Гарри Грей
Однажды в Америке
Косой перестал играть на гармонике и сказал:
– Как насчет того, чтобы сходить в булочную Йони Шиммеля и что-нибудь купить?
Патси спросил:
– У кого есть деньги? У тебя есть деньги?
– У меня есть цент, который не забрал Уайти, – ответил Косой.
– У кого-нибудь еще есть деньги? – Макс взял у Хайма его монетку.
Доминик вытащил два цента из своего потайного кармашка. У остальных ничего не было.
– Мы купим одну булочку за два цента и пакетик орешков за цент.
Купив хлеб и горячий нут, мы встали на углу улицы, где каждому досталось по куску булки и по нескольку орешков. Вкус у них был чудесный, но от этого мы стали только голоднее. Мы пошли по Садовой улице, где разносчики товаров уже собирали свои лотки, чтобы пораньше прийти домой к Дню отдохновения. Они смотрели на нас с опаской. Они нас уже знали. После нескольких сложных маневров Макс и Патси изловчились стянуть для каждого по апельсину. Когда мы убегали, разносчики кричали нам вслед ругательства:
– Бандиты, чтоб вам пусто было!
Поделив апельсины, мы направились на Деланси-стрит, где находился мой дом.
– Смотри-ка, это Пегги, Пегги Бумеке, – взволнованно прошептал Косой.
У нашего подъезда, лениво прислонившись к двери, стояла светловолосая Пегги – дочь дворника и нимфоманка.
– Привет, ребята! Дай мне кусочек твоего апельсина, Лапша! – крикнула она мне.
– Я дам тебе кусочек своего апельсина, если ты дашь мне кусочек своей…
Патси не закончил фразу; он стоял, улыбаясь и с надеждой глядя на нее.
– Ну ты и нахал. – Она хихикнула, довольная этим предложением. Тем не менее Пегги его отшила. – Позже, птенчик, не сейчас. И не за апельсин – принеси мне пирожное, русскую шарлотку, если хочешь, чтобы я дала тебе кое-что взамен.
Проходя мимо Пегги, я ее ущипнул.
– Ох, Лапша, перестань, не здесь, лучше пойдем под лестницу, – прошептала она.
Я был очень молод. Я сказал:
– Нет, сейчас я голоден.
Макси бросил мне вдогонку:
– Встретимся после ужина у Джелли, Лапша.
– Я приду! – крикнул я в ответ.
Я бегом промчался по пяти пролетам скрипучей лестницы и влетел в нашу темную и тесную квартирку. В ней стоял чудесный запах пекущегося хлеба.
– Ужин готов, мама? – завопил я, швырнув в угол учебники.
– Это ты, мой мальчик, мое золотце?
– Да, ма, я спрашиваю – ужин готов?
– Что ты спрашиваешь?
– Я спрашиваю, ма, – ужин готов?
– Да, да, он готов, но подожди, пока твой отец и братья вернутся из синагоги, и я зажгу праздничные свечи.
– Я голоден, ма. Почему я должен ждать твоих свечей и папы?
– Потому что, если бы ты был как твой папа и братья, ты бы не попадал все время в неприятные истории, и не ходил бы всегда таким голодным, и, может быть, хоть иногда думал бы о синагоге. – Мама испустила глубокий вздох.
– Я думаю о еде и о том, чтобы делать деньги, большие деньги, мама, – миллион долларов.
– Миллион долларов? Это очень глупо, сынок, поверь мне. Миллион долларов – это для миллионеров; а для бедных людей есть синагога. А теперь не мешай, пожалуйста, – мне надо закончить со стиркой, чтобы мы могли принять ванну перед Днем отдохновения. И не забудь напомнить – я должна вымыть тебе голову с керосином.
– Ма, а папа занял денег, чтобы заплатить за квартиру?
Я услышал, как мама снова глубоко вздохнула:
– Нет, сынок.
Я взял «Робин Гуда», которого одолжил мне Макси, и стал перечитывать его заново. Я был ненасытным читателем. Я мог читать все, что попадалось мне под руку.
Я слышал, как мама энергично трет одежду, замоченную в ванной. Дневной свет начал постепенно меркнуть. Скоро читать стало трудно. Я чиркнул спичкой и взобрался на кресло. Я попытался включить газ, но в лампе его не было. Я крикнул:
– Ма, у нас нет газа!
Она тяжело вздохнула:
– Я весь использовала, чтобы выпечь хлеб и нагреть воду для стирки.
– Брось в счетчик четвертак, ма, я хочу читать.
– Не могу, сынок.
– Почему, ма?
– Сегодня вечером у нас будут свечи.
– Но я не могу читать при свечах.
– Прости, сынок, но больше тратить нельзя. Я заправлю лампу завтра вечером. Может быть, так мы сможем дотянуть до следующей недели.
Я хлопнул дверью и отправился в туалет, который находился в коридоре: им пользовались все шесть семей, живших на нашем этаже. Мне потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к стоявшей в нем вони. В потайной нише за унитазом я держал коробочку с окурками, которые вылавливал в сточных канавах. Я выкурил три окурка, чтобы подавить аппетит. Я заметил, что на стене, где обычно висел на гвозде рулон оберточной бумаги, ничего нет.
– Кончилась бумага для дерьма, – пробормотал я.
Про себя я заметил, что надо достать немного бумаги на Атторни-стрит, где торговцы фруктами выбрасывали ее, когда разворачивали свои апельсины, или, как запасной вариант, стянуть телефонную книгу из кондитерской Джелли.
Я услышал приближавшиеся шаги. Я с надеждой ждал. Дверь туалета открылась. Да, это оказалась Фанни, она жила дальше по коридору. Фанни была моя ровесница.
– О, это ты! – воскликнула она, глядя на меня с приятным удивлением. – Почему ты не запираешь дверь, как принято? – Фанни кокетливо улыбалась.
Я отвесил насмешливый поклон:
– Заходите, заходите, как сказал паук мухе.
Она, улыбаясь, стояла в двери.
– Похоже, птенчик, ты не прочь потрогать меня своими невинными ручками?
Фанни хихикнула. Положив руки на свои широкие бедра, она стала покачиваться взад-вперед. Короткое тугое платье плотно обтягивало ее полную круглую грудь и всю маленькую пухлую фигурку. Это меня сильно возбудило. Я запустил руку за вырез ее платья. Я нащупал теплые гладкие молодые груди. Я слегка сжал ее соски. Она продолжала покачиваться с закрытыми глазами, прерывисто дыша.
– Ну как, это нравится твоим сиськам, Фанни? – прошептал я.
Фанни открыла глаза. Она улыбнулась:
– Сиськи – это то, что дают малышам, чтобы они сосали молоко, а не то, чем играют мальчики.
– Входи, – прошептал я в возбуждении, – я запру дверь, и мы с тобой поиграем. – Я потянул ее за руку.
Она подалась назад:
– Сначала сходи к Джелли и купи мне русскую шарлотку.
– Кто тебя этому научил? Пегги? – проворчал я.
Фанни хихикнула.
– Ну что, купишь мне пирожное? А если принесешь два, я позволю тебе поиграть у меня между ногами.
– Да, да, – задыхался я, – я куплю тебе целую коробку шарлоток.
Она засмеялась, услышав мой прерывавшийся голос. Я обхватил ее за мягкие большие ягодицы и притянул к себе. Мне почти удалось закрыть дверь. В это время с другого конца коридора донесся глубокий рев, похожий на мычание коровы, зовущей своего теленка.
– Фанни, Фанни, скорее, я тебя жду.
Фанни прошептала:
– Это мама. Мы собираемся идти на ужин к моей тете Рифке. Дай мне пройти. Я позволю тебе поиграть со мной в другое время.
Мне не хотелось ее отпускать. Я был слишком возбужден.
– Пожалуйста, пусти меня. Я хочу писать, – сказала она. – Если не отпустишь, я напущу себе в штанишки.
Я выпустил ее из рук. Она задрала платье, спустила штанишки и села на унитаз. Я с отвращением ушел. Я решил, что она слишком вульгарна.
Я спустился вниз в надежде встретить Пегги. Я посмотрел в подвале. Проверил все туалеты на каждом этаже. Даже на крышу заглянул. Ее нигде не было. Разочарованный, я вышел на крыльцо и стал смотреть на девушек и отпускать непристойные замечания, когда они проходили мимо.
У подъезда появился запыхавшийся Макси. Он махнул мне рукой:
– Пошли, Лапша.
Я сбежал по ступенькам и поспешил за ним.
– Что случилось, Макс?
– Идем, нас ждет мой дядя на Пирс-Эрроу.
– Твой дядя повезет покойника на катафалке? – обрадовался я.
– Да, мы поедем в Гарлем. На Мэдисон-авеню. Надо ему помочь. Подвернулась неожиданная работенка.
В похоронное бюро мы прибежали, едва переводя дыхание, и как раз вовремя, чтобы помочь дядюшке Макса поднять борта его катафалка. Мы с гордым видом уселись на большие передние сиденья. Пустив экипаж трусцой мимо парка по Пятой авеню, дядя Макса указывал нам на стоявшие вдоль улицы богатые дома.
При этом он отпускал саркастические комментарии:
– Смотрите-ка, ну точь-в-точь такие же, как в Ист-Сайде. Наверное, и этим беднягам в их домах тоже не хватает еды вдоволь.
Его замечание напомнило мне о моем хроническом голоде. Я прошептал Максу:
– Может быть, мы раскрутим твоего дядюшку на несколько хот-догов или что-то в этом роде?
Макси в ответ закивал и подмигнул. Он подтолкнул меня локтем:
– Когда-нибудь мы сможем купить себе много хот-догов.
– Мне уже не терпится, – сказал я.
– Что, ребятки, хотите получить парочку хот-догов? – усмехнулся дядюшка Макси. – Ладно, я понял намек, но сначала надо забрать покойника.
Когда, погрузив покойника, мы возвращались обратно в Ист-Сайд, дядя Макси остановился у фургончика с хот-догами и купил нам по два франкфуртера. Мы разлеглись на катафалке, поглощая угощение. Обернувшись, дядя Макси ради шутки протянул нам сигары. К его удивлению, мы их взяли, закурили и пыхнули дымом. Он разразился довольным смехом:
– Ну, детки, с вами все в порядке.
Мы помогли ему перенести тело во двор похоронного бюро.
– Спасибо, мальчики. – Он снова засмеялся и поправил себя: – Нет, спасибо, парни. – И протянул каждому по четвертаку.
Макси сказал:
– Были рады помочь вам, дядюшка. Дайте мне знать, если мы снова вам понадобимся.
Дядя с любовью взглянул на Макса:
– Когда вырастешь, станешь большим человеком. – Он одобрительно похлопал его по спине.
– Спасибо за поездку и за все остальное, – сказал я.
– Не за что. Пока, ребята. – Дядя Макси с улыбкой посмотрел нам вслед.
Мы вошли в кондитерскую Джелли, пыхтя сигарами и чувствуя себя важными людьми. Патси, Доминик и Косой уже находились там и ждали нас. Патси крикнул:
– Эй, крутые парни, где вы были?
Макси бросил свой четвертак на прилавок и сказал:
– Лимонад и пирожные на всех.
За прилавком в грязном фартуке, обернутом вокруг широкой талии, стоял сын Джелли, Толстяк Мо. Он подобрал монету и стал внимательно ее рассматривать.
Патси сердито фыркнул:
– Ты что там рассматриваешь, Толстяк?
Мо пробормотал извиняющимся тоном:
– Ничего, Пат, ничего.
– Отлично, тогда тащи скорее лимонад.
Мы сидели на стульях и с шумом всасывали мягкий крем с русских шарлоток. Мы глазели на электрическую машину для взбивания коктейлей – это была сенсационная новинка для Ист-Сайда.
В дверях появились Джейк Проныра, Гу-Гу и Труба, наши новые друзья с Брум-стрит. Мы обменялись приветствиями.
Джейк спросил:
– Ну что, ребята, не хотите послушать хорошие стихи?
– Стихи? – с сомнением переспросил Макси. – Ты что – поэт?
– У Джейка всегда есть новые стихи и шутки, – сообщил Труба. – Он сам их придумывает.
– Да, грязные штучки, – подтвердил Гу-Гу. – Но классные.
– Такие стоит послушать, – согласился я.
– Ладно, валяй. – У Макса был скучающий вид.
Мы развернулись на стульях, повернувшись лицом к Джейку. Он встал перед нами в позу. С улыбкой на чумазом лице он продекламировал:
Хорошая девочка сказала плохой:
«Хорошей быть трудно, боже ты мой».
Плохая хорошей ответила вдруг:
«И мне было трудно, мой друг».
Он остановился. Он ждал нашего одобрения.
– Это все? – спросил Макси.
– Да. Вам понравилось? – с надеждой спросил Джейк.
– Дерьмо, – ответил Макси.
Джейк выглядел совершенно убитым.
Труба предложил:
– Попробуй свою шутку, Джейк.
Тот воспрянул духом и снова обнадеженно заулыбался.
– Что общего между Ист-Ривер и женскими ногами?
Никто из нас не знал ответа.
– Чем выше поднимаешься, тем лучше.
Он улыбнулся нам, пытаясь прочесть одобрение на наших бесстрастных лицах.
Мы стали молча прихлебывать лимонад. Труба заметил на прилавке коробку с пирожными. Они втроем поспешили к ней.
Толстяк завопил:
– Эй, ребята, уберите руки. У вас есть монеты?
Труба вытащил долларовую купюру. Джейк Проныра взял ее у него из рук и помахал в воздухе.
Он обратился к нам:
– Ребята, не хотите еще пирожных?
Мы взяли по две штуки на каждого.
Макс спросил:
– Откуда у вас зелень, пацаны?
– Труба обработал одного пьянчугу на Бауери-стрит.
Джейк с гордостью обнял Трубу за плечи.
– А, он был тюфяк, – скромно сказал коротышка Труба. – Я стянул у него еще вот это.
Он показал большой нож.
Я вспомнил про О’Брайена и его нож «специальных знаний», который нужен для достижения успеха. Я увидел в этом что-то вроде знамения. Такой нож должен принадлежать мне. Я должен иметь его у себя. Он даст мне магическую власть, подумал я.
– Можно мне посмотреть, Труба?
Он протянул его мне. Это был нож на пружине и с кнопкой, немецкого производства. Он издал чудесный звук, и из рукоятки выскочило широкое сверкающее лезвие. Тут не могло быть никаких вопросов. Этот нож должен стать моим. Я продолжал открывать и закрывать его под носом у Трубы. Он встревоженно пятился назад.
Макси посмотрел на меня. Он сказал:
– Тебе нравится эта штука, Лапша? Хочешь оставить ее у себя?
– Да, классная вещица.
– Ну так оставь себе, она твоя. Правда, Труба?
Макси повернулся со сладкой улыбкой к Трубе и Джейку Проныре. Они поняли, что улыбочка Макса и мое поведение ничего хорошего им не предвещают. Патси приблизил лицо к Трубе и прорычал:
– Ты ведь подаришь его Лапше, правда, Труба?
Доминик и Косой стояли у них за спиной, готовые к действию. Я продолжал смотреть на Трубу и пощелкивать лезвием возле его горла. На мгновение в кондитерской Джелли воцарилось напряженное молчание. Наконец Джейк нарушил его добродушным смехом:
– Конечно, возьми его себе, Лапша, все равно он слишком большой и слишком опасный для такого коротышки, как Труба.
Я отошел к полке с книжками, разглядывая и поглаживая лезвие ножа. Оно было красиво. Заточенное с обеих сторон, узкое и острое наверху. В длину лезвие было не меньше шести дюймов. При нажатии на кнопку оно выскакивало из шестидюймовой рукоятки. Это было замечательное оружие. Оно удобно помещалось в кармане брюк. Мой взгляд скользнул по соблазнительным названиям книг, завернутых в бумажные обложки. Они гипнотизировали именами Ника Картера, Даймонда Дика, всевозможными вестернами. Я пролистал «Бедняк разбогател» Горацио Элджера, не зная, как лучше поступить – купить эту книгу или потратить четвертак, который дал мне дядя Макси, на газ для своей домашней лампы. Я подумал, что если куплю газ, то смогу читать весь вечер дома.
Толстяк Мо подошел ко мне и прошептал:
– Давай, Лапша, спрячь книжку к себе в карман, пока не появился мой старик. Только не очень ее мни, а завтра утром принесешь обратно, ладно?
Благодарный и обрадованный, я незаметно положил «Бедняка» в карман и сказал:
– Я буду обращаться с ней бережно. Спасибо, Мо, завтра утром я ее верну.
Я почувствовал, что мне больше нечего желать. У меня был четвертак для газа, новый нож и книжка, которую можно почитать вечером.
– Ладно, ребята, – сказал Макси, снимая с себя галстук и пиджак, – пора приступать. Не хотите к нам присоединиться?
Он повернулся к Джейку, Трубе и Гу-Гу.
– А что вы собираетесь делать? – спросил Джейк.
– Мы собираемся устроить бег на длинную дистанцию, – ответил Макс.
– Нет, это не для нас, – сказал Джейк. – Еще увидимся.
Они ушли.
Мы последовали примеру Макси, сложив одежду на стульях. Выбежав трусцой на улицу, мы начали нашу ежедневную длинную пробежку. Макси держался впереди всех, задавая темп. Во время упражнений он становился спартанцем.
– Когда мы вырастем, это войдет в привычку, у нас будут мускулы и хорошее дыхание, и мы станем крепкими, как гвозди.
Мы трусили по улице компактной группой позади Макси и его длинных ног. Кварталов через десять пухлый Доминик, задыхаясь и отдуваясь, прокричал:
– С меня хватит, Макс. Я совсем выдохся.
Макси повернул голову, его дыхание почти не участилось.
– Твоя проблема, Домми, в том, что ты ешь слишком много спагетти. Когда-нибудь ты об этом пожалеешь.
Доминик отстал. Мы продолжали бежать, меняя темп, – ускоряли бег в одном квартале и замедляли в следующем. Улица спускалась вниз, в финансовый район. Мы остановились, чтобы передохнуть у тротуара. Перед нами стояло огромное здание. Окна в нем были закрыты тяжелыми железными ставнями. Входная дверь блестела прочной сталью.
Патси заметил:
– Похоже на тюрьму.
– Здесь нет никаких тюрем, – сказал я.
Патси спросил:
– Откуда ты знаешь?
Макси засмеялся:
– Не спорь с Лапшой. Он все знает. Он и сам это признает.
– Да, – улыбнулся я. – У меня башка варит.
– Ты хочешь сказать, что у тебя вместо головы котел, да, Лапша?
Все засмеялись, и я тоже.
Макси обратился к прохожему:
– Эй, мистер.
Человек остановился:
– Да?
– Что это за здание – тюрьма?
Мужчина улыбнулся:
– Тюрьма? Нет, это место, где хранят деньги.
Патси заинтересованно спросил:
– Много денег?
– Пожалуй, да. – Прохожий забавлялся. – Несколько миллионов. Это Федеральный резервный банк.
Улыбнувшись, он пошел дальше.
Макси подошел ближе к дому и попытался заглянуть в него. Вернувшись, он сказал:
– Когда-нибудь мы обчистим это местечко. Как думаешь, Лапша?
– Я не против, но мне кажется, это будет трудная работа. По-моему, место очень крутое. Как ты собираешься его ограбить?
Макси ответил:
– Не волнуйся, когда придет время, я придумаю как.
Я посмотрел на Макси. Он разглядывал здание. Мне вспомнилась картинка, которую я однажды видел, – мышь с вызовом смотрит на слона.
Он пробормотал:
– За миллион баксов я расколю это заведение.
Мы пробежали весь обратный путь до кондитерской Джелли. Доминик стоял снаружи, разговаривая с симпатичной брюнеткой, сестрой Толстяка Мо, неприступной Долорес. Втайне мы все ее обожали. Через левое плечо у нее висела пара танцевальных туфель. Увидев нас, она холодно улыбнулась. Приветливой Долорес была только с Косым.
– Привет, Хай, – сказала она. – Не хочешь сегодня мне поиграть, пока я буду заниматься?
– Конечно, Долорес, с удовольствием. – Косой весь сиял от радости. – Для тебя сколько хочешь, сколько хочешь, сколько хочешь, – говорил он без остановки.
Они отправились в заднее помещение кондитерской. Мы последовали за ними и стали смотреть, как Долорес переобувается и приступает к танцам. Она сымпровизировала несколько па под музыку Косого. Движения ее тела вызвали у меня дрожь. Я неотрывно следил, как она била ногой об ногу и делала легкие и грациозные пируэты, описывая круг за кругом. Спустя некоторое время Долорес остановилась, чтобы перевести дыхание. Она присела и стала разговаривать с Косым.
Макс позвал ее:
– Эй, Долорес.
Она обернулась и холодно взглянула на него.
– «Эй» говорят лошадям. С кем, по-твоему, ты разговариваешь – с Пегги? Я не привыкла, чтобы ко мне обращались таким тоном.
Долорес повернулась к нему спиной и продолжала беседовать с Косым. Внутри меня пробежал трепет наслаждения. Это был первый раз, когда я с болезненной остротой почувствовал прилив страстного влечения к Долорес и одновременно гордости за нее. У меня возникло чистое и возвышающее чувство, совсем не похожее на то, что я испытывал к Пегги или другим своим соседкам, которые нравились мне раньше. Глядя на надменное изящество, с которым Долорес сидела перед нами в кресле, я почувствовал, что она похожа на танцующего ангела, – нечто утонченное и неземное. Да, мне все стало ясно. Я любил Долорес.
Я улыбнулся и подошел к ней:
– Что это был за танец? Как он называется?
Она высокомерно взглянула на меня через плечо:
– А я думала, ты знаешь все. Это был «говорящий» танец. Ты вовсе не такой умный, каким тебя считают.
Я стоял перед ней молча, с покрасневшим лицом, не находя достойного ответа.
Косой сообщил:
– Долорес занимается, чтобы стать профессиональной танцовщицей. Когда-нибудь она будет звездой в бродвейском шоу.
Он постучал гармоникой по ладони. Потом в быстром темпе заиграл «Да, сэр, она – моя малышка».
Долорес снова закружилась посреди комнаты, двигаясь в такт музыке. Внимание, проявленное ею к Косому, почему-то нисколько меня не беспокоило. Макси – вот кто вызывал у меня ревность. Пока она танцевала, он потихоньку подобрал ее туфли и забросил их за скамейку.
Наконец Долорес закончила, улыбнулась Косому и сказала:
– Большое спасибо, Хай. Ты замечательно играешь на гармонике.
Косой вспыхнул и что-то пробормотал. Она стала рассерженно искать свои туфли. Я залез за лавку, вытащил их оттуда и протянул ей. Девочка не поняла, что произошло. В ее взгляде была ярость. Она надела туфли, не сказав ни слова. Я готов был убить Макса. Долорес вышла из комнаты, высоко вскинув голову и сверкая зелеными глазами.
Убитый, я молча вышел на улицу. Я встал в дверях, чувствуя, что весь мир рушится вокруг меня. Долорес значила для меня так много, а Макс поссорил меня с ней.
В мое мрачное настроение ворвался миролюбивый голос:
– Хочешь «Доброго капрала», Лапша?
Макс протянул мне сигарету. Я принял от него это предложение мира.
Мы стояли и курили. На улице показался мистер Джелли.
Подойдя к двери, он сказал, понизив голос:
– Ну что, мальчики, принесете мне что-нибудь завтра утром?
Макси кивнул и сказал:
– Конечно, разве мы всегда не снабжаем вас утренними газетами?
Джелли похлопал Макси по щеке:
– Принесите мне завтра пачку «Тагенблатт», ладно?
– Ладно. – Макси подтолкнул меня локтем. – Завтра встанем пораньше, Лапша.
Я кивнул:
– Во сколько?
– Около половины пятого я буду ждать тебя на углу.
– Я приду.
Мы продолжали стоять, чувствуя, что нам трудно вести разговор.
Мы заслоняли дверной проем. Появился новый посетитель. Мы с уважением посторонились перед хорошо одетым, усатым Профессором. Нас охватил трепет гордости и удовольствия, когда он одарил нас доброжелательной улыбкой.
– Как дела, ребята?
– Хорошо, Профессор, – ответил Макс.
– Отлично, Профессор, – отозвался я.
– Подождите меня, мальчики, я сейчас выйду.
Макс сказал:
– Конечно, Профессор.
Мы увидели, как он вошел в телефонную будку.
– Вот головастый мужик, у него мозгов хватает. – Макс был преисполнен восхищения. – Только неделя как вышел из тюрьмы, но я готов побиться об заклад, что он уже снова промышляет джанком[3]. Умный итальяшка. Интересно, где он берет зелье? – задумался Макс.
– У него есть связи. Я думаю, Профессор привозит его из-за границы. В нашей стране это не растет, – сказал я важным тоном всезнайки.
– Откуда он его привозит, Лапша? Из Италии?
– Может быть, из Италии, а может быть, из Китая. Китайцы часто его курят, я где-то об этом читал.
– Зачем люди курят опиум?
– Это вызывает у них приятные грезы.
– Сладкие грезы о девочках? – усмехнулся Макс.
Мы оба засмеялись. Я сказал:
– Я был бы не прочь как-нибудь выкурить трубочку этого зелья.
– Я тоже. Как говорится, оттянуться по-настоящему. Верно, Лапша?
Я кивнул и улыбнулся.
Профессор вышел, куря большую сигару.
– У меня есть для вас работа, парни, идите вслед за мной, – сказал он тихо.
Мы последовали за ним. Он обогнул угол и вошел в темный складской полуподвал. Профессор держал дверь приоткрытой, пока мы не подошли, и задвинул ее за нами на засов. Мы прошли вслед за ним сквозь темноту в заднюю комнату. Он чиркнул спичкой и зажег газовую лампу. У Профессора была хорошо оборудованная мастерская со столярным инструментом, ручной дрелью и небольшим механическим штамповальным прессом в углу. Я заметил на столе маленький точильный брусок. Я сунул его в карман, когда Профессор повернулся к нам спиной. На верстаке лежал большой деревянный ящик с открытой крышкой. Внутри него были видны колесики и шестеренки. Ящик имел прорези на передней и задней стороне и две ручки по бокам. Макс и я подошли к нему поближе. Он был тщательно отполирован и выглядел неуместным в этом грязном помещении. Профессор стоял, глядя на нас и покручивая ус.
– Что это? – Макс кивнул на ящик.
– Это? – У Профессора был лукавый вид. Он захлопнул крышку и сказал: – Давайте я продемонстрирую вам новое изобретение, которое должно быть в каждом доме.
Он покрутил ручку, шестеренки в ящике начали вращаться, и из прорези перед нашим изумленным взором появился десятидолларовый банкнот. Он отошел в сторону и сказал:
– Ладно, давайте пока забудем про эту машину. Вот что мне от вас нужно, парни… – Профессор остановился. Он стоял, глядя на нас и покручивая свои гладкие усы. – Думаю, вы, ребята, не откажетесь заработать немного денег, правда?
Я сказал:
– Разумеется, Профессор, мы для этого сюда и пришли.
Он посмотрел на нас серьезно:
– Я знаю, что вы умные ребята, и могу быть уверен, что ваши рты останутся на замке, так?
Мы оба эхом ответили:
– Так.
Он улыбнулся, показав крупные белые зубы.
– Прекрасно, прекрасно, вы хорошие парни, как раз такие, каким я могу доверять. Я не стал бы обращаться к кому-нибудь другому, потому что большинство молодых людей любит болтать. А теперь – вот зачем я вас сюда позвал: вы знаете, где находится Мотт-стрит?
– Да, Профессор, – гордо ответил Макси. – Лапша знает этот город, как по книжке.
– Мотт-стрит в Чайнатауне, – сказал я.
– Верно.
Он достал из ящика маленький круглый шарик, похожий на оконную замазку.
– Положите это к себе в карман. Отнесите в магазин по адресу, который я укажу. Просто положите на стол и сразу уходите. Это все, что нужно сделать. Согласны? – Профессор заставил нас несколько раз повторить адрес магазина, пока мы его не запомнили. – Будьте осторожны с этой штукой. Она очень дорогая, и с ней нельзя играть.
Макси кивнул:
– Да, Профессор, мы знаем, что это такое.
Профессор вопросительно поднял брови.
– Джанк, – сказал я.
Профессор усмехнулся. Он похлопал меня по спине:
– Умный мальчик. Я подожду вас здесь и дам каждому по доллару, как только вы вернетесь.
Оказавшись в Чайнатауне, мы без труда нашли магазин. Когда мы открывали дверь, мимо прошел, помахивая дубинкой, полицейский, который не обратил на нас никакого внимания. Мы вошли внутрь, висевший над дверью звонок издал слабый надтреснутый звук. При тусклом свете мы едва смогли разглядеть сидевшего за столом большого толстого китайца. Он со злобным видом уставился на нас. Я был рад, что в кармане у меня есть нож. Это давало мне чувство восхитительной уверенности. Я твердым взглядом ответил на его взгляд. Я погладил кнопку на рукоятке ножа. Мысленно я несколько раз вонзил лезвие в его толстую глотку, а потом располосовал ему лицо.
Произошла странная вещь: я увидел, как глаза китайца наполнились страхом. Я мог поклясться, что он знал, о чем я думаю. Я был в этом уверен. Он знал: все, что мне требуется, – сделать один шаг вперед. Своим волшебным выпрыгивающим лезвием я мог легко превратить его физиономию в мелкую крошку. В страхе он отвернул от меня белое вялое лицо. Я засмеялся и сплюнул на пол. Макс положил шарик на стол. Мы вышли.
– Над чем ты смеялся, Лапша?
– Над китайцем.
– Китайцы не любят, когда над ними смеются.
– Я мог бы справиться с этим узкоглазым, да и с любым другим тоже, – сказал я хвастливо.
Макси взглянул на меня с любопытством:
– Это был большой китаец.
Я пожал плечами:
– Ну и что? Я бы укоротил его до своего размера.
Макси рассмеялся и похлопал меня по спине:
– Ах да, я забыл, у тебя теперь нож Трубы!
– Мой нож.
– Ну да, твой нож. Ты себя неплохо чувствуешь, когда у тебя под рукой есть такая вещь, верно, Лапша?
Я кивнул:
– Да, я чувствую себя так, словно кое-что собой представляю.
– Я и сам хочу найти себе что-нибудь в этом роде, – сказал Макси. Он подобрал с тротуара сигарный окурок и засунул его в уголок рта. – В один прекрасный день я обзаведусь револьвером. Попрошу об этом Профессора.
Он протянул мне окурок. Я несколько раз затянулся, потом вернул его обратно.
Профессор держал дверь открытой, пока мы спускались по лестнице в его жилище.
– Все в порядке? Вы его доставили? – спросил он встревоженно.
– Да, все в порядке, мы его доставили. – Макс сплюнул на пол. Он пыхнул своим сигарным окурком. Я холодно смотрел на Профессора.
Он рассмеялся и дал каждому по доллару.
– Вы, ребята, далеко пойдете, вы умеете работать с товаром.
– Да, Профессор, мы хотим делать деньги. Нам они нужны, – сказал я.
– Вы будете делать много денег, а я научу вас как.
– Еще бы, ведь вы – Профессор, – сыронизировал Макс.
Он усмехнулся и потер руки:
– Да, да, я могу научить вас, мальчишек, многим вещам, возможно, к нашей взаимной выгоде.
– Профессор. – Макс нерешительно топтался с ноги на ногу.
– Да, Макс?
– Вы не могли бы достать пару пушек для меня и Лапши?
– Пушек? – Профессор выглядел удивленным.
– Да, пару пушек – ну, вы знаете, револьверов.
– Да, Макс, я понял, что ты имел в виду. – Он покрутил ус. Потом внимательно посмотрел на нас. – А зачем они вам?
– Мы думаем, что когда-нибудь пушки нам смогут пригодиться.
– Для чего, например, и когда?
– Ну, для ограбления.
– И что ты собираешься ограбить, Макс?
Тот на мгновение заколебался. Потом он сказал:
– Понятное дело, мы хотим ограбить какую-нибудь лавочку.
– Что ж, давайте посмотрим. Может быть, я смогу дать вам несколько полезных советов. Что вы будете грабить – кондитерскую Джелли?
– Нет, мы хотим взять Федеральный резервный банк, – внушительно заявил Макс.
Профессор повернулся к нам спиной и поднес ко рту носовой платок. Поначалу нам показалось, что он смеется. Но мы ошиблись. Он зашелся в глубоком кашле. Когда приступ закончился, Профессор извинился. Он вытер мокрые глаза.
– У меня скверный кашель; этот подвал не очень полезен для здоровья. А теперь насчет Федерального резервного банка. Для такого дела вы пока еще слишком молоды, ребята. Подождите несколько лет. Сначала вам надо поднабраться опыта на мелких ограблениях, вроде кондитерских и аптек, а потом можно будет переходить и к Федеральному резервному банку. Договорились, парни? – Он широко улыбнулся. – Вы всегда можете обратиться ко мне за помощью.
– Вы сможете достать нам револьверы? – настаивал на своем Макс.
– Да, да. Я могу достать все, что угодно. Предоставь это мне, Макс. Они у вас будут, как только я решу, что вы для них созрели. Это вас устроит? Одна из вещей, которые вам надо усвоить, – не действуйте чересчур скоропалительно, ребята. – Он похлопал Макса по спине. – Как называется книга, которая лежит у тебя в кармане? – спросил у меня Профессор.
Я вынул книжку и показал ему. Он взглянул на нее неодобрительно, проворчал:
– «Бедняк разбогател». Это не слишком детская книга для мальчика твоего возраста?
Я пожал плечами.
– Любишь книги? – спросил Профессор, улыбаясь.
– Да, я люблю читать.
– Почему бы тебе не брать хорошие книги, ходить в Публичную библиотеку?
– Библиотека для сосунков.
Он рассмеялся:
– Ладно, вот что я тебе скажу, – я запишу тебя в свою библиотеку. Давай, заходи и выбери себе что-нибудь. – Профессор жестом указал на туалет.
– Ваши книги хранятся в туалете?
– Да, входи, не стесняйся, это самое лучшее место для библиотеки. Здесь можно по-настоящему сосредоточиться на том, что читаешь.
Я вошел в туалет. Обе стены от пола до потолка оказались покрыты книжными полками. У всех были незнакомые заглавия – «Воспитание Генри Адамса» какого-то парня по имени Йейтс и многие другие, о которых я никогда не слышал.