Ганс Христиан Андерсен
Счастливая семья
© Издательство «Сатисъ», 2006
По благословению Архиепископа Брюссельского и Бельгийского СИМОНА
Огниво
Шел солдатик по большой дороге, при сабле и с ранцем за плечами. Он был на войне и теперь возвращался домой.
Встречает он колдунью: старую, безобразную, нижняя губа отвисла у нее до живота.
– Добрый вечер, солдатик, – говорит колдунья. – Что у тебя за сабля! И какой ранец! Как есть настоящий солдат. Желала бы я, чтобы ты имел много-много денег.
– Спасибо, колдунья, – отвечал солдат.
– Видишь ты это дерево? Оно внутри пустое. Влезай на вершину и проваливайся в дупло, а я обвяжу вокруг тебя веревку. Как только ты меня кликнешь, я тебя и вытащу.
– Что я буду там делать, в дупле?
– Будешь добывать деньги. Только что ты спустишься до корней, как попадешь в подземную галерею, освещенную сотнею ламп. Там будут три двери.
Они не заперты. Если войдешь в первую комнату, увидишь сундук и на нем собаку, с глазами величиною с чайную чашку. Но ты не бойся. Вот тебе мой передник; посади на него собаку и бери из сундука сколько хочешь. Но там только медные деньги. Если же тебе лучше нравится серебро, то иди в другую комнату. Там увидишь собаку с глазами в мельничное колесо. Посади и ее на передник и черпай из сундука, сколько вздумается. В третьей комнате лежит золото. У собаки, которая его стережет, глаза со сторожевую башню. О, это замечательная собака; но тебе она вреда не сделает. Посади ее на мой передник и набивай карманы.
– Все это прекрасно, но я хотел бы знать, за что мне такие милости. Может быть, я с тобой должен поделиться?
– Нет, денег мне не надо. Принеси мне только огниво, которое позабыла в подземелье моя бабушка.
– Ладно, обвязывай меня веревкой.
– Готово; а вот и передник.
Все случилось так, как сказала колдунья. Солдат влез на дерево, спустился в дупло, и очутился в коридоре, освещенном сотнею ламп. Он открыл первую дверь и увидел собаку, которая уставилась на него глазами с чайную чашку.
– Здравствуй, красавица, – приветствовал солдат собаку и, разостлав передник колдуньи, посадил на него собаку. Затем он открыл сундук, набрал медяков, сколько могли вместить его карманы, и, посадив собаку на место, пошел далее.
В другой комнате сидела собака с глазами в мельничное колесо.
– Не очень-то пристально гляди на меня, не то ослепнешь, – храбрился солдат и, сняв собаку на передник, он выбросил медяки из карманов и набил их серебром.
В третьей комнате сидела собака, которой даже и храбрец мог испугаться. Глаза у нее были действительно с башню, и она свирепо вращала ими.
– Здравия желаю! – возгласил солдат, приветствуя чудовище по-военному. Он никогда не видал такого чудовища и смотрел на него с некоторым почтением. Но это продолжалось недолго. Вспомнив, зачем он пришел, солдат посадил собаку на передник и открыл сундук.
Боже, сколько золота! Если бы взять все, то можно было бы купить не только все игрушки в городе, а и сам город. Солдат побросал серебро и набил червонцами ранец, карманы, сапоги, так что от тяжести едва мог двигаться.
Нагрузившись таким образом и посадив страшную собаку обратно, солдат крикнул в дупло:
– Поднимай меня, старая колдунья!
– А огниво взял? – послышался голос сверху.
– Эх, чуть не забыл.
Он вернулся, нашел огниво и вылез на свет Божий.
– На что тебе это огниво? – спросил он колдунью.
– Это не твое дело. Ты получил деньги, а мне дай огниво.
– Говори сейчас, или я срежу тебе голову.
– Не скажу.
Сабля сверкнула, и старуха покатилась по траве в одну сторону, а голова – в другую. Солдат связал свое богатство в передник, взвалил его на спину и был таков.
Он пошел в город, в лучшую гостиницу, спросил себе лучший номер и заказал свои любимые кушанья.
Слуга, чистивший его сапоги, удивился, что у такого богатого барина такая скверная обувь. Солдат не успел еще запастись новым платьем. Но на следующий день он привел себя совсем в порядок, оделся франтом, и все принялись ухаживать за ним.
Ему сообщали о разных диковинках, которые следует посмотреть, и много говорили о короле, королеве и красавице – принцессе, их дочери.
– Вот ее бы посмотреть, – сказал солдат.
– Это очень трудно, – отвечали ему, – она живет во дворце из меди, окруженном стенами и башнями. Никто, кроме родителей, не имеет права к ней входить. Есть предсказание, что она выйдет замуж за солдата, а король не может слышать об этом равнодушно.
– А я все-таки хочу ее увидать.
Солдат зажил припеваючи: пил, ел, посещал театры, катался в коляске по королевским паркам. Зная по опыту, как тяжело живется беднякам, он щедро раздавал милостыню. Друзей у него было множество, они жили на его счет и льстили ему напропалую. «Как вы любезны!» «Как вы ловки!» Солдат слушал развесив уши. Так как он постоянно тратил и ничего не приобретал, то, понятно, что его деньгам скоро пришел конец. Волей-неволей он должен был расстаться с прекрасной квартирой, поселиться на чердаке и сам себе чинить обувь. Друзья и приятели разбежались; ведь нелегко взбираться на чердак.
Однажды вечером, не имея денег, чтобы купить свечку, солдат вдруг вспомнил об огниве. Взяв кремень, он стал высекать огонь. Едва брызнули первые искры, как распахнулась дверь и на пороге появилась собака с глазами в чайную чашку.
– Что тебе угодно, господин? Повели.
– Так вот оно каково, огниво-то, – радостно вскрикнул солдат. – Таким образом, я буду иметь все, чего пожелаю. Прежде всего, принеси мне денег.
Гоп! Собака исчезла. Гоп! Она уже и тут с мешком денег в зубах.
Теперь солдат узнал магическую силу огнива. Ударит раз, явится первая собака, два – вторая, три – третья.
Солдат вернулся в гостиницу и зажил прежней жизнью. Друзья тоже вернулись; они ведь так любили его.
Навеселившись досыта, солдат стал подумывать о новых развлечениях. Вот бы поглядеть на принцессу. Говорят, она такая красавица. Какой ей толк в красоте, когда ее держат взаперти.
Солдат вспомнил об огниве. Хлоп! Первая собака уже тут.
– Я хочу видеть принцессу. Поздновато немножко, но что же делать.
Собака исчезла, и не успел солдат моргнуть глазом, как она снова явилась. На спине ее сидела спящая принцесса, такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Не успел солдат хорошенько полюбоваться, как собака с принцессой уже исчезла.
На другой день принцесса рассказала родителям, какой странный сон она видела: будто она, сидя на собаке, ездила к солдату в гости. Королева посмеялась, но велела старшей фрейлине наблюдать за принцессой.
Ночью явилась собака и унесла принцессу. Но фрейлина запаслась сапогами-скороходами и погналась за нею. Заметив дверь, в которую собака внесла принцессу, фрейлина сделала на ней знак мелом и вернулась домой. Скоро и принцесса примчалась на собаке. Собака, вернувшись в город, увидала знак на дверях солдата и, взяв мел, начертала такие же знаки на всех дверях. Фрейлина, разумеется, сбилась с толку.
На следующее утро король и королева со свитой отправились отыскивать дверь, на которой фрейлина поставила знак. Но, увидав знаки на всех дверях, король и королева поняли, что они одурачены, и вернулись ни с чем.
Королева, которая была очень умна, придумала хорошее средство. Она сшила шелковый мешочек, наполнила его просом, внизу прорезала дырочку и привязала принцессе к поясу.
Ночью снова явилась собака и унесла принцессу. Просо из мешочка сыпалось да сыпалось; по нему-то и нашли квартиру солдата.
Взяли молодца, посадили в тюрьму и объявили, что наутро он будет повешен. Можно себе представить, какую ужасную ночь провел несчастный. Из окна тюрьмы он видел все приготовления к казни. Народ так и валил, чтобы посмотреть на это зрелище.
Вот под окном бежит сапожный ученик.
– Эй, малый, куда спешишь? – кричит солдат. – Ведь все равно ты казни не увидишь, пока я здесь. Окажи мне услугу: сбегай ко мне на квартиру и принеси огниво, которое я там забыл. Сбегаешь живо, получишь гривенник.
Мальчишка рад был заработать гривенник. Он мигом слетал в гостиницу, нашел огниво и принес его солдату. Теперь вы увидите, что будет.
На лобном месте устроена была виселица. Король, королева и высшие сановники сидели на возвышении, народ толпился внизу.
Взвели преступника на помост. Только что палач собирался накинуть ему веревку на шею, он попросил у короля последней милости – дозволить ему выкурить трубку. Нельзя было отказать умирающему в такой ничтожной просьбе. Король кивнул головой. Солдат взял кремень и огниво… Раз, два, три…
В одну минуту появились все три собаки, одна страшнее другой.
– Выручайте меня! – крикнул солдат.
Собаки бросились на сановников. Кого схватили за руку, кого за ногу, кого за нос, и подбросили так высоко, что они, упавши, убились до смерти.
Короля и королеву постигла та же участь.
Народ в ужасе простирал руки и умолял солдата:
– Пощади нас! Женись на принцессе и будь нашим королем.
Солдата посадили в королевскую золотую карету, а собаки плясали вокруг нее и кричали: «Ура!» Мальчишки свистали, солдаты делали на караул. Принцесса вышла из своего медного дворца и стала королевой.
На свадьбе пировали целую неделю. Были приглашены и собаки. Они сидели за столом и таращили на всех свои ужасные глазища.
Сундук-самолет
Жил был купец, до того богатый, что он мог бы вымостить серебряными монетами всю большую улицу, да еще малую в придачу. Но он и не думал этого делать. Он распоряжался своими деньгами умнее: тратил копеечку и наживал рубль. Умный был купец; таким он и умер.
Все его богатство досталось сыну, который стал вести развеселую жизнь: каждый вечер ездил в маскарады, делал змеи из ассигнаций и бросал в воду червонцы, как вы бросаете камешки, чтобы образовать круги. Неудивительно, что его богатство скоро истощилось, и всего имущества осталось: четыре пятака, халат да пара туфель.
Его друзья стыдились показываться с ним на улице и мало-помалу покинули его. Только один из них был настолько добр, что прислал ему сундук с запиской в три слова: «Собирайся в путь». Совет был хорош, но так как у бедного малого нечего было укладывать, то он сам сел в сундук.
Сундук этот обладал удивительным свойством: стоило прижать замок, и сундук поднимался на воздух, как птица.
Сын купца, открыв чудесное свойство сундука, тотчас же улетел через камин к облакам; все летел да летел, а сундук трещал да трещал, и седок ожидал каждую минуту, что его экипаж развалится, а он сам полетит кувырком на землю. Однако ничего подобного не случилось. Путешествуя в сундуке, купчик благополучно прилетел в турецкую землю. Зарыв сундук в лесу, под сухими листьями, он пошел в город.
Его костюм никого не удивил, так как все турки ходят в халате и туфлях. На улице купчик встретил кормилицу с ребенком.
– Послушай-ка, турецкая кормилица, – сказал он. – Что это за дворец с большими окнами при въезде в город?
– Там живет султанская дочь. Ей предсказано, что ее суженый доставить ей много горя, и потому никто не смеет подходить к ней иначе, как в присутствии султана и султанши.
– Спасибо, турецкая кормилица.
Купеческий сын возвратился в лес, открыл сундук и полетел. Скоро он прилетел на крышу дворца и через окно проник в комнату принцессы.
Принцесса дремала на диване. Она была так прелестна, что наш купчик взял, да и поцеловал ее. Принцесса проснулась и страшно испугалась; но купчик уверил ее, что он турецкий бог, спустившийся на землю для ее блага, и она успокоилась.
Усевшись возле принцессы, купчик принялся рассказывать ей волшебные сказки. Принцесса слушала развеся уши, и тут же дала купчику слово выйти за него замуж.
– Приходи в субботу вечером, – сказала она. – Султан и султанша пьют у меня чай. Они будут в восторге, что я выхожу за турецкого бога. Постарайся и им рассказать что-нибудь интересное. Моя мать любит серьезное и поучительное, а отец веселое и смешное.
– Будь покойна. Я наполню мою свадебную корзинку интереснейшими сказками.
Они расстались, и на прощанье принцесса подарила жениху саблю, украшенную червонцами, что было в настоящую минуту весьма кстати.
Купчик купил новый халат и отправился в лес, чтобы в уединении придумать подходящую сказку. Многие думают, что сочинять сказки ничего не стоит, но они глубоко ошибаются. Купчик порядочно-таки помучился, но в конце концов справился с этим делом, и к субботе сказка была готова.
На чай к принцессе собрались султан, султанша и несколько придворных. Купчик был принят очень любезно.
– Пожалуйста, расскажи нам что-нибудь интересное, нравственное и поучительное, – сказала султанша.
– Веселое и смешное, – прибавил султан.
– С удовольствием, – сказал молодой человек и начал рассказывать:
«Была когда-то на свете пачка спичек, которая чрезвычайно гордилась своим происхождением.
Каждая из спичек составляла часть сосны, бывшей когда-то украшением большого леса.
Спички лежали в кухне, на полке, возле огнива и старого чугунного горшка, которому они рассказывали историю своей жизни.
– Да, когда мы были еще зеленою ветвью, нам жилось как в раю. Утром и вечером мы пили бриллиантовый чай, в ясные дни нас освещало солнце и птички пели свои песни. Мы были очень богаты. Тогда как другие деревья были одеты только летом, наши родители имели возможность снабжать нас зеленою одеждою постоянно – как летом, так и зимой. Но вот в лесу произошла революция, и наша семья была разъединена дровосеками. Глава нашего семейства получил почетное место в качестве мачты на большом корабле, годном для кругосветного плавания; некоторые ветви получили иное назначение, а нам суждено снабжать светом толпу.
– Что до меня касается, – сказал горшок, – то моя жизнь сложилась совсем иначе. С тех пор как я явился на свет Божий, меня постоянно чистят, ставят на огонь или снимают с огня. Я самый важный предмет в доме, потому что служу для существенной пищи. После обеда меня чистят и ставят на полку, и я, чистенький и блестящий, разговариваю с товарищами. Это единственное мое удовольствие. К сожалению, мы не выходим отсюда, за исключением ведра, которое иногда спускается на двор. Правда, что корзина для провизии приносит нам иногда новости с рынка, но она выражается слишком бесцеремонно, я этого не люблю. Третьего дня старый горшок пришел в такое волнение от ее рассказов, что упал на пол и разбился.
– Ты уж слишком разболтался, – заметило огниво и, ударившись о кремень, брызнуло искрами. – Постараемся повеселиться сегодня вечером.
– Вот именно, – подтвердили спички. – Потолкуем и решим, кто из нас всех знатнее.
– Я не люблю говорить о себе, – сказал глиняный горшок. – Есть много других предметов для разговора. Будем рассказывать друг другу историю своей жизни; это интереснее всего. Я начинаю, слушайте! На берегах Балтийского моря, недалеко от лесов, где шумят величественные буки, которыми так богата наша родина…
– Браво, браво! Начало хорошее, – закричали тарелки. – Рассказ, наверно, будет интересен.
– Там, в тихом скромном семействе я провел свою молодость, – продолжал горшок. – Каждые две недели там полировали мебель, мыли полы и занавески.
– Как вы хорошо умеете рассказывать, – сказала половая щетка, точно старая, аккуратная экономка. – Так и веет от ваших рассказов чистотой и опрятностью.
– Правда, правда, – подтвердило ведро, подпрыгнув от удовольствия, отчего часть воды, налитой до краев, с шумом расплескалась по полу.
И горшок продолжал свой рассказ, конец которого оказался таким же интересным, как и начало. Тарелки весело застучали, а половая щетка, подобрав на полу несколько зелени петрушки, увенчала ими рассказчика. Такое отличие возбудило в остальных маленькую досаду, но они утешились мыслью, что и их в свою очередь увенчают.
– Теперь будем танцевать, – сказали щипцы и пустились в пляс. Забавно было смотреть, как они вскидывали ногами. Старая покрышка на кресле лопнула от смеха.
– Увенчайте и нас, – потребовали щипцы, и их увенчали.
– Как все это пошло! – говорили друг другу спички.
Публика стала просить самовар спеть что-нибудь, но он отговаривался насморком. Просто он чванился, потому, что он всегда пел на столе, когда бывали гости.
На окне лежало гусиное перо, которым кухарка писала счет. В нем не было ничего замечательного, кроме разве того, что оно было сильно замарано чернилами. Но оно находило возможность гордиться и этим.
– Если самовар не хочет петь, – сказало перо, – мы и без него обойдемся. Соловей в клетке за окошком споет и непрошеный, даром что он не учился петь. Ничего, мы будем снисходительны.
– Это просто неприлично, – возразил брат самовара, медный куб, обычный певец кухни. – Даже не патриотично принимать в наше общество иностранцев. Пусть решит этот вопрос корзина для провизии.
– По правде сказать, – отвечала корзина, – я совсем не одобряю подобного препровождения времени. Гораздо было бы лучше привести все в порядок. Пусть всякий остается на своем месте, а я буду распоряжаться, тогда все пойдет как по маслу.
– Нет, нет, мы хотим шуметь! – закричала вся утварь.
Но в эту минуту дверь отворилась, и вошла кухарка. Все притихли, словно онемели, что не мешало каждому из них, даже самой маленькой баночке, быть о себе самого высокого мнения.
– Да, вот как бы я распоряжалась, – думала каждая вещица, – не то бы и было.
Кухарка взяла спички, чтобы развести огонь. Боже, с каким шумом они загорелись.
– Ну теперь все видели наш блеск, – подумали они и… сгорели…
– Прелестная сказка! – заявила султанша. – Мне казалось, что я сама нахожусь на полке, возле спичек, так живо вы рассказывали. Я согласна отдать за вас мою дочь.
– И я согласен, – прибавил султан. – В понедельник свадьба.
Накануне свадьбы в городе была роскошная иллюминация. По улицам разбрасывали сдобные лепешки и сухари. Мальчишки влезали на деревья и, насвистывая сквозь пальцы, кричали ура! Великолепное было зрелище!
– Надо же и мне чем-нибудь удивить мир, – подумал купчик.
Он накупил ракет, хлопушек, разных принадлежностей фейерверка и, положив все это в сундук, поднялся на воздух.
– Ф-ф-ф… – раздалось сверху. Зашумели, затрещали ракеты, запрыгали римские свечи. Турки от радости принялись скакать так высоко, что их туфли слетали с ног и хлопали их по ушам. Никогда еще не видали они такого чуда! Они были вполне уверены, что их принцесса выходит за настоящего турецкого бога.
Спустившись в лес, купчик пошел в город, чтобы посмотреть, какое впечатление произвел его фейерверк – желание вполне понятное.
Каких удивительных вещей он наслушался. Всякий рассказывал по-своему, но восторг был всеобщий.
– Я видел турецкого бога, – говорил один. – Глаза его блистали как звезды, а борода походила на морскую пену.
– Он летел на огненном плаще, – рассказывал другой, – и в складках плаща играли прелестные кудрявые купидоны.
Много подобных и иных сказок наслышался о себе купеческий сын в этот вечер, в канун своей свадьбы. Он вернулся в лес и… о ужас! От сундука осталась только кучка пепла. Он сгорел от попавшей в него искры во время фейерверка.
Бедному малому не на чем было лететь к невесте. Она ждала его целый день на крыше своего дворца и до сих пор ждет. А он странствует по белу свету и рассказывает сказки, но ни одна не имеет такой удачи, как сказка о пачке спичек».
Елка
Росла в лесу красивая елочка. На хорошем местечке росла она; вдоволь тут было и солнца и воздуха. Кругом стояли ее старшие товарищи – ели и сосны. Тем не менее елочка не была довольна, ей хотелось поскорее вырасти. Она не замечала ясного солнца и свежего воздуха, не любовалась деревенскими ребятишками, которые приходили за земляникой и малиной и болтали без умолку. Иногда они являлись с полными корзинками и, усевшись под елочкой, нанизывали ягоды на соломинку, говоря:
– Какая эта елочка маленькая!
Такие речи ужасно досаждали елочке.
В следующем году стала елочка на целый слой толще и вместе с тем выше, через год, другой – еще выше. Ведь по числу слоев можно видеть, сколько дереву лет.
– О, если бы я была такая же большая, как те деревья! – вздыхала елочка. – Я бы могла широко раскинуть свои ветви, а вершиной взглянуть на Божий мир. Птицы бы вили на моих ветвях гнезда, а когда поднимется ветер, я могла бы так же важно кивать, как и те, другие.
Ее не радовало ни солнце, ни птицы, ни розовые облачка, утром и вечером проносившиеся над ней.
Когда наступила зима и земля покрылась блестящим снежным покровом, прибежал зайчик и перепрыгнул через маленькую елочку. О, как ей было досадно! Но через две зимы деревцо настолько подросло, что заяц должен уже был обежать кругом.
– Только бы поскорей вырасти; кажется, нет больше счастья на свете, – думала елочка.
Осенью приходили дровосеки и срубили по нескольку самых больших деревьев. Это повторялось каждый год. Молодое деревцо, которое теперь уже порядочно подросло, содрогалось, когда большие, роскошные деревья с треском и грохотом валились на землю. У них обрубали ветви, и они казались такими голыми, длинными, неуклюжими, что их узнать было нельзя. Затем их взваливали на дровни и увозили из лесу.
«Куда попадали они и что их ожидало?»
Весной, когда прилетели ласточки и аисты, елочка у них спросила: – не знают ли они, куда увезли старые деревья; не повстречались ли они им?
Ласточки ничего не знали, но аист многозначительно кивнул головой и сказал:
– Еще бы не знать! Когда я летел из Египта, мне повстречалось много новых кораблей с великолепными мачтами, я уверен, что это были они, так как от них шел славный еловый запах. Величественные деревья! Могу вас поздравить.
– Ах, кабы поскорее вырасти, чтобы тоже попасть на море. Что это за море и как оно выглядит?
– Ну, это долго объяснять, – сказал аист и улетел.
– Наслаждайся твоей юностью, – говорили солнечные лучи, – твоей крепостью, твоей жизненностью.
И ветер поцеловал елочку, а роса пролила на нее слезы. Но деревцо не понимало, что это значит.
Перед Рождеством срубили много елок. Некоторые из них были меньше нашей елочки, а иные такого же возраста, но все были ровненькие и хорошенькие. Не обрубая им ветви, их взвалили на дровни и увезли из леса.
– Куда их везут и отчего они сохранили все свои ветви? – недоумевала елочка.
– Про то мы знаем. Про то мы знаем, – щебетали воробьи. – Мы все это в городе в окно видели! Мы знаем, куда их везут. О, они увидят такую роскошь и блеск, какие только можно себе представить. Их поставят посредине комнаты, окружат прелестными вещами и игрушками, украсят золочеными яблоками и сотнями свечей.
– А потом? – спросила елочка, затрепетав всеми веточками. – Что будет потом?
– Да больше мы ничего не видали. А это было великолепно!
– Что если и мне предназначена такая блестящая будущность? – воскликнуло деревцо. – Это еще лучше, чем плыть по морю. Как страдаю я от неизвестности! Хоть бы скорей наступило Рождество! Теперь я не меньше тех, которые были срублены в прошлом году. О, если бы мне только попасть на дровни! А потом красоваться посреди комнаты, окруженной роскошью и великолепием. А потом что?… Потом, конечно, настанет что-нибудь еще лучшее, иначе для чего бы нас так украшали. Но что именно? Ох, я томлюсь, я не знаю, что со мною делается.
– Довольствуйся нами, – сказали воздух и солнечные лучи. – Наслаждайся своей юностью на свободе.
Но елочка не наслаждалась, хотя и продолжала расти. Зимой и летом стояла она в полном зеленом убранстве. Люди, глядя на нее, говорили:
– Вот красивое деревцо!
Подошло Рождество, и ее срубили первую. Топор глубоко проник в сердцевину. Деревцо со стоном упало на землю. Оно чувствовало боль, дурноту. Мечты о счастье отлетели прочь. Грустно было деревцу расставаться с родиной, с местом, где оно выросло. Оно знало, что уже больше никогда не увидит дорогих старых товарищей, ни маленьких кустиков и цветов, которые росли кругом. Может быть, не увидит и птиц. Отъезд оказался неприятным.
Елочка только тогда пришла в себя, когда ее на дворе, вместе с другими, свалили с воза, и кто-то сказал:
– Вот это славное деревцо; мы его и возьмем.
Затем пришли два лакея в ливреях и снесли елку в большое, красивое зало. По стенам висели картины, а на камине стояли китайские вазы со львами на крышках. В зале находились роскошные диваны, удобные кресла-качалки, столы, заваленные альбомами и дорогими рисунками на сумму в сто раз сто рублей, как выражались дети.
Елку воткнули в кадку с песком, кадку задрапировали зеленой материей и поставили на ковер. О, как затрепетало деревцо! Что-то будет дальше… Барышни, с помощью слуг, начали его украшать. На ветви повесили маленькие сеточки из цветной бумаги, наполненные конфетками; потом золоченые орехи и яблоки; прилепили более сотни разноцветных свечей; куклы, имевшие вид настоящих людей, висели в зелени, а на самой вершине водружена была блестящая звезда. Это было так великолепно, что и сказать нельзя.
– Сегодня вечером зажжем, – говорили присутствующие.
– Ах, кабы поскорей вечер и зажгли бы свечи! – думала елка. – Кабы могли из лесу прийти деревья на меня полюбоваться и воробьи заглянуть в окошко. Что же будет дальше? Оставят меня здесь стоять зиму и лето?
И от усиленных рассуждений у елочки трещала кора, что причиняло ей такое же страдание, как нам головная боль.
Наконец зажгли свечи. Какой блеск! Какая роскошь! Дерево так сильно затрепетало от счастья, что свечка пошатнулась и подпалила ветку.
– Ах, Боже мой! – закричали девицы и быстро потушили огонь.
Теперь уже дерево не смело шевельнуться. Оно боялось потерять какое-либо из своих украшений. Блеск совершенно ослепил его.
Открылись обе половинки дверей, и множество детей вбежало в комнату. За детьми шли взрослые. Дети онемели от удивления, но только на одну минуту. Потом раздались их веселые крики; они прыгали, танцевали вокруг елки и получали подарки, а дерево постепенно оголялось.
– Что это они делают? – думала елка. – Что же будет дальше?
Когда свечи догорели до ветвей, их потушили, и дети получили позволение ограбить елку.
То-то они набросились на нее, даже ветви затрещали. Не будь она привязана к потолку, дети, наверно, свалили бы ее.
Дети принялись танцевать со своими дорогими игрушками в руках, а на елку никто больше не обращал внимания, кроме старой няни, которая пришла посмотреть, все ли с нее снято.
– Сказку, сказку! – закричали дети и потащили к елке маленького толстого старичка.
– Здесь мы точно в лесу, – сказал он, усаживаясь под елкой. – О чем же рассказать вам?
Дети закричали, кто во что горазд. Одни хотели то, другие – это. Только елка молчала и думала:
– Разве я-то не буду играть здесь никакой роли?
Старичок рассказал про Иванушку-дурачка, который с лестницы свалился и все-таки достиг почестей и на принцессе женился. Дети хлопали в ладоши, а елка слушала и дивилась. Никогда птицы в лесу не рассказывали ничего подобного. Елка принимала сказку за истину; не может же такой почтенный старичок выдумывать. Упал Иванушка с лестницы и добился почестей. Может быть, и с ней – елкой случится нечто подобное. А пока что она ждала завтрашнего дня в надежде, что ее также разукрасят цветами, золотом и игрушками.
– Завтра я буду еще счастливее, – думала елка. – Я буду уже спокойно наслаждаться своим великолепием. Опять услышу историю про Иванушку-дурачка, а может быть, еще и другую какую-нибудь.
И дерево простояло всю ночь в глубокой задумчивости.
Утром вошли лакеи и горничная.
– Видно, начнут снова убирать меня, – подумала елка.
Но слуги потащили ее из комнаты, потом по лестнице, вверх на чердак, и поставили в угол, куда вовсе не проникал свет.
– Что это значит? Зачем меня здесь поставили? Что я могу тут делать?
Бедная елка прислонилась к стене и задумалась.
Для этого у нее было достаточно времени. Дни шли за днями, а на чердак никто не приходил.
Если же приходили, то только затем, чтобы сунуть в угол какой-нибудь ненужный ящик; постепенно дерево загородили и, казалось, позабыли о нем.
– Теперь зима, земля замерзла, люди не могут меня посадить, – размышляла елка. – Верно, мне до весны придется простоять здесь. Как они предусмотрительны и как добры! Если бы только не было здесь так темно и скучно! Хоть бы зайчик проскочил, как бывало в лесу, когда он через меня перепрыгивал, а я сердилась. Здесь же ужасно скучно.
– Пип, пип, – пропищала мышка и прошмыгнула к елке; за ней – другая. Они обнюхали елку и закопошились между ее ветвями.
– Здесь страшно холодно, а то бы нам тут было хорошо. Не правда ли, старая елка? – сказала мышка.
– Я совсем не старая, – отвечала елка. – Есть многие гораздо постарше меня.
– Откуда ты? Расскажи нам о красивых местах на земле. – Мыши были очень любопытны. – Бывала ли ты в кладовых, где на полках лежит сыр, а на балках висят окорока, где можно плясать на сальпых свечах и куда входишь худой, а выходишь жирной?
– Этого я не знаю. Но я знаю лес, где солнце светит и птицы поют.
И она рассказала им о своей юности, а маленькие мышки внимательно слушали. Они не слыхали раньше ничего подобного.
– Как ты много видела! Какая счастливая! – восклицали они.
– Да, это были счастливые времена, – сказала елка и призадумалась.
Потом она рассказала мышкам, как ее срубили перед Рождеством и как украшали в зале.
– Ты чудесно рассказываешь, – сказали маленькие мышки и на следующую ночь привели еще четверых.
Чем больше рассказывала елка, тем яснее припоминала она прошедшее. Но ведь оно может опять вернуться, думала она. Иванушка-дурачок добыл себе принцессу, почему ж бы ей… Тут елка вспомнила о миловидной березке, росшей в лесу. Вот была бы для нее принцесса.
Елка рассказала мышкам всю сказку про Иванушку-дурачка, и мышки от радости подпрыгнули до верхушки дерева. В следующую ночь привели они целую компанию мышей, а в воскресенье даже двух крыс. Но крысы нашли, что сказка неинтересна; мыши сконфузились, и им тоже сказка перестала нравиться.
– Не знаете ли другой сказки? – спросили крысы.
– Нет, я знаю только эту. Я слышала ее в счастливейший день моей жизни, но я тогда не ценила этого счастья.
– Это страшно нелепая сказка. Не знаете ли чего о ветчине и сальных свечах, вообще о съедобном?
– Нет, не знаю.
– Ну так благодарим покорно, – сказали крысы и пошли домой.
Мышки тоже не появлялись, и дерево скучало по ним.
– Как хорошо было, когда эти милые маленькие создания сидели тут и слушали меня, – думала елка. – Теперь и это прошло. Буду думать о том времени, когда меня отсюда возьмут: это развлечет меня. Но когда это случится?
Это случилось одним утром. Пришли люди и стали хозяйничать на чердаке. Разбросали сундуки, швырнули дерево, и слуга стащил его вниз к дневному свету.
– Я начинаю снова жить! – думала елка, вдыхая свежий воздух и наслаждаясь солнечным светом.
Она была уже на дворе. Двор примыкал к саду, где все цвело и благоухало. Свежие розы свешивались через решетку. Ласточки летали и щебетали.
