Ганс Айзенк
Эксперимент. Самые жестокие исследования в психологии
Еще одной мерой предосторожности, о которой необходимо помнить всегда, является то обстоятельство, что ни один единичный отклик не может считаться доказательством лжи. Тот же самый или подобный вопрос следует задать несколько раз, и только при наличии существенного совпадения характера ответов субъекта, указывающих на его виновность, можно делать какие-то выводы. Это действительно очень важная мера предосторожности. Случайные факторы, такие как внезапный спазм, чихание или случайный громкий шум, могут породить результаты, неотличимые от сопутствующих лжи эмоциональных обстоятельств, а эти не имеющие отношения к делу факторы могут быть исключены лишь при повторении всей процедуры несколько раз.
При определенных обстоятельствах может использоваться форма опроса, в значительной степени отличающаяся и имеющая большие преимущества. Этот прием называется «пик напряжения», или «заведомая виновность». Его пригодность обусловлена тем фактом, что виновный человек может знать то, чего не знает невиновный. Любой вопрос, касающийся этого знания, или любое упоминание о нем вызовут у виновного человека эмоциональные реакции, которых не будет у невиновного. Этот вопрос может пояснить пример из моей собственной практики. В одной из больниц раз в неделю собирали простыни и помещали их в большие бельевые корзины на каждом этаже. Через несколько недель простыни в одной из корзин были загадочным образом изуродованы, и поскольку пациенты не имели доступа к корзинам, то подозрение пало на дюжину медсестер, работавших на указанном этаже. Им ничего не было сказано об этом акте вандализма. Следовательно, ни одна из них, за исключением виновной, не могла знать о случившемся. Наступила стадия расследования. Медсестрам сказали, что они примут участие в психологическом эксперименте, в ходе которого им будут зачитывать определенные слова, а они должны сказать первое, что придет им в голову. Среди сотни слов, использованных в эксперименте, было несколько, имевших некоторое отношение к преступлению: «простыня», «белье», «резать» и «корзина». После того как была сделана запись, эти «виновные» слова были сравнены с «невиновными» для каждой из медсестер. Только у одной из них было выявлено весьма заметное усиление активности самонастраивающейся системы для виновных слов, и в ее случае эта реакция появлялась на каждое виновное слово. Поставленная перед фактом в виде записи, она призналась и открыла мотивы своего поступка, которые, по сути дела, состояли в мести сестре-хозяйке, которая, по ее мнению, плохо с ней обращалась.
В этом частном случае тип использованной физиологической реакции не относится к реакциям, упоминавшимся до настоящего времени, а представляет собой так называемый кожно-гальванический рефлекс. Это довольно загадочное явление, включающее измерение электрического сопротивления кожи. На ладони и на тыльной стороне кисти закрепляются электроды, и затем пропускается очень слабый, едва ощутимый, электрический ток. Сопротивление, создаваемое рукой прохождению тока, измеряется и – выясняется, что любой внезапный шок или эмоция вызывают снижение этого сопротивления, которое происходит после скрытого периода длительностью около одной секунды, после применения стимула, и оказывается примерно пропорциональным силе причиненного волнения. Общепризнанного объяснения этому явлению нет, хотя есть некоторое основание полагать, что оно связано с активностью потовых желез руки. Определенная эмоция вызывает активность последних, а пот, будучи слегка соленым, является хорошим проводником электрического тока. Однако это вряд ли является полным объяснением. Необходимо все же рассматривать и другие возможности. К счастью, пригодность этого способа регистрации эмоции целиком не зависит от знания механизма, который ее порождает, и при определенных обстоятельствах кожно-гальванический рефлекс (КГР) является лучшим индикатором лжи, чем любой из упоминавшихся ранее.
Довольно странно, что КГР почти никогда не используется в реальной полицейской работе. Видимо, он представляет собой слишком чувствительный критерий измерения даже для слабых эмоциональных изменений, поэтому в крайне заряженной атмосфере полицейской лаборатории отклики на релевантные и нерелевантные раздражители могут показать столько признаков эмоции, что дифференциация станет невозможной. Метод КГР находит применение по большей части в связи с расследованиями комнатных фокусов, к примеру, когда оператор хочет выяснить, какую из нескольких карт видел субъект, и в условиях, почти исключающих ошибку. В расследовании, описанном выше, этот метод использовался потому, что для медсестер весь эксперимент казался чем-то вроде комнатного фокуса и в их сознании не ассоциировался с преступлением, виновностью и ложью вообще. Этим можно объяснить получение хорошего результата. Для удовлетворения любопытства читателя, который, может быть, не знаком с подобного рода записями регистрирующих приборов, приведены записи действительных реакций, имевших место у виновного и у одного из невиновных субъектов, на «виновные» и некоторые нейтральные слова. Глядя на эту запись, необходимо помнить, что падение на данной кривой соответствует уменьшению сопротивления кожи при прохождении приложенного электрического тока. Нет нужды комментировать эту запись. Она буквально говорит сама за себя.
Кожно-гальванический рефлекс виновного человека: «виновные» слова подчеркнуты; стрелки указывают, когда было произнесено стимулирующее слово (а). Кожно-гальванический рефлекс невиновного человека: «виновные» слова подчеркнуты (б)
Однако это довольно грубая картина характера процедуры, используемой в тестах по обнаружению лжи, и критериев, применяемых для установления наличия или отсутствия эмоции, сопутствующей ответу. Насколько неоспоримы тесты на детекторе лжи, и в какой степени им можно доверять? Это трудные вопросы, и прежде чем ответить на них, мы должны рассмотреть определенные факторы, воздействующие на интерпретацию полученных результатов. Одной из основных трудностей при испытаниях такого рода является нервозность, проявляемая многими правдивыми или невиновными людьми в условиях допроса в полиции. Такая нервозность обычно отражается в виде общего неустойчивого характера в записи и в виде нарушения основных реакций, относящихся к релевантным вопросам. Так, психологические отклонения, связанные с нервозностью, появляются в записи детектора лжи вне всякой последовательной связи с любым вопросом или вопросами. Эти отклонения для задаваемых релевантных вопросов не являются более значительными, чем для нейтральных вопросов контрольного назначения. Иногда изменения или нарушения, по масштабу подобные появляющимся в записи, обнаруживаются даже в периоды отдыха, когда не задается вообще никаких вопросов. Наилучшим способом противодействия присутствию нервозности у субъекта является подбадривание и повторение. Повторение всей процедуры пять или даже десять раз действует подобно успокоительному средству. Субъект, первоначально боявшийся всевозможных вещей (например, многие люди, будучи пристегнутыми к аппарату, боятся получить удар электрическим током), теперь привык к процедуре и понимает, что в ней нет ничего опасного. Частые повторения, как упоминалось выше, также позволяют эксперту отыскать последовательность ненормальных реакций на один и тот же вопрос или вопросы, которые рассматриваются как релевантные. Эта последовательность гораздо важнее, чем отдельные изолированные реакции.
Нервозность сравнительно легко обнаруживается (обычно не требуется проверки записи, полученной на детекторе лжи, чтобы определить, находится ли субъект в крайне нервозном состоянии или нет) и не представляет непреодолимых трудностей. Сложнее обстоит дело с другими факторами. Например, умственная отсталость делает субъекта практически непригодным для тестирования на детекторе лжи. Очень тупой субъект, не способный понимать разницу между правдой и ложью или понимать общественную необходимость говорить правду, или тот, у кого нет страха перед разоблачением, не даст удовлетворительных результатов, которые могли бы быть интерпретированы каким бы то ни было образом. Почти то же самое относится к маленьким детям, которые также являются неподходящими субъектами для проверки на детекторе лжи. Очевидно, невиновные люди часто дают настолько странные и отклоняющиеся от нормы показания, что никакая их интерпретация невозможна. Опять же, все эти обстоятельства не являются непреодолимыми трудностями. Умственную отсталость и психическую ненормальность, способные сделать проверку на детекторе лжи недействительной, легко распознать. Для установления истины вместо детектора лжи используются другие методы.
Гораздо большие трудности представляют некоторые сравнительно невосприимчивые к условиям проверки люди. Человек, отказывающийся верить в эффективность проверки и, следовательно, вообще не беспокоящийся о том, что может себя выдать, склонен выказывать меньше эмоций тогда, когда он лжет и, таким образом, дает менее легко интерпретируемую запись на полиграфе. Некоторые люди проявляют совершенно исключительное отсутствие эмоций и на основе их реакции при проверке на обнаружение лжи легко могут быть объявлены невиновными. Опять-таки, некоторые люди способны контролировать свои умственные ассоциации и процессы в достаточной степени, чтобы избежать выдающих их ответов. Превосходный пример такого приема имел место в связи с судебным разбирательством по делу Джерри Томпсона, который был казнен за изнасилование и убийство Милдред Холлмарк. Записи его проверки на детекторе лжи были весьма неопределенными и не могли быть интерпретированы. Однако совершенно независимо от проверки на детекторе лжи он сознался. За несколько дней до казни он был проинтервьюирован экспертом по обнаружению лжи, который хотел узнать, как Томпсону удалось «ускользнуть» во время проверки. Томпсон заявил, что каждый раз, когда во время проверки его спрашивали, он ли «изнасиловал и убил Милдред», он концентрировался и проигрывал в своем сознании различные случаи нетрадиционных сексуальных опытов, которые у него были с другой девушкой, носящей такое же имя. Томпсон утверждал, что при помощи этого приема всякий раз, когда задавался вопрос, ему удавалось выбросить из своей головы момент изнасилования и убийства Милдред Холлмарк. К счастью, только очень немногие люди оказываются способными контролировать свое сознание в той степени, которая требуется для «победы над машиной». Но необходимо помнить, что есть люди, которые все-таки обладают такой способностью, и особенно их много среди закоренелых преступников.
Люди, знающие физиологическую основу детектора лжи, иногда могут использовать другой трюк для того, чтобы сделать обнаружение невозможным. Следует помнить, что обнаружение лжи очень сильно зависит от сравнения релевантных и нерелевантных вопросов. Если субъект способен вызывать физиологические реакции на нерелевантные вопросы, то сравнение становится бесполезным и из записи будет невозможно извлечь разоблачающую информацию. Формирование физиологических реакций на «невиновные» вопросы можно осуществить различными способами. Один субъект (физиолог), столкнувший свою жену в Большой Каньон, вызывал реакции самонастраивающейся системы на нерелевантные вопросы, наступая каблуком своего ботинка на левую ногу. Вызываемая боль продуцировала реакцию, совершенно подобную той, которая возникает при лживом ответе, что делало запись бесполезной. Известно, что другие люди во время ответов на «невиновные» вопросы мысленно удовлетворяли свои сексуальные фантазии, вызывая таким образом физиологические реакции, которые исследователь приписывал следующему вопросу. Невозможно категорически утверждать, что такие трюки время от времени не срабатывают, но в большинстве случаев опытный эксперт заметит, что делает обвиняемый, и сможет извлечь из этого собственные выводы.
Теперь мы в состоянии определить практическую пользу проверок на детекторе лжи. В общем и целом трудно не согласиться с Инбау, очень опытным специалистом в этой области, когда он пишет, что «проверки на детекторе лжи, проводимые компетентными и опытными операторами, имеют очень большую практическую пользу. Во-первых, при помощи детектора лжи становится возможным обнаружить ложь с гораздо большей точностью, чем это достижимо иным способом. Во-вторых, прибор, тесты и сопутствующие процедуры оказывают несомненное воздействие, побуждая виновных к признанию и раскаянию».
К сожалению, получить достоверные данные о точности результатов детектора лжи почти невозможно. В реальной полицейской работе не всегда можно добиться подтверждающих или опровергающих доказательств, так что в некоторых случаях мы можем так и не узнать правды по делу. По этой причине многие исследователи предоставляют данные, имеющие целью продемонстрировать точность проверок на детекторе лжи, основанные на экспериментах, проводящихся в лаборатории, в которых нет действительно совершенного преступления, а задача исследователя состоит в выяснении, как в уже приводившемся примере, какую из нескольких карт видел человек или кто из нескольких индивидуумов прочел определенное письмо. В таких лабораторных экспериментах правда известна и успех проверок на детекторе лжи может быть проверен на соответствие. В опубликованных отчетах точность колеблется в пределах от 80 до 100 процентов, и, вероятно, можно утверждать, что надлежащим образом проведенные испытания точны примерно в 95 процентах случаев.
К сожалению, мы не можем экстраполировать результаты экспериментальных исследований такого рода на тот тип работы, который проводится в полицейской лаборатории. Уже выяснено, что тогда как в психологической лаборатории отклик типа кожно-гальванического рефлекса особенно эффективен, он отнюдь не так полезен при допросах реальных подозреваемых в полиции. В настоящее время не очень понятно, почему это происходит, однако необходимо признать, что точность полицейской работы нельзя в достаточной мере оценить ссылкой на работы в психологической лаборатории.
Наиболее убедительная оценка точности приемов обнаружения лжи дана Инбау. Основывается она на почти двенадцатилетнем опыте работы в Научной криминалистической лаборатории в Чикаго. Согласно его оценке, из 100 случаев при помощи эксперта можно определенно и точно обнаружить ложь примерно в 70. В двадцати случаях показания записей будут слишком неопределенными для того, чтобы позволить компетентному и осторожному эксперту дать конкретное заключение. В этих случаях сомнения могут быть обусловлены как противоречивостью, так и бурным характером откликов в записи, а также общей невосприимчивостью субъекта. Что касается оставшихся десяти случаев, то даже самый опытный эксперт, вероятно, даст определенно ошибочное заключение. В этих случаях главный источник ошибок заключается, скорее, в неспособности эксперта обнаружить ложь виновного субъекта, чем в его ошибочном толковании записи невиновного.
Это осторожная оценка, и надо сказать, что некоторые эксперты публикуют заявления о том, что их методы точны на 97, 98 или 99 процентов, или даже в одном из случаев – на 100 процентов. Несомненно, это преувеличение и в результате неизбежно разочарование, следующее за ожиданиями, основанными на таких заявлениях. Возможно, это является причиной определенного недоверия к технике обнаружения лжи, которое можно наблюдать среди некоторых сотрудников полиции.
На первый взгляд, степень точности, достигаемая детекторами лжи в умелых руках, может не впечатлить. Если отбросить 20 процентов случаев, когда эксперт не может прийти к решению, то обнаружится, что в семи случаях из восьми эксперт оказывается прав, оставляя предел погрешности около 12 процентов. Все жаждут 100-процентной точности – а эта точность должна быть целью науки. Однако большинство из того, что мы имеем на практике, не достигает желаемого значения – предел погрешности в 12 процентов может показаться обескураживающе высоким. Хотя это обстоятельство и ограничивает пригодность детектора лжи, все же определенно нельзя сказать, что оно делает его бесполезным.
Во-первых, наиболее ценным побочным продуктом технологии обнаружения лжи является то, что она помогает получить признание в тех случаях, где другие методы дают сбой и где потребовался бы большой объем работы, если признания не происходит. Предъявление объективных доказательств лжи, прочерченных на бумаге полиграфом, весьма сильно действует на большинство преступников. Опыт показывает, что во многих случаях следуют признания. В самом деле, существует бесчисленное количество таких признаний, сделанных в ответ на предложение подозреваемому пройти проверку на детекторе лжи. Часто подозреваемые признавали свою вину в ожидании проверки. Другие признавались тотчас же, после того как оператор начинал настраивать приборы, приступая к проверке.
Полученные таким образом признания должны, несомненно, проверяться объективными данными. Признание само по себе, полученное с использованием или без использования детектора лжи, большинством судов не будет рассматриваться как достаточное. Однако обычно содержащиеся в признании подробности дают возможность получить объективное подтверждение заявлений виновного субъекта. Необходимо подчеркнуть, что до настоящего времени не обнаружено ни одного случая ложного признания, вызванного психологическим эффектом от прибора или техники его использования. В этом смысле существует весьма заметная разница между способами применения детектора лжи и допроса «третьей степени» (допрос с применением пыток), который заставил многих людей, для того чтобы вырваться из невыносимого положения, признаться в преступлениях, которых они не совершали.
Способность детектора лжи вызывать признания у виновных для многих людей является главным критерием его практического использования. Даже с учетом ошибок этого прибора в некоторых случаях мы не можем игнорировать тот вклад, который в действительности внес детектор лжи, принимая во внимание и те случаи, когда признание не было получено. Иметь путеводитель к правде, даже если он надежен лишь на 90 процентов, определенно лучше, чем не иметь его вообще. Во многих случаях запись проверки на детекторе лжи дает полиции возможность отказаться от расследования по причине очевидной невиновности подозреваемого. В других случаях предположение его вины, подтвержденное записью проверки на детекторе лжи, может дать полиции возможность сосредоточить усилия на более очевидных подозреваемых. Во многих случаях подробности экспертизы могут быть полезными в получении полицией определенных улик, таких как имена сообщников или места, где спрятаны деньги или орудия убийства и тому подобное. При этом необходимо, конечно, представлять себе, что обвинительный приговор не основывается непосредственно на записи детектора лжи. Она является лишь одним элементом, принимаемым во внимание при составлении заключения. Это пункт доказательства среди прочих, ни один из которых не может быть назван совершенно надежным, но вместе взятые они указывают на виновность или невиновность конкретного подозреваемого.
Люди, критикующие использование технологии обнаружения лжи на основе отсутствия стопроцентной надежности, часто не замечают того, что все другие способы, используемые в настоящее время для определения правдивости или лживости версии подозреваемого, подвержены ошибкам по крайней мере настолько же, а во многих случаях и гораздо сильнее. Вопрос, который необходимо задать, состоит не в том, будет ли новое направление, такое как технология обнаружения лжи, абсолютно точным, а в том, будет ли оно точнее тех способов, которые заменит, и улучшит ли ту степень успеха, которая достижима в настоящий момент. В этом отношении можно не сомневаться, что технология обнаружения лжи начинает пользоваться успехом.
К рассуждениям, приведенным в пользу применения технологии обнаружения лжи, необходимо добавить еще одно. Единственный возможный способ выяснения несовершенства технологии – это экспериментирование и практика. Сказать, что технология обнаружения лжи не должна использоваться лишь потому, что не является абсолютно надежной, означает закрыть единственный путь, ведущий к ее усовершенствованию. Можно до дальнейших указаний проводить эксперименты в психологической лаборатории, но для реального развития технологии обнаружения лжи практическое ее использование просто обязательно. Лишь так может быть разработан наиболее эффективный и действенный способ допроса. Лишь таким способом может быть обучен квалифицированный персонал, и только так теоретические исследования могут быть направлены по перспективным путям.
Заявление о том, что технология обнаружения лжи должна использоваться в полицейской работе, является весьма неопределенным. Существует много других возможных способов применения такой технологии, и важно быть точным, давая какие-либо рекомендации. Однако прежде мы, пожалуй, должны обратиться к существующим исследованиям юридической стороны использования детектора лжи. В Великобритании я не смог найти ни одного юридического подтверждения, касающегося этого вопроса. Поэтому мы волей-неволей должны направиться в Соединенные Штаты, где несколько судов рассматривали этот вопрос. Первое решение апелляционного суда по поводу допустимости использования полученных на детекторе лжи доказательств было вынесено в 1923 году федеральным судом. Обвиняемый в попытке убийства предложил в качестве доказательства результаты проверки на детекторе лжи. Причина, по которой это предложение отвергли, была сформулирована очень ясно: «Трудно определить, когда точно научный принцип или открытие пересекают границу между экспериментальной и доказательной стадиями. Где-нибудь в этой неопределенной зоне доказательная сила принципа должна быть признана, и пока суды будут иметь большое влияние на признание свидетельских показаний эксперта, выведенных из общепризнанного научного принципа или открытия, должно быть полностью доказано, что факт, из которого сделан вывод, является полностью признанным в той конкретной области, которой он принадлежит. Мы полагаем, что выявление лжи путем проверки артериального систолического давления еще не получило должного научного признания среди специалистов в области физиологии и психологии, которое могло бы убедить суды признавать свидетельские показания эксперта, выведенные из открытия, заключения и экспериментов, сделанных до сих пор». Несколько других случаев произошли в более поздние годы, и во всех признание проверки на детекторе лжи как доказательство было отвергнуто. Таким образом, в настоящее время в Соединенных Штатах доказательство такого рода практически не имеет законного признания, и, вероятно, будет правильным предположить, что и в Великобритании положение вряд ли окажется иным.
Разумны ли эти решения, или же они просто свидетельство «отсталого» мышления, столь часто обнаруживаемого в таких традиционных сферах, как право?
Здесь мы снова должны, несомненно, согласиться с Инбау – экспертом, чью оценку надежности результатов, полученных на детекторе лжи, мы приводили ранее.
Вот его заключение, сделанное на основании фактов: «Общепризнано, что существующие узаконенные методы и процедуры установления правды и отправления правосудия далеки от совершенства, следовательно, мы всегда должны оставаться бдительными и стремиться к их улучшению. Но в то же время мы не должны опрометчиво принимать предлагаемые нововведения. В случае с детектором лжи такое осторожное отношение будет работать не только в интересах отправления правосудия, но будет также в высшей степени полезным для самой технологии. Необдуманное принятие результатов проверки в качестве законного доказательства было бы, несомненно, таким же, как и серия злоупотреблений и судебных ошибок, и навсегда запятнало бы технологию, как в области права, так и в области науки. Представляется намного более мудрым дождаться дальнейшего развития и улучшения технологии и сперва дать ей возможность пройти через серьезное испытание по-настоящему научного исследования относительно точности и надежности».
Инбау основывает свое заключение на двух главных аргументах. Для того чтобы быть принятой, технология должна обладать «надлежащей степенью точности показаний». Допустимое число ошибок должно находиться в пределах 10 процентов, не больше, а во многих случаях не меньше того, которое имеют некоторые научно признанные способы, разрешенные в настоящее время судами. Следует, однако, помнить, что если бы результаты проверки на детекторе лжи были приняты как законное доказательство, то они предоставлялись и рассматривались бы как доказательство какого-то важного аспекта судебного дела, или даже обоснованности в целом иска или заявления одной из сторон. Другими словами, признание правдивым или лживым ответа на вопрос «Вы стреляли в X?» полностью решает проблему. С большинством форм научно обоснованного признания дело обстоит не так. Эксперт по баллистике может представить доказательство, сказав, что данная пуля была выпущена из данного оружия. Но один этот факт не сможет сам по себе решить вопрос. Как правило, научное доказательство не является окончательным относительно всего судебного процесса. Следовательно, нет большой вероятности несправедливого решения в результате ошибочного довода эксперта. Однако доказательства, полученные на детекторе лжи, обычно относятся к главному вопросу всего дела. Следовательно, будь они разрешены к признанию, ошибка могла бы оказаться крайне серьезной. Таким образом, слова «надлежащая степень точности показаний» должны интерпретироваться в контексте важности решения. То, что может быть надлежащей степенью точности в небольшом деле, может оказаться ненадлежащей степенью тогда, когда дело касается жизни и смерти. Если в деле такого типа происходит апелляция к результатам проверки на детекторе лжи, то требующиеся от нее точность и безошибочность должны быть скорее выше, нежели ниже той, которую имеют другие методы научного доказательства.
Подходя ко второму необходимому условию, требующемуся для признания доказательства законным, то есть к признанию технологии в той области науки, которой она принадлежит, мы видим, что в то время как принципы, лежащие в основе технологии обнаружения лжи, признаны физиологами и психологами, такая конкретная форма их применения принята не столь широко. Отчасти это обусловлено невежеством. Немногие психологи и физиологи интересуются этим вопросом и, следовательно, вполне справедливо, они не готовы заниматься вопросом, в котором не являются специалистами. Кроме того, преувеличенные и сенсационные заявления нескольких операторов детекторов лжи сделали научно мыслящих людей весьма осторожными по отношению к любым утверждениям в этой области. К тому же использующаяся в настоящее время технология обнаружения лжи не стандартизирована надлежащим образом в отношении приборов, способа, который должен использоваться при проведении проверки, интерпретации записей или подготовки компетентных экспертов. При таких условиях некомпетентные или нечестные люди могут представиться как «специалисты по детектору лжи» и получат возможность дать неточное или ложное доказательство для нанявшей их стороны.
Из правила непризнания результатов проверки на детекторе лжи в суде существует одно исключение. Если юристы, представляющие обвинение и защиту, согласны на признание результатов проверки на детекторе лжи, а также на проведение исследования конкретным экспертом, то такое доказательство будет принято, по крайней мере в Соединенных Штатах, рядом судов первой инстанции. Это исключение правомерно по двум причинам. Во-первых, можно предположить, что если противостоящие стороны и их адвокаты хотят прибегнуть к применению проверки на детекторе лжи, то дело является сомнительным, то есть таким, когда доказательства каждой стороны являются неубедительными и не подтверждаются дополнительными доказательствами. (В эту категорию часто попадают сексуальные преступления, когда в большинстве случаев не представлено никого, кроме двух вовлеченных людей, а физические улики того, что произошло доподлинно, появляются редко.) При таких условиях, когда любое принятое на основании имеющихся доказательств решение будет не слишком сильно отличаться от гадания, нет сомнений в том, что использование результатов проверки на детекторе лжи в значительной степени увеличило бы точность окончательного решения по сравнению с основанным только на догадках или интуиции судьи и присяжных, без доказательств детектора лжи. Еще один момент состоит в том, что когда обе стороны согласны с выбором эксперта, то он, вероятно, должен быть честным и компетентным и ни в коем случае не находиться под влиянием одной или другой стороны.
Читателю может показаться, что все сказанное нами до сих пор является явным противоречием. С одной стороны, утверждается, что существующая нынче практика, не признающая результаты проверки на детекторе лжи законно допустимыми доказательствами, является разумной и что в настоящее время нет оснований изменять это положение. С другой стороны, предлагается официально использовать в полиции детекторы лжи. Как можно согласовать две этих противоречащих друг другу рекомендации? В действительности ответ уже был дан, когда отмечалось, что одним из основных преимуществ использования детектора лжи было его содействие в получении признаний в тех случаях, когда обычные виды полицейского расследования не работали. Признания, раскаяния и другие доказательства, полученные с помощью использования детектора лжи, являются допустимыми в суде и имеют легальный статус, по крайней мере в Соединенных Штатах. Легальное использование такого доказательства в Великобритании до сих пор не наблюдалось, но предполагается, что положение не будет сильно отличаться от существующего в Америке. Законное решение по этому вопросу было принято Верховным судом Пенсильвании в 1939 году, когда обвиняемый сознался в совершении убийства. Признание последовало после проверки на детекторе лжи. Адвокат обвиняемого опротестовал приемлемость признания. Протест основывался на факте использования детектора лжи и на том, что следователи сказали подозреваемому следующее: «Ты можешь обмануть нас, но ты не сможешь обмануть эту машину». Верховный суд Пенсильвании оставил в силе решение суда первой инстанции, установившего приемлемость признания. Они заявили, что поскольку при получении признания не были использованы обещания, сила или угрозы, то простое использование прибора не делает его неприемлемым. Не было также признано, что комментарий следователя о невозможности обмануть машину делает признание недействительным, потому что общая правовая норма в Соединенных Штатах считает приемлемыми признания, полученные «посредством хитрости или уловки, не предназначенной для получения неправды».
