Гай Юлий Орловский
Мелкинд Виллейн
– Лорд Хилфкраст, – обратился Хурбис к бейлифу, – пусть от вашего внимания не ускользнёт, как не вовремя эта трагедия. Принц Джетсет собрался выступить в поход, в столицу съехалось полстраны, и – такой удар по всем нам! Здесь явно нечисто, не мог ничтожный подручный, это чужеземное отродье, быть сам по себе. Ниточки ведут на самый верх! Пора действовать решительно, вырвать заразу заговора как можно скорее!
Бейлиф помолчал, тонкие губы старика крепко сжаты. Произнёс:
– Вам всюду мерещится заговор, что неудивительно, учитывая должность. Но я понимаю вашу озабоченность, сэр Хурбис, догадываюсь и к чему клоните. Обвиняемый упорствует, отказался выдать подельников. Посему будет подвергнут пристрастным расспросам, – бейлиф кивнул на одного из помощников. Здоровенный дядька с лицом мясника поклонился, толстые руки крестом поверх кожи фартука, та вся в застарелых бурых пятнах. Меня пробрала дрожь. Бейлиф выпрямился, продолжил торжественно:
– Наше королевство управляется законами, я должен им следовать, вам дадена ночь на раздумья. После, гм, расспросов королевский суд решит участь мелкинда… если останется что решать!
Бейлиф сделал движение подняться, мне заломили руки по новой и волокут обратно в камеру. Лязгнул засов, топот шагов уплыл, растворился в тюремной тиши, я один, не считая предателей за стенкой и охранника за дверью.
Я замер в углу, мысли вялые и о чём угодно, лишь бы не про утро…
Сколько сижу скрюченный? Сколько до того жуткого момента, когда вновь пробухают сапоги, скрипнет петлями дверь и камеру заполонят люди? Страшные, мастера своего дела, миг, и я забьюсь в крепких руках – кусок воющего мяса! От одной мысли тело содрогается в крупной дрожи, страх хватает за сердце ледяными пальцами, превращает в безвольного слизняка.
Я задрожал, на этот раз мелко, по ногам будто морозный сквозняк. Гляжу безучастно, как слабый ветерок крутит соломинки в диковинном танце. Дуновение крепнет, собирается в вихрь, в прозрачный пузырь до потолка, тот как сквозь толстую воду искажает встревоженное лицо охранника в дверном оконце. По поверхности пузыря слепящие зигзаги молний, в центре веретеном сгустилась тьма. Я едва успел вжаться в угол, как пузырь с треском лопнул. Меня припечатало о стенку, сильный удар вышиб дверь, и чересчур любопытный страж громыхнул доспехом где-то в дальнем углу подвала. В центре взрыва давешний чародей, на этот раз полон сил. Одет в чистый плащ цвета ночи, борода с проседью так аккуратно подстрижена, что эльф от зависти удавится. На губах усмешка, но взгляд строг.
– Мошенник! – воскликнул я. – Верни нож!
Чародей от души рассмеялся, хохотом свободного человека в этом прекрасном мире. Из-за полы плаща появился кинжал, кристалл в рукояти ярко сияет. Из соседней камеры удивлённые возгласы Роуди и Хольстера сменились тишиной.
– Если это все что интересует… но я бы рекомендовал отправиться за Золотым Талисманом! Он упадёт, э-э, удалось наконец вычислить дату, через дня три. Упадёт далеко, на вершину высочайшей горы, но надо успеть. Вот, держите, я набросал карту, наспех, но кто сказал, что будет легко? Торопитесь, не только вы ищете Талисман!
Чародей протягивает обрывок бумаги с волнистыми линиями и закорючками. Обернулся на шум: охранник пытается встать на четвереньки, шлем глухо звякнул о пол, голова трясётся как у припадочного. Я беспокойно тяну шею, пальцы сжаты в кулак, уже на ногах. Задышал часто, мышцы набухают кровью и сладко ноют в ожидании драки. Проговорил с возмущением:
– Да что такого в этом Талисмане? Очередная безделушка, накачана магией на один раз?
– Вовсе нет, при чём здесь магия? Талисман особенный, сами поймёте, – ответил чародей, снова обратив взор на меня. Глаза сверкнули то ли гневом, то ли деланым возмущением. – Если не хотите, оставайтесь в, – где это я? – ага, в темнице, или убирайтесь куда угодно, своим, без сомнения, увлекательным путём. Талисман подберёт иной, мне безразлично. Я вам чуток задолжал, и речь не о Талисмане, поймите, я говорю только про нож. Больше на меня не рассчитывайте!
Чародей протянул клинок, я невольно взял.
– Всего хорошего, удачи, вернее, успеха вам, Виллейн! – Чародей поклонился немного шутливо, но взгляд ясных глаз серьёзен. Знакомый вихрь закружил, змеится молниями.
– Откуда знаете моё имя? – выкрикнул я, вспоминая ещё подземный разговор. Чародей уже не слышит, рот приоткрыт, губы шевелятся, но из-за прозрачной стенки ни звука. Охранник втянул как мог голову в горловину стальной кирасы, благо шея короткая, бросился, копьё наперевес. Едва острый кончик коснулся вихря, бешеная сфера лопнула, забрав чародея, а стражу унесло, звеня доспехом. Гулкое эхо метнулось по подвалу, протиснулось сквозь деревянную решётку на винтовую лестницу, там и затихло. Взамен с верхних этажей многоголосый крик, топот сапог.
Я повертел в ладонях серебряное лезвие, всмотрелся в кристалл. На губах довольная улыбка, слишком широкая для лопнувшей губы. Я слизнул солоноватую каплю и приложил к губе кристалл. Тот жадно мигнул, заблистал ярче, багровым.
Топот всё ближе.
– Давай, ящерка, я готов, вернём тебе хвостик? В обмен на кое-что, разумеется, – хрипло сказал я. Ящерица доверчиво плюхнулась в подставленную ладонь. Я порылся и нашарил высохший обрубок хвоста – единственное, что осталось в обчищенных стражей карманах. Совместил, на кристалле в рукояти ножа растёт капля света. Приварила хвост наживо, камень почти погас. Резким движением швырнул ящерицу в подвал, та начала расти уже в полёте, на пол бухнулось чудовище размером с годовалого дракона. Треугольная голова мотнула в стороны, длинный язык стреляет меж челюстей, на десне белые бугорки, кожица истончилась, лопнула, брызнув красным. Ящер взревел от боли, ринулся прочь, в надежде сбежать от боли рождения молодых зубов. На пути упорный страж – горе ему! Дверная решётка разлетелась на части, дальше – лестница. Вверху оборвался вскрик, по ступенькам запрыгал, выкатился пустой шлем.
Стражник лежит без движения, на поясе пухлый кошель, я забрал своё добро и пару монет, связку ключей – пригодятся.
– Виллейн, постой! – крикнул Хольстер, сам заперт с гномом. – Вернись, далеко не сбежишь, поймают! Или нет, выпусти, забудь всё, что я говорил!
Я сплюнул. Неожиданно нарушил молчание Роуди.
– Хольстер чванливый дурак, но сейчас прав. Тебе не прорваться, сам Фитц выступит, не считая толпы стражников!
Я подошёл. Роуди прильнул к окошечку, плющит нос о перекрестие решётки, под глазом чёрный, как углём подвели, фингал.
– Есть предложение получше? – спросил я с сарказмом.
– Есть, – серьёзно ответил гном, от былого балагура нет и следа. – Открой камеру, и я покажу другой выход. Не будь я гном Чёрных рудников!
– С чего помогать вызвался? Откупился мною, сиди, жди, пока выпустят! Дадут крендель солёный да кружку кислого пива!
– Не тебе помогаю, себе хочу. Бежать отсюда надо, колдовской башне конец, или не чуешь, какие заговоры вокруг? Взаперти, на милость вельмож, точно не уцелеем! Без меня – пропадёшь. Решай скорее!
Взвыл Хольстер, на шее гнома сомкнулись длинные пальцы. Роуди не глядя даванул локтем назад, знаток наш коней и прочей живности захлебнулся зубами. Сверху снова шум, совсем близко! Я открыл дверь отобранным ключом, в другой руке кинжал, остриё дрожит, так и хочется вспороть брюхо предателя! Роуди протопал в угол подвала, пальцы ощупали кирпичную стену, надавил. Кладка на вид тараном не прошибить, но кирпич неожиданно легко поддался, кусок стены провернулся внутрь, сыпанув сухой пылью из швов. Я бросился следом за гномом, позади Хольстер что-то мычит невнятно. Лезвие щекочет гномью шею, я дышу в затылок. Роуди обернулся, в глазах вопрос. Я вздохнул и спрятал клинок.
Тьма тайного хода поглотила нас, бывших подручных придворного колдуна.
Глава 6
Мы ворвались в помещение много ниже фундамента, вместо факела мой кинжал, камень в навершии сияет так, что глазам больно. Лучи упираются в гранит низкого, как в склепе, потолка. Понизу дыхнуло влажным холодом, ещё шаг, и я бы исчез в тёмной дыре. Присмотрелся, в колодец уходят скобы ступеней, но верхние обвалились, оставив ржавые штырьки.
Прыгать боязно. Со вздохом стянул сапог, швырнул в колодец. Сердце стукнуло дважды, послышался плеск.
– Не похоже, что здесь часто ходили, и уж точно не лорд! Прыгай первым, я следом, – приказал я Роуди, тот кивнул, не проронив ни слова из подвала. Свесил ноги и без промедления исчез в провале. Я перегнулся через край, внизу бабахнуло, фонтан брызг ударил в лицо.
– Эй, ты как там?
Ответа не дождался, но долетел шум и отблеск факелов из тайного хода.
Я мигом повис на краю колодца, пальцы соскальзывают с влажного бортика, а вздох испуганно замер в груди. Разжал, бесконечный миг полёта, по ступням ударило и тотчас обожгло ледяной водой. Я задёргал ногами по-лягушачьи, растопырил руки всплыть, но сильное течение хватает и тащит вбок. Закрутило в полной тьме, нестерпимо хочется вдохнуть, хоть воды. Рванулся со всех сил, головой приложило в каменный свод. Хлебнул, не сдержавшись, с кашлем выплюнул и снова хлебнул, уже сполна. Поперёк груди ножом резануло, но спустя мгновение я на мелководье. Кое-как встал на корточки, поток бурлит и перехлёстывает поверх, кашель раздирает пополам.
Скрюченными пальцами нашарил рукоять кинжала. Щедро расходуя магию, осветил свод пещеры. Поток уходит под край скалы, там сквозь воду слабое свечение. Прошёл пару шагов, у стенки тело гнома. Добрый пинок перевернул на спину. Ступнёй на грудь, навалился всем весом. Изо рта Роуди плеснул валик воды, гном разразился булькающим кашлем.
– Думал – сдохну! – признался Роуди.
Я хмыкнул:
– Думал – ты уже сдох. Что там у нас дальше?…
Подземный поток разливается плоско, посреди пещерки от стены до стены вертикальные прутья, штыри пускают пенный след, на одном полощется застрявший сапог. Сами прутья из почерневшей бронзы, толщиной в руку и стоят часто, верхушки упираются в потолок. По ту сторону причалены цепью гнилые остатки, по форме – лодка. Сбоку решётчатая калитка, замка нет, простой засов прикипел насмерть. Я дёрнул раз, ещё – без толку, в ладонь отломился штырёк.
– Здесь не пройти. Надо искать другой ход, Виллейн.
– Верно, тебе не пройти.
Я втиснулся меж прутьев, как следует выдохнув.
– Стой, Виллейн, а как же я? – закричал Роуди, бросаясь к решётке.
– Раньше бы думал, когда выдал Хурбису!
– Послушай, я пригожусь! Хоть за Талисманом чародея идти – да, я всё слышал!
– Прощай, Роуди.
– Будь проклят, Виллейн!!! Всё из-за тебя!
Гном яростно задёргал прутья, послышался слабый скрип засова и радостный возглас.
Я по колено в ледяной стуже, зубы отбивают такт, по пояс, каменный свод всё ниже, заставляет пригнуться, вовсе нырнуть под воду. Руку протяни – толстые рыбины, заметили и торопливо прячутся в тёмных лентах водорослей. Сквозь мутно-зелёную толщу рябит поверхность, я вырвался и не могу отдышаться. Край утёса совсем рядом. Волна лениво лижет панцири ракушек, те доверчиво раскрыли розовое с серым брюшко. Низкое солнце чертит огнём дорожку вдоль реки.
Удобный пологий берег в нескольких гребках, минута, и я вполз в густые камыши. Крупный селезень крякнул заполошно, рванулся на взлёт, лапчато шлёпает по воде. Следом стартуют утки. Уселся на узкой полоске песка, сохну в лучах утреннего солнца. Река огибает подножие утёса, с одной стороны тупик – стена из тёмного гранита спускается вертикально в воду. Гладь притягивает взгляд на другом берегу дома Нового города.
Я зашагал вдоль кручи. Несколько минут показалась небольшая фигура, в руках удочка, соломенная шляпа широким конусом не даёт разглядеть лица. Рукоять кинжала так и просится в ладонь.
Человечек подсёк, удочка аркой, из глади с натугой выпрыгнула горбатая рыбина, чешуя блестит на солнце тысячей крошечных зеркал. Рыбу приложило с размаху о берег, но ей, здоровой с сапог, хоть бы хны, бьётся, вот-вот скользнёт в близкую воду. Теперь из-под края шляпы виден узкий подбородок рыбака и веснушчатый нос, голубые глаза в обрамлении белёсых ресниц широко раскрыты.
– Леску лови, не дай скользнуть обратно! – крикнул я, бросаясь с ножом. Полминуты возни, и здоровый лещ едва поместился в корзине, хвост шлёпает вяло по крупным карасям, морда торчит наружу из-под плетёной крышки.
– С-спасибо, я бы не управился. Вот мамка обрадуется! – затараторил малец, смотрит на мокрую мою одежду. Добавил с сомнением: – Вы откуда здесь, тоже рыбачите?
– Так удочки нет. Тс-с! Я здесь плаваю по важному делу! – таинственно сказал я. – Слушай! Ты должен помочь, видишь башню на утёсе?
Малец закивал, шляпа съехала на спину, витой шнурок поперёк шеи, поверх острых ключиц. Я выше всего на голову, ссутулился и спрятал руки за спину.
– Так ты… вы оттуда? Вы маг?
– Я сбежал из подземелий башни, – начал я подвывающим голосом. – Десять лет сидел, не видя света белого. Меня заточил древний маг, могучий! Не тот, что сейчас. Нынешний просто юнец, на один зуб для меня!
– Ой! – воскликнул малец, попятился.
– У-у-у, как жутко я проголодался за десять долгих ле-ет, – начал я замогильным тоном, воздев руки. Мальчишка глянул на мои пальцы, с трудом проглотил комок. Я продолжил обычным тоном, с улыбкой на губах: – Впрочем, если ты позовёшь разделить эту чудесную рыбину, я, так и быть, не стану грызть твои тонкие косточки. Даже покажу пару фокусов тебе и маме!
Мальчик неуверенно улыбнулся в ответ. Я взвалил на плечо корзину, и мы зашагали вдоль берега. Так и есть, в небольшой заводи привязана лодка, малец сел за вёсла.
– Я уж поверил! Если не рыбак, кому ещё быть под утёсом? Ой, откуда у вас когти такие… чёрные?
– Например, маленькому браконьеру. Разве не знаешь, ловить рыбу с этого берега реки запрещено королевским указом?
– Вы ведь никому не скажете, правда? Особенно маме, она всегда беспокоится, куда я пропал. Узнает – точно не пустит!
Мальчик глядит очи долу, брови домиком. Я вздохнул:
– Конечно, никому не скажу. Тебя зовут как?
– Эритором. А тебя?
– Виллейн. Странное у тебя имя, грозное. Откуда такое?
– Мама сказывает, так отец звал.
– Понятно.
Мальчишка шмыгнул, загрёб злее, весла гнутся в не по возрасту крепких руках. Эритор куда взрослее, чем кажется, глядя на веснушчатое лицо. Лодка начала загибать вбок, скоро нос упрётся в полосу песка.
– Мы живём здесь недалеко, – заметил мальчик. Показывает на короткую улочку домов в один этаж, задние дворы обращены к реке, на рогатках сушатся рыбацкие снасти, у края берега сохнут вверх дном лодки. – Но сперва на рынок.
Лодку сотряс слабый удар, я выпрыгнул вслед за Эритором.
– Дай-ка шляпу, голову напекло.
Рынок Нижнего города бестолков, торгуют местные, присмотра стражи почти нет. Жуликоватые типы тенью скользят в толпе, взгляды липнут к кошелям горожан. Мы свернули к продуктовому ряду, под полосатым тентом лотки с рыбой, хозяйка – женщина в цветастой шали поверх сдобных плеч, торгуется с гномом из-за вяленой рыбёшки. Ударили по рукам, покупатель подхватил бечёвку с нанизанной за головы рыбьей мелочью и топает прочь с довольной ухмылкой, под мышкой полный бочонок.
– Опять ты! С чем пришёл, карасей не беру, так и знай! – бросила торговка Эритору, руки упёрты в бока.
– Вот! – торжественно провозгласил Эритор, вытащил полупудового леща из корзины.
Я оставил их торговаться, огляделся на люд. Приезжих в Нижнем городе заметно меньше, а вот стражи больше. Всё больше и больше! Солдаты разбегаются веером от горловины улицы, теснят народ. Показались всадники, передний высок и одет ярко в плащ с королевским львом. По гербу и по мощному кадыку я узнал королевского герольда. Медные трубы уставились в зенит, противный и резкий звук, совсем не торжественный, оборвал торговлю. Герольд развернул грамоту в районе живота, произнёс, глядя поверх, а не на буквы.
– Жители королевства, к вам обращаюсь от имени Его Светлости лорда Хилфкраста, Регента Его Высочества!
Народ затаил дыхание.
– …с прискорбием сообщить, что подлые заговорщики умышляли против Его Величества, отчего король Джерон скончался. Королевский Совет единодушно избрал лорда Хилфкраста Регентом при Его Высочестве принце Джетсете!
Эритор слушает, раскрыв рот, я резко дёрнул мальца за рукав.
– Пошли, мама заждалась. Нет, не смотри на меня так, я ни при чём.
Мальчик послушно шагнул следом, заглядывает в глаза, но я непроницаем. Опомнился, обогнал указывать дорогу. Мы прошли к крайнему в улочке дому возле реки, стены недавно побелены, соломенная крыша выгорела от солнца. За домом рыбацкая снасть, мочит доски в мелкой волне старый причал. Эритор толкнул дверь, та тяжело и неохотно распахнулась.
– Мама, у нас гости! Смотри, сколько рыбы поймал!
Из дальней комнаты вышла молодая женщина. Непокорная чёрная прядь сбежала из сложной причёски, на смуглой коже лба, щёк и шеи мелкие родинки, немного, но как ни пересчитывай, пару пропустишь, утонешь, забыв обо всём, в больших тёмных глазах. Строгое облегающее платье со шнуровкой подчёркивает осанку, спина прямая, как у графини, бедра полные и такие широкие, богатырей рожать.
Ладонь коснулась копны светлых волос сына, и на губах женщины заиграла улыбка.
– Доброму гостю всегда рады, – сказала хозяйка приветливо.
– А недоброму?
– Недоброго найдётся чем отвадить, – с улыбкой сказала мать Эритора, пальчик скользит по чёрному шнурку, от ключиц, меж полных грудей к запретному для обычного люда оберегу.
– Мама! Его зовут Виллейн. Он узник, сбежал из колдовской башни! Нашёл под утёсом, мокрого совсем. Представляешь, что узнали на площади?…
Я затараторил:
– Послушайте, я не причиню вреда! Скажете – уйду прямо сейчас, вам могут грозить неприятности. Дайте одёжки побалохонистей да шляпу!
– Мне дела нет до королевских проблем! – резко ответила женщина. – Тем более колдовских. Вы не похожи ни на преступника, ни на обычного жулика-мелкинда. Оставайтесь на завтрак, там видно будет. Меня зовут Унрулия.
Я поблагодарил кивком. В доме чисто, но скудно. Одежда Унрулии из явно добротной ткани, не каждый купец позволит, в ушах дорогие жемчужные серьги.
Караси, запечённые до хрустящей корочки, устроились поверх гречневой каши, исходят паром в глиняном блюде посреди стола. Исчезли быстро.
– Странно живёте. Не рыбной ловлей, много ли мальчишка принесёт. Мужа, видно, нет.
– Так уж и видно?… Я дочь купца, отец оставил наследство, у самой голова и руки на месте!
– Мама умная и шить умеет! Из самого верхнего города наряды заказывают, – вступился мальчуган. – Мама, герольд на рынке…
– То-то мне ваша, гм, ваше лицо кажется знакомым. Видел, поди, близ дворца.
– Из-под башни видали? – засмеялась она, обнажив ровные белые зубы. Я набрал воздуха ответить, как по улице пронёсся топот, спустя минут пять в дверь застучали, настойчиво, но как-то слабо. Эритор взглядом спросил разрешения открыть, на пороге старуха, щурится на меня близоруко. Перевела взгляд.
– Соседка, скорее на площадь! Ой, беда случилась!
– О чём вы? – спросила хозяйка.
Бабулька покосилась подозрительно на меня.
– Слышали набат? Проскакал гонец – все на площадь!
Эритор, сделав просительное лицо, умчался, обгоняя старушку, мы наедине с неловкой тишиной. Я уставился на оберег, но взгляд притягивает окружение. С трудом разомкнул пересохший рот, спросил учтиво и на нейтральную тему:
– Эритор весьма крепок. Сколько ему, двенадцать?
Женщина мелко кивнула, взгляд не находит места, смуглые щёки хорошо скрывают лёгкую бледность. Я продолжил настойчивее:
– Знаю только один тип людей, не выдающих беглецов. Это такие же преступники!
– Вы так мало знаете. Мы не преступники. Королевская власть, – Унрулия помедлила, – тот, кто правит от имени короля, нам не указ!
– Что значит – правит от имени короля, о чём говорите?
– Когда в последний раз видели Его Величество? Сколько не показывался на люди? – с жаром воскликнула она. – Год, два? Его Величество так же мёртв, как и отец Эритора.
– Не может быть! Мастер Фитц видится регулярно, да и принц не похож на убитого горем сына. Как подобное могли скрыть, и, главное, зачем?
«Эта женщина несёт бред. Бедняжка тронулась слегка умом, живя с сыном одна».
Я посматриваю на оберег, где-то в груди заворочалась жадная жаба, а руки дёргаются забрать.
Эритор ворвался с таким видом, что мать вскочила и мигом заперла дверь.
– Мама! Герольд снова объявил! Его Высочество погиб на охоте! Заговорщики-маги покушались и на принца!
Мальчик с ужасом уставился на меня, порывается заслонить маму. Та не даёт, крепко сжав за плечо. Я сижу, не в силах вымолвить слова, мысли вскачь. Унрулия глубоко вздохнула, лицо – недвижная маска. Проговорила спокойным тоном:
– Сынок, пойди собирать вещи. Как если едем за город. Давай-давай!
Мальчик бросил на меня свирепый взгляд, но покорно прошёл в комнату.
– Поверьте, я не имею никакого отношения к смерти Его Высочества, тем более Его Величества! Представить не могу, как случилось! – сказал я, ладонь близ рукояти кинжала – на всякий случай.
– О, мне это известно. Король умер два года тому назад. Дальнейшее – фарс и предательство! Бедный Джетсет.
– Откуда вам известно?!
Я вскочил и попятился от сумасшедшей.
– Не важно. Послушайте, вы должны спасти сына! Ему, всем нам грозит страшная опасность!
Унрулия шагнула вплотную, губы чувственных очертаний сжаты в прямую линию. Опустила ладони мне на плечи, замерла, глаза в глаза.
– Вы свалились на голову, и вы – наша единственная надежда! Не спрашивайте ничего, времени совсем нет. Вас наверняка ищут, нас – ещё нет, но будут.
– Да что вы несёте?!
– Не время мешкать! Я помогу выбраться из города, есть кое-какие связи, с папиных купеческих времён.
– Да постойте, не собираюсь взваливать на шею сопляка! Что за опасность? Это безумие, отправлять со мной, не видите, вешают всех собак в проклятом королевстве! Я решительно отказываюсь!
Унрулия отступила на шаг, пальцы поправили причёску, скользят вниз к вырезу платья, замерли поверх шнуровки.
– Ради сына готова отдать что угодно, – проговорила она глубоким хриплым голосом. – Вас, думаю, интересует это!
Унрулия резко рванула вниз и в стороны, и на свободу выпрыгнул оберег. Эритор замер, насупленный, в дверном проходе, за плечом увесистый мешок. Шагнул на жест матери.
– Когда доберётесь до безопасного места, разумеется, – сказала она, подвязывая оберег на шею сыну. – У нас родственники на дальних рубежах, за Звенящими ручьями, и спрячут и вам помогут.
Я вздохнул, признавая поражение. Мальчик смотрит волчонком, вцепился в мать.
– Если ехать, всем вместе. Только приодеться бы, проверим, столь ли чудесная швея?
В ответ Унрулия блеснула такой улыбкой! Я пожалел, что не родился человеком.
