Галина Романова
Простить нельзя помиловать
Глава 5
– Вы?
Всклокоченный Поляков стоял на пороге собственного дома в шортах до колен, старой застиранной майке, с раздувшейся левой щекой. По всей видимости, Звягин застал его за завтраком. Хотя в доме Звягина в это время уже начинает готовиться обед. Времени было одиннадцать утра.
– Здравствуй, Тимофей, – Звягин протянул потную ладонь, забыв вытереть ее о штаны.
Поляков молча пожал руку, посторонился, пропуская подполковника в дом. Тот нырнул в прохладный коридор, скинул обувь, заметив, что ботинки и женские туфли стоят на коврике у двери.
В его доме тоже не приветствовали хождение в уличной обуви по дому. Что за блажь, скажите! Тут же пыль с улицы, тут же внук с игрушками на пол сядет. Непорядок.
Звягин встал перед узким зеркалом шкафа. Пригладил растрепавшиеся волосы, обрамляющие обширную лысину. И сразу почувствовал за спиной еще чье-то присутствие. Он резко обернулся и еле удержался, чтобы восхищенно не цокнуть языком.
На пороге светлой комнаты, по всей видимости – кухни, стояла молодая красивая женщина. Смуглая, черноглазая, черноволосая. С тонкой талией и высокой грудью, едва прикрытой каким-то домашним костюмом нежного серого цвета.
– Доброе утро, – слегка улыбнулась она, протягивая руку Звягину. – Татьяна.
– Доброе утро. Иван Сергеевич.
Он смущенно тронул ее прохладные пальцы, слегка сжал. Ну не целовать же ему ей руку! Он при исполнении… почти.
– Идемте с нами завтракать, Иван Сергеевич. – Она улыбнулась шире, став еще краше.
Честно? Он подобных красавиц видел только в кино. Только там их глаза так искрились, а кожа светилась здоровьем и чистотой. Только на экране красавица, встав утром и приготовив завтрак, оставалась чистенькой, без масляных пятен на одежде и растрепавшихся волос.
Полякову определенно везло с женщинами. Пропавшая невеста тоже была красавицей, судя по фотографиям. Только исчезнувшая бесследно Мария Белозерова была блондинкой.
Звягин вошел в кухню, огляделся.
Просторная комната в светлых тонах. Шкафы белоснежные. Он вспомнил, как спорил с женой, намереваясь купить такие же. Она уверяла, что через полгода они превратятся невесть во что. Их непременно заляпают, испачкают, поверхность пожелтеет. Ну, и еще был перечислен ряд причин, по которым она предпочла фисташковые фасады.
А белые-то лучше. И чистые, не заляпанные. И Звягин сильно сомневался, что красавица Татьяна их трет тряпкой с утра до вечера. И шторы тоже белоснежные, по виду напоминающие жатый лен. И посуда на столе – тоже белая. Правда, стояла она на темной скатерти. Но смотрелось красиво.
Его жене предлагать подобные изменения в интерьере бесполезно, подумал он с легким раздражением.
– Присаживайтесь, – отодвинула стул от стола Татьяна, уже успев поставить ему тарелку с чашкой и разложить приборы. – Позавтракайте с нами.
Он не был голоден. Завтракал всегда плотно. Выработалась привычка годами. Мало ли, как день сложится. Мог и обед, и ужин пропустить, потому с утра и наедался. Сегодня тоже. Но неожиданно захотелось посидеть за их столом. Он принял приглашение, сел на предложенный стул.
– Омлет или блинчики? – лучезарно улыбалась ему красивая женщина. – Есть еще овсянка.
– Блинчики, – подумав, выбрал Звягин.
– С джемом, сметаной или сгущенным молоком?
Как в рекламе, честное слово! Чего только не было в изящных белоснежных соусниках. Звягин выбрал сгущенку. Любил с детства. Выложив ему на тарелку три свернутых трубочками блинчика, Татьяна пододвинула к нему поближе соусник со сгущенным молоком. Звягин взялся за вилку с ножом. Дома-то он бы эту блинную трубочку руками схватил. В гостях нельзя.
Он отреза́л крохотные кусочки блинчика, макал в густую кляксу сгущенного молока на краю тарелки. Клал в рот и медленно жевал. На втором блине он вдруг понял, что хозяева смотрят на него пристально и вопросительно, и едва не поперхнулся.
– Вы, думаю, слышали, что произошло по соседству с вашим домом?
Вопрос он обращал к Татьяне. Поляков, разумеется, знал.
– Да, – коротко кивнула она, глубоко и печально вздохнула. – Это ужасно!
– Мы опрашиваем всех, кто живет на берегу. Теперь вот… – Он обвел руками стол, сам не понимая, зачем это делает, и проговорил виновато: – Теперь вот и до вас очередь дошла.
– Вы пришли нас допрашивать? – с легким смешком поинтересовалась Татьяна.
И Звягин неожиданно заметил в ее прекрасных черных глазах странный отсвет. Скорее тень. Досады? Злости? Раздражения? Он не смог бы охарактеризовать. Но что ей неожиданно стал неприятен его визит, это было очевидно. Кашлянув, она поднялась и принялась убирать со стола. Вот так вот прямо: невзирая на то, что гость еще сидит за столом с перепачканными сгущенкой губами.
Звягину сделалось страшно неловко. И вдруг подумалось, что блинчики у его жены вкуснее. Не такие жесткие и содой не отдают. А сгущенка вообще для его пожилого организма вредна.
– Спасибо, – решительно отодвинул он от себя тарелку с недоеденным угощением, вытер рот салфеткой. – Все было очень вкусно.
Поляков хранил странное молчание. Тянул свой кофе из маленькой чашки, казавшейся в его руках наперстком, и молча за ними наблюдал. Но вдруг встрепенулся и предложил ему кофе. Звягин отказался, запросив стакан воды. Хватит уже угощаться.
– Ты, майор, извини, что я так вот – в выходной к тебе заявился. Но сам пойми, протокол есть протокол.
– Ничего, все нормально, – коротко улыбнулся Поляков, подавая ему воду в тонком высоком стакане. – Я ценю, что вы сами пришли. С остальными, насколько мне известно, ваш подчиненный разговаривал.
– Да, Сережа Хромов совершал подомовой обход.
– Может, пройдем на веранду? Там поговорим? – Поляков махнул рукой в сторону левой от Звягина стены.
Можно было и уйти, и поговорить наедине. Но ему неожиданно захотелось говорить здесь – в присутствии стройной красавицы, оказавшейся не вполне вежливой. И понаблюдать за ее непроницаемо черными глазами, в надежде рассмотреть в них что-то еще. Она упорно стояла к ним спиной, занимаясь мытьем посуды. Странное занятие, если учесть, что в кухне имелась посудомоечная машина.
– Татьяна, простите меня великодушно. У меня к вам несколько вопросов, если позволите, – невероятно затягивая гласные, проговорил Звягин.
Он прекрасно был осведомлен, насколько противным бывал его голос, когда он так вот тянул гласные. Использовал такой прием в крайне редких случаях. И он пригождался. Он точно выводил людей из себя, и те в пылу гнева выдавали себя.
Татьяна не стала исключением.
– А если не позволю? – швырнув кухонное полотенце на рабочий стол, она резко повернулась. – Вы сказали: если позволите. А если не позволю?
– Тогда нам придется проехать с вами в отделение и поговорить уже там, но… – Звягин сделал несчастные глаза в сторону Полякова. – Но зачем же так, Тимофей? Думал, мы в частном порядке сможем…
– Сможем, конечно, товарищ подполковник.
Он подошел к молодой женщине. Достаточно грубо взял ее за локоть и подвел к столу. Усадил почти силой.
– Хватит, Таня, – прикрикнул он попутно. – К нам сам подполковник пожаловал. Это тебе не старший лейтенант! Хотя я…
Он выразительно посмотрел Звягину в переносицу.
– Хотя я мог бы и в отделении ответить на все вопросы. Обстановка-то мне привычна.
– Не захотел в выходной день тебя дергать, майор. И не прийти не мог. Сам знаешь систему: руководство требует отчета по первым шагам расследования.
– Знаю. Понимаю.
Поляков уложил обе ладони на спинку стула, с силой стиснул. На взгляд Звягина, чрезвычайно сильно впился он пальцами в отполированную белую деревяшку спинки стула. Неужели нервничает?
– Итак, товарищ подполковник, мы вас слушаем, – высокомерно приподняла брови Татьяна, сев к Звягину вполоборота. – Что привело вас в ваш личный выходной в дом вашего коллеги? Что так не терпело до понедельника?
– Вы ведь жили какое-то время в доме Федора Нагорнова? – пропустил он мимо ушей ее вопрос, занявшись своими. – Прямо тут, на берегу, неподалеку.
Поляков недоуменно вытаращился на свою женщину.
Неужели не знал? Странная нынче молодежь пошла. Селят у себя не пойми кого. Даже биографией не удосужатся поинтересоваться.
– Да. Жила в доме Нагорнова. И что? – Ее подбородок с вызовом уставился на Звягина.
– Что за отношения вас связывали? Только не говорите мне, что это личное, – недовольно поморщился Звягин, заранее предостерегая. – Когда в деле фигурирует мертвое женское тело, нам с вами не до помеченных территорий.
– У нас были отношения, – с краткой ухмылкой ответила Татьяна. – Такие, знаете, которые связывают мужчину и женщину: быт, постель.
– Вы ведь работаете на его фирме финансовым директором, правильно? Я ничего не путаю?
Глаза Полякова сделались еще круглее. Ну майор! Ну дает! И этого, выходит, не знал?
– К тому моменту, как у нас завязались отношения, он продал свой бизнес своему другу и партнеру, – после непродолжительной паузы ответила она, принявшись накручивать на палец ажурный поясок от домашнего костюма, едва прикрывающего ей грудь.
– Тут вот небольшая неувязочка получается, – чуть склонив голову набок, озадаченно глянул на них по очереди Звягин. – Нагорнов утверждает, что отношения у вас начались, еще когда он был действующим учредителем. А бросили его вы, когда он долю своего бизнеса продал другу. Кто что путает? Поймите, очень бы не хотелось ехать на фирму, где вы работаете. Опрашивать ваших подчиненных. Это не комильфо.
– А вам-то это зачем? – со злым смешком выдохнула Татьяна. – Какая разница, кто, когда, к кому в койку лег. И когда из нее выбрался?
– На первый взгляд мне без разницы. А на второй…
Он умолк, пытаясь разобраться в себе.
А на самом деле, зачем ему это? Вон и Поляков не понимает, какое отношение найденный труп на берегу залива имеет к его женщине и к тому, когда и с кем она когда-то спала?
Но Звягина вдруг задело. И он неожиданно понял, что хочет просто позлить эту красавицу, так не вовремя принявшуюся убирать со стола. И блинчики ее невкусные. И сгущенка приторная.
Просто позлить. Выбесить, как любит говорить его дочка.
– А на второй – мне просто важно знать, кто из вас врет. На такой, казалось бы, простой вопрос не даете мне толкового правдивого ответа. Почему? В чем причина? Знаете, Татьяна, я чем больше живу, тем больше убеждаюсь, что всякая ложь имеет причины. И не всегда праведные. Бывает, конечно, ложь во спасение. Но в данном-то конкретном случае зачем врать? Кого из вас может спасти несколько месяцев в одну или другую сторону?
– Ну, хорошо, хорошо! Мы начали встречаться… Жить, – уточнила она под его вопросительно-настойчивым взглядом. – Когда он еще был хозяином фирмы. А расстались, когда он уже фирму продал Ивану. Я сочла это предательством по отношению ко мне.
– Он обещал вам долю в бизнесе?
Звягин удовлетворенно улыбался. Не все так чисто и безупречно в ее биографии. Имеется, имеется червоточинка, о которой Поляков – наивная душа – не знал. И не подозревал даже. Вон как головой крутит в разные стороны и глаза таращит. Ничего не знал.
Почему? Она врала ему? Или он просто не хотел ничего знать? Такое ведь тоже у мужчин бывает. Прошлое своей женщины предпочитает считать белым пятном, нежели подробной распечаткой.
– Ничего он не обещал. Просто мы с Иваном не ладили. – Она поймала очередной вопросительный взгляд Звягина и пояснила: – Иван остался единовластным хозяином фирмы. И я боялась, что он меня уволит.
– И хотела от Нагорнова переметнуться к Ивану? – вставил Поляков ядовитым голосом. – Но не вышло. И остановилась на мне? Круто, Тань. Зачет!
– Все не так, прекрати, – с легкой досадой поморщилась красавица. – С Иваном выяснили все еще до того, как я ушла от Федора. Он сказал, что замены мне не найдет, так что и стараться не станет. Спать со мной не собирался. У него сложные, но красивые отношения с его девушкой. Уже давно. Так что все ваши выводы относительно того, что я собиралась перебраться из одной койки в другую, – ерунда.
– А что не ерунда? – стиснул губы после того, как спросил, Тимофей.
– То, что я тебя люблю, – грустно глянула на него Татьяна.
Встала и ушла из кухни. А Поляков замер, стиснув спинку стула напряженными пальцами. Выглядел ошеломленным. Она что же, не говорила ему об этом прежде? И он не догадывался о причине, из-за которой она с ним вместе вот уже два года?
Чудеса чудесатые!
Звягин медленно поднялся, громко двинув стулом по полу. Подошел к широкому окну, выходящему во двор.
– Это не она, майор, – произнес он глухим голосом, сунув руки в карманы джинсов. – Потому я в свой выходной и явился. Чтобы сообщить тебе об этом.
– Не Татьяна? – бестолково спросил Поляков.
– Это не труп Марии Белозеровой нашли в яме на берегу.
– В смысле?! – прошипел он и подошел к Звягину, и даже развернул его на себя, уставившись безумными глазами. – В смысле: не Маша?! На трупе ее одежда! Она той зимой носила именно эту шубку, и сапоги, и сумку. Все ее!
– Вещи ее. Это установлено совершенно точно. А труп чужой.
– А волосы?! Эта женщина… Она же тоже блондинка!
– Блондинка. Но это не Белозерова. Анализ ДНК не подтвердил родства ее с братом. А это ее родной брат, Тимофей. Я что-то не пойму… – Звягин прищурился и отступил на шаг, внимательнее присматриваясь к майору. – Ты не рад, что ли?
– Я?! Не рад? А чему мне радоваться? Это еще сильнее все запутывает! Вещи Маши, а не она. Маша-то где?! Куда подевалась?! Господи… Это сведет меня с ума! Три с половиной года неизвестности. Потом это тело… Думал, страшно – да, но хоть какой-то сдвиг. Уже наметил, как стану снова искать убийцу. Как… Как умерла эта женщина?
– Ей пробили череп. Травма, несовместимая с жизнью, как установили эксперты. И еще кое-что они установили. Тимофей…
Звягин покусал губы. Решиться рассказать все до конца было сложно. Но выбора не имелось.
– Трупу, найденному неподалеку, не так много времени.
– То есть?! – Поляков побелел. – Не три с половиной года?
– Нет. Предположительно тело закопали минувшей зимой.
– Но… Этого не может быть! Маша пропала три с половиной года назад. Где все это время были ее вещи?! Ничего не могу понять! – Он без сил привалился спиной к стене и через мгновение осел на пол, закрыв лицо руками. – Процесс разложения тела, найденного на берегу. Там же… Там же одни кости! Тело не могло так быстро разложиться. И…
– Кислота, – коротко обронил Звягин. – Я позволю тебе ознакомиться с результатами экспертизы, хотя ты и не ведешь дела. Я все еще отношу тебя к потерпевшим. Поэтому позволю.
– Все еще?! А может быть как-то иначе?
Звягин пожал плечами и, прежде чем уйти, задумчиво проговорил:
– Может быть по-всякому, майор. Одно мне ясно: три с половиной года назад мы что-то упустили. Что-то важное. Возможно, то, что было на виду. И теперь начинаем все заново.
Глава 6
– Я запросил данные обо всех женщинах, пропавших минувшей зимой, товарищ подполковник. – Хромов постучал себя кончиком авторучки по щеке, снова пробегая взглядом по списку. – Трое из пяти – отпадают. Они гораздо старше нашей жертвы. Две других женщины годятся по возрасту, но не подходят по телосложению. Одна из них гораздо меньше ростом. Вторая выше. И ни одна не была блондинкой.
Звягин осторожно потрогал волосы, окаймляющие лысину. Сегодня после мытья головы в ванной снова обнаружился целый пучок выпавших волос. Этак он и до своего пятидесятипятилетнего юбилея не дотянет, облысеет полностью. Вот дурная наследственность, что ты будешь делать! Супруга все ему какие-то мази и кремы подсовывает, рекомендует втирать в лысину. Он пробовал, ничего не помогло. Только на лысой коже головы красные пятна начали появляться.
– Во как меня твои снадобья расписали, дорогая! – фыркал он зло, разбрасывая по столу флакончики и баночки. – Не приставай больше ко мне с этим…
Жена отстала, лысина увеличивалась.
– Стало быть, старший лейтенант, личность обнаруженного тела не установлена, – перебил он Хромова и положил руки на стол, оставив свою голову в покое. – И никто не подавал в розыск?
– Нет.
– И нигде она не числится пропавшей?
– Нет, товарищ подполковник.
– И? – Он перегнулся через стол, внимательно осмотрел молодого коллегу. – Какие мысли тебя посещают на этот счет, старлей?
– Что у нас очередной «висяк», товарищ подполковник, – исподлобья глядя на начальника, ответил Хромов.
– И что же, ни единой мысли? Ни единой версии? Ну же, старлей, попробуй пофантазировать. Откуда у погибшей вещи пропавшей три с лишним года назад Белозеровой? Она что, ее – ограбила? Или Мария ей эти вещи подарила? А сама…
– Сбежала от Полякова? – кивнув, согласился Хромов. – Может и такое быть. Я бы и сам от него сбежал. Больно он нудный.
– Продолжай, – потребовал Звягин.
– Три с половиной года назад я опрашивал ее подруг и друзей, – начал вспоминать Сергей. – Никто не характеризовал ее так, как Поляков. Все их описания шли вразрез с его словами.
– Ну, ну, дальше, – подбодрил его подполковник.
Ему надо было выслушать Хромова, поскольку – стыдно признаться – в его лысеющей голове ни единой мысли не было. Он вообще не знал, как подступиться к этому делу.
Белозерова пропала три с половиной года назад. Поляков активно ее искал полтора года. Потом внезапно сошелся с красавицей Татьяной Игумновой, проживавшей на тот момент по соседству. С неким Федором Нагорновым, человеком обеспеченным и, как его охарактеризовал Хромов, весьма противным. Нагорнов, судя по сведениям, уход Татьяны сильно переживал. И наверняка Полякову этого не простил.
Ах, если бы Татьяна ушла от него к Полякову именно три с половиной года назад! Как бы это упростило задачу. Тогда бы все сошлось. Нагорнов не пережил предательства и отомстил Полякову, убив Марию Белозерову. Труп надежно спрятал, предварительно раздев. А вещи…
Да мало ли куда он мог их подевать! Выбросил, подарил какой-нибудь бродяжке. А та, в свою очередь, попала в скверную историю. И тело ее было найдено вот буквально на днях.
Вот запросто можно было бы взять эту версию за рабочую. Но…
Но Татьяна не ушла от него три с половиной года назад. Она ушла от него спустя полтора года после исчезновения Белозеровой. И поэтому притянуть Нагорнова к исчезновению Белозеровой невозможно. Он даже не знал ее. Так он сказал Хромову. И еще сказал, что все его женщины уходили от него на своих ногах. Ни на одну из них он ни разу не поднял руки.
Найденная «потеряшка» получила удар сокрушительной силы. И это сто процентов был удар чем-то тяжелым. Женщина нанести его не смогла бы. Так уверил его эксперт.
– Если только женщина не занимается тяжелой атлетикой. И руки ее мощны и тренированны.
В окружении Полякова, Нагорнова и других опрошенных жильцов на заливе таких женщин Хромов не обнаружил. Стало быть, убил незнакомку мужик.
– Что скажете, товарищ подполковник? – глянул на него Хромов вопросительно и тут же поспешил обидеться: – Да вы меня не слушаете совсем, Иван Сергеевич.
– Прости, задумался. Ну, что ты там надумал?
– Поляков описывал Марию как тихую, спокойную, даже скромную молодую женщину. А друзья уверяли, что Белозерова была без руля и без ветрил. Что могла выкинуть что-нибудь эдакое.
– Например?
– Ну, подробно не помню… – Хромов почесал авторучкой затылок. Задрал взгляд к потолку. – И в «зацеперах» засветилась. И с парашютом с высотки прыгала.
– Допрыгалась! – фыркнул Звягин. – А Поляков об этом не знал?
– Кажется, нет. Три с лишним года прошло. Не очень помню.
Хромов выразительно глянул на сейф, в котором у Звягина лежало дело, затребованное вдруг снова.
– А что, если наша «потеряшка» из ее активных друзей, а? – предположил подполковник. – И травма черепа объяснима: свалилась откуда-нибудь и…
– А кислота? Зачем было заливать тело погибшей кислотой?
– Вот эта чертова кислота все и портит! – возмутился Звягин. – Все стройно выходило бы. И даже объясняло тот факт, что на трупе были вещи Белозеровой. Та сама ей их подарила перед гибелью, бегством или что там еще… В общем, надо срочно опросить всех бывших друзей Белозеровой. Экстремалы, мать их!
– Сделаю. Адреса я уже выписал, – похвастался Хромов. – Необходимо понять: как попали вещи Белозеровой к кому-то еще? Могла она подарить их? Или у нее их украли?
– Размер обуви совпадает, что характерно, – проворчал Звягин. – Хотя тридцать седьмой для женщин достаточно ходовой размер. И сорок четвертый размер шубы тоже. Странно, да, поступили с телом? Сначала кислотой обработали, а потом нарядили.
Звягин обхватил голову руками, с особой осторожностью пристраивая кончики пальцев на оставшихся волосах.
– Сдается мне, наш маньяк там почудил, Сережа. Несколько лет тишины, и вот снова…
– Почерк не тот, – авторитетно заявил Хромов.
– Ох, я тебя умоляю! Зверье – оно и есть зверье. Вчера так убивал, сегодня иначе. Но, согласись, нормальный человек не станет скелет наряжать.
Хромов был согласен, потому что брезгливо поморщился.
– Во-от… Стало быть, мы снова возвращаемся к версии с маньяком. – Звягин поморщился, как от зубной боли. – Представляю, как мой доклад руководству не понравится. Но ничего другого в голову не приходит. А для начала нам надо установить личность погибшей. Друзей Белозеровой всех опроси на предмет исчезновения кого-либо из них. А я сделаю еще один запрос на «потеряшек». Мало ли!..
Он не стал добавлять, что женщина могла пропасть не полгода назад, а гораздо раньше. И убийца ее просто держал где-нибудь. А когда убил, решил избавиться от тела таким вот изуверским способом.
И опять вещи Белозеровой! Они портили всю картину. Откуда они на трупе?
– Думается мне, старлей, нет в живых Белозеровой. Если этот гад похитил ее, то уже давно убил и закопал чуть поглубже. Искать замучаемся. А ее вещи оставил себе, как трофей.
– Чтобы потом нарядить в них следующую жертву, – подхватил Хромов.
– Да. Выходит, так. – Звягин осторожно пригладил кончиками пальцем жидкую растительность на голове, потянулся к сейфу. – Придется заново все дела изучать. И дело с исчезновением Белозеровой, и дело непойманного маньяка. Вот счастья нам с тобой привалило.
Ровно через час Звягин вышел из отделения полиции. Постояв минуты три на ступеньках, он решительно двинулся к автобусной остановке. На машине, по пробкам в час пик? Нет. Потеряет времени часа полтора. У них хоть не Москва, но транспортными коллапсами тоже похвастать могут. Особенно летом. Особенно в сезон отпусков, когда всем сразу, почти одновременно, надо непременно попасть за город, на залив.
По нужному адресу на автобусе он добрался в рекордные пятнадцать минут. Дошел до дома сталинской постройки в поросшем яркими цветами дворе. Вежливо поприветствовал пожилых женщин, сидящих на скамейке у подъезда. Постарался проскочить быстрее. И, войдя в прохладное гулкое парадное, невольно перевел дух. Еще помнил, как любопытные домохозяйки его допрашивали перед этой скамейкой три с лишним года назад.
Нужная ему квартира располагалась на третьем этаже. Дверь была той же. Но замков прибавилось. Раньше было всего два, теперь Звягин насчитал четыре. Два вверху, на уровне его глаз. Два внизу: друг под другом, чуть ниже дверной ручки.
Он позвонил, потом постучал и, поняв, что его рассматривают в дверной глазок, громко крикнул:
– Марина, это Звягин. Подполковник полиции. Помните меня?
На всякий случай он продемонстрировал дверному глазку свое удостоверение. И терпеливо замер, ожидая, когда ему откроют. Скрежет ключей в замках последовал минут через пять. Все это время он молча стоял и ждал, а его пристально рассматривали.
– Входите, – очень слабым, почти бестелесным голосом проговорила Марина, широко распахивая дверь.
Он вошел и мысленно ужаснулся переменам в девушке. Некогда красивая, высокая, стройная девушка ссутулилась, сильно похудела и как будто постарела лет на десять. Встреть он ее на улице, не узнал бы. Но вряд ли бы он ее там встретил. Судя по бледности и синякам под глазами, Марина редко выходила.
– Я с того дня вообще почти не хожу на улицу, – призналась она, когда он спросил. – Когда мама была жива, она помогала мне с покупками. Теперь оформляю доставку.
Звягин, конечно, мог бы ей рассказать о всякого рода рисках при курьерских доставках. Но не стал пугать ее еще сильнее. В ней и так жизни почти не осталось.
Удивительно, но она предложила ему чай. И даже поставила перед чашкой вазочку с вареньем, признавшись, что варила его сама. Звягин попробовал ложечку, похвалил. Марина отреагировала слабой улыбкой.
– Как вы, Марина? – спросил он, рассматривая девушку, усевшуюся на табуретке в углу кухни.
Даже в собственном доме она не чувствовала себя в безопасности. Старалась прикрыть спину.
– Как видите, – отозвалась она слабым голосом. – После того, что со мной произошло три с половиной года назад, я больше не живу.
Звягин вспомнил, как навестил ее в больнице после того, как ее привезли по «Скорой». Она шарахалась даже от звука мужского голоса. Врачи всерьез опасались за ее психическое здоровье. Она выбралась. И не потому, что они поймали преступника, – они его так и не поймали. А потому, что он вдруг куда-то исчез. Убийства и нападения прекратились. И теперь он явился, чтобы снова лишить ее спокойствия, пусть оно и казалось ему мнимым.
– Зачем вы пришли? – помогла она ему своим вопросом. – Что-то случилось снова?…
Ее бледное лицо застыло. Взгляд остановился. Руки в карманах длинного толстого халата сжались в кулаки.
– Я не знаю, имеет ли к вам отношение то, что… – Он умолк, не зная, как продолжить дальше.
– Говорите! – потребовала девушка.
И Звягин рассказал ей о страшной находке на берегу залива. Он не хотел ее пугать, но как-то так вышло, что рассказ его затянулся. И подробностей выболтал больше, чем требовала необходимость.
– Простите, Марина. – Звягин виновато улыбнулся. – Не надо было мне посвящать вас во все это.
– Вы надеялись, что я вам сообщу что-то новое. Думали, что за это время я могла что-то вспомнить, – покивала она в такт своим словам и медленно поднялась с табуретки. – Вы больше не хотите чая? А варенья?
Он отрицательно замотал головой, отказываясь.
– Тогда вам лучше уйти. – Ее худая в запястье рука указала ему на дверь кухни.
Звягин послушно встал и, медленно переступая, двинулся к выходу. Глупая была затея, понял он, обуваясь. И соломинка так себе.
– Простите меня, – проговорил он, встав у двери. – Простите, что побеспокоил. Растревожил снова.
– Ничего, – вымученно улыбнулась. – Я понимаю.
Он повернулся к ней спиной, чтобы выйти, и она вдруг обронила:
– Он не был молодым. Скорее, в возрасте. И от него странно пахло. Как будто больницей или чем-то похожим.
– Вы думаете, что он доктор? – нахмурился Звягин, резко обернувшись.
– Я этого не сказала, – нахмурилась Марина. – Я сказала, что от него пахло чем-то странным. И руки… Я видела их. Это были руки немолодого человека. Это все, что мне удалось вспомнить за эти годы.
