Гарт Никс
Мистер Понедельник
Глава 3
Артур отправился домой в пятницу вечером; Атлас и Ключ ехали вместе с ним, тщательно завернутые в запасную рубашку и спрятанные в пластиковый мешочек. Эд и Листок в больнице так и не появились, хотя обещали. Наверное, была тому какая-то причина. Артур подумывал им позвонить, но не смог узнать номер – для этого требовалась их фамилия. Он даже спрашивал нянечку Томас, не знает ли она, кто это такие, но и тут его ждала неудача. Ну а в больнице по ходу недели народу все прибавлялось, все бегали и хлопотали, и было не до расспросов. Так что в конце концов Артур отложил поиски новых друзей до понедельника. Уж в школе-то он их точно увидит!
Папа забрал его из больницы и повез домой на машине. Он вел автомобиль по улицам, напевая себе под нос песенку. Артур смотрел в окно, но, правду сказать, его мало что занимало. С самого понедельника он только и мог думать о Ключе, об Атласе и, конечно, о Мистере Понедельнике.
Они почти добрались до дома, когда Артур наконец рассмотрел нечто заставившее его разом обо всем позабыть. Машина как раз взбиралась на предпоследний холм перед их улицей, и вот тут-то Артур увидел ЭТО. Прямо по курсу, в долине, его глазам предстало старинного вида здание – громадное, занимавшее целый квартал. Дом был еще тот! Он состоял частью из каменной кладки, частью из кирпича, причем кирпича разномастного и неправильной формы; еще часть стен была деревянной, из бревен всевозможного вида, даже издали различавшихся размером и цветом. Было похоже, что этот домище бесконечно надстраивали и расширяли и делали это без особого царя в голове, не обременяя себя соблюдением единства архитектурного стиля. Тут были арки, акведуки, апсиды; башни, балконы; галереи, горгульи; колонны, купола, контрфорсы и колокольни; опускные решетки, террасы… В общем, деталей хватило бы на каждую букву алфавита, да не по одной.
Помимо прочего, здание выглядело до ужаса не на месте. Словно кто взял да и втиснул его в самую середину более-менее современного пригородного района.
Артур сразу понял: это неспроста!
И еще: откуси он собственную голову, но в понедельник, когда он отправлялся в школу, эта более чем странная махина здесь не стояла!
– Что это? – спросил он, указывая рукой.
– Ты о чем? – отозвался Боб. Сбросил газ и тоже стал смотреть сквозь лобовое стекло.
– Вон тот домина! Такой здоровый и… по-моему, его раньше тут не было!
– Где-где?.. – Боб обводил глазами вереницу домов. – По мне, так они все одинаковые. И по форме, и по содержанию. Между прочим, именно из-за этого мы решили поселиться чуть дальше. Я к тому, что если уж заводить садик, так пусть это будет настоящий садик, а не фикция, верно? А-а, ты, наверное, вон про тот домик, перед которым джип стоит… Да, они вроде выкрасили гаражные ворота. Вправду стало дом не узнать!
Артур, на время утративший дар речи, лишь молча кивнул. Было ясно: его отец в упор не видит громадного, смахивающего на замок сооружения, к которому приближалась машина. Боб видел только те дома, которые стояли здесь прежде.
«А может, они по-прежнему здесь, – подумалось Артуру. – Может, это я в какое-то другое измерение заглядываю?» Впору было бы усомниться в собственном душевном здоровье… если бы не Атлас и Ключ. И память о разговоре с Эдом и Листок. Уж это-то ему не приснилось!
Машина спустилась с холма, и Артур заметил, что дом (или Дом, как, вероятно, его следовало называть) окружает стена. Очень гладкая, сделанная из чего-то похожего на мрамор, футов десяти высотой. Не вдруг влезешь! Ворот, кстати, Артур так и не приметил – по крайней мере, с той стороны, вдоль которой они ехали.
Новый дом Артура и его семьи располагался примерно в миле от этого места. Он стоял на дальнем склоне следующего холма, там, где кончались пригороды и начиналась сельская местность. Участок Пенхалигонов был очень немаленьким, и большую часть его занимал весьма запущенный сад. Боб утверждал, будто обожает возиться в саду. Но что ему на самом деле нравилось, так это мечтать и строить планы всяческих садовых работ, ничего в действительности не предпринимая. Они с Эмили купили эту землю и разбили сад несколькими годами ранее, а вот решение выстроить дом и переехать в него жить приняли лишь недавно.
В итоге дом был еще совершенно новеньким. В общем и целом строительство завершилось несколько месяцев назад. До сих пор в доме часто появлялись то электрики, то сантехники, доводившие до ума вверенное им хозяйство. Проект дома был создан именитым архитектором: зодчий искусно врезал его в склон холма и разбил на целых четыре уровня. Нижний этаж был самым большим. Здесь помещались гараж, мастерская, студия Боба и домашний офис Эмили. Над ними располагались жилые помещения и кухня, еще выше – спальни и ванные комнаты для родителей и возможных гостей. Трое младших детей – Михаэли, Эрик и Артур – обитали на самом верху. Ванная здесь была одна на троих, и они либо дрались за право ее посетить, либо, если кто-то запирался внутри, спускались на нижний этаж.
Когда вернулись Артур и его папа, дома никого не было. Экранчик на дверце холодильника содержал сообщения и электронные послания от тех или иных членов семьи. Эмили задерживалась в лаборатории, Михаэли просто «зависал» где-то и собирался быть «позже», ну а Эрик в данный момент играл в баскетбол.
– Может, съездим куда-нибудь пообедаем? – предложил Боб. – Вдвоем, а?
Он снова мурлыкал какой-то мотив: явный признак приближающегося композиторского вдохновения. Артур хорошо понимал, какая это была со стороны отца жертва – предложить съездить поесть, когда у самого руки чесались дорваться до клавиатуры либо струн.
– Спасибо, пап, в другой раз, – сказал Артур. Помимо прочего, ему хотелось остаться наконец в одиночестве и посмотреть, как там Атлас и Ключ. – Я после перекушу, хорошо? Пойду посмотрю, сильный ли кавардак ребята у меня в комнате развели…
При этом оба понимали, что Артур по доброте душевной отпускает папу поработать над очередной песней. Понимали и принимали – так уж между ними водилось.
– Ну ладно, тогда я в студии посижу, – сказал Боб. – Звякни, если что понадобится. Ингалятор при тебе?
Артур кивнул.
– Может, попозже пиццу закажем, – уже через плечо сказал Боб, направляясь к лестнице вниз. – Только маме не говори!
Артур стал подниматься к себе наверх, медленно считая ступеньки. С дыханием у него пока был порядок, но после пяти дней лежания на больничной койке чувствовалась слабость, и даже такой подъем казался ему серьезной работой.
Заперев дверь, чтобы ненароком не ворвались вернувшиеся старшие братья, Артур выложил Атлас и Ключ на кровать. А потом, сам не понимая зачем, выключил в комнате свет.
В открытое окно заглядывала луна, но все равно было довольно-таки темно… и было бы еще темнее, если бы не свет, исходивший от Атласа и Ключа. Оба чудесных предмета испускали голубое свечение, переливавшееся, словно блики на воде. Артур взял их в руки – Ключ в левую, Атлас же в правую…
И тогда-то, без всякого усилия с его стороны, Атлас взял да и распахнулся. Артур от изумления уронил книжечку обратно на кровать. Она не захлопнулась и, к его вящему удивлению, принялась расти, становясь все длиннее и шире, пока не сравнялась размерами с его подушкой.
Какое-то мгновение страницы оставались чистыми, но потом на них начали проявляться буквы, как если бы взялся за работу некий художник. Строки и линии были уверенными, четкими, они возникали прямо на глазах, причем все быстрей и быстрей… Спустя некоторое время Артур обнаружил, что смотрит на изображение Дома, увиденного сегодня из автомобиля. Картинка была так здорово нарисована, что смахивала на хорошую фотографию.
А рядом с рисунком появилась рукописная надпись.
Дом, гласила она. Внешний вид, являемый во многих Второстепенных Царствах.
Потом возникли еще несколько слов. На сей раз почерк был гораздо мельче, и Артур низко нагнулся над книгой, чтобы хорошенько все рассмотреть. Он увидел стрелочку, целившуюся в чернильный квадратик, нанесенный на внешнюю стену.
– Потерна Понедельника, – прочитал он вслух. – Потерна – это что?..
На книжной полке над его столом имелся толковый словарь. Артур потянулся за ним, не забывая в то же время поглядывать на Атлас: вдруг тот возьмет да выкинет еще какой-нибудь фокус?
Так оно и случилось. Словарь оказался очень плотно зажат между другими книгами, и Артур отложил Ключ, чтобы пустить в ход обе руки. И вот, стоило Ключу оказаться на столе, как Атлас моментально захлопнулся, перепугав мальчика до полусмерти. А потом менее чем за секунду съежился до своих первоначальных, весьма скромных размеров.
«Ага, – придя в себя, сообразил Артур. – Так тебе Ключ нужен, чтобы открываться!»
Тем не менее он оставил Ключ на столе и для начала обратился к словарю. Выяснилось, что слово «потерна» происходит от латинского корня и обозначает, помимо прочего, черный ход, задние ворота, а также любой второстепенный или персональный вход.
Итак, в гладкой – шва не найдешь – стене у Мистера Понедельника все же имелся проход. Артур поставил словарь обратно на полку и задумался над этим обстоятельством. Изображение Дома и указание входа содержало в себе совершенно явное приглашение. Кто-то… или что-то… определенно хотело бы, чтобы он, Артур, вошел в Дом. Другой вопрос, можно ли доверять Атласу?.. Пока Артур был вполне уверен только в одном: Мистер Понедельник и Чихалка – его враги. Ну там, в лучшем случае – далеко не друзья. Насчет строк, клубившихся в воздухе, тех, что завладели Чихалкой и отдали ему, Артуру, Атлас, он особой уверенности не испытывал. Только подозревал, что те же строки ему и Ключ отдали, то бишь хитростью принудили Мистера Понедельника это проделать. Но вот зачем? Чего они… оно добивалось?
Существовал только один способ выяснить это. Надо будет как следует присмотреться к Дому. Завтра или в воскресенье. И постараться проникнуть в Потерну Понедельника. А там посмотрим. Может, он расскажет Эду и Листок, попросит у них помощи. Скорее всего, они тоже смогут увидеть странное здание. Увидели же они хмырей в котелках, хотя замдиректора их в упор не замечал…
Ну а покамест он припрячет Атлас и Ключ в самой надежной ухоронке, какую можно придумать! Непосредственно над его спальней имелся выход на крышу, и на этом балкончике стояла керамическая ящерица – дракон с острова Комодо[2], вылепленный в натуральную величину. Гигантская рептилия была полой внутри, но запустить пятерню в ее приоткрытую пасть удавалось только Артуру. У всех остальных руки были слишком большие и не проходили.
Только-только он успел спрятать свои таинственные сокровища, как домой приехала мама, и холостяцкая берлога мгновенно превратилась в семейное гнездышко. Проверив для начала, как там Артур, она извлекла Боба из студии для совместного обеда. Эмили была счастлива и умиротворена, и тому были веские причины. Во-первых, Артур поправился; а во-вторых, сама она в кои веки могла провести вечер дома, а не в отчаянных попытках срочного получения вакцины против новой вспышки гриппозной инфекции. Правда, зима была не за горами, однако особых эпидемических ужасов на сей раз не ждали.
Тем не менее первая же Артурова попытка пойти посмотреть Дом с треском провалилась. Какой там Дом – его из собственного-то дома не выпустили!
– Рано еще тебе на подвиги, – непререкаемым тоном заявила Эмили. – Окрепни сперва. Почитай книжку, телевизор посмотри, с компьютером повозись… Через несколько дней видно будет!
Артур морщился и сопел, но спорить, как он отлично знал, было бесполезно. Может, он тихо спятит, сидя взаперти и впустую размышляя о Доме, но с этим все равно ничего не поделаешь. Если попытаться втихаря улизнуть, его, чего доброго, на месяц дома запрут. Если не на год!
– Знаю, знаю, каково это – не иметь возможности порезвиться, – обнимая его, сказала Эмили. – Ты помни только, что это не навсегда. Дай себе шанс! Тебе и так в понедельник нелегкое испытание предстоит – целый день в школе!
Когда не получается заняться чем хочется, время тянется как резиновое… Уик-энд длился для Артура целую вечность. Двое старших братьев занимались своими таинственными делами, Боб по-прежнему сочинял музыку, Эмили же вызвали на работу – проверить несколько странноватых больных, обратившихся в местные больницы. За ней всегда посылали, когда объявлялись пациенты с необычным набором симптомов. Артур всякий раз испытывал огромное облегчение, когда мама возвращалась домой и сообщала, что ничего серьезного не случилось. Он-то, потерявший родителей в той давней эпидемии, лучше других понимал, какая опасность таится за каждым сообщением о новой вспышке гриппа или очередной разновидности вируса.
К воскресному утру Артур не мог больше бороться с искушением снова извлечь Атлас и Ключ из недр керамического варана. И вот он снова держал в руке Ключ, и опять Атлас раскрылся на том же самом развороте с рисунком Дома. Правда, никаких новых надписей не появилось – лишь знакомая стрелка, указующая на Потерну Понедельника. Тем не менее Артур просидел над книгой несколько часов, пытаясь сообразить, что там к чему и как все может выглядеть изнутри.
И вот наконец воскресенье приблизилось к концу. Артур запрятал Атлас и Ключ в брюхо рептилии и пораньше залег в кровать, надеясь скоро заснуть и хоть так подстегнуть время… Как и следовало ожидать, ничего из этой затеи не вышло. Артур без толку ворочался в постели, не в состоянии заснуть. Он взялся читать книжку и прочел ее почти до конца, но сон все равно не шел. Так он и лежал, маясь раздумьями.
Потом его все же сморило, но ненадолго. Он проснулся и в первую секунду не сообразил, что же его разбудило. Повернул голову и увидел красневшие в темноте циферки электронных часов. 12:01. Минута после полуночи. Наступил понедельник.
Со стороны окошка слышался какой-то шум. Царапанье, словно прутиком по стеклу. Вот только ни одного дерева, чья ветка могла бы достать Артурово окно, в саду не имелось.
Артур сел в постели и поспешно включил свет. Сердце у него колотилось, да и дыхание сразу стало судорожным и неровным.
«Успокойся! – приказал он себе. – Все в порядке. Дыши медленно. Вот так. А теперь посмотри в окно…»
Он посмотрел. И так шарахнулся прочь, что свалился с кровати по другую сторону. И, прямо скажем, было от чего! В нескольких футах от стекла – и в добрых пятнадцати футах над землей – в воздухе завис крылатый человек. Крайне неприятный коренастый тип с рожей как у раскормленного бладхаунда. Собаколицый! И даже крылья у него были весьма противные. Как ни быстро они трепыхались, все равно было заметно, до чего грязные и облезлые на них перья.
Человек был одет в очень старомодный темный сюртук, а в руке держал шляпу-котелок. Этой-то шляпой он в окно и стучал. Он сказал:
– Впусти меня!
Стекло искажало голос, но все равно он звучал негромко, хрипло и очень угрожающе.
– Впусти меня!
– Ни за что, – прошептал Артур.
Память услужливо подсовывала ему леденящие кровь кадры из всех фильмов про вампиров, которые он когда-либо видел… Нет, человек за окном, пожалуй, не был вампиром, но он тоже просил разрешения войти – значит, тут, возможно, работал тот же принцип. Собаколицый не мог войти, пока его не пригласят. Правда, в фильмах упыри, как правило, благополучно гипнотизировали кого-нибудь, приказывая себя впустить…
И тут дверь его спальни отворилась.
У Артура чуть сердце не остановилось. Неужели они уже кого-то загипнотизировали? И этот кто-то сейчас впустит собаколицего…
Из-за двери, щупая воздух, высунулся длинный раздвоенный язычок. Артур схватил увесистый толковый словарь, лежавший подле кровати, и занес его над головой…
Следом за языком появилась чешуйчатая морда здоровенного ящера. Потом когтистая лапа. Артур немного опустил занесенный словарь… К нему явился керамический варан с острова Комодо – тот самый, стоявший на балконе. Только уже не глиняный, а живой. Или по-прежнему глиняный, но оживший. И очень проворный.
Артур медленно взобрался обратно на кровать, прижался к стене и перехватил словарь поудобнее, чтобы швырнуть его, если понадобится. На чьей стороне дракон, интересно бы знать?
– Впусти меня! – послышалось из-за окна.
Гигантская ящерица зашипела, метнулась вперед так быстро, что глаз едва успевал проследить, и взвилась на задние лапы перед окном. Из распахнувшейся пасти ударил сноп света, яркого, как от прожектора. Собаколицый заверещал и вскинул руки, уронив шляпу-котелок. Потом, хлопая крыльями, шарахнулся прочь. И исчез в крутящихся клубах угольно-черного дыма.
Ящер же захлопнул пасть, громко щелкнув зубами, и нестерпимый свет тотчас погас. Варан отступил от окна и, тяжеловесно ступая, направился к кровати Артура, чтобы там принять свою обычную скульптурную позу. Чешуйчатая шкура обтянула подчеркнуто напряженные мышцы… и дракон снова застыл. Вполне керамический, как и всегда.
Артур выронил словарь, поспешно сгреб ингалятор и сделал несколько «пшиков». Потом решил закрыть дверь и обнаружил, что ноги-то у него, оказывается, дрожат и норовят подломиться в коленках. Вернувшись к постели, он погладил свирепого ящера по голове и задумался было – а не запустить ли руку ему в пасть да не проведать ли, как там Атлас и Ключ. Однако решил, что это дело вполне может подождать до утра.
Забравшись под одеяло, Артур снова посмотрел на часы. Уж конечно, то, что все это случилось в первые минуты понедельника, случайностью быть никак не могло!
«Надо полагать, – подумалось ему, – нескучный будет денек…»
Нарочно повернувшись спиной к окошку, чтобы не было соблазна туда смотреть, Артур закрыл глаза.
Свет в спальне, впрочем, выключать он не стал.
Глава 4
Нельзя сказать, чтобы в понедельник утром Артур уж так рвался в школу. Прямо скажем, ему туда хотелось гораздо меньше обычного. После того, что стряслось сразу после полуночи, ему так и не удалось толком заснуть. Он в ужасе просыпался каждые полчаса, потея и отчаянно задыхаясь, и, по счастью, обнаруживал, что свет по-прежнему включен, все кругом тихо и ничего ужасного не происходит. Керамический варан с Комодо по-прежнему неподвижно стоял в ногах его кровати, и, когда комнату наконец заполнил солнечный свет, сделалось трудно поверить, что грозный ящер среди ночи ожил и отогнал пакостное существо, подлетевшее к окошку с той стороны.
Артуру очень хотелось бы списать все случившееся на обыкновенный ночной кошмар да на том и забыть… Увы, он знал, что все было очень даже реально. Вещественным свидетельством тому были Атлас и Ключ. Артур некоторое время взвешивал про себя, не оставить ли их дома, в керамическом брюхе дракона… Однако после завтрака все же извлек их и убрал в свой школьный рюкзачок.
Перед тем как выйти наружу и сесть к маме в машину, он самым тщательным образом осмотрел сад из окошка.
В городке, где они жили раньше, Артур ходил в школу пешком. Здесь он, наверное, со временем будет ездить на велосипеде. Покамест же родители считали, что он еще не созрел для таких физических нагрузок, и мама пообещала подбрасывать его в школу по пути в свою лабораторию.
При иных обстоятельствах Артур, вероятно, заартачился бы хоть для виду. Должен же он был, в самом деле, изобразить свободолюбие и независимость перед лицом братца Эрика, который в некоторых отношениях являлся его кумиром. Эрик был легкоатлетической и баскетбольной звездой. Вот уж кто без малейших проблем освоился в новой школе и даже успел стать чуть ли не главной ее спортивной надеждой: Эрика прочили в ведущие игроки лучшей школьной баскетбольной команды. У него уже была собственная машина, купленная на личные средства: по выходным Эрик подрабатывал официантом. Правда, подразумевалось, что на этой машине он повезет Артура в школу, только если случится нечто серьезное. Общество младшего брата могло, знаете ли, повредить его имиджу. (Тут надо заметить: что бы Эрик на сей счет ни говорил, в прежнем городке он не раз вмешивался в жизнь Артура, и очень по делу. То разгонял уличную шпану, порывавшуюся обижать младшенького, то выручал его, когда тот расшибался на велосипеде.)
В общем, Артур про себя был только рад, что поедет в школу с мамой. Он крепко подозревал, что хмыри в котелках – собаколицые подобия людей, – чего доброго, попытаются подкараулить его у школы. Он и так провел немалую часть ночи, обдумывая, каким образом ему от них защититься. То обстоятельство, что взрослые, скорее всего, не смогут их увидеть, ничуть не облегчало задачу. А ведь именно так, вероятно, и будет – если правда то, что рассказал ему Эд…
По дороге в школу ничего из ряда вон выходящего не произошло. Они лишь проехали еще раз мимо уродливой громады замка, возвышавшегося на месте нескольких обычных кварталов. Артур решил проверить, может ли его мама видеть Дом, и стал рассуждать о его необычных размерах. К сожалению, история повторилась: в точности как и папа, Эмили Пенхалигон видела лишь самые обычные здания. Артур тоже помнил, как здесь все выглядело раньше. Он изо всех сил щурился, отводил глаза и резко поворачивал голову, но видение, или мираж, или что это было, никак не рассеивалось – он по-прежнему видел Дом.
Когда же он старался присмотреться к строению попристальнее, всякий раз оказывалось, что оно очень уж беспорядочно, сложно и странно для восприятия. Слишком велико было его архитектурное многообразие, слишком много было в нем всяческих дополнений и переделок. Артур честно пытался вычленить хоть что-то вразумительное и сообразить, как одно с другим согласуется, но только нажил головокружение. Стоило ему присмотреться к какой-нибудь башенке, как его отвлекал изгиб крытого перехода, или круглое окошко-тимпан в ближайшей стене, или еще что-нибудь этакое, и в результате башенка оказывалась забыта.
Еще он обнаружил, что очень трудно во второй раз найти взглядом то же самое место. То ли Дом неуловимо менялся всякий раз, стоило отвести от него глаза, то ли автомобиль слишком быстро ехал вдоль стены, так что пестрая мешанина деталей не давала себя рассмотреть.
Когда же Дом остался позади, Артур на некоторое время даже утратил бдительность, до такой степени обычной была оставшаяся часть дороги до школы. Стояло самое обыкновенное утро: уличное движение, пешеходы, ребятня… Нигде никаких признаков сверхъестественного. Когда машина свернула на улицу, где располагалась школа, у Артура несколько отлегло от сердца. Как грела душу эта скучноватая обыденность! Светило солнце, кругом были люди… Ну может ли с ним что-то произойти?
Но стоило ему выйти наружу у школьного крыльца, а маминой машине – отчалить, как справа, на парковке для учительских машин, возникло сразу пятеро личностей в котелках. Типы в черных сюртуках выросли словно из ниоткуда, точно куклы-марионетки, чьи нити внезапно натянул кукловод. Они тоже заметили Артура и двинулись к нему, обходя автомобили. Двигались они достаточно странно – по прямой, резко сворачивая опять-таки под прямым углом, чтобы не столкнуться с преподавателями и учениками… которые их в упор не замечали.
Артур оглянулся и увидел, что слева появилось еще несколько собаколицых. Он даже заметил, как они выросли непосредственно из земли – облачками темного пара, который сразу же уплотнялся, образуя все новые силуэты в темных сюртуках, с тяжелыми физиономиями под шляпами-котелками.
Со всех сторон обошли. И слева, и справа!.. Только впереди не было ни одного. Артур побежал было, но после первых же нескольких шагов дыхание перехватило, и он понял: бежать нельзя, не то астма опять скрутит его. Пришлось снова перейти на шаг, он только быстро поглядывал влево-вправо, пытаясь прикидывать расстояние, отделявшее его от преследователей, и направление да скорость их передвижения.
Если он достаточно быстро прошагает по дорожке и одолеет ступеньки, он, пожалуй, успеет пройти внутрь, опередив хмырей в котелках…
И Артур пошел быстро, как только мог, протискиваясь между группками учеников, медливших перед входом. Он впервые радовался тому, что в этой школе его пока еще никто не знал, не окликал: «Эй, Артур, погоди!» – и не пытался, как это неминуемо приключилось бы в прежней школе, остановить его, чтобы поболтать.
Ему удалось достичь ступеней. Собаколицые настигали, они были уже футах в десяти – пятнадцати от него, а на крыльце, как назло, толпилась уйма народу – в основном старшеклассников. Протолкаться никакой возможности не было, и Артур пустился зигзагом, ныряя между парнями, и только извинялся на ходу, если кого-нибудь задевал.
Он почти добрался до входа, за которым, как он отчаянно надеялся, его ждала безопасность… И вот тут-то кто-то сзади сгреб его за рюкзачок, вынудив резко остановиться.
Было мгновение ужаса, когда Артур успел решить: все, попался. Но потом раздался голос, который, несмотря на угрожающий тон, едва ли не обрадовал мальчика.
– Толкаешься – плати по счету!
Парнишка, державший его за рюкзак, был гораздо крупнее Артура, но отпетым хулиганом не выглядел. Может, оттого, что в школьной форме трудно выглядеть жутко крутым. У него даже галстук был по всем правилам повязан, какая уж тут крутизна. Артур мгновенно определил его для себя как парня с определенными претензиями на крутость, но – лишь с претензиями.
– Ой, плохо мне, сейчас блевану! – сообщил он ему, искусно зажимая рукой рот и надувая щеки, словно в самом деле сдерживая рвоту.
Кандидат в хулиганы так быстро отдернул руку, что оба качнулись в разные стороны. Артур, впрочем, именно этого и ждал, а потому удержал равновесие. И преодолел следующие три ступеньки одним скачком, всего лишь на несколько шагов опережая толпу деятелей в котелках. Сколько же их было, не сосчитать! Прямо стая ворон, пикирующих на кусок мяса! Ученики и преподаватели сторонились с дороги, не догадываясь, что заставляет их так поступать; многие с озадаченным видом замирали на месте или даже отскакивали прочь и лишь потом спрашивали себя: «Да что, собственно, такое?..»
На какую-то секунду Артуру показалось – спасения нет. Собаколицые наступали ему буквально на пятки, он слышал их тяжелое пыхтение у себя за спиной. Он даже обонял их дыхание, и все было именно так, как рассказывала Листок. Изо ртов у хмырей воняло тухлым мясом – запашок даже похлеще, чем в загаженном отбросами переулке в задах какого-нибудь ресторана. Вся эта жуть придала Артуру сил и проворства. Он единым духом одолел оставшиеся ступеньки, ударился во вращающиеся двери и ввалился внутрь, растянувшись на полу.
Он сразу вскочил на ноги, готовый снова бежать, хотя дыхание уже сипело в груди, а легкие грозила свести судорога. И хуже всего был отвратительный страх, что собаколицые вот-вот ворвутся следом за ним, а его прижмет приступ астмы и он будет беспомощен…
На его счастье, преследователи так и остались за дверью. Они столпились у входа, влипнув плоскими рожами в стеклянные створки. Только теперь Артур смог во всех подробностях рассмотреть их. Они вправду выглядели этакими гибридами людей и собак породы бладхаунд: маленькие поросячьи глазки, отвислые щеки и длинные языки, вовсю слюнявившие стекло. В общем и целом – достаточно злобные карикатуры на Уинстона Черчилля. Артура еще удивило, что все они почему-то сняли свои дурацкие котелки и дружно держали их на сгибе левой руки. Правда, обаяния им это не прибавило, поскольку волосы у всех были одинаковые – короткие, бурого цвета. Ну точно собачья шерсть…
– Впусти нас, Артур, – проскрипел один из них. Второй подхватил, за ним еще и еще, и скоро за дверьми поднялась гнусная какофония, в которой были едва различимы отдельные слова: – Нас, Артур, впусти, Артур, Артур, впусти, Артур, нас…
Артур заткнул пальцами уши и двинулся прочь по главному школьному коридору. Он изо всех сил сосредоточил внимание на своем дыхании, подчиняя его спокойному, безопасному ритму.
Лающие призывы снаружи начали медленно, но верно удаляться… Артур дошел до конца коридора и оглянулся через плечо.
Собаколицые исчезли. Двери свободно пропускали учителей и ребят – все они разговаривали, смеялись. А на улице светило солнце. Все нормально. Все как всегда.
– У тебя уши болят? – спросил кто-то. Прозвучало это даже с некоторым участием.
Артур покраснел и вытащил из ушей пальцы.
Итак, хмыри в котелках явно не могли его здесь достать. Значит, по крайней мере до конца учебного дня можно думать только о насущных школьных проблемах. Об уроках и притирке в новом для него классе. А еще можно попытаться разыскать Эда и Листок. Артуру хотелось рассказать им обо всем, что с ним произошло, и выяснить, могут ли брат и сестра по-прежнему видеть собаколицых. Кто знает, может, ребята помогут ему сообразить, как со всем этим бороться!
Он полагал, что встретится с ними в спортзале, когда все будут готовиться сдавать обычный понедельничный кросс. У него самого была записка об освобождении, но все равно следовало пойти туда и отдать ее мистеру Вейтману. Правда, прежде урока физкультуры надо было пережить целое утро математики, естественных наук и английского. По всем этим предметам Артур отлично успевал, когда бывал в настроении, но сегодня был определенно не его день. Какие уроки, когда за ним гнались и едва не поймали? Наконец подошел урок физкультуры. Артур направился в спортзал, пройдя туда не через двор, а школьными коридорами. К его немалому удивлению, учеников в зале собралось на добрую треть меньше, чем неделю назад. Недоставало порядка пятнадцати ребят, и среди них – Эда и Листок.
Мистер Вейтман не слишком обрадовался Артуру. Он взял записку, прочел и отдал ее, не сказав ни слова, и повернулся к Артуру спиной. Тот остался стоять, соображая, чем ему следует заняться, пока остальные будут бежать.
– Еще есть освобождения? – окликнул Вейтман. – А где целый класс?
– Заболели, – пропищал детский голос.
– Что, прямо так все заболели? – поинтересовался физрук. – Что же, интересно, с ними будет зимой? Учтите мне: если кто вздумал шутки шутить, я не пойму!
– Нет, сэр, они в самом деле болеют, – ответил кто-то из серьезных спортсменов, чей голос для учителя кое-что значил. – Куча народа какую-то заразу схватила. Типа простуды…
– Ладно, Рик, верю, – сказал Вейтман.
Артур присмотрелся к этому Рику. Приятный, красивый парень и явно будущая звезда спорта. Рик словно сошел с телеэкрана, шагнув в спортзал прямо из рекламного ролика про зубную пасту или беговые кроссовки. Кому и верить Вейтману, если не Рику!
И все равно было странно, что такая тьма учеников разом свалилась с инфекцией – в такое-то время года. В особенности если учесть, что вот уже пять лет всех детей дважды в год в обязательном порядке вакцинировали от гриппа. Последняя такая прививка была сделана два месяца тому назад, и считалось, что даже серьезному вирусу ее не пробить.
