Галина Романова
Заговор обреченных
И обманул. Они погибли за месяц до ее знакомства с Антоном. Странно, нелепо, загадочно. Их обнаружили мертвыми в каком-то заброшенном месте в собственном автомобиле. Они сидели, сцепившись за руки, будто спали. Они и спали.
Экспертиза установила, что они приняли смертельную дозу снотворного. Зачем? Почему? Они были абсолютно здоровы, как установила все та же экспертиза. У них не было проблем в бизнесе. Деловые партнеры их уважали. Ни посмертной записки, ничего не оставили. Огромное состояние завещали своей дочери. Это выяснилось спустя какое-то время, когда огласили завещание. И ее бы непременно заподозрили, не будь написано это завещание несколько лет назад. И не будь так сломлена их смертью Анна.
Виновных в их нелепой загадочной смерти так и не нашли. Анна была на грани сумасшествия. И тут очень кстати в ее жизни появился Антон. Невероятно услужливый, красивый, нежный, угадывающий ее желания по взгляду.
Анна потеряла голову настолько, что подписывала какие-то документы, что он ей подсовывал, не глядя. А зачем ей было что-то читать? Он же к тому времени занял пост генерального директора в ее фирме. У него было множество вопросов, которые необходимо было решать в срочном порядке. Поэтому какие-то разрешительные документы, подсовываемые им в постели, доверенности были ему необходимы. Она доверяла ему безоглядно. Он стал ей единственным родным человеком после смерти родителей. Потом появилась Анютка. И…
И все сразу изменилось. Анна много времени проводила с дочерью. И почти не замечала, что Антон стал редко появляться дома. Потом у них поселилась свекровь. Потом поменялась прислуга. Прежний состав, работающий еще при ее родителях, был уволен. Свекровь вела себя уважительно. Потакала прихотям Анны и Анютки. Последнюю так вообще переселила на свою половину дома. Она у нее появилась, да! Была выделена ей Антоном.
У Анны высвободилась куча времени. И, желая наверстать потерянное время, она принялась ходить по клубам, вечеринкам. Стала частенько прикладываться к бокалу. А когда случайно узнала, что ее Антон уже давно и часто бывал ей неверен, то вообще запила на месяц. Переспала с его другом, желая отомстить. Ее из запоя вывели. Потом еще и еще раз. А потом…
А потом она оказалась в трехкомнатной тесной хрущевке. Без единого собственного рубля в кармане. С банковской картой с весьма скудным лимитом на месяц. Это ей благодетель Антон выделил из ее же собственных средств. Которые благополучно отжал.
– Не надо было подписывать никакой генеральной доверенности! – воскликнул оплаченный свекровью адвокат. – Вы сами во всем виноваты. Вы позволили ему делать с вашими деньгами все, что ему заблагорассудится.
Она позволила, он воспользовался. Результат: он на вершине мира, она на дне. И что самое страшное, у нее не было ни сил, ни желания оттуда подниматься. И что еще страшнее, в последнее время она все чаще думала о том, как здорово ушли из жизни ее родители. Тихо, мирно, без боли и мучений. Не поступить ли ей так же?
Анна внезапно остановилась, осмотрелась. Она стояла на самой кромке тротуара, заливаемого дождем. По дороге неслись машины, поднимая фонтаны брызг и обдавая ее с головы до ног. Она вымокла насквозь. Но, кажется, ее это совершенно не волновало. Куда больше ее волновал вопрос: успеет или нет затормозить вон тот огромный грузовик, если она выпрыгнет на проезжую часть прямо перед ним?
Аня обхватила себя руками, почувствовав, что промерзла до костей. Губы тряслись, зубы стучали. Шагнуть. Ей надо было только шагнуть – и все закончится. Она посмотрела влево. И неожиданно обнаружила того самого мужчину под большим черным зонтом, который смотрел на нее через стекло закусочной в фойе. Он стоял метрах в трех. Пристально смотрел на нее. И улыбался. Призывно улыбался. И, выдвигая вперед подбородок, призывал ее шагнуть. Или ей это снова кажется? Или она сходит с ума? Пора кончать с этим!
Она набрала полную грудь воздуха. Чуть наклонила корпус вперед. Занесла правую ногу. Грузовик был всего в трех метрах. Анна подалась вперед и…
– Не стоит этого делать, девушка, – прозвучал, как гром с небес, чей-то голос над ее головой.
Ее схватили за плечи и оттащили от бордюра. На целых три метра назад. Аня замотала головой и забормотала какую-то чушь про бессмысленность ее жизни. Про собственную никому ненужность. Про то, что она опустилась так низко на дно, что всплыть не удастся, как бы она ни старалась.
Она не знала, слышит ли ее спаситель. Понимает ли. Она просто бормотала бессвязно. Очень быстро. Без конца смахивала с лица влагу. Был ли то дождь или слезы, непонятно. Она уже не помнила, как болит внутри, когда плачешь. Потому что внутри у нее болело почти всегда.
– Не нужно этого делать, – снова повторил мужчина, это точно был мужской голос. И неожиданно добавил: – Все еще можно исправить.
Анна скосила взгляд влево, вправо. Мужчина под черным зонтом, который призывно улыбался ей, кивая на проезжую часть, исчез. Тот, кто стоял перед ней, не был им. Это был…
– Вы? – удивленно выдохнула Анна, узнав того самого атлета, который неотступно следовал за ней последние дни.
– Я, – кивнул он, и с его густой шевелюры, насквозь промокшей, закапало. – Простите, если напугал вас своим преследованием.
– Пустое, – отмахнулась она вяло и медленно пошла к проулку, желая срезать путь домой.
Мужчина не отставал. Шагал рядом. Она видела носы его вымокших мокасин, мелькающих при ходьбе вперед-назад, вперед-назад. Видела сильные ноги. Мышцы рельефно проступали сквозь потемневшую от дождя джинсовую ткань. Левая рука двигалась в такт шагам. Хорошая рука, надежная, мужская. Смотреть выше, в его лицо, глаза, Анна не могла. Могла задохнуться от стыда.
Ничего у нее не выходило, ничего! Ни жить правильно. Ни правильно уйти из жизни.
– Вас нанял Антон. Чтобы следить за мной. Чтобы добить меня в суде через неделю, – проговорила она, когда они дошли до ее подъезда и спрятались от дождя под бетонным выщербленным козырьком. – Зачем спасали? Он бы вам только премию выписал за мою безвременную кончину.
– Антон? – спросил мужчина. – Это ваш бывший, я полагаю?
– Ой, да бросьте. – Она горестно усмехнулась. – Он регулярно посылает за мной наблюдение. А потом трясет фотографиями моего позора в суде. Вы же на него работаете?
– Нет, – ответил мужчина твердо.
И Анна неожиданно ему поверила. Просто потому, что захотелось кому-то поверить. Или голос его убедил.
– А на кого? На кого вы работаете? – Она не сводила глаз с его лица, находя его очень мужественным и приятным.
– Ни на кого. На себя.
– А за мной зачем ходили?
– Мне нужно было кое-что выяснить.
– Выяснили?
– Да.
– И что же это?
– Кроме меня, за вами еще кто-то наблюдает. Человек, старающийся оставаться в тени. Я не рассмотрел его лица. Вы видели его? Заметили?
– Того мужчину под огромным черным зонтом? Видела. – Анна поежилась, обводя взглядом мокрый унылый двор. – Он улыбался, когда я… Когда я хотела… Вы поняли.
– Я не об этом человеке. Его я тоже видел. Он не прятался. Он вас много фотографировал. Скорее всего, именно его нанял ваш муж.
– А кто же прятался? – Анна беспечно улыбнулась. – Не слишком ли много наблюдателей? Кому я нужна? Кто еще мог за мной следить? Зачем?
– Чтобы убить вас. – Он произнес это неуверенно. – Затем, чтобы убить.
Глава 5
– Паша! – капризным голосом позвала его Лана, делая ударение на втором слоге. – Иди сюда немедленно! Взгляни, мне идет это платье?
Павел поморщился, словно от боли. Сделал глубокий вдох, выдох. Снова набрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул. И только тогда пошел в соседнюю комнату, где Лана выбирала наряд для похода в ресторан.
Он ненавидел, когда она его так называла – делая ударение на последнем слове. Ей нравилось, а он ненавидел. Ему был противен ее капризный голос. Может же говорить нормально, чего выпендриваться? И он с трудом терпел ее примерки. В бутиках еще ладно. Там Лана исчезала за плотными портьерами и выходила оттуда уже полностью одетой. Прохаживалась перед ним, он оценивал. Либо одобрял, либо нет.
Но дома!
Дома ему приходилось наблюдать весь процесс ее переодеваний. Трещал шелк, электризовались волосы, щеки покрывались лихорадочным рваным румянцем. Бретельки лифчика соскакивали, выставляя напоказ бледную вялую грудь нулевого размера. Резинка колготок ерзала на худеньком теле. Лана без конца ее подтягивала. Лопатки, ключицы, колени – все выпирало. Это было…
Это было очень несексуально. И Паша злился. На Лану, заставлявшую его проходить через все это. На себя, сделавшего такой странный выбор в ее пользу. На Лизу, ничуть не постаравшуюся его отвоевать.
Могла же, ну! Могла же постараться вернуть его. А она сдалась. Довольно быстро сдалась. Оскорбилась, наверное, что он назвал ее толстушкой. Но она и в самом деле не худышка. Да и ленива к тому же. Могла бы спортивный зал посещать, бассейн. С ее формами ей предписано с беговой дорожки не сходить. А она что? А она спит утром, как лошадь. И вечером может пирожных обожраться до икоты. Уж как он боролся с ее тягой к углеводам, как старался отвадить. Бесполезно. Лиза была слаба перед соблазном. Очень слаба.
Но еще слабее оказался он, не сумев отказаться от шикарного предложения, сделанного ему отцом Ланы.
– Я сделаю тебя компаньоном, если ты продержишься с Ланкой год, – с осторожной улыбкой заявил ее отец.
– В смысле, продержусь? – не понял он сразу.
– Женишься на ней и продержишься год. После этого я сделаю тебя компаньоном. И будете вы жить долго и счастливо. И, замечу, обеспеченно, – хохотнул будущий тесть, рассеянно перебирая на столе бумаги.
– А почему именно год? – заинтересовался Паша. – Не два и не три?
– Обычно первый год самый сложный для молодоженов, – передернул крутыми плечами отец Ланы. – Потом все идет как по маслу. А первый год надо притираться, присматриваться. Ты погоди, не торопись с ответом.
Паша и не торопился. Он оторопел. И молчал. Мысли метались как ужаленные.
Он ведь жил с Лизой. И человеку, который делал ему предложение, было об этом известно. Они оба работали у него. И как? Как он должен поступить с девушкой, которая его во многом устраивала? И даже нравилась.
С другой стороны, Лиза была очень своенравной. Опять же, у нее явная проблема с весом. И работать над собой она не желала, как он ни просил. Так что расставание с ней как бы правильное решение. Но…
Он же не любил Лану. Она ему даже не была симпатична. Худая, даже костлявая. Внешность невыразительная. Характер, по слухам, отвратительный.
– Но я не люблю вашу дочь, – честно признался Паша через неделю, отпущенную ему на размышления.
– Хочешь честно? – Спина будущего тестя выгнулась дугой, глаза сделались печальными. – Мне иногда кажется, что и я ее не люблю. Но! Она моя кровь. Она моя единственная дочь. И с этим приходится считаться. Поэтому я и делаю тебе предложение подобного рода. Ты адекватный честный человек. Я давно приглядываюсь к тебе. Ты можешь ее не любить, достаточно терпеть. Выдерживаешь год – и я делаю тебя компаньоном. Сразу оговорюсь, на определенных условиях. Чтобы ты не смог слинять тотчас же. А пока вы будете друг к другу притираться, я сделаю тебя своим замом. Это первое. Второе, зарплата у тебя будет более чем достойная. Жить вы станете в новом доме. Дом под ключ. Мебель, техника, все уже там есть. Это мой свадебный подарок. Про новую машину и двухмесячное свадебное путешествие я уже говорил?
– Нет.
Паша сидел перед ним, чувствуя, как немеют кончики пальцев от нервного напряжения. Роскошь? Этот человек предлагал ему жить в роскоши? Кажется, да. Так как поступить? Какое принять решение? Он еще не говорил с Лизой. Он сегодня утром вылез из ее кровати. И завтракали они за одним столом. Ему все еще казалось, что все это розыгрыш. Какая-то неуместная злая шутка.
– Так вот на островах у меня есть небольшое бунгало. Думаю, там вам будет неплохо вдвоем. Да, и вот еще что. – Спина будущего тестя распрямилась. Взгляд сделался жестким. – Отказа я не приму. Если откажешься, тебе придется покинуть этот город. Здесь я тебе жизни не дам. Готов к переезду?
– Куда? – У Паши стучало в висках.
– Либо туда. – Шеф швырнул на стол связку ключей, надо полагать, от нового дома, и тут же указал подбородком на окно: – Либо туда. Выбирай, какой из вариантов тебе больше подходит.
Паше подошел первый. Он ушел от Лизы. Сошелся с Ланой. Они поженились. Съездили в свадебное путешествие. Он получил повышение по службе. Огромную, по его меркам, зарплату. Тесть подарил ему новую машину. Все вроде бы было в шоколаде, но…
Но Лана ему так и не смогла понравиться. Совсем никак! Она честно старалась. Следила за собой, старалась красиво выглядеть. Ухаживала за ним. Баловала подарками. Редко перечила. Не часто капризничала. Но ситуацию это не спасало. Он не любил ее. Он не хотел ее. Не хотел ни любить, ни видеть.
– Как думаешь, это подойдет?
Странно, но из всей груды нарядов она неожиданно выбрала тот, что очень походил по цвету на Лизино платье. На то, в котором она была сегодня утром. Но если Лизе к ее светлым волосам и голубым глазам нежно-серый с нежно-розовым шел превосходно, Лану он делал просто… просто неказистой!
– Думаю, вот это будет лучше. – Паша наугад выдернул из шкафа какое-то платье. – Примерь, пожалуйста.
– Считаешь? – Лана с сомнением рассматривала бархат пурпурного цвета. – Как королевская мантия, честное слово, Паша. Что у тебя со вкусом?
Действительно! Он чуть не фыркнул. Со вкусом у него в самом деле оказалось не очень, раз он предпочел Лизе Лану. Только теперь он понял, что никаких денег не стоит жизнь с нелюбимой женщиной. Жизнь под пристальным оком тестя. Жизнь из фальшивых чувств, притворства и принудительного счастья ничего не стоила. Это он понял.
Да, да, он мог бы все бросить к чертям прямо сейчас. Прямо сей момент. Швырнуть ключи от дома, от машины, от банковской ячейки, где Лана хранила свои драгоценности. Мог бы написать заявление на увольнение. Купить билет на поезд и укатить куда-нибудь. Мог и не мог. Сила приобретенной привычки оказалась сильнее. Привычки к достатку.
– Все же я надену это. – Лана швырнула бордовый бархат и снова потянулась к серому шелку. – Стильно. Элегантно. Неброско. То, что нужно. Не думаю, что мне этот цвет пойдет хуже, чем твоей бывшей.
Ну вот, опять! Паша со вздохом попятился к двери. Разговор о его бывшей девушке заходил крайне редко, по пальцам одной руки можно было пересчитать – сколько раз. Но он все же заходил. Сегодняшний день, видимо, не станет исключением.
– Согласись, но этот цвет будет полнить даже меня. А уж ее делал просто огромной, – неслось ему в спину. – Платье неплохое, конечно, тут я не могу ничего сказать. Но Егорова в нем просто слониха. Господи, как можно быть такой слепой. И эта ее выходка утром. Она либо обнаглела окончательно, либо нарывается. Ничего, сегодняшний день станет для нее хорошим уроком.
Она, как всегда, затроила «р» в слове «хорошим». Скверный признак. Паша притормозил. Вернулся. Глянул на Лану, надевшую серое шелковое платье. Как он и предполагал, она в нем была просто мышью. Большой серой мышью.
– Что ты имеешь в виду, дорогая? – осторожно поинтересовался он.
– Ты о чем? – Она с довольной улыбкой рассматривала себя в зеркале.
– Про хороший урок для Егоровой.
Паша прислонился к притолоке плечом, стараясь не смотреть на Лану, чтобы не разочаровываться снова, чтобы снова не начать жалеть себя.
– А, ты об этом. – Ее худенькие ручки запорхали по складкам платья. – Анастасия Сергеевна сегодня послала Егорову мне за подарком в одну из гончарных мастерских. Модное местечко, классные вещи тамошний гончар производит. Так вот, Егорова туда приехала. И обнаружила гончара мертвым.
– Как это? – По спине Паши промчался эскадрон мурашек.
– Убитым то есть, – уточнила Лана, влезая в шкатулку с недорогими украшениями.
– Убитым? – прошипел Паша. – Как убитым?
– Насмерть, Паша, – снова сделала не там ударение его жена на его имени. И прицепила на платье дико нелепую брошь. – То есть убитым насмерть.
– Ничего себе.
У него неожиданно защемило сердце, стоило представить растерянную, перепуганную Лизу над мертвым телом гончара. Когда она пугалась, ее лицо делалось трогательно детским. И ему всегда в такие моменты хотелось его целовать.
– И что же было дальше? После того как она обнаружила труп? – спросил Паша тоном, мало похожим на равнодушный.
– Эта идиотка вызвала полицию! Представляешь? Вместо того чтобы бежать оттуда сломя голову, она вызвала полицию. Дождалась приезда оперативников и принялась всячески содействовать! Дура, нет?
– Не знаю. Вообще-то, это логично, – пожал он плечами и повернулся, чтобы уйти наконец. И зачем-то добавил: – И я, наверное, сделал бы то же самое. А ты нет?
– А я нет. Я же не такая логичная, как ты и твоя Егорова.
Ее голос начал неприятно подрагивать. Все ясно, где-то он допустил ошибку. Не надо, видимо, было вообще задавать вопросов о Лизе. Но не он начал разговор, если что.
– Она не моя, – попытался Павел исправить ситуацию. И попросил: – Не начинай, пожалуйста.
– Хорошо, не буду. Просто хотела рассказать тебе все до конца.
– А это еще не все? – У него неприятно заныло в желудке.
– Конечно! – Лана отошла на полметра от зеркала, покрутилась, как маленькая девочка, придерживая края юбки пальчиками. – Как тебе, Паша?
Снова ударение не там, что ты будешь делать с ней!
– Вполне, знаешь. – Он пробежался внимательным взглядом по ее наряду. – Да, хорошо, дорогая.
Он снова соврал. И снова проклял себя за малодушие.
Наряд никуда не годился. Серый блестящий шелк делал ее природную аристократичную будто бы бледность нездоровой. Платье висело на ее худеньком теле мешком. И эта нелепая брошь. Господи! Неужели не понятно, что она тяжела для такой тонкой ткани? Даже он – мужчина – способен это понять.
Полное отсутствие вкуса и меры.
– Хорошо. – Лана удовлетворенно улыбнулась, продолжая крутиться возле зеркала. – Так вот, Паша, с Егоровой вышла просто чудовищная история.
Он промолчал, ожидая продолжения. Обнажать свой интерес не имел права. Будет скандал. Она сама все выложит. Не так сразу, но выложит.
– Я тебе сказала, что она принялась совать нос не в свои дела и раздавать советы направо и налево сотрудникам полиции?
– Вроде бы.
– Досоветовалась до такой степени, что ей начали задавать нехорошие вопросы. То есть требовать с нее алиби.
– В смысле?
– В том самом, зачем она там оказалась, что делала, как давно приехала, и все такое. Егорова, конечно же, рассказала. И ее слова захотели проверить. Позвонили Анастасии Сергеевне. Но та особа интересная. Услышав, что звонят из полиции, решила подстраховаться. И отказалась от Егоровой.
– Как это?
Паше сделалось душно в гардеробной жены, способной посоперничать по площади с хорошей однокомнатной квартирой в хрущевке. Еще минута-другая – и он точно свалится с приступом астматического кашля. Тяжелый аромат дорогих духов. Запах кондиционера для одежды и цветущих орхидей. Все смешалось и накрыло его тяжелым зловонным облаком.
– Что значит – отказалась? – еле выговорил он, чувствуя испарину на лбу и между лопаток.
– Она не подтвердила то, что посылала Егорову в эту мастерскую за подарком мне.
– А почему?
Паше захотелось прямо отсюда – из дома, расположенного в самом престижном районе города, – дотянуться до худосочной шеи заместителя генерального директора по общим вопросам. Дотянуться и сдавить посильнее.
– Не знаю, Паша, – весело рассмеялась Лана и закружилась, раздувая шелковую юбку колоколом. – Перепугалась. Не захотела неприятностей из-за Егоровой.
– Но она ведь не могла самостоятельно принять такое решение, Лана. Разве нет? – Паша вернулся с порога гардеробной и медленно пошел на жену. – Разве Анастасия не позвонила тебе прежде, чем держать ответ перед полицией? Разве не посоветовалась?
– Как тебе сказать. – Лана оскалила в широкой улыбке безупречные зубы, стоившие ее отцу состояния.
– Скажи как есть.
Он остановился, уставился на ее серый шелковый воротник. Неожиданно подумал, что вот до этой шеи он точно дотянуться может. Дотянуться и сдавить. И что странно, эти преступные мысли его ничуть не испугали.
– Ну да, да, милый. – Тонкие холодные пальцы нежно погладили его по щеке. – Анастасия Сергеевна, конечно, позвонила мне и посоветовалась.
– И ты продиктовала ей то, что она должна будет сказать, – закончил за нее Павел и отстранился, воскликнув: – Ты вообще о чем думала, Лана? О глупой мелочной мести или о престиже компании своего отца?
– В смысле? – Ее нижняя челюсть выдвинулась вперед – признак жгучей обиды. – При чем тут компания моего отца?
– При том, дорогая, что пятно подобного рода нам ни в коем случае не нужно. Особенно теперь, – неожиданно кстати вспомнил он о важной грядущей сделке.
– А что теперь?
Лана растерянно моргала, без конца молча открывала и закрывала рот, сильно смахивая на слабоумную.
– Мы через месяц должны заключить важный контракт с заграничными инвесторами. Люди очень щепетильные. Проверяют все и вся. А тут такое! Лана! Я прошу тебя! Нет, я умоляю просто! Никогда впредь не совершай ничего подобного, не посоветовавшись со мной или со своим отцом. Хорошо?
Павел пошел прочь из гардеробной жены. Быстро пошел и не попытался приостановиться, когда услышал, что она его догоняет.
– Паша, а ты куда? – Лана растерянно переводила взгляд с мужа на настенные часы в холле. – Осталось совсем немного времени.
– Да, дорогая, ты права. Осталось совсем немного времени, чтобы предотвратить скандал. – Он взялся за ручку входной двери. – И я сейчас попытаюсь все исправить. Просто исправить то, что ты натворила.
И он ушел, как можно мягче прикрыв за собой дверь.
Глава 6
Она снова бежала. Волосы назад от ветра. Ноги мягко пружинят по беговой дорожке. Правда, вместо красивых спортивных лосин на ней были самые обыкновенные – плотные, черные, с крохотной дырочкой возле резинки. Но о ней знала только она. И топа не было, подтягивающего живот. Обычная футболка, вылинявшая от частых стирок. И спортивная старая кофта, которую надевала на физкультуру еще в университете. Все было стареньким и немодным, включая растоптанные кроссовки. Но зато бежала она теперь по-настоящему, а не в мечтах и не во сне.
Третье утро подряд бежала. И что странно, она ни разу не проспала. Ни разу не пропустила пробежку. И спать совсем не хотелось. Она же не заводила будильника, ей было ни к чему. А просыпалась в половине шестого утра. Каждый день. Третий день. Третий день после того, как ее отправили в незапланированный отпуск. После скандального случая с задержанием в полиции отправили.
Если быть уж совершенно точной, отправил ее в отпуск Пашка. Сначала вытащил из тюремной камеры. А потом отправил в отпуск, пользуясь своими полномочиями.
– Это чтобы тебя, Лизок, не уволили. Так надо, поверь, – утверждал он, отвозя ее домой после того, как забрал из полиции под собственную ответственность. – Все уляжется, страсти поутихнут. Тогда и выйдешь.
– И когда это случится?
Лиза не сводила с него глаз.
Любимое красивое лицо, такое родное, такое незнакомое. Сильные руки с ухоженными ногтями и с мозолями от спортивных тренажеров. Модная одежда, делавшая его еще привлекательнее. Паша вел машину одной рукой, второй все время сжимал ее пальцы. А ей было страшно стыдно за облупившийся лак, о котором Маринка ей напоминала еще утром. Но она руки не отнимала, наслаждаясь запретной близостью. Она знала, что сейчас они доедут до ее дома – и все закончится. Паша уберет руку. Кивнет ей на прощание и уедет. Он ведь объяснил ей, что спасает ее не столько ради нее, сколько ради компании своего тестя. Грядет подписание важного контракта. И репутация фирмы и ее сотрудников должна быть безупречной.
Может, он лгал? Хоть чуточку, хоть капельку, но лгал? Не мог же он ради контракта так нежно касаться ее пальцев. И поглаживать по спине и приговаривать, что все хорошо, что всем просто надо взять себя в руки и успокоиться. Не мог ради тестя и его дочери всю дорогу не сводить с нее глаз и болтать о милых пустяках из их прошлой совместной жизни.
Они доехали. Павел вышел из машины, помог ей выбраться. Проводил до подъезда.
– Лизок, бывай. – Он протянул ей руку, как товарищу.
Ей захотелось заплакать. Не то чтобы она на что-то такое надеялась, просто жутко не хотелось оставаться теперь одной. Особенно после того, как ее рука побывала в его ладони. И особенно после того, как он гладил ее по спине и уговаривал.
– Может, зайдешь, Паша? – спросила Лиза, ненавидя себя за эту мольбу в голосе. – Я чай заварю, как ты любишь.
Он размышлял мгновение. И тут же покачал головой. И с шутливой строгостью произнес:
– Боюсь, это не очень хорошая идея, гражданка Егорова. Ты забыла? Я женатый человек.
И ушел. Сел в машину и укатил.
– К этой своей худосочной стерве, – рыдала потом в трубку Лиза, жалуясь подруге. – Это она, Маринка! Точно она все устроила! Гадина!
– Не мели чепухи, Лиза, – со вздохом ответила ей подруга. – Пусть алиби твое они не захотели подтвердить. Но не они же убивали бедного малого. Эти две жучки просто воспользовались ситуацией, чтобы тебя наказать.
– За что? Скажи – за что? – захлебывалась слезами Лиза.
– Просто за то, что ты есть. Что Пашка о тебе помнит. Видит тебя каждый день. Сравнивает вас. Может, и любит даже еще, подонок несчастный! – возмутилась Маринка. – Ладно, не реви, я сейчас приеду. Утопим твое горе…
Утопить тогда не вышло. Лиза наотрез отказалась пить мартини. А Маринка пить в одиночестве не пожелала.
– Тогда завтра бежишь, дорогая, – требовательно произнесла Марина, обувая у порога туфли. – Просто утром встанешь и побежишь.
Как наколдовала. Лиза третий день на беговой дорожке. Десять кругов. До изнеможения. До боли во всем теле и легких. Потом на непослушных ногах добиралась до квартиры. Скидывала, как мечтала, потную одежду прямо в прихожей. И голышом в ванную, под душ. Долго, невозможно долго стояла под теплыми струями. Иногда плакала, иногда злилась. Потом вылезала из ванны. Вытиралась кое-как. Натягивала на голое тело длинный халат из тонкого трикотажа и шла в кухню завтракать. Правда, в горло не лезло ничего, кроме чашки крепкого чая и маленькой плитки черного шоколада.
– Красавица! – фыркнула насмешливо Марина, узнав. – Что бегала, что нет, все зря.
– А если хочется!
– Ладно, хочется – лопай. Говорят, черный шоколад полезен. Но лучше бы ты, Лизка, кашки себе сварила.
Кашу она категорически не хотела варить. Это значило бы, что она поддалась на собственные уговоры сесть наконец на диету. Похудеть. Чтобы нравиться мужчинам. Чтобы Пашке нравиться.
Все было бесполезно. В смысле, с Пашкой. Даже если он и станет втайне мечтать о ней, он никогда не бросит свою жену Лану. По слухам, тесть заставил его подписать брачный договор на страшно кабальных условиях. Опять же, по слухам, Павел должен был выдержать какой-то испытательный срок. Назывались разные: от года до трех. И Лиза в это верила. Хозяин бизнеса мог. Он такой. И Пашке было не открутиться. Он слишком был зависим от желания жить в достатке.
Более романтичные особы шептались, что банальный расчет тут ни при чем. Все дело в чувствах, которыми воспылал Павел Анатольевич Тимофеев к хозяйской дочке. В это Лиза не верила. Она совершенно точно знала, что Лана никогда Паше не нравилась. Никогда!
Пробежав последний круг, Лиза медленно пошла к выходу со стадиона. Потом до дома. Потом в душ. Потом в кухню. Снова чай. Но выдержала, не достала шоколадку. Просто пила пустой чай. Горячий, крепкий, сладкий. Пила чай и ни о чем не думала. Старалась, во всяком случае. Потянулась к телефону. Набрала подругу. Та ответила не сразу. И показалась какой-то расстроенной.
– Ты чего? На работу опоздала? – забеспокоилась Лиза. – Хочешь, я стану тебя каждое утро возить?
– Не хочу, – огрызнулась подруга и вдруг всхлипнула. – Макс на звонки не отвечает.
– Какая новость! – фыркнула Лиза. – Можно подумать, впервые! Он же в рейсе, разве нет?
– Ну да. Набрал пассажиров и поехал в Питер. Обещал позвонить, как доберется. И тишина.
– А когда должен был добраться?
– Ночью.
– Ой, Марина, ты меня с ума сведешь. – Лиза закатила глаза. – Я-то думала третий день ни слуху ни духу. Упал в койку в отеле и отдыхает. Дорога не близкая. Какие пассажиры еще! Помнишь, рассказывал о пьяной компании?
– Да помню я, – отозвалась со вздохом подруга. – Но вчера народ нормальный подобрался. Семья пенсов с внуками. Никакого подвоха. А он не отвечает. Тот гость его еще…
– А что гость? – с великой неохотой поинтересовалась Лиза.
Гость был тот самый, с которым Марина собиралась ее познакомить. Должен был приехать на отдых по обмену. Запросил личного экскурсовода. Лиза собиралась выполнять эти функции при нем. В результате свое жилье отказался предоставить туристам, которых нашла Марина. Сослался на ремонт тепловых сетей. Маринка потерпела убытки. От экскурсовода, приехав, отказался. А это значило, что Лиза пролетала с романтическим приключением. Потом его видел Макс в городе с какой-то пьянью. Две ночи из заявленных трех не ночевал в отведенной ему комнате. Возвращаться обратно в свой город с Максом отказался.
– Так что гость-то, Марин?
– А ничего. Сначала вроде съехал. За причиненные неудобства заплатил, и все такое. Я даже не в минусах. И вдруг после отъезда Макса вчера ближе к вечеру заявляется.
– Да? – изумленно отозвалась Лиза, задумалась. – А может, он к тебе того, чувствами воспылал? Дождался отъезда твоего любимого и…
– Ой, не мели чепухи, подруга, – разозлилась Марина. – Когда чувства воспылают, с бабой не являются.
– С женщиной? Он притащил к тебе женщину? Ничего себе. – Лиза неуверенно хихикнула. – Красавчик. На постой снова просился? С подругой?
– В том-то и дело, что нет. Ни на какой ни на постой. Явился под вечер после дождя уже. Вымокший весь. Несет какую-то чушь про какой-то рейс. Про пассажиров. Девка его еле на ногах стоит, пьяная. Тоже что-то бормочет.
– И ты что?
– Да ничего, погнала их. Я дома одна. Вечер. Жутковато стало. Мало ли. Может, аферисты какие.
– А я тебе говорила.
– Стоп! Не начинай! – перебила ее грубо Марина. – Без тебя теперь вижу, что бизнес наш с Максом так себе. Не оправдал ожиданий. Макс еще не отвечает.
– Не переживай ты так, Марин. – Ей сделалось жалко подругу. – Хочешь, я приеду?
– Куда? – фыркнула та почти весело. – На работу ко мне? Нет, ты даешь! Совсем потерялась во времени? Сегодня же вторник, Лизок. Ты же сама предположила, что я на работу опоздала. Не помнишь уже? Пять минут назад, Лиза. Не помнишь? Как предложила возить меня каждое утро?
– Действительно, – вздохнула Лиза. – Действительно вторник.
