Галина Шестакова
Нехорошая квартира
Лихие люди
Я поплутала, чтобы не раскрывать, что теперь могу обойтись и без него. Сворачивала наугад, по тёмным проходам, а по пути пытала Тюшу вопросами.
– Тюша, а чем ты здесь занимаешься?
– Живу, – хмыкнул он. – Полозу вот помогаю. Утраченное вернуть. Бежишь больно быстро, – недовольно добавил он, – я, чай, не молоденькой.
– По своей воле, или как Модерах, по принуждению? – я постаралась замедлить шаг.
– Помогаю, – насупился Тюша. – Он меня спас, в своё время. А я добром за добро платить привык.
– Спас, – протянула я, почуяв интересное, – а отчего? – я завернула за угол и на мгновение потеряла Тюшу из виду.
Остановилась и прислушалась. Было подозрительно тихо, неслышно привычных шаркающих шагов.
– Тюша?
– Ась? – из-за угла вышел Тюша.
– Отчего спас-то? – напомнила я свой вопрос.
– Кто? Ты кто, милая? – удивлённо спросил меня Тюша.
– Как кто? – оторопела я.
Тюша остановился и посмотрел на меня.
– Незнакомы мы, – он поклонился и свернул в другой проход. – Шла б ты, девка домой, от греха подальше. – Крикнул он из темноты.
Я глубоко вздохнула, и, беспокоясь в очередной раз за своё душевное здоровье, спросила вслух:
– Что это было?
«Ты свернула в другой временной поток»
– Хорошо, – я оперлась о холодную каменную стену, чтобы не упасть от испуга, – дальше что? Это ведь Тюша был? А, не молчи, Голос богов! – В истерике закричала я.
«Тюша. Только на 250 лет моложе»
– Ладно. С Тюшей разобрались. Это он, только молодой. Значит, я сейчас примерно в 1768 году? – В ужасе закончила я математические подсчёты.
«Да. Но ничего страшного. Ты теперь можешь свободно перемещаться между Безвременьем и Прошлым»
– Ладно, – успокаивающим тоном сказала я себе. – Ладно. Это у меня такая дополнительная особенность появилась, да? Что я могу ходить между чем-то и прошлым.
«Безвременье. Это то, место и время, куда ты попала, когда спустилась в подвал. Где упала в Стикс и получила Голос Всезнания»
– Как туда вернуться? Говори быстрее, а то там, – я ткнула пальцем в темноту, куда ушёл прошлый Тюша, – слышна какая-то подозрительная возня.
«Это не возня. Это лихие люди готовятся на тебя напасть»
– Спасибо, – мрачно ответила я, и постаралась тихо отодвинуться от тёмного прохода.
Тихо не получилось, я запнулась о камень, ругнулась и побежала. Лихие люди, как сказал мне Подарочек, перестали скрываться, запалили факел и побежали за мной. Топот множества ног, ругань и отсветы пламени, мечущегося по каменным сводам. И запах, а точнее, вонь, от прелых шуб, давно немытых тел, и перегар. Всё это обрушилось на меня. Дикий страх бился в висках, сжимал горло и не давал мыслить. Я, напрочь, забыла, что Тюша научил меня проходить сквозь стены. Я могла только бежать, падать, подниматься, и снова бежать. Лишь зрение не подводило меня, я видела в темноте, словно кошка.
– Хватай его!
Меня схватили за полушубок, я дёрнулась, зацепилась правым плечом о выступ и завалилась набок, пытаясь удержать равновесие, до мяса ободрав ладонь о камни.
– Куды бежишь, паря? – спросил с усмешкой один из лихих людей. – Постой, побалякать надось.
Борода лопатой, давно не чёсанная, плешивая заячья шапка, лихо заломленная на затылок. Схватил меня за шиворот и подтянул к себе, дыхнув мне в лицо смесью перегара, чеснока и кислой капусты.
– Отпустите меня, дяденьки, – срывающимся голосом попросила я. – У меня нет ничего.
– Во, лешак! – мужик с радостью тряхнул меня. – Это ж, девка!
– Прибей её, Лёха, с бабой хлопот много! – сплюнул мне под ноги второй.
– Погодь, – нехорошо усмехнулся Лёха, – мы её пощупаем маненько, и отпустим.
Он рывком поставил меня на ноги. Ноги у меня подкашивались, и сердце стучало где-то в горле. Надеяться на рыцарское отношение со стороны бородатых дяденек не приходилось. Лёха кровожадно смотрел на меня, и щупал мой полушубок.
– Сымай! – скомандовал он. – Шуба-то хорошая, – он, держа меня за воротник, деловито повернул, осматривая, чем ещё можно поживиться.
Я вздохнула и начала покорно расстёгивать шубу, осторожно вынырнув из рукавов и оставив шубу, как законный трофей мужикам, я попыталась сбежать. Но, пробежать долго у меня не получилось. Страшно матерясь вслед, Лёха бросил мне в спину камень, но промахнулся и попал по руке. Сжав зубы, чтобы не крикнуть от боли, я старалась убежать как можно дальше.
– Вот, прорва, – разозлился мужик и затопал по камням за мной, – стой, оглашённая!
Он схватил меня за волосы, я дёрнулась и упала. Топот за мной прекратился, но я не останавливаясь двигалась в темноту. Мужики, матерясь и читая молитвы, остались за поворотом. Через несколько шагов до меня дошло, что мне не больно опираться на руки. Я остановилась и посмотрела. И тут поняла, что вместо рук у меня лапы, чёрные пушистые лапы.
– Что это? – в ужасе завопила я.
«Ну, так ведь гораздо удобнее бегать»
«Удобнее», – согласилась я.
«Тюша может обращаться в крысу, а ты в кошку»
– О, это меняет дело! – обрадовалась я. – Вот почему они так божились и матерились. Пойду, посмотрю.
Я старалась прочувствовать своё новое тело, лапы, хвост. Для передвижения по подземельям это давало большие преимущества. Я ходила тихо, была маленькая и чёрная, и могла спрятаться за любым камнем. Вернувшись обратно, я осторожно выглянула из-за камня и увидела перепуганных мужиков.
– Вот, те крест! – Лёха истово крестил себя, где-то в районе пуза, и страшно округлял глаза. – Побежала, я её схватил за космы, она упала и стала кошкой! Чёрной!
– Нечистая сила! – поддакнул второй. – Говорил тебе, прибей, – он стал тоже истово креститься и шептать скороговоркой молитву себе в бороду.
– Про́клятые эти ходы, – тяжело вздохнул Лёха. – Но куды податься, беглому? В лесах тоже несладко.
– И, правда, – согласилась я с мужиками, испугав их ещё больше. – И шубу я заберу. Ревматизма, это не шутка.
Я прошла мимо них с гордо поднятым хвостом, зубами ухватила шубу, и вернулась в тот ход, где мы расстались с Тюшей. Он шаркал чуть впереди и терпеливо объяснял мне, как его спас Полоз:
– Лихоманка меня била, я уж и помирать по весне собрался совсем. – Он вздохнул, и чуть прибавил шаг. – Больно быстро бежишь, девка.
«И как мне теперь обратно?» – спросила я у Подарочка.
«Так как и вперёд»
Я остановилась и попыталась встать. Тут же увеличившись в росте, я превратилась обратно в человека, и почувствовала все ушибы, кровоточащие ладони и чуть не расплакалась. Хмуро натянула на себя полушубок и побежала догонять Тюшу.
Правила безопасности
– Не туда свернула, – я догнала Тюшу. – В землянке своей простыл? Да? – сразу начала сыпать вопросами.
– Простыл, – Тюша остановился и посмотрел на меня. – Не туда свернула? Поэтому хромаешь и ладони в кровь? Чего насупилась?
– Свернула я, и заблудилась. Запнулась и упала. Ещё раз свернула и вышла за тобой. Вот и всё. Я ведь третий день всего под землёй-то. – Улыбнулась я.
– Вот и я говорю, осторожно надо ходить, а не бегать впереди меня! Ладно, вышла и синяками отделалась. А могла бы уйти невесть куда, – Тюша ворчал и вёл меня к дому.
А по пути рассказывал, как к нему, совсем умирающему, в землянку зашёл Евсей Иванович, вы́ходил. И только через много лет, Тюша узнал, с кем он подружился.
– А сюда как попал?
– В подземелья? Ушёл, за Полозом.
Во время обеда Тюша долго ворчал, про то, как опасно теряться в подземельях. И постановил, осмотрев мои боевые раны, что пару дней надо отлежаться и залечить мои увечья. Я, воспользовавшись своей немощью, стала приставать к нему с расспросами про жителей, осторожно выведывая, про тот поворот в прошлое. Но не сознавалась, что я туда попала.
– Пропадают люди в подземельях? – аккуратно я начала расспросы.
– Конечно, – пожал плечами Тюша. – Могут заблудиться и умереть с голоду. А могут встретиться с кем не надо. Полно опасностей. Могут испугаться и в панике разбиться, утонуть и уйти в неведомое.
– Это куда?
– Есть там места такие, – нехотя стал рассказывать Тюша, – помнишь, проходили злое место.
Я кивнула, широко раскрыв глаза.
–Там капище. Чёрное место. Если туда кто забредёт, обратно не возвращается. Ты ж, наверняка, почувствовала, когда проходили?
– Да меня так с испуга трясло, что непонятно отчего. От злого места, или просто оттого, что в подвал попала.
– Ну да, – усмехнулся Тюша. – Глаза у тебя были с блюдце.
– А ты был там?
– Нет. Силы моей нет справиться с этим. Только Полозу под силу, – Тюша вздохнул, – надеюсь. Но, ты на рожон не лезь, и оно тебя не тронет.
– А привидения? – решила уточнить я. Привидения это страшно.
– Это не зло. Болтаются души, тебе не мешают. Иди мимо.
– А ещё, кто? Ты говорил, что с людьми всегда договориться можно. А с кем нельзя?
– Много с кем, – Тюша задумался. – Всякой нежити в подземельях полно́. От самой безобидной – одичавших служебных духов до самой страшной. – И предвидя мой вопрос, Тюша стал разъяснять. – Служебные, это те, кто раньше при человеке был – домовые, овинные, банники. Много деревень заброшенных, а духи, дичают потихоньку. Раньше ведь как, переехал в новый дом и домового с собой забрал, и банника, и овинника, за хозяйством догляд нужен. А сейчас, собрали пожитки и всё. А тех, кто ещё окромя хозяев в доме жил, бросили. Вот и остаются, над развалинами горевать. А кто, совсем дичает, сюда сбиваются. И не всегда доброжелательными бывают. Поэтому, – Тюша серьёзно посмотрел на меня, – осторожно себя с ними веди. Покажу потом. А ещё всякой злобной нечисти полно́. Мороки, волколаки, двуедушники, заложные покойники, ичетники. А ещё, редко, но сиртя, бывает, забредает в наши пещеры, тоже не самые доброжелательные создания.
– Стой Тюша! – я от такого обилия информации, схватилась за голову. – Кто все эти создания?
– Покажу, – Тюша встал из-за стола, и строго посмотрел на меня. – Недосуг мне сейчас, идти надо. Ты за хозяйку остаёшься. Ежели Евсей Иваныч пожалуют – будь добра прими, как гостя дорогого. Сегодня не вернусь, далеко иду.
– А Евсей Иванович, он кто? – напрямую спросила я, чтобы проверить, что мне сказал Подарочек.
– Дак ить, Полоз это. Не признала? – просто сказал Тюша.
– Полоз, – протянула я. – Значит, он и человеком, быть может, и этакой махиной.
– Да, – Тюша строго посмотрел на меня. – В подземелье не ходи. Поняла?
Я утвердительно кивнула, но решила, что потом, обязательно схожу, поищу, давешнего Тюшу.
Не утерпела
Выждав пару часов после ухода Тюши, я замотала обе ладони, на всякий случай, натянула шубейку и вышла из тёплого дома. Мне хотелось разобраться с этими поворотами в прошлое и безвременье, как их назвал Подарочек. Если я сейчас нахожусь в Безвременье, я смогу, так, гипотетически, вернуться к себе домой, в своё время, где жила? Или я навсегда, как Тюша и Модерах застряла здесь? Если, встреченный мной Тюша, выглядел 250 лет назад, и сейчас практически одинаково, значит ли это, что я тоже законсервируюсь в своём, сегодняшнем возрасте. Было бы неплохо. Я ещё не решила для себя, хочу ли я остаться здесь, или вернуться домой, наверх.
Размышляя на ходу, я пыталась найти, тот поворот, где я попала в прошлое. Там, конечно, будет удобнее передвигаться кошкой, чтобы обезопасить себя от пристального внимания бородатых лихих людей. За ближайшим поворотом я услышала голоса. Остановилась, стараясь определить, кто там за поворотом. По разговору, на бородатых разбойников не походило. Было несколько человек, кто-то, очень важный, и несколько сопровождающих. Один, сильно лебезил, указывая дорогу.
– Извольте, батюшка, Карл Фёдорович, извольте ножку сюда поставить! Не споткнитесь!
– Ах, перестань! – недовольно ответил мужчина. – Сказывай, в чём нужда.
– Так, вот, Владыко-то наш, приболел. Неприятность, Карл Фёдорович!
– Значит, как я с ревизией пришёл, так Владыко, приболеть изволил? – насмешливо ответил Карл Фёдорович.
– Бездеятельность обнаружилась в деле постройки помещения для семинарии. Дело, руководимое неумелой и ленивой рукой прежнего епископа, затянулось не можно как! – блеял в ответ Карлу Фёдоровичу голос.
Не решившись выглянуть, я опустилась на пол, и, обратившись кошкой, тихо вышла в ход, где беседовал, как оказалось – Модерах. Опираясь на трость, он важно смотрел на мелкого церковного служку, который, сгибаясь в три погибели, оправдывался перед ним. За Модерахом толпились важные сановники, перешёптывались, осуждающе глядя, на сгорбленную фигуру с жиденькой бородкой.
– Не можно терпеть небрежение Владыки! – громогласно сказал Карл Фёдорович. – Сколь церквей устроены тщанием и коштом граждан губернии? Сколь я писал меценатам, заводчикам об устройстве здания? И как Владыко отплатил? Времени нет беседовать со мной?
– Не гневайся, почтеннейший Карл Фёдорович! – в подземелье вошёл бледный, в чёрной рясе высокий священник. – Приболел я.
– Что ж вы Владыко, коли болезный, тревожишься? – смягчился Модерах. – Не дело, вы, конечно, надумали ходы под городом копать, без дозволения землеустроителей. И дорогу обрушили, рядом с семинарией. – Уже совсем спокойно закончил свою речь Карл Фёдорович.
– Ревностнейшим в общем деле помощником, ты Карл Фёдорович являешься. Молюсь о тебе, как о добром сотоварище и споспешнике, в божьем деле.
– Ладно, ладно, Владыко, – Карл Фёдорович обеспокоенно посмотрел на него. – Укреплять своды нужно. Отряжу я тебе инженеров в помощники. Но, другой раз, не копай на свой страх. Зыбкие почвы в городе.
Раскланявшись и ещё бормоча про «истинную признательность и душевную преданность» друг к другу Модерах и церковники ушли. Я ещё посидела, в раздумьях. Видимо, я попала в прошлое, но вот интересно, в тот же год или промахнулась? И как-то можно планировать в какой год я попаду, завернув в очередной тоннель? Пока я рассуждала, в тоннеле опять началось движение. Держа перед собой большой деревянный фонарь со свечой внутри, по подземелью неуверенно шаркал священник. Он бормотал молитвы, и обеспокоенно смотрел по сторонам. Не нравилось ему подземелье, он водил фонарём из стороны в сторону, пытаясь осветить как можно больше.
– Тьфу ты пропасть! – остановился священник, увидев меня. – Кыш, окаянная!
Я сидела, не шевелясь. Но Священнику было так страшно, что пугая меня, он старался отогнать свой страх.
– Проклятущее создание! Сидит чёрная, глаза пучит, бесово отродье! Кабы, не мыши, всех бы кинуть в мешок и утопить. Кыш! – он рассерженно топнул на меня ногой.
Я тяжело вздохнула, вспомнив Тюшу, в тот момент, когда кидалась в него тапком, и отошла в темноту.
– Сколь я Владыке вопиял, о мерзостях этих! – продолжал ворчать он. – Божьи твари, ответствует. Не божьи твари, а бесово отродье. Прости меня Господи, – он мелко перекрестился.
Так ворча, он дошёл до поворота, откуда пришла я, и исчез. Я заглянула за угол, посмотреть, куда он делся. Священник шёл по коридору, неспешно удаляясь от меня. И всё так же бормотал про бесовских отродий, и что, вместо того, чтобы тратиться на бесовские же книги для семинаристов, лучше наказывал бы нерадивых отроков поркой. Но при этом, он стал полупрозрачен.
– И на что семинаристу поэзия и филозофия? Устав церковный должен знать, молитвы…
Я отвлеклась от его ворчаний, пытаясь понять, как только что он был вполне телесен, шёл, шаркая, и ругаясь. А повернув за угол, стал привидением? Я прошла и туда, и обратно, но со мной таких изменений не произошло. А он только, что был живым из плоти и крови, а стал привидением и не заметил этого. Интересно.
Я решила поискать ещё кого-нибудь, чтобы проверить. Но только я выбрала, в какую сторону мне направиться, как перед моими лапами, между камнями, преградив мне путь, мелкими ручейками побежал песок. Он возникал из земли, и уходил в землю. Сначала обычный, светлый песок, какой бывает на речных отмелях. Но постепенно, в нём стали появляться золотые искры, и через минуту, песчаные ручьи стали золотыми. Они поменяли направление, из мелких, тонюсеньких ручейков сложились в один, примерно в палец толщиной. Золотоносный ручей стал сворачиваться кольцами, как Полоз, когда я увидела его в первый раз, но присмотревшись внимательно, я увидела одно слово «домой».
– Что это? – я почесала себе за ухом задней лапой, за неимением руки пришлось воспользоваться кошачьим способом.
«Полоз призывает тебя вернуться домой»
– Ага. И зачем ему я понадобилась?
«Беда. С Тюшей беда».
Кошкой передвигаться быстрее. Но кошачьи рефлексы страшно мешают. Торопясь домой к Тюше, я бежала, не разбирая дороги, и поэтому всё время попадала лапами в лужи. И только силой воли, останавливала себя оттого, чтобы не трясти в истерике лапами от холодной воды. Нет, кошкой совершенно невозможно бегать по лужам. Лучше человеком. Но, почти столкнувшись пару раз с людьми, совсем недружественной внешности я передумала. Странное ощущение не покидало меня во время бега – я, словно пронизывала прошлое, безвременье и ещё, что-то, не совсем понятное для меня. Перед самой избой Тюши, я приняла человеческий облик и с усилием дёрнула дверь.
Окровавленный Тюша, лежал на лавке. Евсей Иванович суетился вокруг него, промывая раны, бросая кровавые тряпки прямо на пол.
– Воды подай, – не поворачиваясь ко мне, бросил он.
– Кто его так? – я изо всех сил сдерживала слёзы.
– Модерах, – тихо сказал Евсей Иванович. Так, словно вынес смертный приговор.
– Нет! – я не могла поверить в это. – Нет, не мог Карл Фёдорович такое сделать.
Евсей Иванович, не ответил, а зло пихнул мне багор из-под лавки.
Узаконенный бес
Евсей Иванович, всю ночь просидел рядом с ним, так и не доверив мне Тюшу. Я устроилась за столом, и иногда всё же проваливалась в сон, стукалась головой о сложенные руки и просыпалась. Насильно поила Евсея Ивановича чаем, и отвлекала разговорами.
– Сколько лет мы уже вместе, – горестно вздыхал Евсей Иванович. – Как бы плохо ни было, Тюша не бросал меня.
– Он мне рассказал, как вы познакомились, и от лихоманки его спасли. Сказал, если б не вы в ту зиму, точно бы умер, там в землянке.
– Умер бы, – спокойно подтвердил Евсей Иванович. – Я ведь его всё лето проверял. Интересно мне стало, зачем пришёл мужик в лес жить. Понятно, что беглый. Но, те, кто бежал от господ, те далеко старались уйти, что б не поймали. А Тюша в соседний лес ушёл. Землянку выкопал, и каждый вечер на взгорочек ходил, на дом свой, развалюху смотрел. Посидит, посидит, вздохнёт о несбывшемся, и идёт в землянку свою. Жил трудами своими, что насобирал, поймал, тем и счастлив. Я ведь проверял его, – улыбнулся Евсей Иванович. – Всё лето кольцами перед ним вился, золото под ноги сыпал, самородки в силки загонял. Он возьмёт самородок, посмотрит, да и отшвырнёт его. Ворчал ещё «бесполезное это сокровище».
– А как вы сюда попали?
– К весне его на ноги поставил и уговаривал уйти. Но он всё никак не мог решиться. А тут беглых барыня повелела ловить по весне, всех без разбору и своих и чужих. Нашли его землянку, чуть не словили. Простился он с могилами, и ушёл. Да и мне житья не стало, рядом с людишками, – усмехнулся Евсей Иванович. – Всякое почтенье потеряли, ловили меня, как зверя дикого. Особливо житья не стало от красных комиссаров. Сначала-то я поверил, что за лучшую жизнь бескорыстно бьются, помогал. То там, золотишка сыпану, то самородок выкину под ноги. Но, когда люди с голоду пухли, и траву ели, а они все подчистую вывозили из деревень – понял, что баре, что комиссаре. Власть людей портит. И мы сюда ушли, в подземелья. Много здесь такого, чего не бывает, живёт. Да, чай, рассказывал тебе Тюша.
– Рассказывал. А показать, потом обещал. Наказал аккуратно ходить. С людьми, сказал договориться можно, а другими нельзя.
– А ты шастаешь, – ворчливо сказал Евсей Иванович.
– Шастаю, – согласилась я. – Только интересно мне. Да и в избе сидеть скучно.
– Наказал тебе не ходить в сторону капища? – не меняя тона, продолжил Евсей Иванович.
– Наказал, – опять согласилась я.
–А я тебя там и нашёл. Где церковники, там и капище. Не ходи туда. Люди ленивы, – опережая мой вопрос, начал объяснять Евсей Иванович, – обычно строятся на одном месте. Все старые заводы у нас в городе, построены там, где раньше плавили медь сиртя. А все церкви – там, где раньше люди молились другим богам.
– Зачем? Ну, с заводами понятно. Искать не надо место подходящее, тут тебе и руда, и переработка. А церковь?
– И тут понятно. Когда приходит новая вера, она старается занять место старой. Старые боги становятся бесами новой религии.
– И вы?
– Мне, – Евсей Иванович усмехнулся, – повезло больше. Я стал сказкой.
– Сказкой лучше быть, чем узаконенным бесом.
–Так мне, всё равно. Я от этого не изменился, – усмехнулся он.
Под утро Тюша пришёл в себя. Открыл глаза, и тяжело вздохнул. Евсей Иванович, осторожно напоил его отваром.
– Спи, Тюша. Не тревожься.
И наказав мне, если что звать на помощь его, ушёл. Я сидела рядом с Тюшей, но переживала за Модераха. Неизвестно, можно ли убить умершего снова, но то, что ему не поздоровиться сегодня было понятно. И неизвестно, умер ли Модерах, или как Тюша, попав в безвременье, стал просто долгожителем. Хоть и был предоставлен багор в качестве доказательства нападения на Тюшу, мне не верилось, что Модерах способен на такое. Отношения у них натянутые, это правда. Но натянутые они только потому, что Модерах, не по своей воле, вынужден служить Стиксу. Это скорее тщательно скрываемая приязнь, чем ненависть. Только ненависть, мне кажется, способна толкнуть на такое зверство. Я сидела и пыталась представить, что надо чувствовать, чтобы багром так изувечить человека. У меня не получилось.
Попеременно мы сидели с Тюшей две недели. У меня получалось только спать и сидеть с болящим. А Евсей Иванович, уходил в подземелья. Возвращался мрачный, и не отвечал на вопросы. Я понимала, что он ищет Модераха.
Как только Тюша смог говорить, я начала приставать с расспросами, кто на него напал. Он не помнил.
– Вот что девка, – тихо прошептал Тюша, – ждут ведь меня.
– Кто?
– Ты иди, – он едва переводил дыхание. – Иди. Письмо, возьми, в шубе.
– Ладно, – я на всё была согласна, чтобы Тюша не переживал. – Вот письмо. А куда идти-то?
– Провожатого дам, – Тюша опустил руку на пол. Из-под лавки выбежал мышонок, сел рядом с рукой и очень умно посмотрел на меня. – Он доведёт.
От такого напряжения, Тюша тяжело задышал, в изнеможении закрыл глаза, а на лбу выступил пот. Я с сомнением посмотрела на него. Как оставишь в таком состоянии, совсем слабый он. А Евсей Иванович только вечером будет, ходит по своим делам полозовым. Или ползает?
– Иди, – Не открывая глаз, приказал Тюша.
– А ты то, как?
– Иди, – почти без звука повторил Тюша.
