не мог быть с кем-то более откровенным.
– Вторая причина, что никто не мог знать об этих деньгах! – повторилась Татьяна и сделала очередную неудавшуюся попытку перекреститься. Рука ее не слушалась, все время соскальзывая на колено. – Этот факт держался в глубокой тайне. Узнай кто об этом, у нас бы такое началось!
– Какое?
– Да нас бы разнесли за час! От нас бы камня на камне не осталось, узнай обманутые вкладчики, что мы кому-то возвращаем деньги!..
– А вы их все же обманывали? – не хотела, да ахнула Даша. – Бедные люди!
– Совсем они даже и не бедные, – возразила та.
Пошарила глазами по столу. Обнаружила с кислой гримасой, что водки в бутылке почти не осталось, и потянулась тут же к своей сумке, лежащей у нее в ногах.
– Какие же они бедные, если могут смело заплатить по триста, четыреста, пятьсот тысяч? На паперти такие средства не подают, знаешь. – Татьяна впилась крепкими зубами в этикетку на бутылочном горлышке, оторвала ее, открутила пробку и щедро плеснула в свой стакан. – Может, они слегка наивные, эти люди, я не знаю, но не бедные, это точно! Так вот, милая, возврат денег одному из обиженных клиентов, который, черти бы его побрали, оказался чрезвычайно влиятельным, держался в строжайшей тайне. Никто, кроме меня, Лешки и нашего бухгалтера, об этом не знал. Даже мой благоверный, хотя он у меня лицо посвященное! Вот скажи, как могли обокрасть Лешку, а потом, упаси господи, убить его, если никто об этом не знал!
– Знает один – не знает никто, знают двое – знает свинья, – вспомнила Даша изречение, смысл которого стал ей понятен только теперь.
– Ага! Понятно! Понятно, на кого ты намекаешь, мерзавка. – Татьяна зашлась мелким противным смешком. Но тут же оборвала его и глянула ей в переносицу тем самым взглядом анаконды, которого так боялась и ненавидела Даша. – Только мне пропажа этих денег – смерти подобна! Я заняла их под проценты, понимаешь, что это такое?! Что возврат их неизбежен, а счетчик начнет тикать уже вчера! Про бухгалтера и говорить нечего, он со мной со дня основания нашего «Голиафа». Он повязан так, что… Короче, одному Лешке и выгодно, выходит.
– Почему только ему?
Даша снова ничего почти не понимала и, разумеется, отказывалась верить, что ее брат способен сбежать с миллионом рублей непонятно куда. Не такие уж великие деньги по теперешним временам. И если сбежал, то на кого он оставил своих сыновей, а ее?..
– Потому что я не позволяла ему встречаться с его лахудрой!
– Кто такая?
Час от часу не легче! Ни о какой лахудре Даша слыхом не слыхивала и даже не подозревала никогда. Вот насчет связи с Татьяной, здесь нет-нет да и закрадутся подозрения, но чтобы кто-то еще…
И вот тут-то ей стало не по себе. Да так не по себе, что внутри, перестав дрожать, моментально все окаменело. Неожиданно вспомнился Лешкин визит, на пару с Королевым. О каком таком успехе говорил тогда ее брат? Что имел он в виду?
Он, помнится, ввалился к ней в квартиру с полным пакетом бутылок и продуктов и прямо с порога заявил, что они сейчас станут обмывать его успех. Обмывать или праздновать? А, какая теперь разница. Речь шла именно об успехе! Но потом она, зациклившись на госте, который непременно должен был к ним пожаловать, упустила это из виду. И еще…
Лешка, конечно, все эти годы не был скупым по отношению к ней, но откуда, скажите, у него могли появиться деньги на ее поездку в Париж?!
– Кто такая, говоришь? А Варька тебе разве не рассказывала? – Татьяна, в очередной раз сделавшись на мгновение трезвой, оглядела Дашу с насмешливым превосходством. – Курица ты, Дашка! Живешь в какой-то непонятной скорлупе, вылепленной твоим братом, и думаешь, что все так именно и есть, как он тебе преподносит. Разве они при тебе никогда не скандалили: твой брат и его жена?
– Скандалили, конечно, но… – Даша недоуменно пожала плечами. – Но все скандалят! И потом, никогда дальше скандала это не заходило. И Варька только тебя подозревает на роль Лешкиной пассии, а ни о какой другой…
– Врет, – тут же перебила ее Татьяна, вымазав себе безобразно рот помидорной долькой в майонезе. – Врет твоя Варька. Все она знала и предпочитала меня на роль Лешкиной любовницы, чем ту молодую соблазнительницу. Ух и ушлая девчонка, скажу я тебе. Ничему не удивлюсь, узнав, что это она подбила твоего братца на побег с деньгами.
Скорлупа, которую, по словам Татьяны, вылепил ей для удобства Лешка, лопалась, трещала и отваливалась кусками. Теперь все ее страхи перемешались с болью, разбавились дикой обидой и подозрительностью, и все это ныло, ныло, ныло внутри.
У Лешки была молодая любовница. И он от нее это тщательно скрывал.
Варька знала о существовании молодой соперницы. Но предпочла об этом умолчать, направив весь свой гнев на Татьяну.
У Лешки в кейсе имелся миллион рублей, и он…
Нет, просто язык не поворачивался сказать о том, что он скрылся вместе с деньгами и молодой любовницей в неизвестном направлении! Ну не дурак же он совершенный. Знает же, что его будут искать по всем направлениям.
– Кто?! Кто станет искать, дурочка?! Крутому тому по барабану, кто конкретно ему деньги доставит, заплатить-то должна я! В милицию я звонить не стану, это может повлечь за собой нежелательное разбирательство, в результате которого я могу очень быстро оказаться за решеткой. Ну, ты, наверное, знаешь все наши тонкости… – Татьяна пьяно захныкала, неуверенно постукивая кулаком по столу. – Он все продумал! Все!!! Меня ему бояться нечего! Кто я такая? Всего лишь обманутая им баба. Могут вообще сказать, что я его оговариваю из ревности. А мне теперь каюк, Дашка… Что делать станем, а? У меня же, кроме тебя, нет союзников.
Оп-па! Она в союзниках? С какой это стати?! И что она может?!
– Ты сможешь уговорить его вернуть мне деньги и… – Татьяна всхлипнула, теперь уже непритворно. – И уговорить вернуться ко мне, Даш. Варька-то мне не соперница, понимаешь? Варька – это все фигня. А вот эта Лили! Эта голожопая танцовщица… Против нее у меня нет никаких аргументов! Никаких! Против Варьки у меня есть тело. А против Лили… А теперь нет даже и денег. Мне ведь дом придется заложить, если Лешка не объявится в течение недели, Даш! Найди его, прошу!!! Найди, или я пропала!!!
Татьяна убралась от нее только через час. Она ныла, гундосила без конца о своей несчастливой доле и то и дело призывала Дашу подключаться к поискам, которые уже рьяно ведут ее верные псы-охранники.
Один из них вскоре нарисовался в Дашиной квартире. Дежурно смерив отстраненным взглядом ее исхудавшую фигурку с головы до ног и не найдя в ней ничего для себя примечательного, он тут же переключил все свое внимание на хозяйку, пытаясь уговорить ее вернуться домой.
Та капризничала, сбрасывала с ног сапоги, тот упорно надевал ей их снова. Сцена повторялась и с курткой, и с шарфом. Даша, устав смотреть на всю эту канитель, принялась убирать со стола. Она успела перемыть все стаканы, чашки и тарелки, собрать в пакет пустые бутылки и упаковки из-под сока, когда Татьяну наконец настырный охранник вывел с кухни в прихожую. Даша вышла следом.
– Дашка, найди мне его, слышишь! – завопила та неожиданно громко, когда уже открыла дверь на лестничную площадку. – Найди мне эту паскуду! Обещаешь?!
Она не успела ничего ответить. За Дашу ответил охранник, глянув на нее удавом.
– Или найдем его мы, – пообещал он с присвистом и ушел, выволакивая Татьяну из квартиры.
Сейчас бы полежать, укрывшись с головой одеялом. Полежать и ни о чем не думать. Ни о Лешкином возможном воровстве и бегстве. Ни о том, что ее он обманывал точно так же, как и всех остальных. Ни о том еще, что ему за это может быть. Ни о чем не хотелось думать, но разве получится! Разве позволят!
Стоило убраться Татьяне, стоило Даше присесть на свой диван в гостиной, как позвонила Варька. Та просто захлебывалась рыданиями, трактуя свои обрывочные сновидения.
– Я уже и маме с папой позвонила! Уже и на работе отпросилась, просто не знаю, что делать дальше.
– Варь, ты бы поспала еще, а, – оборвала не очень вежливо плач невестки Даша.
– Зачем? – икнула та.
– Может, еще что приснится! – И она отключила телефон.
Нет, ну разве можно быть такой бестолковой, а! Такой бестолковой и… неискренней. Хныкать хныкала, а ведь так ни разу о Лили и не обмолвилась ни словом. Кто же она такая – эта загадочная девушка, перед которой даже у Татьяны опускались руки, перед которой даже у нее не хватало влияния и обаяния, а Татьяна-то была чудо как хороша? Кто она?
Кажется, Татьяна говорила, что та танцовщица? Это уже хорошо. Это уже координаты. И танцовщица голозадая? Это еще лучше, поскольку в их городе всего лишь два стриптиз-бара. Значит, круг Дашиных поисков прилично сужается.
А она собралась все же искать? Собралась, а как же! Ей надо найти этих голубков первой. Прежде чем их отыщут другие, жаждущие крови!..
