Галина Романова
Я – его алиби
И с другом, и с врагом ты должен быть хорош!
Кто по натуре добр, в том злобы не найдешь.
Обидишь друга – наживешь врага ты,
Врага обнимешь – друга обретешь.
Омар Хайям
Глава 1
Если вам никогда не приходилось встречаться с дураками, то я вас приятно удивлю, потому что дура – это я… Причем об этом я не подозревала до недавнего времени…
А началось все с того, что мне в голову пришла бредовая идея подстричься. Мой лучший парикмахер, который на протяжении последних пяти лет успешно справлялся с моей непослушной шевелюрой, колдовал надо мной часа два. В итоге из-под его рук вышло творение, сравнить которое можно было разве с использованным ершиком для мытья посуды. Разумеется, об этом я не сказала вслух, а лишь тихонько поскуливала, разглядывая в зеркале какое-то недоразумение, отдаленно напоминающее меня.
Однако многие из тех, кого я еще совсем недавно считала своими друзьями, в один голос утверждали, что новая прическа удивительно идет мне, но, сколько я ни пыталась увидеть себя их глазами, у меня ничего не получалось: из зеркала на меня смотрело существо в облике пятнадцатилетнего сорванца-подростка с огромными лупелками вместо глаз. От былого очарования молодой женщины не осталось и следа.
– Это же классно! Ты ничего не понимаешь!.. – возмущалась Милка в ответ на мои стенания. – Ты стала выглядеть лет на десять моложе!..
– А зачем мне это?! – в исступлении заламывала я руки. – У меня теперь столько проблем!.. Весь гардероб нужно перетряхивать – это раз…
– Зачем? – Она непонимающе уставилась на меня.
– Затем! От моего былого имиджа не осталось и следа! – Я почти рыдала. – Меня теперь никто не будет воспринимать всерьез!
– Не преувеличивай, – фыркнула она, подпиливая ноготки. – С гардеробом действительно придется что-то решать, но это ерунда. Позвонишь Ксюхе, и проблема будет решена.
– Да что она мне может предложить?! – сорвалась я на крик. – Пару рубашек в комплекте с драными шортами или сарафанчик в цветочек?!
– А чем плох сарафанчик? – возмутилась в свою очередь Милка, разглядывая подол своего платья, усеянного мелкими розочками.
Я проследила за ее взглядом и устыдилась. В конце концов, никто меня под ножницы не тащил. Решение подстричься я принимала сама, так что нечего теперь на людях зло срывать.
– Ладно, извини… – буркнула я, тяжело опускаясь в кресло.
Милочка молчала, капризно надув пухлые губки.
– Милка! Ну ты чего?
– Ничего… – буркнула она, убирая в сумку пилочку для ногтей. – Выделываешься тут непонятно по какой причине… Сама прекрасно знаешь, что хороша, а выделываешься. Противная ты!..
– Ага, – кивнула я, понимая, что прощена. – Еще какая противная!.. А может, и правда Ксюхе позвонить?..
Подруга устало вздохнула и принялась тыкать холеным пальчиком в телефонные кнопки. Когда ей наконец ответили, она очень долго распространялась по поводу моих умственных способностей и закончила разговор словами:
– Ладно, Ксюш! Мы завтра у тебя…
Ксюша – это наша третья подруга. Она заведовала крупнейшим ателье в городе и имела в своем подчинении целый арсенал стилистов, закройщиц и прочего обслуживающего персонала. Ко всему прочему, наша подруга имела статус обеспеченной независимой женщины со всеми вытекающими отсюда атрибутами – квартирой, машиной, дачей и кучей любовников, готовых по единому мановению ее руки выполнять любое приказание.
У меня же со всем этим была постоянная проблема…
– Когда научишься в людях разбираться, тогда и повезет… – философски заметила Милка, нанося бледно-розовый лак на отшлифованные ноготки.
– Прекрати читать мои мысли! – возмутилась я. – Невозможно ни о чем подумать, как ты уже тут как тут!..
– Твои мысли понятны даже ребенку, – заухмылялась она, довольная произведенным эффектом. – А уж прочесть-то мне их – пара пустяков!
Это было сущей правдой! Милка умела читать мои мысли! И сколько бы я ни работала над собой, сколько ни пыталась напустить в глаза тумана, ничего не помогало – стоило мне на минуту задуматься, как она тут же припирала меня к стенке каким-нибудь язвительным замечанием по поводу содержимого моей черепной коробки.
Вот и на этот раз она оказалась права, как никогда. А все дело заключалось в том, что мне ужасно не везло с мужчинами. Может быть, конечно, и им со мной, не берусь судить, но факт оставался фактом – на любовном фронте я терпела неудачу за неудачей.
– У тебя просто какая-то катастрофическая способность влюбляться в мерзавцев! – возмущалась всякий раз Милочка. – Ну, помилуй, дорогуша, сколько же можно?!
Я поднимала от подушки зареванное лицо и, еле шевеля губами, шептала:
– Он был такой красивый!..
– Кра-аси-ивый! – передразнивала она, попутно поглаживая мои вздрагивающие плечи. – Когда ты поймешь наконец – все мужчины подлецы, а красивые – подлецы от рождения!..
В этом месте я обычно принималась рыдать особенно горько, вспоминая, как все хорошо начиналось. А начиналось все, как правило, с цветов, шампанского и упоительно сладостных слов. Кончалось же тем, что в один прекрасный день я просыпалась в одиночестве и с совершенно пустым кошельком. Последний случай в этом отношении был из ряда вон выходящим…
Зеленоглазый красавец Андрюшенька избавил меня от серебряного браслета работы неизвестного мастера пятнадцатого века и вечно ломающейся стереосистемы.
– Не переживай, – утешала меня с другого бока Ксюша. – Тебе давно пора заменить эту рухлядь. Стереосистема твоя больше по ремонтам кочует, чем действует.
– Мне браслет жалко!.. – скулила я сквозь слезы. – Мне его бабуля подарила перед смертью!.. Что я теперь маме скажу, если она спросит?!
– Ну, не стоит так сокрушаться! Что-нибудь придумаем!
Ксюша никогда не была голословной: если она что-нибудь обещала, то делала.
Не знаю, как она вышла на этого подонка, но браслет он мне вернул.
Телефонный звонок оторвал меня от тягостных воспоминаний.
– Алло, – пропела Милочка в трубку. – Ах, котенок, это ты?..
Я фыркнула и ушла на кухню. Котенком моя подруга называла своего мужа, и разговор с ним у нее мог длиться от часа до трех. Я никогда не могла понять, о чем можно разговаривать столько времени с человеком, с которым ты прожила бок о бок десять лет и не далее как нынешним утром проснулась в одной кровати.
На мои возмущенные фырканья Ксюша всегда резонно заявляла:
– А ты приглядись, приглядись к подруге! Уму-разуму поучись…
– Еще чего! – округляла я глаза. – Да чтобы день и ночь сюсюкать с ним, будто это что-то мягкое, пушистое и теплое!..
Ксюха принималась хохотать и хлопать себя по коленкам.
– А в твоем понятии мужчина – это гора мышц, недюжинный ум и море обаяния? – спрашивала она сквозь смех.
– Вроде того… – бурчала я, не разделяя ее веселья.
– Убогая ты у нас, – снисходительно улыбалась Милочка, вытягивая длинные ноги. – Ну, нравится мужику, чтобы его так называли! Почему не сделать ему приятное?..
– Ну… не знаю, – разводила я руками. – Лично я бы такое не выдержала!..
– Знаем, знаем!.. – Тут Милочка присоединялась к Ксюхе, и от их хохота начинали позвякивать подвески на люстре, подаренной все той же покойной бабушкой.
Я сердилась, дулась, но в конце концов не выдерживала и присоединялась к ним.
Чайник на плите призывно засвистел, а Милочка и не думала прекращать свои приторные бормотания по телефону.
– Меня сейчас стошнит, прямо на аппарат! – зло зашипела я, появляясь в дверном проеме. – Идем чай пить!
Милочка сделала круглые глаза, замахала на меня руками и забормотала что-то своему «пусику» о том, какая у нее невыдержанная подруга. Уж не знаю, что он ей ответил, но она препротивно так захихикала, выразительно поглядывая в мою сторону, и кокетливо повела точеным плечиком.
– Ах так, значит?! – Нервы у меня, понятное дело, не железные, поэтому все, на что меня хватило, это подойти и выдернуть штепсель из розетки. – Будешь знать, как издеваться надо мной!
Вопреки ожиданиям, Милочка не разозлилась. Напевая, она прошла в кухню, уселась на свое любимое место под раскидистой пальмой и уставилась на меня, загадочно мерцая глазами.
– Ну и что это должно означать?! – фыркнула я, разливая кипяток.
– Ты о чем? – Ловко изображая недоумение, она принялась купать в чашке пакетик с чаем.
– О твоей загадочности…
– Ах, ты об этом!.. – Мягким движением, кстати, присущим только ей, Милочка откинула со лба густую прядь и выпалила: – Олежа нашел тебе мужчину…
– Что?!
– Да, да, да! И не смей возмущаться!.. – От ее томной снисходительности не осталось и следа – передо мной сидела свирепого вида матрона, готовая на все ради достижения своей цели. – Хватит нам с Ксюхой твоих «красавцев»!
– А этот что – урод? – глупо хихикнула я, отхлебывая горячий напиток.
– Я еще не знаю… – Подруга принялась крошить кусочек печенья. – Он человек, занимающий видное положение. Давний друг Олега.
– Это не достоинство… – едко вставила я.
– Мой муж – очень хороший и порядочный человек! – твердо отчеканила Милочка, и мне пришлось прикусить язык. – Так вот, я продолжу, если позволишь?.. Все последнее время друг Олега мотался по заграницам, сколачивая капитал. Сейчас вернулся на родину с намерением создать семью и, так сказать, пустить здесь корни…
– Ну а при чем здесь я?! – Я выхватила у Милки пачку с печеньем и прикрикнула: – Прекрати переводить продукты!.. Третье печенье раскрошила!..
– Прости, Лерусик! – виновато пробормотала Милочка, с недоумением глядя на приличную горку крошек. – Как села на диету, так с ума схожу…
Я чмокнула ее в лобик и ловким движением смахнула крошки себе в ладонь.
– Не вздумай выбросить в ведро! Птичкам отдай!.. – вскинулась подруга, открывая форточку. – Ну и вид у тебя из окна… Трущобы!
– Нравится? – сразу сникла я, выбрасывая крошки на улицу. – Ну, на этот раз тебе меня обвинить не в чем! Квартира бабулина. Досталась, так сказать, по наследству.
– Пять лет живешь! – снова набросилась она на меня. – Давно обменять пора! Одни соседи чего стоят! Теперь я понимаю, почему у тебя в жизни сплошные неудачи!
– Почему?
– Потому что ты лентяйка! – выпалила Милочка и, видя мои округлившиеся от возмущения глаза, продолжила: – За счастье нужно бороться! А что ты?..
– А что я? – попугаем повторила я.
– А ничего! Ровным счетом ничего! – Она встала из-за стола и грациозной походкой прошлась по моей огромной кухне. – Тебе господь всего отмерил вдоволь! Красота, ум, по службе продвигаешься – позавидовать можно! Наследство получила какое, в конце концов! И что с того?!
– А что?! – Я довольно улыбнулась.
– А то! – Милочка остановилась напротив меня и нацелила пальчик мне в грудь. – Что ты этим ничем не можешь воспользоваться! За собой не следишь. Напялишь вечно на себя какие-то лохмотья… Под ними же ничего не видно!
– Лохмотья, как ты изволила выразиться, для того и существуют, чтобы прикрывать наготу. – Моя улыбка сразу померкла.
– Вот ты ее и прикрываешь! А необходимо подчеркивать достоинства!.. Перехожу ко второму вопросу – работа…
– Ну, там у меня все в порядке.
– Согласна, но не совсем. Тебя используют! – И предрекая мое возмущение, продолжила: – Все командировки – твои! Сверхурочные – тоже твои! Если объявляют рабочим выходной день, кто выходит?..
– Я… Но, согласись, мои труды не пропадают даром.
– Хоть это радует. – Подруга устало опустилась на стул. – И наконец перехожу к последнему вопросу – твое жилье!
Я обвела тоскливым взглядом стены и поежилась. Квартирный вопрос был для меня самым болезненным. Получив в наследство огромную четырехкомнатную квартиру, я до сих пор не нашла времени, да, честно признаться, и желания не было, чтобы превратить ее в уютное гнездышко. Не хочу сказать, что в доме царили запустение и хаос. Нет! Чистота для меня была превыше всего. Но начать ремонт, а потом обменять квартиру на более престижный район, вот на это меня не хватало.
– Твои соседи, – продолжала между тем Милочка. – Это же ужас! А теперь еще и эта…
Под «этой» она подразумевала мою новую соседку Валентину. Въехала та сюда совсем недавно, но сразу заявила о себе полночными бдениями, сопровождающимися громкой музыкой.
Тихий ропот возмущения, зародившийся поначалу на засиженных скамеечках у подъезда, постепенно нарастал, достигая неимоверных размеров и высоты нашего с ней этажа. Ярый борец за восстановление справедливости – тетя Наташа, не выдержав однажды накала страстей, взобралась к нам наверх и застучала клюкой в дверь моей соседки.
Долго никто не открывал. Наконец замок щелкнул, и дверь широко распахнулась, являя взору видение, заставившее престарелую женщину замереть от удивления.
– Что вы хотели? – томно произнесла Валентина, опираясь о притолоку.
– Я-а-а?! – только и смогла выдавить из себя тетя Наташа.
– А кто же еще? – фыркнула Валентина прямо в бокал с шампанским, который небрежно держала в холеных пальцах. – Я здесь больше никого не вижу.
Тетя Наташа продолжала молчать, лишь ее подслеповатые глазки продолжали жить своей жизнью, обшаривая полуобнаженное тело молодой женщины.
И поглядеть там, скажу я вам, было на что!
Валентина была практически голой. Узкая полоска кружев, перепоясавшая ее в некоторых местах, пара ажурных чулок да туфли на высоченных шпильках – вот, пожалуй, и все ее одеяние на тот момент.
– Так что вы хотели-то? – начала она терять терпение. – Мне некогда…
– Ишь ты, занятая какая!.. – прокашлялась наконец тетя Наташа, а затем без переходов брякнула: – Тишина, спрашиваю, когда будет?
– Какая тишина? – наморщила гладкий лоб Валентина. – Ничего не понимаю.
– Покой, покой, говорю! – затрясла клюкой вредная старушенция.
– О, бабуся! – вынырнул откуда-то из-за плеча молодой женщины всклокоченный мужчина. – Покой нам только снится!..
С этими словами они, цитирую тетю Наташу: «Заржали, как лошади…», и хлопнули дверью у нее перед носом.
– А мужик был совершенно голый! – понизив голос до шепота, рассказывала она своим седовласым подружкам у подъезда. – Ей-богу! Срам-то какой!
Подруги осуждающе качали головами и в конце концов, не выдержав такого пренебрежительного отношения к своим требованиям, обратились в местное отделение милиции.
Участковый пришел где-то через неделю после этого случая, пробыл у Валентины чуть дольше положенного и ушел совершенно довольный жизнью. Во всяком случае, так мне показалось. Потому как, открыв однажды дверь на посторонний шум, доносившийся с лестничной площадки, я уперлась взглядом в широченную спину, обтянутую дерматиновой курткой, по которой по-хозяйски скользила изящная ручка с наманикюренными пальчиками.
«Вот так да!.. – хихикнула я про себя и осторожно прикрыла дверь. – Зря, выходит, старушки старались!»
Как оказалось, и в самом деле зря… Ночные оргии у Валентины не прекращались. И всякий раз на злобное шипение в спину она кривилась в презрительной усмешке и молча проходила мимо.
Ко мне Валентина относилась с симпатией. Уж не знаю, чем я заслужила такое расположение с ее стороны, но, едва завидев меня, она широко улыбалась и протягивала руку с шикарным маникюром в знак приветствия. Я осторожно ее пожимала и на приглашение зайти в гости робко что-то лопотала о вечной занятости…
– Ты что, не слушаешь меня? – подозрительно уставилась на меня Милочка.
– Да нет, слушаю, – поспешила я ее успокоить.
– В общем, с завтрашнего дня мы с Ксюхой берем над тобой шефство. Первый шаг на пути к перерождению ты уже совершила.
– То есть? – непонимающе уставилась я на нее.
– Подстриглась… – взъерошила она мою щетинку. – Завтра работаем над стилем. А со следующей недели займемся жилищным вопросом. Олежа уже работает в этом направлении.
– А кто его просил? – задохнулась я от возмущения.
– Я! – кротко улыбнулась Милочка, зная, что эта ее улыбочка действует на меня безотказно. – Я просила! И у него уже куча вариантов. Вполне возможно, что к концу твоего отпуска ты будешь жить уже по новому адресу…
Если бы Милочка могла знать в тот момент, что меня ожидает в недалеком будущем, то схватила бы в охапку и потащила на край света. Но, очевидно, ее телепатические способности были очень ограничены, поэтому на этот раз она расцеловала меня в обе щеки и со спокойной душой отбыла, не забыв взять с меня обещания дожидаться ее к обеду завтрашнего дня.
Заперев за ней дверь и прибрав на кухне, я прошла в свою комнату, которую любовно именовала «кабинетом». Может быть, это было слишком громко сказано, но, во всяком случае, над тем, чтобы ее оборудовать, я трудилась с особой тщательностью и любовью, пытаясь хотя бы немного воссоздать ту атмосферу, в которой просиживала за компьютером в роли инженера-программиста в одном из акционерных обществ.
Выкрасив стены белой краской и развесив по ним репродукции известных модернистов в черно-белой гамме, я восхищенно крутила головой из стороны в сторону, призывая подруг разделить со мной мои восторги.
– Операционная, – презрительно фыркала Милочка. – Денег, что ли, нет?
– Есть, а что? – сразу ощетинилась я, оскорбленная до глубины души за свое детище.
– Так наняла бы специалистов, сделали бы все в лучшем виде.
Ксюша в таких случаях помалкивала, пуская дым в потолок, и загадочно посмеивалась. Когда же страсти накалялись, она миролюбиво обнимала нас за плечи и призывала к благоразумию:
– Девчонки, ну хватит вам цапаться, смотреть противно!
Следует отметить, что Ксюше достаточно было повести бровью, чтобы внести сумятицу в ряды друзей или, напротив, заставить два враждующих клана возлюбить друг друга. Ее тихая размеренная речь действовала отрезвляюще и на нас. Мы с Милочкой тоже затихали и принимались с особой тщательностью наводить порядок в моем «кабинете-операционной».
– Ну, и что скажете? – спрашивала я, когда все было расставлено и развешано по своим местам и углам.
Милочка, тяжело повздыхав, молча выплыла из комнаты. Ксюша же, прищурив глаз, долго разглядывала комнату и, брякнув напоследок: «Я сейчас!», выскочила из квартиры.
Вернулась она часа через полтора. И не одна, а с парой носильщиков, которые принялись без устали заваливать мою квартиру буйной растительностью.
Увидев такое, Милочка захлопала в ладошки и воодушевленно залопотала:
– Это именно то, чего недоставало! Теперь комната обретет жилой вид, хотя тебе ведь все равно.
Я пожала плечами, что должно было означать полнейшее согласие и смирение перед неизбежным.
Сказать по правде, Милочка была в чем-то права. Комнату я оборудовала для работы, чем, собственно, и собиралась в ней заниматься, а когда я работала, то все остальное переставало для меня существовать.
Вот и сейчас, стоило только окошку монитора приветливо мне моргнуть, как я сразу отключилась от внешнего мира.
Лишь требовательный звонок в дверь какое-то время спустя вернул меня к реальности.
– Кто бы это мог быть? – бросив взгляд на часы, удивилась я. – Какой-то поздний гость…
Поздним гостем оказалась соседка Валентина. Пьяно посмеиваясь, она двинула на меня пышным бюстом и, плотно прикрыв дверь, доверительно зашептала:
– Слушай, Лерка! Дело есть…
– Слушаю тебя, – пробормотала я, стараясь казаться вежливой, что мне с трудом удавалось, учитывая время: шел второй час ночи.
– Подержи у себя одну вещицу. – Валентина протянула мне небольшой газетный сверток. – День-другой, не больше…
– А почему я? – Мои глаза округлились от изумления.
– Понимаешь, у меня гости… – Соседка выразительно щелкнула себя по шее. – Вещь ценная. Боюсь, отключусь, а ее сопрут.
И вот тут я совершила очередной идиотский поступок из числа многих уже совершенных и многих, которые суждено совершить в будущем, – я взяла этот сверток и, повертев в руках, сунула на верхнюю полку антресолей.
– Когда заберешь? – деловито осведомилась я.
– Завтра-послезавтра, – туманно пояснила Валентина, пытаясь открыть дверной замок. – Если по какой-нибудь причине не смогу, за ним придет мужчина.
– А-а-а… почему ты не сможешь? – спохватилась вдруг я. – Что может случиться?
Валентина вздохнула и, томно улыбнувшись, пробормотала:
– Случиться ничего не может. Мой род занятий, дорогуша, предусматривает ужасную нехватку времени. А тот, кто за ним должен прийти, ждать не любит. Если меня вдруг не окажется дома, он будет сильно нервничать, а нервных мужчин я органически не перевариваю, и после их визитов моя физиономия почему-то расцветает синяками.
Привалившись к стене, она принялась обрисовывать мне приметы этого человека. Я тупо кивала, мысленно воссоздавая перед собой словесный портрет, и мне все больше становилось не по себе – предполагаемый визитер по всем приметам должен был оказаться настоящим красавцем.
– Он твой друг? – на всякий случай уточнила я.
– Вроде того, – пьяно качнулась Валентина. – Он очень хороший и очень давний знакомый, можно сказать – росли вместе…
Тут мне сделалось совсем дурно. Все предостережения подруг разом выскочили у меня из головы, а услужливое воображение принялось рисовать мне сцены – одну живописнее другой.
– Ты чего сникла? – толкнула меня в бок локтем соседка. – Не переживай, мужик красавец и знает, как утешить одинокую женщину.
– Постой, постой! – попыталась я проявить благоразумие. – Красивых мужиков пруд-пруди, а как я узнаю, что он именно тот, который придет за…?
– Никто, кроме него, не знает, что этот сверток у меня, это во-первых, – загнула она пальчик на правой руке. – Он мне его передал без свидетелей, попросил подержать на всякий случай. Это во-вторых.
– На какой случай? – выскочил у меня идиотский вопрос, и я тут же устыдилась. – Извини, это я так…
– Да ничего, Лерка, не переживай! – Валентина подошла к зеркалу и взбила растрепавшуюся прическу. – Если честно, то я и сама не поняла… Мудрит что-то. Я, говорит, никому не доверяю. А ты, Валька (это он про меня), баба проверенная. Если честно, то мне до фонаря, чего у него там за дела. Я и раньше у него вроде камеры хранения была. А сейчас, понимаешь, такой случай: клиент один попался, могут быть со временем напряги. Так я отзвоню приятелю, что, если меня не будет дома, пусть к тебе заглянет? Идет?..
Тяжело вздохнув, наверное, раз уже сотый, я укоризненно качнула головой:
– Что он мне должен будет сказать?
– Да ничего, бестолковая ты! Говорю – никто не видел и не знает, что сверток у меня! Никто, кроме него! К тому же ты его узнаешь сразу – таких красавцев не на каждом углу встретишь…
Валентина откровенно ухмыльнулась и, потрепав мою зардевшуюся щеку, тяжело вывалилась из квартиры на лестничную площадку.
