Галина Чередий
Одинокая лисица для мажора
Водила, оказавшийся коренастым золотозубым кавказцем, вывалился из колымаги и, походу, подкатывал в их обычной борзой манере к какой-то рыжей длинноногой телке в коротких джинсовых шортах и тяжелых шузах с металлическими носками. На первый взгляд ничего так, трахабельная, но мне сейчас не она была нужна. А боль, чужая и своя. Усмехнувшись предвкушающе, я выбрался из тачки и пошел к ним. Шел не за телкой, но чудны дела твои, господи, уже через две минуты отъезжал от остановки с рыжей нахалкой на пассажирском сиденьи. С охрененно съедобной во всех местах, при ближайшем рассмотрении, нахалкой, чей бесстыжий взгляд откровенно вещал мне, что разочарован я не буду. Как там у хиппи? “Make love not war “. *битесь вместо того, чтобы бить морды? Звучало не так, но главное же что по сути верно.
Глава 6
– Куда едем, лисеночек? – продолжая наглеть по полной, подмигнула я своему внезапному извозчику и вытянула ноги, по которым он ожидаемо прошелся лапающим взглядом.
– Зависит от нескольких факторов, птичка, – ухмыльнулся он, и наши глаза пересеклись на пару мгновений, прежде чем он вернул внимание дороге. А он ничего так. Не бруташка стопудовый, как Корнилов или вообще Камнев, но не мальчишка прыщавый, опять же. И при бабках. В бумажник бы его занырнуть. Мне-то хороший стартовый капитальчик, он же средства на дорожные расходы, лишним не будет. А у него есть что щипануть, чую.
– Птичка? – фыркнула я. – Надеюсь хоть, не курица?
– Сие мне пока неведомо.
Охренел?
– Ясно. Дают тебе явно не за твое остроумие. – И я демонстративно потянулась и погладила кончиками пальцев браслет его часов.
– Ну не я начал с зоопарка, – парировал он, ничуть не задетый, походу. – А дают мне по множеству причин.
– Да неужели? Ты не заблуждаешься? Или, скорее уж, не льстишь ли себе?
Хамство с моей стороны, конечно, потому как мужик он явно из тех, на кого на раз ведутся бабы. Не в моем вкусе, само собой, но у меня и вкуса в этом деле, по сути, нет. У меня есть чисто практические соображения насчет критериев, по которым следует всех вокруг оценивать, и все на этом. А все эти несущественные материи вроде “нравится-не-нравится-хочется-колется” мимо. Мне вон за каким-то хером Корнилов нравился, и что? Пошло оно… И он в том числе.
– Птичка, разговор на эту тему мы продолжим только в том случае, если я получу подтверждение, что имею законное право вести с тобой подобные речи, – заявил мой водила, как-то разом посерьезнев.
– Чего? – не поняла я.
– Восемнадцать есть тебе, борзая? – рыкнул он внезапно совсем уже без веселья и зыркнул, как ударил. Бля, один взгляд— а у меня что-то прямо сжалось все. Вот какого я его за нервы дергаю? Мне разве неприятности нужны? Я ведь сразу, как на дороге его увидела, поняла, что он реально агрессивный и искал повод эту агрессию выпустить.
– Есть! Паспорт показать?
– А как же! – стал он мгновенно прежним.
– Обойдешься!
– Итак, вернемся к вопросу, куда мы путь держим, – снова скривил он губы в усмешке, а я начала злиться. Чего он ухмыляется все время?
– Туда, где тепло, кайфово двадцать четыре на семь, щедро наливают и мухи не кусают, – честно выдала я свои планы на ближайшее будущее.
– Однако! – хохотнул он. – Да ты никак на юга решила податься? Одной не страшно?
– А я разве одна? Сейчас вон с тобой, дальше – мир тоже не безлюден.
– Хм-м… – Что-то он опять внезапно сменил веселье на хорошо читаемое раздражение. Он, может, того… или сидит на чем. У нариков резкие смены настроения и агрессия на пустом месте за положняк. – Тогда позволь уточнить: ты безголовая совсем в силу молодости или прожженная уже такая по причине большого пробега по х*ям?
Оскорбить меня пытаешься, козлина? Ну-ну, давай. Типа меня таким задеть можно. Оскорбления и подарки становятся твоими, только если ты их принимаешь.
– А для тебя это прямо так принципиально? – Я даже развернулась вся к нему, чтобы получше свою непрошибаемую рожу кирпичом ему продемонстрировать.
– Ага. Я свой-то не на помойке подобрал и совать во что попало не привык.
– Бесценная для кого-то, надо думать, информация, но не пойму, на кой она мне?
– Мало ли. Авось на что-то сгодится.
“Авось на что-то сгодится,” – это про член твой, наверняка пипирочный, придурок. Маманя всегда говорила, что если у мужика язык длинный, то в штанах у него швах.
Мы некоторое время ехали в тишине, только магнитола что-то негромко курлыкала.
– С родаками разосралась? – наконец нарушил он ее.
Нормально так сказал, обыденно, без малейшей тени подъ*бки. Как если бы и правда хотел знать. Я даже вздрогнула.
– Не угадал.
– С парнем? – Второе предположение уже с легким налетом пренебрежения.
Вот зуб даю, что подтверди я сейчас, и начнется лоховской прогон, он же подкат про “его потеря, моя находка” и дальше в том же духе.
– Не имела никогда такой живности в окружении и обзаводиться не планирую.
– Еще скажи, что ты у нас девственница нецелованная, – и снова гад такой ухмыляется.
А вот это в точку, умник, да только кто же тебе признается? Я лишь ухмыльнулась, не заморочившись с ответом и отвернувшись к окну.
– Тогда, выходит, из монастыря сбежала? – продолжил он свою угадайку.
– С чего подобные выводы?
– Ну как же. Совершеннолетняя. Фигурка суперзачетная. Личико смазливенькое. На зажатую консерву не смахиваешь. А парня нет и якобы не было. Тут три варианта: или свистишь, как дышишь, или жила взаперти, или ты по девочкам.
– Или я не имею привычки заводить отношения. – Я чуть не ляпнула затасканное “секс не повод даже для знакомства”, но язык прикусила. Мало ли чего у него в голове, вдруг он сочтет это прямым предложением завалить меня. А я, конечно, с пулей в башке и местами отчаянная, но не совсем же. И до города охота добраться без приключений, а не топать снова вдоль трассы и голосовать, когда он меня выкинет из тачки.
– Хм…
– Что?
– Звучит так, будто ты идеальная женщина. Это всегда подозрительно, а для меня так особенно. – Почему это особенно для него? Что он за перец такой? – Но знаешь что? Насрать! Я рискну.
– В смысле? – опять подзависла я.
– В прямом. Как насчет повеселиться от души, девушка, не заводящая отношений? Ты для меня сейчас прям то, что доктор прописал, если не загоняешь.
– В чем веселье? – Ага и для кого оно в основном предполагается.
– Сегодня затусим в клубешнике, а завтра и двинем вместе на юга. С комфортом.
Оспадя, ну до чего же тупой подкат с разводом! Я была о нем лучшего мнения. Едва сдержалась, чтобы глаза не закатить.
– Ну, в чем моя выгода, понятно, – усмехнулась теперь я. – У меня личный водитель и спонсор. А твой выхлоп в чем? Если думаешь, что я за твои щедроты стану…
– Станешь. Не за что-то. Просто так.
О-о-о, ну конечно-конечно, ты ведь такой мачо, мне не устоять никак. С другой стороны… а для кого мне себя блюсти? У меня что, в планах хранить невинность до законного брака? Ха-ха!
– Оптимист, бля.
– Реалист. Ты едешь за весельем и приключениями. Все это ты можешь получить со мной.
“Все это ты можешь получить со мной, бла-бла-бла, я великий причинятель веселья и приноситель приключений, смертная, трепещи в предвкушении!”
– Опять же непонятно, в чем твоя выгода. Что-то ну не похож ты на парня, которому проблематично найти спутницу для такого путешествия, не говоря уже о том, с чего бы вдруг тебе в него отправляться. Ты маньяк?
– Я – Антон. С чего? А почему нет? Почему ты? Ты сейчас здесь. Зачем искать еще кого-то?
– Практичненько. – Хотя где-то чуток и обидненько. – И что, у тебя никаких дел, обязанностей, работы?
– Не-а. Я бесполезный безответственный бездельник, который может ехать куда глаза глядят в любое время, – он мимолетно скривился вроде как болезненно, но тут же опять натянул свою похерестическую ухмылочку.
– С женой посрался? – вернула я ему его же любезность.
– Мимо. – Он поднял правую руку и пошевелил пальцами перед моим лицом, демонстрируя отсутствие обручалки. Ой, я тя умоляю! Во-первых, я его неокольцованность, еще в тачку прыгая, мимоходом засекла, а во-вторых, это никакой не показатель. Все мужики только вышли за порог – и свободны, и трюк с кольцом в кармане или бумажнике стар как мир.
– С родителями? Не поздновато ли в твоем возрасте из-за обидок на маму-папу срываться во все тяжкие?
Он зыркнул на меня с однозначным “оно тебя *бет?” посылом, да таким интенсивным, что я поняла – зря вякнула. То есть тебе меня допрашивать и всякие нелицеприятные гадости говорить можно, а обраточку получать не в кайф?
– Может, и поздновато для хороших парней и отрады предков, но ты смотри выше, кто я на самом деле. Так что? Сойду тебе в попутчики, рыжая?
– А сойдешь! – легко согласилась я. Чё теряю-то? Мне его кинуть и на все четыре стороны майнуть – как два пальца об асфальт. Начнет борзеть или зажимать как – только он меня и видел, еще и на бабки накажу при возможности.
– Как зовут-то тебя?
– Никто меня не зовет, сама прихожу, когда вздумается. Но ты можешь Ржавчиной кликать.
Он покосился на меня, еще раз пройдясь пристальным изучающим взглядом с макушки и до носков говнодавов.
– Не, Ржавчина не про тебя. Лисеночком меня прикладывала, но это ты Лиса хитрая. Хитрая и одинокая. Так и буду звать – Лисой.
– Да хоть как! – И не одинокая я, придурок. Я одиночка, а это совсем другое.
Глава 7
А я везучий. Всегда был, не сказать, что заслуженно. Какова была вероятность, что рыжая нахалка, практически ворвавшаяся в мою тачку, обломав меня с психотерапевтическим мордобоем, окажется такой? Мало того, что ох*енно красивая. Красивая! Тот самый случай, когда вслух-то можно что угодно молоть и как вздумается называть, а про себя же не солжешь. Она не смазливая, не трахабельная, хотя подскакивает на нее на раз, не аппетитная. Красивая. Даже завораживающая. Как хренов мифический блуждающий огонек в лесу, что, только показавшись, захватывает тебя с потрохами. Смотреть хотелось… Нет, даже не так. Не смотреть не моглось.
Только разглядел, какая попутчица мне попалась, так уже и глаза от нее отклеиваться не желали, еле удавалось на дороге сосредоточиться и в зад кому не въехать. Так еще и говорить с ней тоже хотелось. Ее просто хотелось. Внезапно и так, что с ходу просто п*здец. Тот случай, когда именно вожделеешь, всем нутром, всем, что ты. От разумного до самого примитивно скотского. И пох, кто она, какая, чья, возможно, что мелет, корча из себя эдакую крутую оторву. И даже если на самом деле такая и есть, хотелось. Хоть тварь распоследняя, хоть ангел небесный. Под себя ее получить меня не то что прижало в момент – за глотку нужда взяла, а при таком уже не до раздумий, отчего и почему. Единственное, о чем в такой момент способен думать любой нормальный мужик, и я в том числе, – как ее получить. И чем скорее, тем лучше. Все, в башне щелкнуло, режим охоты врубился, мозги уже все и полностью заработали над подходящими приемами и построением ловушек, забросом приманок. Она ведь и напоминала дикое животное. Хитрое, настороженное, грациозное, с коварными искрами во взгляде и при этом пронзительно натуральное, естественное в каждой реакции. Некое великолепное творение природы, которым не восхитился бы только слепой. Ноги длиннющие, замаешься облапать. Сиськи невеликие, но так глаза и колют, шея изящная, нежная, чудится: так и просит бесстыжих отметин, хотя я поклонником такого примитивизма никогда и не был. Метят ведь свое, а для меня все проходняк. И руки у нее… Запястья узенькие, как и сами кисти, а пальцы тонкие, живые, залипнуть даже на них не хрен делать. Вьющиеся блестящие волосы ниже плеч цвета начищенной меди. Кожа белая-белая, но не как стена безжизненная. Как слой снега над горячими углями, скорее уж, она ведь то и дело вспыхивала нежно-розовым на щеках и скулах, когда моя лисица злилась. Жар сквозь внешний холод проступал. А злилась и пыхала она часто, слово через слово, хоть и пыталась это скрыть. Выглядело это так вкусно, что мне желалось дразнить ее и провоцировать снова и снова. Чтобы опять загоралась и глазами зеленючими наотмашь полосовала, а не натягивала обратно маску похеристки. Ох и глаза же у этой заразы! Она как зыркала, я чуть не взвывал, потому что каждый раз член так в ширинку башкой буйной упирался, что непонятно, как ту еще не порвало. Губы свои кривила. А меня мутью прям накрывало, накатывало по-жесткому, сразу видел, как целую их грубо, глубоко, втирая самое себя в нее так, что не вздохнуть обоим, наклонившись к ней, стоящей передо мной на коленях. Как воздуха совсем не станет, выпрямляюсь и обвожу мокрой головкой их, опухшие от моего же варварства. Заставляю принять себя глубже некуда, под дерзким взглядом этих зеленых сверкалок. Толкаюсь, пока их слезами не заволочет, а потом целую снова, заставляя жадно хапать меня вместо воздуха. И снова, и опять…
Само собой, она на мое предложение мотануть к морю вместе повелась. Ну не дура ведь, и я засек сразу, что девочка и тачку, и прикид мой оценила мигом. Обсчитала все плюсы и возможные выгоды на раз и согласилась. А мне похрен, что она в первую очередь о моей платежеспособности подумала, ведь разок разложу и вставлю качественно – и мысли о бабках уйдут на второй план. Конечно, совсем о бабках думать не перестанет, девки в этом смысле неисправимы. Но это нормально, это их инстинкты – не связываться со слабаками и лузерами. Мне сейчас дела не было до потом и ее планах и думках. У меня задача четкая была мною же поставлена – под себя ее уложить. Выбор средств значения не имеет. Никогда не имел. Телкам всегда нравилось и будет нравиться, когда им по ушам ездят, каких бы опытных и видавших всех нас козлов насквозь из себя они ни корчили. Да и понты с красивыми жестами работают всегда безотказно. Сколько раз я, бывало, слыхал: “Ой, я не люблю мажоров, все они мерзавцы”. Да-да, не любишь, пока не ты в центре внимания этого мажора и он ради тебя только что на уши не встает. Сразу все текут и ведутся, и невдомек, что это только тупому мужику на уши встать и “все вотпрямсчаз к твоим ногам”, и влюблен с первого взгляда и до гроба сыграть взападло. А чего стрематься-то? Ведь это все равно ты, гордая и неприступная вся из себя, возомнившая себя исключением из правил, будешь той, кого поимеют. И у тебя п*зда золотая прям, и я как вставлю, так и навеки в ней потеряюсь. А если в итоге дело выгорает, то кого *бет, какими средствами и что там за последствия в виде типа разбитых сердец и замороченных голов. Давай сразу никто и морочить не заморочится. Логично ведь?
Я вкатил на стоянку одного модного клубешника, где не бывал с момента моего отъезда, и повернулся к Лисице.
– Ну что, готова ворваться в веселье, Лиска? – развернулся к ней теперь, позволив себе разглядывание в кайф и без отвлечения на дорожное движение.
Охереть я девочку отхватил. О-хе-реть! Чем больше смотрю, тем сильнее челюсти и яйца сводит от нужды лютой. Ну ничего, нам бы вечер простоять и до ночи додержаться. Дотерпеть до того, как упою ее до кондиции “девочке хорошо, и она хочет”.
– Всегда готова, когда плачу за него не я, – фыркнула она, забавно наморщив нос с веснушками числом ровно в пять штук. Три на левой, встрепенувшейся ноздре, и две на второй. На крупинки жженого сахара похожи, так бы и слизал.
Начал бы с них. Щеки, что сейчас опять порозовели, опробовал, а после и до рта добрался. И тогда уж понеслась…
– Само собой, нет, или тогда это уже никакое не веселье. Ты прямо так пойдешь, мазюкаться ничем не планируешь?
– Очень надо! – ухмыльнулась она, выдерживая мой откровенно похотливый взгляд, пусть и выдавали ее щеки. – Ты вот меня и такую глазками заживо жрешь, небось, выгляжу что надо.
– Еще как надо, – пробурчал я, вылез из тачки, поправил неуемный стояк в штанах и хотел ей дверь открыть, но она уже выскочила сама. Эх, прозевал возможность притереться с ходу.
– Ба! Какие люди! – встретил меня Федя Большой, местный главный секьюрити, протягивая свою ладонь-лопатищу с широченной золотозубой улыбкой на страшной морде. – Каверин! А мы уж не чаяли тебя еще увидеть! Слухи ходили, ты в края аглицкие свинтил насовсем.
– Не прижился я на чужбине, Федя, – потряс я его руку. – Не понимают широкой русской души порывов проклятые англосаксы.
– Ну и хорошо! Хоть приличный человек в клубе появляться станет, а то заманала эта молодежь нынешняя борзая не в меру, с жопами, которые родительскими высокими чинами прикрыты. Заваливайте! Но это… постарайся ни с кем особо сам не цепляться, Каверин. Лучше мне маякни вдруг чего, и я дипломатично разрулю.
– *бическая сила, чего творится! Федя, откуда в твоем безупречном лексиконе это матерное “дипломатично”?
– Не поверишь, самому язык узлом вяжет, – заржал громила с татуированными ручищами, и я, хлопнув его по плечу, потянул Лиску за руку внутрь.
– А ты, Каверин, видать, какая-то широко известная в узких кругах личность, – наклоняясь к самому моему уху, чтобы перекрыть грохот музыки, спросила моя рыжая, и мне почудилось, что она слегка поднапряглась.
– Прежде широко известная, ныне блеск моей боевой славы потускнел. – Ага, но вот прямо сегодня я намерен натереть свой меч снова до блеска. Причем исключительно об тебя. Точнее уж, в тебе. – Что пить будешь, Лисица моя?
– На твой вкус, – отмахнулась она и пробежалась быстрым настороженным взглядом вокруг, а я вдруг осознал: а она-то в подобном месте впервые.
Бля, вот надо было все же паспорт требовать показать. А если мамолетка? Сейчас они сильно все ранние. Мне такой гемор нужен разве? Облизал ее всю еще разок глазами и понял: нужен. Да так, что просто край и дальше хоть вешайся. Пох на последствия. Косячил я и раньше, проносило, и в этот раз пронесет.
Ухмыльнувшись плотоядно ей в волосы на затылке, я обвил рукой ее талию, прижимаясь, еле сдержавшись, чтобы тут же лапой под футболку не занырнуть, и принялся неторопливо подталкивать к барной стойке сквозь толпу. Лиска вначале напряглась, но моментально приняла правила и подстроилась под мое плавное покачивание на каждом шагу.
– Пока я еще трезв, как стекло, признаюсь тебе как на духу: я тебя хочу просто зверски. И все, чем намерен заниматься этим вечером, – это соблазнять тебя всеми доступными способами.
Вот скажи мне кто, на кой это мое последнее китайское предупреждение? Мне ее официальное согласие быть совращаемой нужно разве? Не-а.
– Не факт, что хоть какой-то способ тебе будет доступен, – поддела она меня, повернув лицо к моему так, что наши губы едва не соприкоснулись. – Но спасибо за честность с самого начала.
– С тобой только так, Лисица, – не выдержав, я таки потянулся ее поцеловать, но она позволила лишь мимолетное прикосновение к своим губам и отвернулась, за что и поплатилась долгим и коварным поцелуем в шею, чуть пониже уха.
– Каверин! – присвистнул при виде меня бармен Толик. – Вот это да! Давно тебя не видать было!
– Привет! Мне как обычно.
– Бокал светлого для разогрева и “Секс на пляже” для подруги?
Приятно, когда кто-то помнит твои привычки, однако ни хрена не приятно, если ляпает об этом языком так в открытую. Лисице моей надо ли знать, чем я всегда накачивал своих пассий вечера.
– Мне тоже светлого, – решительно заявила Лиска. Нет, я все же хочу узнать ее имя. Так нечестно. Ничего, после первой дозы подобреет-расслабится, и все выпытаю.
Выпивка оперативно появилась на стойке, и я усадил рыжую на освободившийся барный круглый табурет, пристраиваясь с бокалом, стоя рядышком.
– Итак, ты уже столько узнала обо мне, когда же я хоть что-то буду знать о тебе?
– А ты разве не знаешь уже самого главного? – фыркнула она, лихо осушив с ходу полбокала.
– М?
– Я согласна ехать с тобой и не побежала после твоего заявления о намерениях меня уболтать на секс. Нужно еще что-то? Серьезно?
– Намекаешь, что мне от тебя только “это” и нужно?
– А не так?
– Так, но боюсь, признаваться в этом не в моих интересах. Снижает шансы.
– Разве я упоминала, что они у тебя вообще есть? Ехать с тобой и быть готовой к твоим подкатам не есть согласие перепихнуться.
– Фу, как грубо и мелко, Лисица моя! Перепихнуться – это про что-то незначительное и поверхностное. А у нас такого не будет. Исключительно – внушающее трепет и глубокопроникающее, я бы даже не побоялся сказать – убийственно пронзительное.
– Надеюсь, “убийственно” не относится к тому, что мне грозит умереть от смеха?
Ах ты засранка языкатая! Походу, Ржавчиной ты назвалась не просто так. Разъешь в труху кого послабее, вот только борзота такая отчаянная откуда? Неужто не страшно выхватить за нее. Не от меня, само собой, но так-то запросто нарваться можно. Точно как Рокси в свое время. У меня аж в груди от этой аналогии сжалось.
– Длинный! – взвизгнули за моей спиной. – Ты ли это?!
