Галина Романова
Правда персонального формата
Веня замолчал и совершенно трезво глянул. Повелительно шевельнул пальцами в сторону мобильного телефона и потребовал тут же позвонить Зое.
– Спроси у нее, спроси, Стасик, как она собиралась провозить через границу такую баснословно дорогую вещь? Как собиралась ее задекларировать? Тот человек, который прослышал об аукционе, готов купить эту вещицу у нее. За очень хорошие деньги. Ей хватит и всей ее многочисленной родне, поверь. Звони. Спроси. И да… На громкую связь поставь, чтобы я слышал.
Стас почти примерз к стулу, хотя в доме поддерживалась комфортная температура в двадцать два градуса. Трясущейся рукой он пододвинул к себе мобильник и набрал номер Зои. Толстый палец Вени тут же ткнул в микрофон на дисплее, активируя громкую связь.
Если Зоя…
Черт! Если она сейчас ступит и выдаст его, Веня с парнями его даже до кладбища не довезут, похоронят прямо в подвале его же собственного дома. Есть у него там уголок с рыхлой землей. Нет, не для таких вот случаев он его приберег, не залив бетоном. Грибы он там разводить собрался. Уже и споры закупил. Им с Зоей идея совершенно понравилась и…
– Слушаю. – ответил мужской уставший голос.
– Зою могу услышать? – вибрирующим от страха голосом спросил Стас.
– А кто ее спрашивает?
– Ее хороший знакомый. Разве не определился абонент в телефоне? – немного с раздражением спросил он у мужика. – И кто вы такой, черт побери?
– В телефоне вы записаны, как Лапусик. У Лапусика имя есть?
– А у вас?
Он не наглел. Ему просто вся эта фигня не нравилась. Голос был незнакомым. И он точно не принадлежал ни ее брату, ни ее наглому племяннику, который без конца клянчил у нее деньги.
– Мое имя – майор полиции Милонов Илья Иванович. А ваше? Надо полагать, вы Стас Никулин? Любовник Зои Григорьевны?
– Д-да. Я тот самый Никулин, – с легкой запинкой ответил он, тараща глаза на Веню, поджавшего губы. – А Зою можно услышать?
– Услышать – нет. Увидеть можно. Подъезжайте к моргу на улице… – продиктовал майор адрес и добавил, прежде чем отключиться: – Только вряд ли у вас получится поговорить, Станислав. Ваша Зоя мертва. Жду вас в течение часа. Подъезжайте.
Глава 3
– Где пацаны?
Илья сунулся в кухню, где Ольга что-то помешивала в маленькой блестящей кастрюльке, стоя к нему спиной у плиты.
– Пацанов забрали бабушка с дедушкой. – Она обернулась, улыбнулась ему и подмигнула. – Вечер и ночь у нас свободны, Милонов! И еще один вечер и еще одна ночь. А еще…
– Они что же, их на все каникулы забрали? – заулыбался он жене в ответ.
– На пару недель точно. А что им делать летом в городе, скажи? – Она подцепила что-то ложкой из кастрюли, подула, попробовала. – Сейчас супчиком тебя стану кормить. Вкусным. Овощным. Вымой руки и к столу…
Илья быстро принял душ, натянул трикотажные шорты прямо на голое тело. С неудовольствием осмотрел свой поплывший животик. Надо бы подкачаться, а когда? Работа, дом, работа. Хорошо, Ольга следит за его питанием. Правильно кормит, подсчитывает калории. А то быть бы ему толстяком, как все мужчины по линии отца.
Ужинали они в полном молчании. Это всегда было главным условием Ольги. Быстро поесть, не превращая прием пищи в ритуал.
– За разговором, милый, можно быка слопать, – шутила она, пресекая все разговоры.
После ужина решили прогуляться. Побродили по парку. Народу было много, дети бегали, кричали, смеялись. И они тут же заскучали по своим.
– В выходной поеду, навещу их, – пообещала себе Ольга, хватая мужа под руку.
– И я с тобой. – Он потянулся и поцеловал ее в лоб.
– Ага! Сейчас что-то где-то случится, и ты снова на работе, – кисло улыбнулась Оля.
– Будем надеяться, что ничего серьезного не произойдет. И со всеми бедами справятся дежурные офицеры. Идем, съедим мороженое.
Они расположились в открытом кафе за самым дальним столиком. Ольга тут же провела кончиком пальца по столу. Удовлетворенно улыбнулась, удостоверившись, что пыли нет. Чуть склонилась над столом в сторону мужа и заговорщически прошептала:
– Ну, давай, майор, колись, что там у тебя сейчас интересного?
– Не поверишь! – откинулся он на спинку плетеного кресла. – Ничего. Все просто до соплей.
– И?
Оля мило улыбнулась подоспевшей официантке с меню, быстро сделала заказ и за него тоже. Дождалась, когда девушка уйдет, и повторила:
– И?
– В квартире в центре был обнаружен труп пожилой женщины, – вполголоса начал рассказывать Илья. – Первое впечатление – самоубийство.
– А второе?
Голубые глаза жены потемнели. Такое с ними всегда случалось, когда их хозяйка была заинтригована. Она вообще любила страшилки с его работы. Всегда приставала с расспросами. И даже пыталась давать советы. К которым, честно, Илья никогда не прислушивался.
– Повесили ее уже мертвой, – делая ужасное лицо, проговорил он.
– Ух ты! А зачем?
– В смысле? – не понял Илья.
– Повесили-то зачем? – Голубые глаза жены сделались почти серыми, даже щеки побледнели.
– Пока не знаю. Найдем злоумышленника, спросим, – меланхолично отозвался Илья и с неудовольствием поморщился. – Оля, давай хотя бы сейчас не будем о моей работе. Она мне вот уже где…
Ребро его ладони надавило на кадык.
Она послушно кивнула. Одарила еще одной улыбкой девушку, что принесла им мороженое. Вонзила в белый шарик ложечку и глянула на мужа исподлобья. Он заявки на продолжение разговора не принял, сосредоточился на своем сложном десерте из двух шоколадных шариков мороженого, печеной груши и россыпи ореховой крошки. Она поняла. Вздохнула и, следуя заведенной ею же традиции, принялась молча расправляться с мороженым.
Из кафе они вышли уже через двадцать минут. Могли бы раньше, да официантка долго не шла со счетом.
– Да-а, Милонов, – протянула Оля и хохотнула. – Нам с тобой только по ресторанам ходить.
– А что такое?
Он медленно брел по чистому тротуару и испытывал удовольствие уже оттого, что ему не нужно никуда спешить. Ни беготни, ни суеты, ни телефона на разрыв.
– Сели, поели, как в казарме, – весело фыркнула Оля, схватила его за руку, осторожно сжала пальцы. – Илюша, а сейчас куда?
– Домой. Кто-то что-то обещал мне. – Он поиграл бровями. – Пока детей нет. Или ты забыла?
– Не забыла, не забыла.
Оля ухватилась за кончик длинной косы. Она до сих пор носила косу! И ему это страсть как нравилось. И все ее попытки остричь волосы он мгновенно пресекал. Убеждал, что она одна у него такая – замечательная, не поддающаяся ни на какие модные провокации. Она у него не просто женщина с большой буквы. Она у него подарок судьбы. Тоже с большой буквы подарок.
– Все в силе. – Она подмигнула со смешком. И вдруг понизила голос до шепота: – Илюша, а подозреваемые? Они у вас имеются?
– О боже, Оля! – Он с фальшивым трагизмом закатил глаза. – Конечно! Гулял бы я сейчас с тобой, если бы их не было. Целая толпа подозреваемых. И мотив имеется. Причем у всех один.
– Деньги?
– А то что же! – Он обнял ее за плечи, притянул к себе. – И хорошо, и плохо быть богатым, правда?
– Почему? – отозвалась она рассеянно.
– Никто тебя не любит просто так. Все – за блага, которые ты даруешь. И ненавидят, если этих благ нет.
– Там как раз так, да?
– Да. Брата покойная любила и его сына тоже. И щедрой была с ними. А вот сестрицу и ее дочку не особо жаловала. И если племяннице хоть что-то да перепадало, то сестре за всю ее жизнь покойная не дала ни рубля.
– О как! Это она так говорит? Сестра?
– Это они все так говорят. Практически в один голос. Особых тайн-то там не было. Богатая генеральская вдова. Шикарная квартира в самом центре. Деньги не транжирила, а даже преумножала. Пока не знаем, каким образом. Идет следствие, как ты понимаешь… – Илья ловко повернул их к пешеходному переходу, с которого вела прямая дорога к дому. – Детей своих не было. Вот и вились родственники над ее богатством, как мухи, пардон, над кучей дерьма. Кто-то был избалован, кто-то обижен. Сейчас проверяем алиби всех. Досконально. Поминутно.
Они подошли к дому. Илья сходил к машине и достал оттуда забытую баклажку с водой. Оля терпеливо ждала у подъезда.
– Илюша, а ведь наверняка и мужчины за ней ухаживали? – тут же снова пристала она, стоило им в лифт войти.
– Да, а как же без мужчин?
Он с улыбкой дотянулся до прядей, что вечно выскальзывали из ее косы. Заправил их ей за ушки. Тут же снова вспомнил, что они сегодня дома одни. И могут, без опасения быть застигнутыми, прямо с порога отправиться в постель. Дети у бабушки с дедушкой. Ура-а!
– И что мужчина? У него мотив был?
– Мужчина оказался на редкость обеспеченным, – неожиданно скис Илья, вспомнив их встречу. – И показался очень расстроенным.
Это было явное преуменьшение. Станислав Никулин, примчавшийся после телефонного звонка к моргу, был подавлен до такой степени, что ему даже понадобилась помощь врача. Побледнел. По стенке сполз на землю. Это когда уже из морга вышел. Пришлось ватку с нашатырем использовать, иначе никак не желал подниматься на ноги Никулин.
Конечно, конечно, никакой необходимости в его приезде не было. Процедура опознания прошла еще в квартире погибшей. Родственники все нужные бумаги подписали. Но больно хотелось Илье на Станислава посмотреть в тот самый момент, когда открывали лицо покойной. На его реакцию взглянуть. Определить степень волнения.
Никулин сдал зачет на «отлично». И упрекнуть его в том, что он переигрывал, было невозможно. Подоспевший терапевт определил у безутешного любовника Зои Григорьевны страшную тахикардию.
– Как же так! Как же так, Зоя?! – стонал и метался он потом по больничной кушетке, когда ему делали кардиограмму. – Мы же на отдых собрались. Еще даже точное место не выбрали. Все шутили, дурачились…
Представить серьезную Зою Григорьевну дурачащейся Илье было сложно. Родня в один голос называла ее внешне холодной и надменной. В душе, мол, была добра и отзывчива, но тоже не для всех. Но внешне…
– И вдруг – дурачились! – фыркал недоверчиво Илья спустя полтора часа, когда они с Ольгой из кровати перебрались на кухню чаю попить. – Как-то не вяжется.
– Думаешь, это он ее?
Ольга подозрительно щурила прекрасные голубые глаза. Куталась в клетчатый плед, накинутый на голое тело. Осторожно тянула из чашки огненный чай. И…
И казалась ему в этот самый момент самой прекрасной, самой сексуальной женщиной в мире. Пусть она считает, что у нее десять лишних кило веса. Пусть морщинки все новые находит вокруг глаз и рта. И уставшей бывает, и ворчливой. Он обожал ее!
– У него алиби, – ответил Илья кратко. – Соседи видели свет в его окнах весь вечер.
– Но если он такой обеспеченный, то мог и нанять кого-то.
– Зачем? – Илья с грохотом поставил чашку с чаем на стол. – Зачем ему ее смерть? Деньги она хранила в банке. Крупные суммы. Сейф оказался не вскрыт.
– А что в сейфе?
Оля склонилась над столом. Плед сполз с ее плеч. И он засмотрелся. Как в юности!
– В сейфе… – пожал плечами Илья. – Деньги, украшения. Бумаги на квартиру, дом, еще какую-то недвижимость. Я пока не добрался до этих объектов. Руки не дошли. Но… Она была весьма обеспеченной вдовой, малыш.
– Да-а! – протянула жена со странным выражением лица.
– Что? – не понял он ее загадки.
– Думаешь, что все так банально? Что родня, устав ждать ее кончины, взяла и пришибла ее? Ой, Илюша… Что-то подсказывает мне, не таким простым будет это дело.
– Откуда такие мысли, дуреха? – Илья встал и потянул ее за руку со стула. – Нам пора вернуться в спальню, детка.
– Опять? – в ненатуральном испуге округлила она глаза. – Мы же только оттуда.
– Надо пользоваться моментом. Вдруг пацанам надоест на даче и они решат вернуться уже завтра?..
Он засыпал счастливым человеком. И мысли, провожающие его в сон, были легкими, простыми.
У него все сложилось в этой жизни. Все правильно и почти безупречно. Умная, красивая жена. Послушные здоровые дети. На службе все хорошо. Некоторые коллеги считали его жизнь почти уникальной. Все уже успели по разу, а то и по два развестись. Жены не выдерживали – сбегали от вечной занятости мужей, от их подозрительности и искаженного, как они считали, мировосприятия.
Оля его была другой. Терпеливой и понимающей. Любящей опять же. И это главное. И он не срывал себя дома. Не тащил все сюда. И рта бы никогда не открывал и не рассказывал ничего, если бы не любопытство жены.
Он вдруг вспомнил, как она удивленно воскликнула в кафе. И сам немного запоздало удивился, прошептал:
– Действительно, а зачем повесили?..
Серега Носов лишь равнодушно пожал плечами, на секунду оторвав взгляд от монитора. Потом подумал минуты две-три и меланхолично протянул:
– Кто же их разберет, душегубов этих, товарищ майор? Что ими движет? Чего они добиваются? То ли паника на это натолкнула. То ли хотел, чтобы наверняка.
– В смысле? – удивленно глянул на коллегу Илья.
– Ну… Боялся, что шею сломал не на смерть. И решил закрепить успех.
– Мысль… – Илья пощелкал авторучкой. – Мысль, капитан, не лишенная логики.
– Есть еще одна мысль, товарищ майор. – Серега выглянул из-за монитора и задушенным голосом просипел: – Это особенный почерк серийника!
– Да иди ты! – Илья скатал лист бумаги в шарик и запустил им в Носова. – Шутник!
– А я не шучу, Илюша. – Носов сделался серьезен. – Помнишь, четыре года назад в области один идиот крошил пожилых мужиков?
– Смутно, – не стал врать Илья. – Где мы, а где область!
– Так вот он там выбирал весьма странный способ избавления от человеческого, как он выражался, утиля. Он их…
И Носов во всех подробностях принялся цитировать заключения патологоанатома.
– Всегда одно и то же. Без отклонений, без исключений из правил. Четко, как на разделке в рыночном мясном ряду.
– О господи! Вот что ты начинаешь, а? – Илья бросил на коллегу скучный взгляд и тут же перевел его за окно. – Погоды какие прекрасные ныне стоят. Мечту лелею в выходные за город выехать. Пацанов навестить. А ты мне каких-то «серийников» подкидываешь.
– Не я, Илюша, не я. – Серега приложил растопыренную ладонь к груди. – Жизнь диктует: не делать преждевременных выводов. Поскольку наши с тобой первоначальные терпят крах.
– В смысле? – округлил глаза Илья.
– В том самом, что у всех потенциальных подозреваемых есть алиби. Хотя на прочность мы их пока не очень проверили.
– А что ты подразумеваешь, коллега, под словоблудием: не проверили на прочность?
Илья хотел было, как в прежние времена, закинуть ноги на стол. Тем более что ворваться в кабинет сейчас было некому. Но, черт бы все побрал, у него не вышло. Из-за поплывшего живота, кто бы подумал! Совсем зажирел! Случись, догонять злоумышленника, он не справится! Он сдохнет на первой стометровке. Срочно нужно записаться в спортзал. Или Олю попросить, чтобы она это сделала. Или…
Кого он обманывает? Оля уже дважды покупала ему абонемент. И оба раза тот оказался невостребованным. То времени не было. То сил. То он считал, что лучше с пацанами мяч погоняет на детской площадке, чем на беговой дорожке в зале станет надрываться.
Совсем не есть ничего? Тоже не вариант. Башка варить перестанет. А его мозги начальством ценились.
– Дома, Илюша, – многозначительно глянул Серега на его соскользнувшие с края стола ноги. – Дома надо качаться. На зал и у меня времени нет. Но утром встаю на десять минут раньше. Сначала на турник. Потом отжимаюсь. И в душ. Почти ледяной принимаю.
– Ты по жизни жердь, – мрачно отозвался Илья, разворачиваясь в кресле и пряча живот за столом.
– Не-ет, Илюша. Не так. Все не так. Я школу заканчивал, во мне под сотню кг было. В мою сторону ни одна девушка не смотрела. А теперь…
– А теперь ты весишь девяносто восемь кг, и девушки если и смотрят, то недолго. – Илья показал ему средний палец.
– Девяносто один, между прочим. И каких! – Серега тут же принялся демонстрировать крепкие мышцы, сжимая кулаки и подтягивая их к плечам. – А девушкам просто не нравится, что я постоянно занят. Кто будет терпеть, когда свидания без конца срываются?
– Только жена, – вставил Илья, открывая в компьютере сводку происшествий за сутки.
– И то не каждая, – не без зависти глянул в его сторону Носов. – Вот твоя Ольга…
– Так что там с проверкой алиби, капитан? – перебил его Илья.
Трепать имя жены в рабочем кабинете он не любил. Считал это для нее обидным.
– Вечером в день убийства отключали свет по всему микрорайону. И камеры видеонаблюдения, соответственно, не работали.
– Во сколько отключали?
– С десяти вечера. И до половины второго.
– Как удобно! – воскликнул Илья, уставив на Серегу немигающий взгляд. – Как раз уложились в этот временной коридор. Но… Но кто мог знать, что света не будет? Только сотрудники электросетей. Запиши: проверить звонки диспетчерам: кто звонил и интересовался, как надолго отключили свет.
Серега только глаза закатил, представляя масштаб работы.
– И еще. – Илья потряс в воздухе пустыми протоколами допросов. – Труп с насильственной смертью имеется, а показания отсутствуют. Пора бы уже нам с тобой кого-то серьезно допросить.
Глава 4
Всю свою жизнь, а прожил он немало, Игорь Семенович Ляпов занимался камнями. Не теми, которыми тротуары мостят или из которых дома строят. А теми, что сверкают в обрамлении благородных металлов на шеях прелестниц – так он любил называть женщин. Или в мочках их ушей.
Он был ювелиром. С юности. Выучился этому прибыльному делу в тюрьме, куда угодил по малолетке за грабеж с отягчающими. Соседом по нарам был сынок знаменитого ювелира, тоже сотворивший что-то такое страшное, что именитый папа не сумел его от тюрьмы отмазать. Или не захотел. Может, решил, что когда сынок на нарах, ему так спокойнее. Потому что сынок, по слухам, принялся фамильное ремесло осваивать и у папы камни и металл подворовывать.
Так вот о чем это он…
Игорь Семенович на мгновение оторвался от созерцания подпорченного зимними заморозками газона. Перевел взгляд на настенные часы – громоздкие, с мощным маятником и громогласным боем. Он уже час сидит и смотрит на улицу? Час времени потерял, вспоминая свою жизнь? Непозволительная роскошь, если учесть, сколько ему осталось. Врачи неделю назад очертили ему рубеж в полтора года. Но он чувствовал, что уйдет раньше. Не осталось вовсе ни сил, ни желания. Болезнь изъела его тело, лишила его пальцы ловкости. Он почти не мог больше заниматься любимым делом. А без этого какая жизнь!
– Гоша… – позвал его тихий, почти бестелесный голос от двери. – Может, покушаешь?
Это была Нюша. Его любимая Нюша – верная спутница на протяжении последних тридцати лет. Начинала в его доме прислугой, доросла до жены. Нет, официально они так отношения и не оформили. Но всем он ее представлял как свою жену. И называл ее супругой. Не иначе.
Узнав о его болезни, Нюша проплакала три дня. Потом сказала, что на этом свете не задержится и уйдет следом за ним.
– Ты же здорова, милая, – смотрел он на нее с нежностью. – И молодая еще. Тебе еще жить и жить!
Нюше было сорок шесть. Подобрал он ее тридцать лет назад на вокзальной платформе, куда она прибыла с котомкой нехитрых пожиток и справкой об освобождении. Отсидела десять месяцев за нанесение тяжких телесных повреждений своему отчиму, вознамерившемуся залезть к ней в трусики. Отчим заявление на нее писать отказался. Но его сломанные ребра, перебитый нос и откушенное ухо судьи сочли превышением мер самообороны. И Нюшу осудили. Возвращаться домой после наказания ей мать запретила. Вот и прибыла она в столицу в поисках лучшей доли. А тут он – только из электрички вышел.
Ездил землю себе присматривать для строительства собственного дома. Участок подобрал, предварительно оформил в местном поселковом управлении, предоплату внес. Шел по перрону счастливый, молодой, сильный. И едва не наступил на девчонку, сидевшую на корточках. У нее ремешок от туфли оборвался, она присела его поправить. Она глаза вскинула: злые, красивые. И он пропал.
Присел рядом. Помог ремешок починить. Разговорил ее. Сразу же понял, что с ней что-то не так. По вещам, по взгляду, по тому, как она настороженно озирается. Спросил о планах. Их не было. И пригласил к себе в дом помогать по хозяйству.
Дома на тот момент, правда, еще не было. Была квартира на окраине. Но большая, просторная, требующая ухода. И работал он много. Иногда по двадцать часов от стола не отходил, когда заказ важный выполнял. Помощник ему был точно нужен. Эту неприкаянную девчонку судьба ему и вручила.
Аня, Анечка, Нюша…
Ему тридцать шесть, ей шестнадцать. У них сразу закрутилось. Но Игорь держал ее все время на расстоянии. И, переспав с ней на ее койке, сразу уходил в свою комнату. Это потом уже, когда Нюша верность свою доказала, он начал называть ее супругой – и никак иначе. И даже позволил в его спальню перебраться.
– А что у нас есть покушать, Нюшенька? – Он тепло улыбнулся своей гражданской супруге, застывшей в дверях террасы.
– Твои любимые биточки с капустой. – Она смотрела устало, грустно. – Кисель овсяный. Полезная штука, Гоша.
– Хорошо. Давай покушаем. Только вместе. И на улице. Идет?
Лишь на мгновение скользнуло по ее лицу недовольство. И он его понимал прекрасно: таскаться с тарелками с кухни на улицу, а потом обратно. От порога задней кухонной двери до беседки, где он пожелал позавтракать, метров пятнадцать. Не абы что, но все же расстояние. Нюша тоже уже не девочка, сорок шесть ей. И рядом с ним ей если и не сложно, то и нелегко. Он брюзга, любит ругаться матом, неаккуратен в быту. Теперь вот еще и болен. И доходы упали.
Ничего, не надорвется. Мстительная мыслишка неожиданно ему понравилась, и он планов – позавтракать на улице – не отменил.
Перебравшись в беседку, сел лицом к дому и принялся внимательно наблюдать за Нюшей, толкающей столик на колесах по газону. Губы плотно сжаты, движения скованны. Взгляд не отрывается от тарелок, норовящих соскользнуть с узкой столешницы. Чего он, правда, блажит? Поел бы в кухне. А тут потом посидел, соловьев послушал. Не надо ее так напрягать и нервировать. Ей ему еще глаза закрывать.
– Посиди со мной, милая, – попросил Игорь Семенович.
Нюша только-только переставила тарелки со столика на колесах на круглый стол, диаметром в полтора метра, выполненный из натурального камня.
– Некогда мне, Гоша. Уборку еще не начинала. А дом велик. Целый день провожусь. Ты покушай, потом позови, я уберу.
Не дав ему возразить, она быстро ушла. Глядя ей вслед на ее тонкую, не потревоженную ни одной беременностью, талию, Игорь Семенович впервые подумал, что Нюша его еще очень-очень молода. И не только в сравнении с ним. А вообще…
Что это за возраст для женщины – сорок шесть лет? Вообще не годы. Ноги, бедра, шея – все в полном порядке, без жира и складок. И Веня Стропов, пару дней назад наведавшийся к нему по делам, очень сальными глазами смотрел в вырез ее кофточки. Глубокий вырез, грудь было видно почти до половины.
Он вдруг почувствовал что-то вроде укола ревности. Покатал в голове это неприятное чувство и еле сдержал себя, чтобы не рассмеяться. Ему сколько? Семьдесят шесть? А осталось сколько? И ревновать сейчас Нюшу к кому бы то ни было – не просто глупо, а идиотически неверно.
– Нюша! – громко крикнул ей вслед Игорь.
– Да, милый.
Она резко обернулась, рассеянно глянула. Руки привычно спрятаны под передником. Ноги в домашних матерчатых туфлях нетерпеливо переминаются. Как у молодой кобылки, подумал он тут же. Ей бы гарцевать да гарцевать, а она свою молодость на него – старика – убила.
– Я люблю тебя! – крикнул он ей. – Ты самое лучшее, что случилось в моей жизни.
И про себя добавил: после камней…
Она коротко улыбнулась и ушла в дом. Он взял в руки вилку и нож.
Еда была пресной, потому что готовилась совсем без соли и специй. Таковы были требования врачей. Кое-как проглотив биточки и запив их мутным киселем, он с облегчением отодвинулся от стола и поморщился. Ел только, чтобы Нюшу не обидеть. То, что в последнее время для него готовилось, невозможно было есть. Силос! Отрава!
Телефон в кармане его старой бархатной куртки запел дурашливую блатную песню. Веня звонил. Стропов.
– Привет, старина, – поприветствовал его Веня.
– Здравствуй, дорогой. Ну так что? Жду, жду тебя, а ты…
– Гоша, пока все отменяется, – нехотя признался Веня и принялся расстроенно вздыхать.
– Что так?
Игорь Семенович выудил из подставки зубочистку и воткнул ее в рот. Невзирая на тюрьму, возраст и болезни, зубы он сохранил.
– Кое-что не сложилось.
– Ты говори, говори. Я, вообще-то, дела отложил. Жду тебя с заказом, – соврал Игорь Семенович, ухмыляясь. – А тебя все нет и нет.
– Не знаю, что с этим заказом делать, Гоша. Если только ты не согласишься все это дело сотворить по эскизам.
– По эскизам… Гм-м…
Он закашлялся, но не со значением, а потому что чуть зубочистку не вдохнул в себя.
– Знаю, Гоша, что ты сейчас скажешь, – повысил голос Стропов. – Что тебе нужен оригинал, что тебе надо знать каждый скол, каждую грань, каждый изъян в креплении, чтобы сделать точную копию, но…
Веня снова принялся вздыхать часто и горестно. И лопотать что-то нечленораздельное. «Матерится», – понял Игорь Семенович.
– Дело в том, что оригинала пока нет, – признался он между вздохами.
– Как это? – изумленно воскликнул старый ювелир. – Ты же сказал, что железно…
– Как видишь, нет. Ушел оригинал. Увели из-под носа, буквально.
– У тебя?! Не поверю! – польстил старику Игорь Семенович. – Ты же ас, Веня! И если ты что-то взял в руки, то уже не выпустишь.
– Да вот все и дело-то в том, что не держал я этого в руках. Точнее, не я держал. Один коллега из наших.
Игорь Семенович удовлетворенно улыбался, он уже знал, о ком речь.
– И как так вышло, что из наших и… – Он поискал колоритное слово, но приемлемого не нашел и сказал как есть: – И просрал!
– Именно то, что ты сказал, Гоша. Не знаю, можно ли по телефону, но… Что тут, собственно, такого-то! – коротко посомневался Веня и продолжил: – Коллега обхаживал хозяйку, должен был вот-вот дойти до главного, а она возьми и того: сыграй в ящик.
– Болела?
– Если бы! – фыркнул Веня. – Как лошадь была здорова! Помогли ей…
– Не коллега? – уточнил Игорь, уже откровенно посмеиваясь.
Он потянулся за следующей зубочисткой. Выбрался из обеденного кресла – удобного, с мягкими подлокотниками, чуть выше стандартной допустимости, выполненного специально по его заказу. И, минуя дорожки, выложенные плиткой, медленно пошел прямо по газону.
Молодая поросль с трудом пробивалась сквозь прошлогоднюю высохшую траву, покрывшую газон коричневыми струпьями. А обещали круглогодичную зелень, суки! Убеждали, что и под снегом трава будет зеленеть. Никому нельзя верить! Никому!
Вене, что врет напропалую, нельзя верить. Тому, кто постучал в его калитку вчера поздним вечером, нельзя верить. И Нюше, пожалуй, тоже. Слишком пасмурной она стала казаться ему в последние дни. Часто возражает. Мало на него смотрит. Почти не советуется. Уже похоронила? Заживо?
– Все суки… – прошипел он злобно.
– Что? Не понял, Гоша?
Веня пыхтел, как паровоз. То ли шел куда-то торопливо. То ли грядки полол. Кто-то шептался, что Стропов любил в земле покопаться с рассадой. Сам он этот факт категорически отрицал. Считал несолидным.
– Кто же помог ей, Веня? Кто тебя обошел? – напрямую спросил он.
Дошел до ворот, шагнул за калитку, проверил почтовый ящик. Давно уже никто не писал ему и посылок не слал. А он все по привычке почти каждый день в ящик лазил.
– Пока не знаю, – после паузы недовольно отозвался Веня. – Но выясню непременно. И раньше ментов.
– Ну да. Это в твоих интересах. Если они опередят, то… Сам знаешь. Уйдет вещица.
– Не опередят, – скрипнул вставными зубами Веня.
Все знали, что у него с юности был полный рот вставных зубов. Не вынес нежный организм тюрьмы. Подвело хлипкое здоровье.
Он еще что-то говорил, говорил без конца. Игорь Семенович счел все его слова буквенным набором, не более. Веня всегда, когда сильно нервничал, нес пургу. Но рациональное зерно все равно со временем выстреливало ростками. Жаль, не всегда и не всем это бывало понятно.
Но он всегда читал Веню, видел его насквозь. Вот и сейчас старый ювелир уловил подтекст.
Веня и его люди землю носом взроют, но отыщут вещицу. И тому, кто Веню обошел, сильно не поздоровится. В лучшем случае позволят умереть, перед тем как быть закопанным. А может быть и иначе.
Ледяной сквозняк, странно для начала июня, дунувший Игорю Семеновичу в поясницу, заставил его поежиться. И опасливо оглянуться.
Нет. Никого за спиной. Пустая улица с ровными рядами одинаковых изгородей. Ни одной машины. Ни единого человечка. Он вернулся за забор и запер высокую глухую калитку. И сразу пошел к дому. Тихо вошел, замер на пороге и тут же услышал, как Нюша с кем-то говорит по телефону. И не просто говорит, а смеется! Скорее, глупо хихикает. Жеманится!
Стиснув зубы, он тихо пошел к гостиной, откуда слышался ее голос.
Нюша стояла к нему спиной и медленно водила специальной салфеткой по стеклам высокого шкафа с посудой. Делала вид, что уборкой занимается. Да-а, упустил он ее. За деревьями леса не увидел. А она, видимо, уже давно с кем-то крутит. С подругой не станет так сюсюкать.
Игорь Семенович постоял еще минуту. Услышал все, что хотел. И так же тихо вышел из гостиной. В кухню направился. Глянул на грязную посуду после своего завтрака. Эта сучка даже не удосужилась тарелки с банкетного столика в раковину переложить. Так и стоят все, засыхают.
Ну, он ей!..
Он ей устроит! Хотел по-человечески с ней поступить. Оставить все ей после своего ухода. Но, видимо, придется сына одарить. Ему все отписывать.
Объявился тут, понимаешь, пару лет назад сынок незаконнорожденный. Вошел в ворота. Попросился в дом для разговора. И объявил:
– Я ваш сын, Игорь Семенович.
И обстоятельства напомнил, при которых его зачатие свершилось. Это еще до Нюши было. В какой-то глухомани, куда Игорь Семенович ездил по делам бизнеса. Он не поверил, конечно же. Тут же поволок малого в клинику, анализ ДНК делать. Подтвердилось! Парень был его сыном по крови.
– Самозванец, – скрипела зубами Нюша, купая Игоря тем же вечером. – Владик! Что за Владик? Откуда взялся? Чего так долго ждал?
Сам Владик объяснил это собственной гордостью, не позволявшей ему к отцу явиться и помощи попросить. И мать не велела. Но как ее не стало, он все распродал и приехал в столицу.
– К вам, – сиял сынок лучезарным взглядом, странно кого-то Игорю Семеновичу напоминающим. – Помогите подняться. Хотя бы в первое время. Потом я сам.
Средствами он его не снабдил, конечно же, но с работой помог. Пристроил к хорошим людям. Те пока не плевались. Но особо и не хвалили.
«Все ровно, Игорь Семенович», – слышал он постоянно в ответ на свои вопросы.
Когда сын узнал о его болезни, сразу навестил. И морду печальную корчил, и даже пытался слезу пускать. Но старый ювелир ничего, кроме фальши, в этом не рассмотрел. И попросил парня больше не приезжать.
