Геннадий Анатольевич Бурлаков
Отряд. Трилогия «Материализация легенды». Том 2
Обращение к читателю:
В произведении описаны события, имевшие место в реальности: в настоящем и прошлом. Фотографирование и видеосъемка на описанном объекте и вокруг него категорически запрещены законом под страхом смертной казни, потому исключительно чтобы разнообразить скучный текст использованы иллюстрации, взятые совершенно из других мест, лишь отдаленно похожие на описываемые события: фото, карты, имена, лица.
Все совпадения: в описаниях, фото, названиях и именах собственных – с любыми, о которых Вам известно, – случайны и непреднамеренны, т.к. открывать и распространять истинную информацию о любых объектах, механизмах, людях и пр., описанных в данном литературном произведении, запрещено законом. Заранее приношу извинения за возможные совпадения. Предупреждаю сразу – при любом совпадении: Вы ошиблись!
В настоящее время готова трилогия «Материализация легенды» из серии романов «Архипелаг Монте Кристи»:
Островитянка.
Отряд.
Гвардия Принцессы.
Лично я не теряю надежды на продолжение серии романов «Архипелаг Монте Кристи».
Дневник. Год первый. День первый.
Господь, Люблю Тебя, Спасибо Тебе, Нуждаюсь в Тебе, Приди Сейчас в Мое Сердце!
Эта молитва, которую я помню еще с рождения, – которую мне мать часто произносила. Она произносила ее надо мной, и учила меня ей… Эта же молитва впечатана в колонтитул моего дневника, – папа когда-то заказал несколько таких домашних тетрадок для семьи. А мама настояла на такой вставке наверху страницы.
Привет. Меня звать Кристина. Фамилия Монте. Из маминых и папиных уст я всегда, с рождения была Крис, Кристи.
Мне 12 лет, и я решила вести этот дневник для себя лично. Я живу на острове в океане.
Мне грустно, – у меня здесь нет никого из сверстников, с которыми я могла бы поговорить, пообщаться. Потому я вспомнила, как в каком-то фильме мама сказала дочке, что если тебе не с кем поговорить, или если не хочется ни с кем делиться мыслями и информацией, но хочется об этом поговорить, – то веди дневник. С ним ты можешь делиться самым секретным, говорить о самом потаенном, фантазировать и не бояться, что тебя поднимут на смех. В дневнике можно плакаться на жизнь, родителей и любовь, и знать, что они ничего об этом не узнают. Можно критиковать подружек, ругать полицейских, признаваться в любви, показывать средний палец кому угодно, – и получить от этого удовольствие, а в жизни оставаться такой, какой от нас требует общество, – и общество ничего о твоих мыслях и жестах в дневнике не узнает.
Конечно, если дневник не попадет в руки мамы, подруги, полицейского…
Но у меня есть практически 100-процентная гарантия, что этого не произойдет: я практически одна на этом острове
Мама заболела, и моим дневником не заинтересуется. Да и не попадет в мою комнату. А больше на острове никого нет…
Это и хорошо, и ужасно…
Но я отвлеклась. Начну сначала…
Меня звать Кристина, – Кристи. Фамилия Монте. Мне 12 лет. Я живу на острове в океане.
И вовсе это не интересно, и тем более не чудесно!…
Моя мама домохозяйка. Она всегда дома, и никуда не ходит. Она умеет готовить пищу, руководить роботами-слугами, знает много разных вещей.
Моя мама родом из СССР. Она родилась в очень благополучной семье. Ее отец, – мой дед, – был очень большим финансистом. Он служил у одного очень влиятельного человека в далекой стране. Этот человек был Правителем небольшой страны.
Дед, – папа моей мамы, – руководил всеми финансами этого Правителя.
Его жена, – моя бабушка, – была красавица. Она блистала в том великосветском обществе всеми оттенками улыбок и цветами своих бриллиантов. Мама говорила, что она была самая блистательная дама в королевстве.
Они познакомились в самолете, когда бабушке стало плохо, а дедушка ей помогал.
Мама училась в университете в Англии, изучала какие-то древние языки, историю. Она должна была выйти замуж за сына Правителя по расчетам деда.
Папа занимался электроникой и оружием. Точнее, он создавал и программировал все наши компьютеры: производства, управления, оружия, строительства и пр. Он разрабатывал, испытывал и внедрял новые системы управления всеми устройствами и системами: от домашних часов и роботов-слуг, систем управления промышленными производствами до межзвездных станций и кораблей.
Дед, – папа моего папы, – был военным инженером. Он проектировал летательные аппараты, – самолеты, ракеты и пр. Его работа была очень секретной, и моя мама о ней почти ничего не знала.
Его жена, – моя бабушка со стороны папы, – была врачом. Они с дедушкой познакомились в госпитале, куда тот попал после террористического акта на территории конструкторского бюро, где работал деда.
Папа встретил мою маму в библиотеке, когда она готовилась к выпускным экзаменам в университете. Они начали встречаться, потом решили пожениться. Вышла за отца наперекор воле деда, своего отца. Она очень любила и любит отца.
Потом родилась Я… Всё, что я знаю о своем детстве и своих родителях, мне рассказывала мама. Это как сказка о далеком сказочном государстве, в котором жили-были разные люди. Мне даже трудно это всё прочувствовать, т.к. я, как получается, в своей сознательной жизни никогда и не жила в реальном мире. Я ЖИЛА НА ОСТРОВЕ.
Моими игрушками были сначала мои детские мягкие игрушки, которыми забита моя детская комната. Мама говорила, что они были мне интересны не долго, – только с куклой Машей я и спала, и ела, и гуляла. Кукла Маша была изначально почти с меня ростом, – ну а потом я ее обогнала.
Мама и папа начали заниматься со мной с одного или двух месяцев. Они показывали мне картинки, показывали буквы и слова и рассказывали мне всё, что есть на этих картинках. Мама говорила, что я потому читать начала с одного года. Ходила с трудом, но в разбросанных на полу табличках со словами уверенно находила слова «мама» и «папа», а потом и другие слова.
Очень быстро я пристрастилась к компьютерным игрушкам, в которых было много цифр и букв. Всякие считалки, стройки, ребусы с буквами и цифрами… Мама очень расстраивалась и считала, что я порчу себе зрение и к хорошему это увлечение не приведет. Да я и до сих пор, если найду где-то такую игрушку, то с удовольствием с ней играю. А папа смеялся, соглашался с мамой, выводил меня от компьютеров на улицу… и приносил новые и новые развивающие игрушки.
Вот и теперь я сижу за компом. Что-то вот вспомнила обо всём, и так грустно стало…
Пошла я на пляж…
Пока. До связи.
Олег. Город. 002-1.
… ВСЁ! Теперь всё! Я готов!… Вперед, …
Я поехал в ресторан. Вошел туда под руку с Сестрой, водитель остался в машине на улице. Потом отъехал за угол дома, чтобы не привлекать внимание публики ресторана. Мы сели за столик в глубине зала. Пела ласкающую, лирическую музыку немолодая певица. Та или не та? – скорее всего та же… Мы сидели с Сестрой, медленно потягивали легкое вино из бокалов, если какую-то еду, – я уж и не помню какую. И разговаривали.
Сестра под эту музыку разговорилась и рассказала мне, как они втроем, – три сестры, – остались в юном возрасте одни после авиакатастрофы. Без родителей. Как спина к спине с сестрами дрались в детском доме с другими воспитанниками.
Было видно, что Сестре было грустно, – она несколько раз ходила в дамскую комнату. Возможно, докладывалась начальству, возможно на самом деле старалась успокоиться. Несколько раз мы танцевали медленные танцы в центре зала… В зале, с появление огней уличных фонарей, стало больше посетителей. Кроме медленного блюза стали заказывать различные более веселые мелодии…
И рассказ Сестры стал более мажорным: их перевод в другой детский дом, где преподавали боевые искусства. Потом институт, профессиональный спортивный клуб с боевой подготовкой. Их уже никто не мог обидеть ни на улице, ни на танцах. «Размазывали по асфальту не глядя, и даже без одышки» – улыбнулась Сестра и залпом допила из фужера.
Потом появился менеджер «Тени», – и они, «спина к спине», совершенно спокойно перешли из выпускников института в медицинский персонал Клиники. Здесь тренировочный объем возрос резко и сразу: все виды боевых искусств, все виды холодного и «горячего» оружия, необозримое количество вариантов оказания медицинской помощи при ранениях от тех же видов оружия, с которыми их учили обращаться. Их зачем-то обкатывали танками, «глушили» минометным огнем, учили прыгать с поезда, бронемашины, мчащейся гоночной машины. Им дали возможность стажироваться – и много – в перевязочных, операционных, манипуляционных кабинетах. Они могли в темноте с закрытыми глазами войти в любую вену, зажать любую рану, остановить кровотечение чуть ли не стоя на голове. Прыжки с самолетов и вертолетов разных конструкций, работа с рациями и передатчиками различных армий… Сестра сказала, что рассказанное ею сегодня, – только вершина айсберга их «сестринской» подготовки. Зачем? – Она не знает. Их хорошо кормили, хорошо им платили, не обижали, бесплатно обучали… Почему бы и не жить так? Между делом их учили красиво танцевать, петь, рисовать, ориентироваться по картам, разминировать и минировать различные объекты, воспитывать и растить детей, готовить блюда всех стран и экзотические блюда… Не учили только любить и быть любимыми. Но они любили друг друга, и им этого пока хватало.
Мальчики на улице просто не рисковали к ним подходить. «ТРОЙКА» – за ними закрепилась эта кличка в их родном городе, когда они приезжали туда в гости к своим подругам из училища. «Тройка», – даже когда они появлялись на улице по одной или в паре. Однокурсницы почти все уже повыскакивали замуж, нарожали некоторые уже и не одного ребенка, – а они всё продолжали учиться. Хотелось любви. Но «тройку» просто панически боялись, почему-то, все местные ребята. Уже не мальчики к девочкам, а наоборот девочки к мальчикам подходили пригласить на танец в ресторане, в баре, на танцплощадке, – и мальчики начинали «писаться» еще до их приближения только от их взгляда.
Тогда сестры перестали ездить в свой город. Они отрезали своё прошлое и … и я поцеловал Сестру во влажные от слез губы. Я оглянулся, желая поменять музыку на более веселую и….
… И увидел лицо, прижавшееся снаружи к стеклу витрины и глядящее мне в глаза. В тех глазах я увидел ненависть и пустоту. Страх и борьбу. Мольбу и отчаяние. Я смотрел ему в глаза, но лицо исчезло. Я остановил рукой Сестру, поднялся из-за столика и вышел на улицу из ресторана. На асфальте под окном в старом свитере, сморщенном сползанием по стене, сидел парнишка.
– У меня есть пистолет, у меня есть пистолет… – шептал он одними губами, но я его почему-то услышал. Мне стало не по себе. Я стоял поодаль и смотрел на сидящего почти в луже паренька. Он мне что-то напоминал. Видимо вызванный Сестрой, подъехал мой автомобиль.
Резкий звук визжащих шин на повороте, рокот мощного двигателя, и красный цвет сверх дорогой иномарки привлекли внимание всех прохожих. Многие даже остановились, чтобы получше рассмотреть такое редкое чудо. Машина резко, с той же неповторимой чопорностью притормозила около дорогого ресторана. Водительская дверца открылась, и все еще больше удивились, как я подошел к переднему сиденью, взял из пакета парик и надел его. Сестра стояла на крыльце ресторана, готовая к любым действиям…
– У меня есть пистолет, у меня есть пистолет… – взгляд паренька с прищуром, легкая кривая улыбка, и цепкие глаза наводили непонятное чувство страха и тревоги за него.
Прохожие, рассмотрев все в деталях, быстро заспешили по своим делам. Неизвестно чего можно ждать от такого непонятного, пугающего типа. На улице почти никого не осталось.
Странный парень в свитере, посмотрел на меня внимательно, и я присел рядом.
– Что же ты нос повесил? Вроде такой молодой, здоровый парень, а расселся посреди улицы, как нищий. Вроде и работа у тебя есть, и на жизнь хватает, – спросил я, опустив руку на плечо парню.
От удивления парень дернулся и вынырнул из своих сладостных грез и сказал.
– Мне нужен пистолет.
– Всегда нам что-то нужно. То денег, то славы, то еще не поймешь чего. Всегда и все чего-то хотят. И всем срочно. И когда же мы, люди, поймем, что если мы чего-то сильно хотим, то мы этого обязательно добьемся. И все зависит только от нашей силы воли и от нашей настойчивости. В этом мире нет ничего невозможного. Это мир бесконечных возможностей.
– Мне нужен пистолет! – более осмыслено и четко произнес парень. Его желание совершить то, что задумал, и решимость крепли от того что кто-то все же оказался рядом. Этот кто-то присел рядом и смотрит на него. – Мне нужен пистолет, – повторил парень, и опять представил, как он сжимает заветное оружие. Заходит….
Я уже знал, чем закончится эта сценка из моей прошлой жизни, но ничего другого поделать с собой не мог.
– Хорошо. Ты, как я вижу, так сильно этого хочешь… Твоя уверенность мне нравится. Держи, – я протянул руку. В руке был револьвер из пакета.
Парень тупо уставился на протянутую «игрушку». Точно такой, как он себе представлял. Только более четкий, более детальный. Револьвер был тяжелым, но удобно лег в руку, вселяя твердую уверенность во всем, что было задумано. Парень встал, – я махнул рукой Сестре, чтобы она не вмешивалась, – подошел к дверям ресторана, и даже не оглянувшись на незнакомца, зашел внутрь.
Я сел на то же место на асфальте, на котором сидел парень. Просто сидел и молчал. И смотрел бездумно пред собой. Из ресторана послышались испуганные женские вопли.
Самая маленькая лужица уже почти замерзла. Не то чтобы ей было сильно холодно, просто ей хотелось выделиться больше всех. Проявить себя хотя бы в этом. Ведь рядом была другая лужа, большая и страшная, которая не могла замерзнуть так быстро, но которая, будь у нее такая возможность, обязательно проглотила бы маленькую. Я сидел рядом, слушал мысли и переговоры этих лужиц и смотрел, смотрел, смотрел… Я ухмыльнулся своим мыслям, представив, как эти лужицы…
…Серия громких выстрелов задала ритм крикам в ресторане. Из дверей стали выбегать ближайшие к выходу люди, и разбежались в разные стороны. Следом за всеми вышел паренек. Лицо его не выражало никаких эмоций, глаза были пусты, и, казалось, ничего не видели. Несколько капель крови еще стекали вниз, смешиваясь со случайными слезами. Подойдя к сидевшему незнакомцу, он выронил револьвер на землю. Я забрал револьвер и передал его подошедшей Сестре. Посмотрев на землю, парень увидел, что стоит в одной из так небезразличных мне луж.
Запоздало из ресторана выбежали охранники. Их крики и приказы остановиться и лечь на землю, казалось, слышали все – кроме того к кому они были обращены. Парень резко развернулся к окну, чтобы посмотреть на дело рук своих, но развернулся и пошел прочь от всех. Прочь от всех и навстречу охранникам… Раздалась целая какофония выстрелов, – кажется, из двух пистолетов… Три судорожные вспышки боли остановили парня. Отброшенное назад тело упало как раз у моих ног. Последний вздох выдавил из его груди целую лужу крови. Еще одна прозрачная сосулька сорвалась с края крыши и упала в грязную лужу. Подбежавший охранник, казалось, не видел меня, сидевшего рядом с трагедией. Я встал, и каким-то непостижимым магическим образом прошел как бы сквозь охранника. Никто не увидел, как красная Феррари рванула с места и умчала в неизвестном направлении.
Отряд. Личное дело. Сестры. 001.
Сестры остались в юном возрасте без родителей и родных, – после авиакатастрофы посольского авиалайнера в какой-то дальней африканской стране. После этого известия скоропостижно скончалась от инфаркта их бабушка, которая их растила, которой родители присылали деньги на их воспитание. Когда встал вопрос о том, что воспитывать малышек, похожих друг на друга как три капли воды, больше некому, – не было ни одного родственника. Бабушку похоронили соседи, а малышек сдали в детскую комнату милиции для решения вопроса их дальнейшей судьбы.
Потом боевые похождения «спина к спине» в детском доме, где постепенно, – сначала подушками, а потом и с арматурой в каждой руке, – они сами стали серьезной угрозой для тех, кто даже толпой попытается их обидеть. Чувство победы над противником уже приносило им всем троим удовольствие. Драки участились, т.к. сестры отвоевывали и расширяли своё жизненное пространство.
И скоро их рекомендовали к переводу в другой детский дом, где готовили девочек-охранников, и потому преподавали боевые искусства, – типа устали терпеть местнические бои с их участием. И потому в новом детском доме последующие междоусобные разборки-драки были узаконены и локализованы в пределах тренировочных залов.
Изначально они научились понимать друг друга без слов, объясняться и подавать сигналы взглядом, «слышать» движения губ, сигнализацию пальцев, язык глухонемых.
После выпуска из этого «боевого» детского дома они втроем поступили не в охрану, как планировало руководство приюта, а в медицинский институт на лечебный факультет. «Драчливый» спорт не бросали, продолжали ходить сначала платно в залы для боевой подготовки, а потом, после тройной победы в каком-то турнире, когда втроем разделили все три первые ступени победителей, их пригласили в профессиональный элитный клуб, где они стали уже не платить, а получать неплохие деньги за тренировки и выступления.
Так длилось уже до самого конца учебы. Не только обидеть на улице известных в городе и районе членов «боевой тройки», но даже улюлюкнуть или косо посмотреть вслед им не рисковали ни местная шпана, ни местные зековцы, – получившие несколько раз «маленькую трёпку» под горячую руку от разгоряченной на тренировке троицы. «Размазывали по асфальту не глядя, и даже без одышки» – как характеризовали это сестры. Могли бы просто держать сами улицу, квартал, может быть и весь маленький городок, если бы поставили такую цель, если бы это было им надо.
Потом в их жизни впервые появился менеджер «Тени», – и они, «спина к спине», совершенно спокойно перешли из выпускников института в медицинский персонал Клиники. Им дали возможность стажироваться – и много – в перевязочных, операционных, манипуляционных кабинетах. Весь тренировочный объем возрос резко и сразу: все виды боевых искусств, все виды холодного и «горячего» оружия, – и необозримое количество вариантов оказания медицинской помощи при ранениях от тех же видов оружия, с которыми их учили обращаться. Они могли в темноте с закрытыми глазами войти в любую вену, зажать любую рану, сделать перевязку, остановить кровотечение, – чуть ли не стоя на голове. В головы и руки были заложены знания и навыки небольших жизненно важных операций. Их зачем-то обкатывали танками, «глушили» минометным огнем, учили прыгать с поезда, бронемашины, мчащейся гоночной машины. Прыжки с самолетов и вертолетов разных конструкций, работа с рациями и передатчиками различных армий…
И это только вершина айсберга их «сестринской» подготовки. Их хорошо кормили, хорошо им платили, не обижали, бесплатно обучали… Между делом их учили красиво танцевать, петь, рисовать, ориентироваться по картам, разминировать и минировать различные объекты, воспитывать и растить детей, готовить блюда всех стран и экзотические блюда, – простыми и с целенаправленными ядами… Не учили только любить и быть любимыми. Но сестры искренне любили друг друга, и им этого пока хватало.
Сестры перестали ездить в свой город. Они отрезали своё прошлое и…
Учеба боевым искусствам была прервана неожиданно.
Приехавший менеджер «Тени» предложил им работу в одной из программ Клиники. Неизвестно, как бы сложилась их судьба, если бы они отказались. Заинтриговало предложение еще и тем, что изначально, еще до объяснения их будущих обязанностей, было объявлено о том, что предложение действительно только в том случае, если они соглашаются втроем. Но повода отказывать работодателю у них не было, потому, переглянувшись, они согласились.
После их согласия их зачислили в состав Отряда и расположили в хвойном лесу в нескольких минутах ходьбы от Клиники.
Вскоре прибыл Клиент…
Олег. Полет. 003.
… я начал углубляться в заросший лесом остров. Что это?..
Заметив непонятные неровности на поверхности между деревьев, я подлетел ближе. Я перестал уже задумываться, как происходит этот полет, и стал просто типа тянуться мысленно в требуемом направлении, и мое тело послушно выполняло это «тянуться».
На склоне горы большой части острова (наверно, лучше, всё же, звать это скопище островов архипелагом) небольшое строение скрытого типа. Явно сознательно изначально скрыто землей и растительностью, со временем еще больше заросло. Непропорционально разрушенное укрытие говорило о том, что за этим строением долгие годы не ухаживали. Хотя разрушений больших не было, возможно потому, что в этом климате нет ливневых осадков и диких морозов. Но эти мысли о погоде тоже на уровне предположений.
Схрон? Вход в подземелье? Подземное жилище? Подземный ход? Катакомбы?
Не смотря на маленькие размеры входной двери, внутренние размеры помещений могли быть ограничены только глубиной расположения и физическими законами. Вот было бы интересно обследовать этот вход!… Что это всё же такое? Тогда приближаемся…
Я стоял перед дверью. Сверху и со всех сторон была насыпана земля, – возможно дверь прорублена в скале? Трава хорошо разрослась над входом в эту дверь. Если бы я не подлетел так близко, или подлетел бы с другой стороны, то никогда бы не понял, что это за пригорок на склоне большой горы. Так же было бы и при взгляде с любой высоты.
Случайно или специально было вызвано строителями ощущение, что это вход в сказочный мир гномов или других сказочных персонажей. Не знаю, не знаю… Возможно сыграло значение прошедшее после строительства время… Типа старинный лаз в шахту или домик гномов. Но это же на самом-то деле не детская площадка, а необитаемый, как я предполагаю, остров. Зачем здесь скрытый стилизованный под сказку вход под землю? И зачем его вообще скрывать от постороннего взгляда, если тут нет людей? А может быть были когда-то? С таким же успехом, я могу задавать себе вопрос о том небольшом замке с колокольней на островке в лагуне…
Интересно, а если мне удастся проникнуть в этот ход, мне станет что-то понятнее? Что за ответы я получу на свои вопросы? Или только вопросов станет еще больше? – Скорее всего, на много больше. Ведь уже сейчас мне неизвестно, кто и зачем это сделал. Жители островка? Или островок сообщается с этим входом? Но кто мог проделать такую гигантскую работу на необитаемом острове, чтобы сделать подземный ход под лагуной? И зачем? От кого скрываться? И кто эти люди? И те, которые скрываются, и те, от кого скрываются?
Слушай, хватит думать! Так и голова будет болеть от чужих проблем!…
Я облетел сначала этот пригорок, где нашел эту дверь, потом немного дальше, – обследовал местность. Никаких следов разумной жизни. Ни вырубленных кустов, ни следов ходьбы или волочения от дверей ни в какую сторону… Да, похоже, здесь живут бездеятельные гномы!
Слушай, а чем я рискую, если зайду в этот лаз? Я, похоже, бестелесное облакоподобное создание, которое пока не встретило никаких опасностей для себя. Облакоподобное? Хм… Придумал же… «Я тучка, тучка, тучка! Я больше не медведь. И как приятно тучке по небу лететь!» – так, кажется, пел Вини Пух?
Ладно, заходим…
