Ками Гарсия
Волшебные сказки Азерота
Пристанище моих костей
АВТОР Алисса Вонг
ИЛЛЮСТРАТОР Линдси Буркар
В ту ночь, когда я украл Стонущую кость, я лежал в своей походной постели и ждал, пока остальной караван уснет, притворяясь, что не слышу мерного кап, кап, кап воды, стучавшей по парусиновой крыше фургона. Мои родители храпели в конце фургона, их усы трепетали на каждом выдохе.
Они спали, повернувшись друг к другу спинами; их большие, пушистые хвосты были гневно скручены в сторону друг от друга и плотно прижаты к их туловищам. Они снова поругались, как ругались каждую ночь на протяжении последних нескольких недель.
Я выскользнул из-под одеяла и, стараясь никого не разбудить, прокрался мимо моих младших братьев и сестер, спавших вповалку. Их было пятеро – еще совсем маленькие лисята с огромными лапами и чересчур большими остроконечными ушками. Когда я посмотрел на них, мое сердце сжалось. Я был самым старшим, без году взрослым, и проводил много времени, присматривая за ними. Даже сейчас, во тьме, они выглядели уставшими. Нам уже давно не удавалось хорошо выспаться – поспишь тут, когда рядом постоянно капает вода.
Я раздвинул холщовые полы тента и посмотрел на небо. Оно было чистым, и на нем ярко горели звезды. Песок пустыни под фургоном был сух.
Кап. Кап. Кап.
Мои уши дернулись.
Я направился к фургону старейшины Кулен, которая остановилась во главе каравана, и влажное, непрекращающееся капанье последовало за мной. Я без труда тихонько приподнял одну тяжелую полу – в ней уже было больше заплаток, чем шкуры, – и с еще большей легкостью проскользнул внутрь. Пока старейшина Кулен вяло ворочалась во сне, я неслышно подошел к резному деревянному сундуку, стоявшему у дальней стенки. Большинство пожитков нашего каравана использовалось для различных целей. Этот сундук был редким исключением, и предназначался он для одной-единственной вещи. Медленно, осторожно я приподнял крышку.
Внутри, на ложе из прозрачной ткани, лежала Стонущая кость. Единственная фамильная реликвия нашего каравана, старее самого старого из наших фургонов. Она была длиной с мое предплечье и толщиной с запястье. На ее поверхности было вырезано древнее стихотворение. Немногие могли прочесть письмена, но все знали это стихотворение наизусть:
Блуждай, броди; тропу найди
И приведи меня домой.
Среди камней, в пристанище костей
Я вечный обрету покой.
Когда я посмотрел на Стонущую кость, у меня внутри все перевернулось. Даже тьма не могла скрыть того, что Стонущая кость переломилась надвое. Две половинки были сложены вместе, но между ними виднелась уродливая неровная щель.
Старейшина Кулен всхрапнула, и я замер. Мои лапы повисли над деревянным сундуком. Но старейшина лишь перевернулась и тихонько засопела, а я смог спокойно выдохнуть. Я наклонился и, чуть помедлив, прикоснулся к кости.
Негромкий, настойчивый стук капель стих, и внезапно меня затянуло под воду, в речной поток. Воздух вышибло из легких. Голова наполнилась ревом бегущей воды. Горло сжалось. Я боролся, пытаясь вдохнуть, и начал задыхаться, когда ничего не получилось. Я почувствовал, будто сзади мои плечи схватили две когтистые лапы, и призрачный голос прорычал мне в ухо:
– ТЕБЕ НЕ ВИДАТЬ ПОКОЯ. НИКОГДА.
У меня получилось отдернуть лапу. В тот же миг леденящая хватка исчезла и ревущий шум стих. Вместо него я снова услышал мягкое кап, кап, кап, преследовавшее караван весь последний месяц. Я содрогнулся. Хватать кость лапами явно было глупой затеей. Но сегодняшняя ночь уже была полна глупых затей. Одной больше, одной меньше – какая разница?
Осторожно, стараясь больше не притрагиваться к Стонущей кости, я завернул половинки в прозрачную ткань. Сунув сверток себе за пазуху, я выскользнул из фургона. Потом тихонько вывел свою верховую гиену, Ишу, из загона, стащил ее упряжь, и вместе мы помчались по песку в пустыни Вол’дуна.
Караван отдалялся и становился все меньше, а капающий звук продолжал эхом раздаваться в ушах. Под рубахой Стонущая кость билась о мои ребра, словно предостерегая от чего-то.
Никто по-настоящему не верил в Стонущую кость. Она была глупой сказкой для лисят, одной из тех традиций, которым подыгрывают взрослые, чтобы дать старейшинам каравана почувствовать свою важность.
Старейшина Риву был первым, кто рассказал мне легенду о Стонущей кости. Я тогда был еще совсем маленьким.
– Первые вульперы были порождены магией пустыни, – говорил он, садясь у лагерного костра и собрав рядом всех детишек.
Сказки Риву были самыми яркими моментами нашего кочевого детства. Иногда он даже показывал нам лапами театр теней.
– Наш народ всю жизнь проводит в странствии, но, когда мы умираем, пустыня призывает наши останки туда, откуда мы произошли. Чтобы помочь духам завершить их путешествие на ту сторону завесы, мы следуем за Стонущей костью.
– А куда мы за ней следуем? – спросил Сий, мой любимый кузен.
Он был на два года старше меня и уже начал расти и становиться нескладным, в то время как я оставался мелким, как шарик дикого кактуса. Мы боролись, и смеялись, и играли настолько часто, насколько могли. Сий был умным и озорным, а я хотел стать таким же, и потому повсюду ходил за ним хвостом.
Риву добродушно улыбнулся. Он десятилетиями возглавлял караван, в целости и сохранности водя нас по пустыне Вол’дуна.
– Мы следуем всюду, Сий, куда бы ни указала Стонущая кость. Порой путешествие занимает один день. Порой оно может занять недели. Путь труден и требует большого терпения, но, когда Стонущая кость издает плач, мы понимаем, что нашли последнее пристанище того, кто дорог нашему сердцу. Когда-нибудь настанет ваш черед взять в лапы Стонущую кость и отправить мой дух домой.
– А что, если она не заплачет? – тихо спросил я. Риву и Сий оба посмотрели на меня. Я нечасто говорил, но на этот раз подал голос. – Тогда нам придется скитаться вечно?
– Надеюсь, что нет, Хава, – ответил Риву, которого позабавил мой вопрос. Огонь костра бросал на песок танцующие отблески, отражавшиеся в его ярких глазах. – Вечность – это слишком долго.
– Где тебя носит? – прошипел Сий.
Мой кузен ждал меня на краю каньона, сжимая поводья своей гиены. Он бросил подозрительный взгляд мне за спину, словно ожидал, что за мной гонится весь остальной караван. Под его глазами виднелись темные круги, а его золотистый мех был всклокочен. Самолюбивый Сий обычно следил за собой, но сейчас он выглядел так, будто несколько недель гонялся по дюнам за дичью и забыл взять с собой расческу.
Если честно, я знал, что и сам-то выгляжу не намного лучше. От недосыпа я стал медлительнее и глупее.
– Если ты так торопишься, то сам бы и крал Стонущую кость, – огрызнулся я, спрыгивая со спины Иши.
Песок под моими лапами был прохладным. По ночам жар пустыни уступал место холодным камням и сухим ветрам. Когда скорость становилась важнее безопасности, лучшего времени для путешествия было не найти.
Сий подошел ближе.
– Ты ее достал? – негромко спросил он.
Я вытащил сверток. Сий схватил его и начал рвать ткань.
– Сий, подожди, – сказал я, пытаясь одернуть его, но он лишь стряхнул мою лапу. – Сий! Не трогай ее! Она…
Едва Сий коснулся Стонущей кости, его глаза широко распахнулись. С его губ сорвался сдавленный крик, но он прозвучал неестественно, приглушенно, словно Сий вопил под водой. Он весь обмер, его когтистые пальцы мертвенной хваткой сомкнулись на кости. Я попытался его встряхнуть, но он не шелохнулся.
Времени думать не было. Я с силой толкнул Сия плечом, и мы оба рухнули на песок. Стонущая кость пролетела мимо нас, и два ее обломка отскочили в разные стороны.
Сий жадно вдохнул воздух и перевернулся на живот. С трудом он поднялся на четвереньки и исторг изо рта на землю поток воды. Воды было много; я никогда не видел, чтобы Сий пил столько за раз, или даже за целый день. Она изливалась из него как река, полная мелких камушков и тины. Наконец Сия скрутило в последний раз, и вода иссякла. В мокрой грязи между его передними лапами трепыхалось несколько крошечных серебристых пескарей.
Сий все еще давился. Из его рта безвольно свисало что-то длинное и спутанное. Я ухватился за это что-то и потянул, вытаскивая из его горла все больше и больше склизких нитей. Это оказались речные водоросли, такие длинные, что их можно было несколько раз обернуть вокруг моего пояса. Свежие и влажные, все еще ярко-зеленые, они завершались паутиной корней. Сий с ужасом посмотрел на меня.
– Я же тебе говорил, не трогай ее, – трясущимся голосом сказал я.
Поднявшись на ноги, я собрал обломки Стонущей кости, стараясь не обращать внимания на неестественное, ужасное капанье воды, раздававшееся вокруг меня; на звук, у которого не было источника. Звук, который три недели назад пришел вслед за мной и Сием к нашему дому и после так никуда и не делся.
Кап. Кап. Кап.
– Сегодня нужно заставить это капанье остановиться, – сказал Сий. Его голос звучал хрипло. Он сплюнул на землю, и еще один камушек со стуком присоединился к остальным. – Я не могу так дальше жить, Хава. Я так умру. Я почти не сплю, а когда у меня все-таки получается уснуть, мне снятся кошмары.
Мне они тоже снились. Целыми днями и ночами я слышал стук капель, подтачивавший мой рассудок подобно потоку воды, вымывающей углубление в скале. Я слышал его даже во сне. Когда я спал, мне снилась вода; она поднималась, заливалась мне в уши и рот, пока я не начинал задыхаться и тонуть. Мне снился старейшина Риву, его размякший в реке, прогнивший труп. Он выл мое имя и гнался за мной по пустыне. В этих снах Сий, тяжело дыша, бежал рядом со мной, пока его лапы не стирались в кровь. Каждое утро я просыпался, чувствуя себя еще более уставшим, чем вчера.
Мне не хотелось этого признавать, но Сий был прав. Я когтями разорвал мягкую, прозрачную ткань на две полоски. Первую я обернул вокруг одного из обломков Стонущей кости, прикрыв зазубренную часть и соорудив что-то похожее на рукоятку. Я протянул обломок Сию, который уставился на него так, словно я давал ему живую змею.
Впрочем, это было пострашнее змеи.
– Бери, – нетерпеливо сказал я.
Он с опаской обернул пальцы вокруг кости, завернутой в самую тонкую защиту во всей пустыне… и мы оба затаили дыхание.
Сий медленно покачал головой. Ничего. Ни воды, ни голосов, и никто не начал тонуть.
От облегчения мне стало чуть проще дышать. Я быстро завернул вторую часть Стонущей кости и крепко сжал ее. Зазубренный край сквозь ткань вонзился мне в ладонь.
Сий и я вместе повернулись к маячившему впереди каньону. Его огромный зев прочерчивал пустыню подобно огромной открытой скалистой ране. Где-то внутри, промеж камней, сверкая в лунном свете, вилась река, похожая на кривой хвост скорпиона, разлившаяся и все еще напитанная весенними дождями.
Мы оставили гиен и начали спускаться, направившись к расщелине каньона. Когда Сий последовал за мной, Стонущая кость в моей лапе задрожала.
В одном старейшина Риву оказался прав. Когда его не стало, караван доверил Стонущую кость Сию и мне. Поскольку родни у Риву не было, а мы уже считались почти взрослыми, нам поручили нести кость во главе каравана. Мы сидели на месте погонщика фургона Риву и по очереди передавали друг другу Стонущую кость, указывая ею на пустыню и медленно водя из стороны в сторону, прислушиваясь и стараясь различить хоть малейший звук.
Поначалу мы воодушевились. Мы впервые увидели Стонущую кость вне ее футляра, и, ощутив ответственность, я почувствовал себя важным. Но куда бы ни направился наш караван, как далеко бы он ни зашел, кость отказывалась издавать плач. Все измучились и устали ждать, в том числе Сий и я. Наши лапы болели от того, что мы столько недель держали их вытянутыми перед собой. Тело старейшины Риву лежало в его фургоне позади нас, завернутое в промасленную парусину с пустынными цветами и травами, и медленно разлагалось под палящим зноем. Запах был удушающим, и даже растения не могли его заглушить.
Когда внезапно начался ливень и по сухой, растрескавшейся земле пронесся паводок, я отчасти надеялся, что он смоет и фургон Риву. Увы, нам не повезло – наши фургоны были крепкими и умело сработанными, способными выдержать бурный натиск воды. Никогда в жизни я не испытывал к ним такой ненависти.
Когда я пожаловался Сию, он задумчиво сощурил глаза.
– Неподалеку отсюда есть каньон, – сказал он. – Русло реки в нем обычно пересыхает, но дождь наверняка его наполнил. Если бросим тело Риву в реку, течение сделает все за нас. Оно наверняка отнесет его к последнему пристанищу, и никто об этом не узнает.
Я оглянулся на прикрытые полы фургона, чувствуя, как в мою грудь закрадываются ужас и надежда.
– Кость узнает.
– Разве? – возразил Сий. – Это же кость. Мы даже не знаем, работает она или нет.
– Я, видимо, все еще не выглядел убежденным, потому что он выпрямился, навострил вперед уши с кисточками и надменно повел из стороны в сторону пушистым хвостом.
– Слушай, Хава. Даже если река не сможет отнести его в нужное место, она все равно будет сносить его вниз по течению после каждого дождя. Стонущая кость решит, что он все еще путешествует с караваном и ищет свое последнее пристанище. Поверь мне, это блестящая идея.
Конечно же, я доверился ему. Умный Сий всегда был прав, даже когда ошибался. Я сомневался в его затее, но ужасно устал бродить по пустыне и хотел, чтобы все закончилось. Всю свою жизнь я шел за Сием, так что в ту ночь поехал за ним в каньон, привязав к седлу тело старейшины Риву. Лишь звезды видели, как мы подтащили его к берегу реки и швырнули в поток.
Но едва тело старейшины Риву коснулось воды, Стонущая кость завопила. Это был не низкий душераздирающий плач, а жуткий, пронзительный вой, от которого моя шерсть встала дыбом. Сий и я повернулись, и на наших глазах Стонущая кость треснула и разломилась надвое. Драгоценная реликвия нашего каравана лежала на берегу реки, разломанная на две половинки, которые, подобно пальцам, с упреком указывали на нас.
Остаток ночи прошел как в тумане. Я помню, как мы спешно вернулись к каравану, как сказали моим родителям, что услышали зов Стонущей кости и сами отправились к последнему пристанищу старейшины Риву; что похоронили его среди скал. Сий с жаром объяснил, что мы сделали это ради наших родных, поскольку видели, как сильно они устали от длительного путешествия. Я помню, как тщательно завернул сломанную Стонущую кость и сунул ее обратно в сундук. Остальной караван облегченно вздохнул, и мы все улеглись на заслуженный отдых. Но ночная тишина и покой ускользнули от нас, когда раздался медленный, зловещий стук капающей воды. Никто не мог обнаружить его источник или прекратить его.
Лишь Сий и я знали, что наше преступление вернулось домой вместе с нами.
Но этой ночью все будет иначе. Этой ночью мы все исправим.
Мы шли по знакомой тропе в каньон, и я сверлил взглядом затылок Сия. Я настолько устал, что едва мог сосредоточиться; стиснув зубы, я не сводил глаз с кузена.
Вокруг нас высились стены каньона из красного песчаника, и мы наконец подошли к реке. Недавно в каньоне произошел паводок, и река еще была глубокой. Я приподнял кончик моего обломка Стонущей кости и указал им на воду.
– Сий, ты это чувствуешь?
Он посмотрел на меня, повернув одно ухо.
– Что?
– Кость загудела, когда мы подошли к воде.
Я шагнул еще ближе к реке, почти ступив на берег. Даже отсюда поток казался смертельно стремительным. Хватит ли его силы на то, чтобы оторвать брошенное тело от дна и смыть его вниз по течению?
– Подойди сюда и послушай.
Сий подошел ко мне, медленно водя своим обломком Стонущей кости над водой, словно магическим жезлом.
– Я ничего не слышу, – сказал он, глядя на камни на противоположной стороне реки. – Похоже, моя половинка Стонущей кости не издает никаких звуков.
Конечно же, она их не издавала. Моя тоже молчала. Я обеими лапами стиснул свою часть Стонущей кости и шагнул Сию за спину, выйдя из поля его зрения. Затем я размахнулся изо всех сил.
Стонущая кость со страшным хрустом врезалась Сию в затылок. Он ахнул и осел на землю. Я навис над кузеном, глядя ему в лицо. Мой ближайший друг. Тот, кто придумал бросить старейшину Риву в реку и таким образом проклял всех нас.
– Хава, – выдохнул Сий.
– Молчи, – трясущимся голосом сказал я.
Я поднял кость и снова с силой опустил ее. Сий был крупнее меня, но, когда я закончил, он уже не мог двигаться. Он не мог даже дать мне отпор, когда я подхватил его под лапы и потащил в реку.
Сий начал сопротивляться лишь тогда, когда я опустил его под воду. Его окровавленные когти процарапали мои запястья. Но я прижал Стонущую кость к его горлу и толкнул глубже под воду. Мои лапы горели от натуги, по морде текли слезы, но я держал. Казалось, прошла целая вечность, но вот лихорадочные пузырьки воздуха перестали всплывать на поверхность, и Сий затих.
Когда я отпустил, тело Сия должно было всплыть. Вместо этого оно начало тихо опускаться в воду, и пустые глаза Сия смотрели на меня, пока он не исчез в глубине. Я стоял по пояс в воде и тяжело дышал, стараясь сдержать слезы и рвотные позывы. В каждой лапе я держал по обломку безмолвной Стонущей кости. Впервые за долгое время я не слышал стука капель, и накатившее на меня облегчение было намного сильнее ужаса и чувства вины, царивших в моем сердце.
– Вот и все! – закричал я. – Ты довольна? Ты довольна? Это была его затея! Забери его и оставь нас в покое!
На миг повисла тишина.
А затем Стонущая кость рассмеялась.
Когтистые лапы схватили меня за лодыжки, дернули, и я свалился с лап. Брыкаясь, я рухнул под воду. Что-то еще схватило меня за запястье, и передо мной появилось бледное, сморщенное лицо. Старейшина Риву, раздувшийся за три месяца под водой, оскалился, глядя на меня. Я попытался закричать, но лишь начал захлебываться водой.
Половинки Стонущей кости горели в моих лапах. «На протяжении многих поколений твой караван отдавал своих усопших мне». Я услышал в своей голове голос, такой же ясный, как небо после грозы. Голос был тот же, что я слышал, когда взял кость из сундука всего несколько часов – целую вечность – назад. «Они исполняли свой долг – я знаю, насколько он тягостен. Взамен я даровала их духам покой. Я находила их последнее пристанище. Тысячи вульпера шли за моим плачем, но ты оставил своего старейшину и бросил его в эту реку, где его телу никогда не суждено обрести покой и где ему придется в одиночку бороться с течением».
Еще чьи-то пальцы ухватили меня за лапу, и разбитое тело Сия вцепилось в меня. Они утаскивали меня все глубже под воду. Я пытался бороться, но они были невероятно сильны. Пока я брыкался, мои легкие горели от нехватки воздуха, и я слабел. «Я должен умереть не здесь», – отчаянно подумал я, глядя вниз, на разбитое лицо кузена. Его глаза были пусты.
«Разве нет? Я уже оплакала тебя в ту первую ночь», – прошептала Стонущая кость. Я увидел себя и Сия, как мы бросаем старейшину Риву в воду и как воет Стонущая кость. «А теперь ты пришел за мной сюда, к своему последнему пристанищу».
Риву и Сий вместе потащили меня вниз. Я опускался в реку все глубже и глубже, пока вода не стала ледяной и последние звезды не погасли.
Впрочем, вы ведь уже тысячу раз слышали эту историю, верно? О двух непослушных лисятах, пренебрегших своим долгом и сломавших Стонущую кость; и о проклятии, которое преследовало их до самой смерти.
Но кое о чем ваши родители вам не расскажут.
Через год после моей смерти мои кости выбросило на берег у входа в каньон. Мои родители нашли их и принесли обратно к каравану. Они забрали и кости Сия, точнее, те из них, что смогли найти – его останки истерлись о камни и развалились на части. Они принесли меня старейшине Кулен, и она вырезала на мне то страшное, знакомое стихотворение.
Теперь, когда кто-нибудь умирает, я веду караван через пески. Я чувствую зов пустыни, и я плачу, и стенаю, и кричу. Никто не слышит меня, пока мы не находим место, где мертвые могут упокоиться.
Но я слышу все.
Я слышу, как ты устал скитаться с телом твоей бабушки. Ты уже провел много недель в пути, но конца все не видно, и караван начинает терять терпение. Ты совсем не чувствуешь, как я шевелюсь в твоих лапах. А я слышу досаду в твоем голосе, когда ты вопрошаешь, долго ли это будет продолжаться. И я слышал, как ты говорил Энне о том, что можно просто спрятать твою бабушку в неглубокой могиле под скалами.
Да, это просто. Но на твоем месте я бы поостерегся. Если вздумаешь валять дурака, помни: тех, кто пренебрегает своим долгом, всегда настигают последствия.
И каравану всегда нужна Стонущая кость.