Гай Юлий Орловский
Ричард Длинные Руки. Удар в спину
© Орловский Г. Ю., 2018
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018
* * *
Часть первая
Глава 1
Жанна-Антуанетта еще всхлипывала, когда в кабинет торопливо вошли Альбрехт и Келляве, за ними грузно вдвинулся дородный сэр Рокгаллер, градоначальник захваченной столицы.
Альбрехт с порога окинул цепким взглядом комнату, на мгновение задержал его на вытирающей слезки кружевным платочком маркизе.
А когда повернулся в мою сторону, на его строгом лице читалось, что все беды на свете от женщин, начиная с тех, что пошли от глупого поступка Евы.
– Садитесь, – велел я, – без церемоний. Мы в полевом лагере, хоть это и дворец. Появился враг и уже нанес первый удар.
Сели молча, очень серьезные и настороженные, только на лице Келляве проступило нечто вроде злого удовлетворения, наконец-то зримый враг, с которым можно скрестить мечи, да еще Альбрехт чуточку дернул щекой, дескать, сколько было этих ударов, и все еще первый?
Я пересказал услышанное от Жанны-Антуанетты, все продолжили хранить молчание, только быстро схватывающий Альбрехт вздохнул и покачал головой.
– Подметное письмо, – проговорил он с неудовольствием. – Конечно, пусть его проверят специалисты Норберта. Наш доблестный граф… или он уже герцог?.. подмял под себя и местную тайную службу, но даже это вряд ли что-то даст в данном случае. Придется ждать их требований. Кстати, я понимаю жажду сэра Ричарда встретить ясно осязаемого врага и вступить с ним в бой, но этот случай вряд ли дает нам достойного нашей силы и мощи врага.
Сэр Келляве и Рокгаллер даже не переглянулись, но по их лицам видно, согласны с Альбрехтом, тот быстрее всех схватывает любую ситуацию и делает самые разумные выводы, словно не благородный рыцарь высокого происхождения, а торговец какой.
Рокгаллер сказал несчастным голосом:
– Зато по требованиям поймем, кто они и чего добиваются. С другой стороны, вот так взять и дать им преимущество?
Келляве вздохнул, от него тоже требуется высказать свое мнение, а это труднее, чем махать мечом.
– Сэр Ричард, – сказал он с холодноватой отстраненностью, – предпочитает действовать в интересах империи, не примешивая ничего личного. А интересы державы говорят, что это личное дело маркизы.
Альбрехт и Рокгаллер молча перевели взгляды на меня. В их глазах читалось, Келляве прав, маркиза слишком ничтожная величина для империи. А личные проблемы все, кроме императора, должны решать самостоятельно.
Строгие, осознающие груз ответственности, шутка ли – подмяли империю! – глядят на меня выжидающе и требовательно. Сейчас мы не шайка баронов, с мечами в руках отстаивающие свои крохотные земли, под нашей властью такое, что уже все начали побаиваться раствориться в необъятной империи.
– Личное, – согласился я, – мы все должны отделять личное от государственного, что пока удается, мы же с Севера! Но в деле маркизы есть одна крайне неприятная деталь…
Келляве задвигался в кресле, доспехи протестующе звякнули.
– Ваше величество?
Я пояснил:
– Согласившись принять ее в качестве лица империи, я тем самым подставил и ее под удар.
– Империю? – уточнил Келляве.
– Маркизу, – ответил я. – Сейчас она важный и дорогостоящий бренд. Некая заметная деталь в политико-экономической модели империи. Переходом от Скагеррака в наши ряды принесла важные имиджевые очки команде реформаторов. Терять эти очки разве не государственная оплошность?
– Так мы не теряем, – напомнил Келляве. – А муж… что муж? Мы даже не знали о нем. Не жалко.
Маркиза вскочила и метнула в его сторону взгляд, полный негодования и ярости.
– Сэр! – вскрикнула она звенящим от ярости голосом. – Я здесь!
Я хлопнул себя по лбу.
– Ах да! Маркиза, подождите, пожалуйста, в соседней комнате. Мужской разговор, да еще людей благороднейшего происхождения, бывает не для женских ушей.
Альбрехт встал, галантно провожая ее, отвел в сторону внутренних помещений моих императорских апартаментов, а там плотно прикрыл за нею толстую дверь, чтобы не оставалось ни самой крохотной щели.
– Ты куда отвел? – спросил я, когда он вернулся и сел. – Дверь в оранжерею справа.
– Да ладно, – ответил он. – У вас и туалетная комната как спальня. А цветы от слез вянут.
Я повернулся к внимательно слушающим Келляве и Рокгаллеру.
– Не буду напоминать о довольно оскорбительном желании этих неизвестных лиц как-то влиять на вашего императора! Даже руководить им.
Альбрехт, сильно морщась, прервал бесцеремонно:
– Позвольте, Ваша Звездность, но я что-то не усмотрел желания влиять на вас!
Остальные промолчали, но я видел на их лицах то же самое выражение подчеркнутого и даже демонстративного непонимания.
– Бросьте, принц, – сказал я. – Вы же прекрасно понимаете, что сочту себя задетым. На это и был расчет.
Он взглянул на меня исподлобья.
– Что, правда, уже принц?
– Разве нет? – переспросил я. – Ладно, потом разберемся. В общем, герцог, вы уже знаете, мы все здесь сидим как на иголках в ожидании удара с той стороны, откуда не ждем. Возможно, это как раз тот случай.
Рокгаллер покряхтел, подвигался в кресле, устраиваясь, как королевский пингвин в утесах.
– Что за удар, – переспросил он, – если не вовлечена армия?
– Уж вам-то не знать, – сказал я с укором, – вы и на Севере не были только лихим рубакой. Удар может быть таким, что армия не успеет и хрюкнуть, а не то что почесать задней лапой за ухом.
Келляве произнес с ноткой недоумения:
– Муж для маркизы почему-то много значит, кто бы подумал?.. Обычно для женщин значение имеет только размер его доходов, а также длина титула…
– Вы правы, сэр Гастон, – сказал я. – Но если маркиза так привязана к мужу, то без него ей будет не совсем. А это скажется на ее облике, что бросит некоторую тень на облик представляемой ею империи. Потому давайте думать, как ей помочь, потому что это в интересах нашей империи. Мне за державу обидно, а вам?.. Ладно, можете не отвечать.
Рокгаллер проговорил после паузы:
– Установить наблюдение за маркизой. С кем общается, кто к ней подходит… Даже кому кивнет, улыбнется. Как улыбнется.
– Привлечь магов, – предложил Келляве. – Чтоб никто незримником не прошел. У охраны есть амулеты?..
– Снабжены, – ответил я. – Спрошу у Карла-Антона.
Альбрехт прервал:
– Ваше величество, а почему его не позвали? Он как человек благородного происхождения вполне вхож в наш круг.
Келляве кивнул и добавил с уважением:
– К тому же так много сделал для нашей победы над филигонами!
Я сказал громко:
– Карл-Антон!.. Вы меня слышите?.. Повелеваю явиться на военный Совет в моем кабинете!
С минуту все сидели в тишине, наконец в дверь стукнули, заглянул Периальд.
– Ваше величество, – провозгласил он зычно, подражая то ли дворецкому, то ли церемониймейстеру, хотя вряд ли знает между ними разницу, – к вам сэр Карл-Антон!
– Пусть войдет, – распорядился я, отметив для себя, что Периальд назвал его сэром, а это значит, слух о благородном происхождении чародея уже пронесся по дворцу, а то и по городу.
Дверь распахнулась шире, Карл-Антон вошел все в том же плаще с откинутым на спину капюшоном, в шляпе с высокой тульей и в сапогах из грубой кожи.
На лицах собравшихся отразилось удовлетворение, маг еще в большей степени, чем они, верен одежде Севера.
Я кивнул чародею на свободное кресло:
– Садитесь, благородный сэр. У нас уже началось обсуждение, но пока ничего не решили. Дело в том…
Карл-Антон опустился в кресло, не снимая шляпы, обычаи гильдии, что даже выше законов, повелевают оставаться в шляпе. Держится, как заметил я, со скромным достоинством именно так, как от него и ждут.
Я пересказал суть проблемы, Альбрехт тихонько переговаривался с Келляве, Карл-Антон осторожно слушал и помалкивал, понимая деликатность своего положения, хотя тайна его благородного происхождения и раскрыта, но все же чародей, адепт нечистой магии, хотя и как бы на стороне церкви, но все-таки не совсем свой.
– Мне нужно подержать в руках то письмо, – проговорил он наконец. – Если без защитных заклятий, то могу узнать, кто отправлял… Или место, откуда…
Я кивнул Альбрехту, он быстро подошел к двери комнаты, куда отвел Жанну-Антуанетту, приоткрыл и крикнул:
– Маркиза!.. Ох, простите, я в задумчивости ничего не видел… Его величество изволит велеть вам со всей возможной скоростью доставить перед его как бы светлые очи то самое письмо… Но все же не торопитесь в таком деликатном деле…
Через минуту дверь распахнулась. Мимо Альбрехта промчалась с пунцовыми щеками Мария-Антуанетта, на бегу обеими руками подбирая длинный подол платья.
На этот раз Альбрехт проводил ее лишь вежливым поклоном, бегать несолидно даже герцогу, а уж тем более принцу, если это не на войне, конечно.
Хрурт едва успел распахнуть перед нею дверь. В коридоре мелькнуло удивленное лицо Периальда, которому едва не угодила в объятия.
Нас окатила волна нежных духов с примесью тепла ее тела.
Хрурт не успел закрыть дверь, как нечто огромное и тяжелое отпихнуло его, в кабинет ворвался Адский Пес с горящими, как раскаленные уголья, глазами.
– Ваше величество, – прокричал из коридора Хрурт. – Ваша собачка! Она сама…
– Закрой дверь, – буркнул я.
Бобик быстрым взглядом окинул стол, но там ни жареного гуся, ни кабанчика, ни даже пирогов с мелкими пташками, которые просто обожает, разочарованно вздохнул и с размаха плюхнулся на пол у моих ног, придавив ступни.
Карл-Антон кивнул в сторону двери:
– Ваше величество… это стоит вашего вмешательства?..
– Вообще-то женщины ничего не стоят, – согласился я. – Но некоторые, если верить поэтам, ценятся ну прям как не знаю что. К счастью, политика далека от поэзии, она смесь математики и бесстрастной расчетливости богомола. А расчеты показывают, что, защищая ее, защищаем себя…
– В известной степени, – сказал он.
Я кивнул:
– Да, конечно. Словом, устанавливаем скрытое наблюдение за нею и ее окружением, Карл-Антон проверит письмо, а мы додумаем остальные меры защиты.
– И нападения, – договорил Альбрехт. – Я просто не могу представить, чтобы сэр Ричард только защищался.
Я промолчал, приходилось и защищаться, и позорно удирать, и быть схваченным, но историю пишет победитель, а в ней я проеду на белом коне от первой страницы до последней, милостиво улыбаясь и разбрасывая пряники под ликующие крики благодарного народа и взлетающие кверху лифчики и трусики. Ах да, их пока еще не придумали.
Рокгаллер вздохнул так тяжело, что заколыхались два подбородка, а третий раздвинулся по груди, подобно взопревшему тесту, готовому в печь.
– А что за противник, – поинтересовался он задумчиво, – которого не страшит Багровая Звезда? Такого и вообразить не могу.
– Либо в таких глубинах земли, – сказал я медленно, – куда разрушительная мощь Маркуса не достанет… либо где-то слишком высоко.
Альбрехт прервал:
– Простите, ваше величество, но есть более простой вариант.
– Слушаю, – сказал я недовольно.
– Просто спрятались, – ответил он, – так что не найти. Либо в Запретных Землях, что остаются целыми даже после визитов Маркуса, либо здесь же в Волсингейме, но хорошо законспирированы. К примеру, это все задумала и осуществляет герцогиня Херствардская, на которую уж никак не подумаешь…
Келляве буркнул:
– В Запретных Землях сами в тюрьме. Если бы только могли выйти… интриговать не стали бы.
– Могли одичать, – предположил я. – В изолированных общинах так всегда. Для высоких технологий нужна человеческая масса хотя бы в пять-десять тысяч тонн живого веса. Ладно-ладно, отвлекся. Тоже думаю, скорее всего, хорошо спрятались.
На меня посматривают несколько странно, снова не поняли, почему не хочу спорить, властелин тоже постепенно превращается сперва в заложника своих лордов, а потом обычаев, моды…
Хорошо, мелькнула сердитая мысль, хоть не любовниц. Тогда вообще кранты. Хотя могут присобачить и такое, раз уж хочу помочь маркизе, даже военный совет созвал. Все еще не понимают, что борюсь не за нее, ставки куда выше.
Глава 2
Явился запоздавший Норберт, слегка запыхавшийся, но по движениям и лицу незаметно, только воинственно поднятые кончики усов слегка распрямились, а для всегда ровного Норберта это уже заметный признак.
Бобик проснулся, вылез и помахал ему хвостом, Норберта любит, тот всегда принимает от него пойманную в дороге добычу и никогда не говорит, что все, хватит.
Альбрехт и Рокгаллер начали быстро посвящать начальника разведки в проблему, я постучал кончиками пальцев по столу, дробь показалась похожей на грозный топот скачущей рыцарской конницы. Норберт взглянул с вопросом в глазах, взгляд серых глаз тверд и прям, как и сам Норберт.
– Пока маркиза несет письмо, – сказал я, – уточним бытовые мелочи. Сэр Норберт, как там Скагеррак?
– Все тихо, – ответил он четким голосом. – Даже чересчур.
– Как это?
– Ощущение такое, что затаился, – пояснил он. – Но гонцы так и шмыгают. И конные, и багерные.
– Это не преступление, – сказал я, – может быть, шлет поздравления с днем рождения или свадьбой. Карать будем за действия, мы же местами демократы, а на остриях своих рыцарских копий принесли мир и гуманизм. Сэр Рокгаллер?
Рокгаллер начал было вынимать грузное тело из тесного для него кресла, но Альбрехт придержал за плечо, Рокгаллер послушно опустился и ответил уже сидя:
– Все спокойно, ваше величество!.. Я поначалу даже спать не мог, все старался понять, чего все такие. Заговоры выискивал, ко всему присматривался…
– И как?
– Все спокойно, – повторил он с ноткой удивления. – Похоже, им без разницы, кто император. А все мы, что обидно, вроде труппы бродячих актеров, что дает представление. Дескать, повеселили благородную публику своей одеждой и манерами и уйдем дальше…
– Очень точное определение, – сказал я. – Спасибо, сэр Рокгаллер! Сэр Норберт, что насчет безопасности нашей империи?
Норберт, что не успел сесть, повернулся ко мне, прямой, как рыцарское копье, сухой и костистый, даже с виду твердый, как ствол матерого дуба, взглянул сурово и прямо.
– Ваше величество, – ответил он бесстрастным голосом, – тревожных новостей нет, хотя, конечно, кто знает, что на дальних рубежах. Но я послал с вашего разрешения на все кордоны наших людей. А что касается маркизы…
– Да, слушаю.
– Вокруг нее вьется много народу, – сообщил он, – а теперь, когда у нее такое положение, будет еще больше, но все… безобидные. Светские хлыщи. Такие даже шнурки себе сами завязать не смогут, могут быть опасны только своей непроходимой дуростью и наглостью. Вообще-то можно от них изолировать…
Я покачал головой:
– Не нужно. Пусть все идет, как и прежде.
Дверь приоткрылась, вполглаза заглянул Хрурт:
– Ваше величество!.. Маркиза…
– Впустить! – велел я.
Он открыл дверь шире и ждал, наконец раздался далекий стук каблучков. В кабинет влетела Жанна-Антуанетта, с раскрасневшимся лицом и заплаканными глазами, в руке сиротливо трепещет клочок бумаги.
Бобик поднял голову, посмотрел на нее мрачно, но бумага не кусок мяса, и он уронил голову на лапы и кончики моих сапог.
– Ваше величество…
Я в нетерпении выхватил из ее руки обычный листок бумаги с криво нацарапанным буквами, всего две фразы: «Маркиз умрет, если не будете выполнять наши условия. Первое и единственное требование: герцогство Клауренское должно получить автономию».
Альбрехт принял из моих рук листок, прочел про себя, затем уже ясным и четким голосом повторил все вслух.
Рокгаллер и Келляве молчали, Альбрехт взглянул поверх послания на меня:
– Ваше величество?
Я кивнул на застывшую в ожидании Жанну-Антуанетту.
– Маркизе неинтересны детали мужских разговоров, принц… то есть герцог, проследите, чтобы отдохнула, но отведите вон в ту комнату, там что-то вроде зимнего сада.
– Может, – предложил Альбрехт ядовито, – сразу в спальню? Уже почти ночь… Утешите плачущую женщину.
– Нет, – отрезал я, – у меня здоровые мужские вкусы, предпочитаю утешать веселых и хихикающих. Желательно дурочек.
Альбрехт галантно подал руку маркизе. Она чуть коснулась кончиками пальцев его руки и, одарив меня негодующим взглядом, отправилась с ним в что-то вроде зимнего сада, хотя, как думаю, здесь зимы не бывает.
– Кое-что проясняется, – сказал я, когда за ними захлопнулась дверь.
Теперь уже Рокгаллер задвигался, спросил с подозрением:
– А… что?
– К сожалению, – ответил я, – противник не требует ни мешки с золотом, ни бриллианты, ни даже место на троне в каком-либо королевстве. Это говорило бы о недалеком уме и скромных амбициях… Но требование автономии какому-то герцогству… гм… это уже серьезнее.
Альбрехт вернулся такой же строгий и серьезный, садиться не стал, прошелся вдоль стола и остановился за широкой спиной тучного Рокгаллера.
Келляве бросил на него косой взгляд.
– Да что там, – проворчал он, – за герцогство такое особенное? И где оно?.. Их тут как муравьиных куч в старом лесу.
– Пошлем проверим, – пообещал я. – Но дело не в особенности, а в том, что подталкивают к неким действиям, что за рамками обычного шантажа. Это интересно и… тревожно.
Альбрехт сказал серьезным голосом:
– Требование может оказаться ложным ходом. Да-да, чтобы отвлечь наше внимание.
Рокгаллер сказал с сомнением:
– Если срочно пошлем свою армию, чтобы не допустить вольностей, то засветимся, как любит говорить наше общее величество?
Я взглянул на скромно молчащего Карла-Антона.
– Карл… А вы что притихли? Вы единственный, кто хоть что-то может сказать об этом письме!.. Если о вас забыли, напомните сами! У нас тут без церемоний, мы не на параде.
Альбрехт без всякого выражения на лице протянул ему листок. Карл-Антон опустил его на стол, прикрыл ладонью и устремил взгляд в далекую стену с портретами прежних императоров.
Мы терпеливо ждали и даже не двигались, дабы не нарушить сосредоточение мага, наконец Карл-Антон вздохнул, взял листок и переложил на стол поближе ко мне.
В глазах чародея я уловил глубокое сочувствие.
– Ничего, – сказал он. – Кроме следов маркизы и герцога Альбрехта, абсолютно ничего. А это значит, очень умелые люди сняли их целиком и полностью.
– А что, – спросил я, – были?
Он кивнул:
– Всегда остаются. Дайте мне любое письмо из тех, что поступают вам от придворных, я скажу от мужчины или женщины, как выглядят и где живут, а также в каком здравии, какие у них привычки, пристрастия, что предпочитают на завтрак, а что на ужин… Да и многое чего еще!. А если я их видел при дворе или вообще где-то, назову имена и титулы.
– Значит, – пробормотал я, – все-таки что-то о противнике узнали. Среди них есть маги. И нехилые, верно?
– Сильные, – подтвердил он. – Так чисто убрать очень нелегко. Заклятие должно быть в самом письме, пока его нес посланец, чтобы убрать и его следы, а затем исчезнуть, потому что по заклятию тоже можно узнать многое… А у нас абсолютно чистое письмо.
– А по чернилам? – спросил я.
– Черника с сажей, – ответил он. – Как и везде, или сажа в масле.
Я сказал медленно:
– Но черника местная отличается по составу от черники, что растет в соседнем королевстве. Даже от той, что на той стороне реки.
Он посмотрел на меня с уважением.
– Правда? Хотя да, там же другая земля. Где-то суглинок, где-то подзол… Да и вообще черника, что выросла на том месте, где сгнил дуб, хоть на чуть-чуть должна отличаться от той, что выросла на месте сгнившего вяза… Я над таким не задумывался, но вы, ваше величество, откуда такое знаете?
– Император должен знать все, – сообщил я величественно. – Тем более ваш император! Знание – сила! Значит, если по письму ничего, будем искать другие пути и возможные возможности. Невозможные тоже рассмотрим, но чуть погодя. Помогите сэру Норберту расставить сети на таинственного гонца с письмами.
Он поклонился:
– Слушаюсь, ваше величество.
Я сказал значительно и для всех:
– Пока в нашем Багдаде все спокойно, сосредоточимся на этой угрозе. Будут какие-то идеи, выслушаю с интересом.
Альбрехт первым поднялся, подавая и остальным сигнал, коротко поклонился. Сэр Рокгаллер напялил на голову богато украшенную золотом шляпу ярко-синего цвета с белоснежными перьями, Альбрехт поправил манжеты, только Норберт не повел и бровью, камзол на нем сидит, как собственная кожа, а шляпы еще не завел, достаточно и тронутых сединой коротко подрезанных волос.
Все медленно направились к выходу. Я выждал, а когда последним взялся за дверную ручку Альбрехт, сказал с угрозой:
– Герцог, а вы куда?..
Он вздохнул.
– Ах да, что мы за мужчины, забываем о женщинах… Но, может, оставить? Утешите…
– Забирайте, – велел я. – Я пока что не Иисус Христос, слава богу. Утешать плачущих и ревущих на моей доблестной груди – не моя епархия. У них кроме слез еще и сопли.
– У красивых женщин? – спросил он с сомнением. – Я уверен, они идеальны во всем.
– Еще встретим таких, – заверил я. – Наш поход только начался! Чудовищ встречали, встретим и женщин.
Он вздохнул, отправился в зимний сад, пусть он не зимний и не сад. Я опустился за стол и сделал вид, что как солидный государственный деятель занимаюсь бумагами и судьбами империи, тревожить меня в таком состоянии непозволительно и чревато для державы.
Жанна-Антуанетта вышла с Альбрехтом под руку, то есть слегка касаясь его предплечья кончиками пальцев в ажурной перчатке. Несмотря на блестящие от слез глаза, личико ее ангельски прекрасно, спина прямая и полная достоинства, а низкий вырез платья заставляет забыть даже о дивной прическе с голубыми волосами.
Я приподнял голову от бумаги и сказал усталым голосом и с предельным оттенком доброжелательности:
– Спокойной ночи, маркиза!.. Мы сделаем все, чтобы решить!
– Спокойной ночи, ваше величество, – прошелестела она слабым от слез голосом, – я верю вам…
– Умом мое величество не понять, – согласился я, – аршином общим не измерить. Отдыхайте, маркиза.
До вечера успел принять лорд-канцлера и графа Никласа Томандера, оба набрали штат в свои департаменты и пришли за подтверждением о расширении полномочий, а также выслушал сообщение, что постоянно прибывают послы из королевств, где храбрые да инициативные, пользуясь моментом, пока коронованные властители в глубине пещер ожидают конца света, захватили троны и спешно прислали своих доверенных людей, стараясь заручиться моей поддержкой и обещая полное и беспрекословное послушание.
– Принимайте, – разрешил я. – Для прежних королей мы узурпаторы, а эти сами узурпаторы, так что будут нам верны за поддержку их узурпаторства, которое назовут как-то иначе.
Граф Варессер поклонился:
– Мудрое решение, ваше величество.
– Но вы недовольны? – поинтересовался я.
– Конечно, – ответил он. – Это неправильно с точки зрения права и законности, однако в данной ситуации стоит держаться реальности. Вы решаете правильно, ваше величество! И даже без колебаний.
– Без мук совести? – уточнил я. – Совесть политика должна быть гибкой. Будем придерживаться варианта, что бессовестно было покидать народ на гибель и прятаться в пещеры!.. Неважно, что другого пути выживания не было. Народу нужны эмоции, а не убедительные расчеты.
Он поклонился, отступил.
– Ваше величество, не засиживайтесь на работе. Уже поздно. Доброй ночи!
Я посмотрел в окно, в темном небе ярко блестят звезды, под столом шумно сопит Бобик, иногда дрыгает во сне лапами, пихая меня в сапог.
Уловив паузу, молча подремывающий на приставном стульчике у двери Хрурт встрепенулся, вскочил.
– Ваше величество!.. К вам герцогиня Херствардская. Впустить?
– И давно она в коридоре? – спросил я. – Впусти, конечно.
Герцогиня вошла быстрыми шагами, присела в поклоне, но тут же по моему жесту поднялась.
– Самантелла, – сказал я, – вы великолепны, но чем-то озабочены?.. Сядьте, пожалуйста.
Она послушно опустилась именно в то из кресел, на которое я указал взглядом, всплеснула руками.
– Ваше величество, я, как вы и велели, собираю слухи и настроения двора. Все жужжат, обсуждают каждый ваш шаг, как и ваших приближенных, что и понятно, но этих разговоров становится больше, и в них все больше, уж простите, осуждения.
Я пожал плечами.
– Но мечи в наших руках?
Она улыбнулась.
– Я же вижу, вы не всерьез!.. Ваше величество, я знаю, на Севере люди свободнее в выражении чувств. А здесь не только Юг, но столица империи Волсингейн, а в ней императорский дворец, в котором все сложнее, невероятно сложнее, чем где-либо!..
Я понимаю ваше желание вести себя по-северному, однако же…
Я сказал с неудовольствием:
– Иначе мир рухнет?
Она ответила мягко:
– Пойдет трещинами, а это серьезно. И совершенно не нужно вам. Если и собираетесь что-то менять, а вы собираетесь, чувствую, словно приближение грозы, то умоляю, нужно медленно, постепенно, постоянно прислушиваясь к высшему обществу! Прислушиваясь очень внимательно и настороженно.
Я поинтересовался:
– Это вы к чему, герцогиня?
Она чуть улыбнулась.
– Вы уже поняли, ваше величество. Да-да, в интересах империи Жанну-Антуанетту нужно приблизить. Приблизить по-настоящему. Вы плохо умеете притворяться, великий завоеватель!.. По вашей реакции вскоре все поймут, что Жанна-Антуанетта только идет с нами, но вам не близка. А это хоть и не очень большой, но все же урон репутации. А зачем?
Я вскочил, некоторое время постоял, грозно высясь над столом и упираясь в него обеими пятернями.
Герцогиня встала и присела в реверансе, виновато опустив голову. Я сказал, сдерживая раздражение:
– Нет, Самантелла! Нет. Во всякой случае, не в этот раз. У нее несчастье!.. С моей стороны будет не совсем красиво. Как будто пользуюсь случаем.
Она подняла голову, взглянула мне в глаза.
– Вы слишком щепетильны, – сказала она с укором. – Императорам это не свойственно.
– Я не урожденный император, – огрызнулся я. – До того как я стал им, я был человеком!
– Это заметно, – сказала она со вздохом. – Вы даже были хорошим человеком, как иногда кажется. Хорошо, спокойной ночи, ваше величество! Пришлю вам Мишеллу. Она в самом деле милая и чудесная…
– Нет уж, – сказал я сварливо, – если уж взяли на себя обязанность следить еще и за уровнем моего тестостерона, то сегодня поддерживать его в норме предстоит вам!
Она ответила негромко, пряча улыбку за низким поклоном:
– Как скажете, ваше величество. Не знаю, что такое тестостерон, но сделаю все для вашего здоровья и хорошего расположения духа. Ваше слово выше любого в империи!
