Вадим Андреев
Темные кабинеты. Повести и рассказы о любви
Запах женщины.
В любви женщина пахнет мускусом.
Это не игра больного воображения, -
Не духами, не пряностями, сладостями, уксусом, -
Это тонкий запах женского возбуждения.
Не услышит этот запах инертный, курящий, пьющий, -
Это запах взаимной страсти, пыла, желания!
Он на столько слабый… И на столько вопиющий!
Это запах блаженства, божественного благоухания!
2015
Обращение к читателям
Я прошу отнестись не предвзято и благосклонно к этому сборнику небольших рассказов и коротких повестей. Это как проба пера в новой для меня форме общения с читателем, – рассказы и короткие повести, – после моих сборников стихов и фантастических романов. Точнее, параллельно моим фантастическим романам.
Что-то из этого было записано еще более чем три десятка лет назад, что-то копилось в мозгу из откровений моих случайных рассказчиков, что-то стало продуктом распаленной фантазии.
Потому эти все миниатюрные повествования надо воспринимать как треп за кружкой пива, бокалом вина или рюмкой более крепких напитков в компаниях разного уровня развития и финансовой обеспеченности взрослых людей. Ничего не поделаешь, ведь мне приходилось по своей деятельности общаться со всеми уровнями и ступеньками общественного положения. Хотя и через призму того, чем я сам занимался.
Заранее хочу предупредить, что все имена главных героев и героинь не только изменены, а еще для этого взяты просто из словаря женских и мужских имен, чтобы даже у меня не вызывать соответствующих ассоциаций. Кому не нравится конкретное имя, – можете сами мысленно подставлять вместо этого те имена, которые вам больше по вкусу. Если Вы нашли совпадения с тем, что Вы сами видели или делали в жизни, – никому об этом не говорите, и я не скажу. Потому что это точно не Вы.
Не смотря на то, что многие рассказы ведутся от первого лица, – это не описания моих личных событий, приключений, мечтаний, фантазий. Это только частично личные наблюдения, – многие еще рассказаны мне другими людьми, есть случайно подсмотренные мной в различных ситуациях, услышанные мной в чьих-то сторонних междусобойных разговорах, – и литературно обработанные, примеренные к себе. И мне так просто было удобнее их рассказывать, – от своего лица, – чем выдумывать и/или описывать для этого новых героев.
Будьте осторожны. Тексты в этой книге предназначены для взрослого человека, рассказывают о жизни взрослых в темное (и не только) время суток. И если Вам нет 18-ти лет, то я прошу отложить прочтение до тех пор, пока Ваш возраст или Ваши наставники не позволят ее прочитать.
В книге упоминаются курение и прием алкоголя участниками. Я старался избегать этого, но такие упоминания есть там, где избежать этого не удалось.
Задаюсь вопросом: а будет ли продолжение? Возможно даже и будет, если книга понравится читателю. Случаев и героев у меня слишком много в голове на эту и другие темы.
Использованы фото, коллажи и стихи автора.
В качестве эпиграфа к серии книг
Запах женщины
В любви женщина пахнет мускусом.
Это не игра больного воображения, —
Не духами, не пряностями, сладостями, уксусом, —
Это тонкий запах женского возбуждения.
Не услышит этот запах инертный, курящий, пьющий, —
Это запах взаимной страсти, пыла, желания!
Он на столько слабый… И на столько вопиющий!
Это запах блаженства, божественного благоухания!
2015
Предисловие
Я плохо помню, в каком возрасте познакомился с «Темными аллеями» И.А. Бунина.
«Тёмные алле́и» – сборник рассказов о любви И. А. Бунина.
Над «Тёмными аллеями» Бунин работал в эмиграции с 1937 по 1944 годы. Многие рассказы были написаны во время Второй мировой войны на юге Франции в городе Грасе, в очень стеснённых условиях вишистского режима.
Позже, в 1953 году, добавив к своему сборнику два рассказа, автор стал считать «Тёмные аллеи» своим лучшим произведением.
Материал из Википедии – свободной энциклопедии.
У родителей была просто огромная своя библиотека, и мне было интересно копаться в ней. Возможно «по наводке» кого-то из одноклассников или после чьих-то упоминаний о таком произведении я нашел эти сборники рассказов и, скрывая это от родителей, прочитал их. Это теперь никого не удивишь откровенной порнухой, а в те времена и тем более в моей семье такие рассказы были чем-то на уровне сегодняшних рассказов проституток и о проститутках, которыми пестрит весь интернет. Где-то в тот же период времени я прочитал и «Яму» А.И.Куприна.
«Я́ма» – повесть Александра Куприна о проституции.
Материал из Википедии – свободной энциклопедии.
И «Милый друг» Ги де Мопассана, – тоже с полок библиотеки родителей.
«Ми́лый друг» (фр. Bel-Ami) – роман французского писателя Ги де Мопассана, написанный в 1885 году. Рассказывает об авантюристе, который мечтает сделать блестящую карьеру. У него нет каких-либо талантов, разве что своей внешностью он может покорить сердце любой дамы, а совесть прощает ему любую подлость. И… этого хватает для того, чтобы стать сильным мира сего.
Материал из Википедии – свободной энциклопедии.
Даже у А.С.Пушкина я нашел такие строки, сказки, стихи и даже целые повествования в стихах, узнав о прочтении которых мои родители только переглянулись и глубоко вздохнули.
Были и другие, потрясшие меня до глубины души. МЕНЯ, ЦЕЛОМУДРЕННОГО тогда еще даже в мыслях МАЛЬЧИКА.
Да, по возрасту я был еще подростком, сексуальные чувства которого пока проявлялись только в виде интереса к противоположному полу с чисто познавательной и ознакомительной целью. Будучи самым младшим в классе, я с удивлением слушал рассуждения и рассказы своих одноклассников в коридорах и кулуарах, изобилующие как подробностями, так и недосказанностями, сальными улыбками и понимающими кивками головами слушателей. Удивлялся их двусмысленным шуткам с девушками нашего и более старшего возраста. Задавал им вопросы и получал упрощенные, но очень предметные ответы по интересующей меня теме «полового воспитания в подворотне», часто вперемешку с дворовой терминологией и нецензурными словечками. А показанные сверстниками на углу школы игральные карты с обнаженными девушками просто приравнивались в моем сознании к разнузданности и разврату.
Это потом в мои руки попали и «Кама-Сутра», и «Энциклопедия брака», и другие книги – в виде любительских фотографий каждой страницы типографских книг. Журналы «Плей Бой» и им подобные тогда еще даже наши родители не видели. Это потом в мои руки попадали учебники и атласы по акушерству и гинекологии, якобы случайно забытые моими родителями в пределах моей досягаемости. Прекрасные журналы с мировыми шедеврами фотографии и многотомные издания картинных галерей различных изданий всех времен и народов, которые были в нашей библиотеке, стали в последующем моими учебниками для понимания красоты человеческого тела, а не его постыдности.
Когда я сначала начинал писать для себя, потом безуспешно пытался восстановить утраченные свои тексты, а потом уже готовил к изданию в бумажном виде свою очередную книгу, то часто задумывался над своими наблюдениями за ситуациями, происходящими у меня на глазах. Они часто были связаны с основной профессией всей моей жизни, но опубликовать их тогда я не решился. В голове «прокручивались» и многие другие, как происходящие рядом, так и рассказанные другими свидетелями и/или участниками. (Так уж получалось по жизни, что меня многие избирали то ли громоотводом для своей психики, то ли исповедником и психотерапевтом.) Но и это не решился тогда не только записать, но даже думать о таком творчестве в редкие часы отдыха.
Я рос, воспитывался и вырос просто пай-мальчиком, и девочки просто шарахались от меня. Даже встречался с некоторыми, но… Никаких поползновений на половой контакт у меня не получалось, а спутницы и предметы моего обожания его не проявляли. Более того, при попытке положить руку на ее плечо или поясницу, я натыкался на резкие отталкивания и неудовольствие с их стороны. Положить ей руку на коленку я после этого даже не рисковал. Хотя нередко позволяли другим парням их развязано обнимать, щупать во всех местах, гладить по коленке, задирать им юбки и при этом оставались спокойны, и даже внешне очень довольны.
Мой одноклассник – отпетый многократный второгодник – успокаивал меня как-то:
– Не грусти. Это они сейчас они так. Дуры потому что! Вот пройдет некоторое время, и они будут в очередь становиться к тебе. У тебя отбоя не будет, честно тебе говорю…
Но мне в это уже не верилось, и хотелось, чтобы это началось не в необозримом будущем, а сегодня, сейчас… Но его предсказание в конечном итоге сбылось.
Самое страшно то, что обилие женщин, женского внимания, обожания и секса – оказалось не достижением, ни вершиной, не благом, а проклятием. Самым натуральным проклятием, как один из кругов Ада Данте. Многие мужчины мечтают о таком, не понимая, что в конечном итоге это Ад, один из уровней или этапов. Выйти из этого круга оказалось так же трудно, как перестать быть наркоманом, алкоголиком, просто больным человеком. Оставаясь в пределах этого круга или выйдя из него всё равно остаешься сожженным дотла.
Любование женщиной, ее превозношение, создание Богини и преклонение перед ней, – удел смертных. Когда ты знаешь, что выбор конечный, что само состояние любования и обожествления имеет временной пик и край, – это чувство становится сжигающим и животворящим. Но когда позади тебя, кажется, столько прожитых жизней, и потому столько спутников и спутниц остались в небытие, то ни факт новой встречи, ни трагедия утраты уже не страшат и часто не трогают. Потому предстоящая тебе череда новых лиц, улыбок, чувств, тепла тел и ночной шепот уже перестают быть в новинку, перестают волновать. Мысленно выстраивается «воронка отношений» в результате своего наблюдения в свете сменяющихся спутниц жизни:
1. Сначала ты всем нутром ощущаешь неповторимость, единственность, чудесность,
2. Потом приходишь в удивление и думаешь, что что-то происходит с тобой не так,
3. Потом появляется ощущение, что ты повторяешься в чем-то, даже думаешь, а не твоя ли в этом вина,
4. Появляется мысль, что ходишь по какому-то замкнутому кругу,
5. Чувствуешь, что бегаешь по кругу, как цирковая пони, и часто не по своей воле,
6. Чувство повторений нарастает до раздражения,
7. Повторения надоедают,
8. Ощущение, что ходишь на опостылевшую тебе работу и думаешь, как бы от нее отказаться,
9. Стараешься не заводить новых личных знакомств, возникающие в связи с этим проблемы решаешь без вкладывания в процесс и души, и мысли,
10. Приходишь к уверенности, что это не твое и, оглядываясь назад, думаешь, сколько же сил и эмоций было зря затрачено на несуществующие эфемерные понятия «конфетно-букетных» периодов жизни.
11. Снова и снова, но уже только в силу внутренних физиологических потребностей, вступаешь… Нет, не в одну и ту же реку, – в одну реку дважды вступить невозможно, – а одно и то же … болото. Но уже осознанно и целеустремленно. Но уже без размазни, слюней и иллюзий. Механически протягивая цветы, фрукты, конфеты, натужно улыбаясь, – и мгновенно забывая в череде других событий.
Сегодня уже я понимаю, что попал в другое время, в другую общественную и социальную среду. Здесь теперь всё дозволено, всё выставлено напоказ. Поменялись не только акценты, но и сами принципы оценки пошлого и недозволенного. Вот только порочность этого круга пока понимают только единицы, прошедшие его до конца.
Я долго решался на написание и опубликование этих своих прошлых наблюдений, но всё-таки решился. Цель этой книги не создание образа сексуального супермена, внесезонного всепогодного ухажера-перехватчика, не создание бестселлера порнографического направления. Нет! Цель книги – предостеречь от возможных последствий погружения в этот круг Ада.
И предоставляю эти рассказы своему читателю. Судить не старайтесь, хотя это уже ваше личное дело, раз прочитали, не смотря на мои предупреждения.
P.S. Прошу еще минутку внимания. Эта книга "Темные кабинеты" задумывалась как сборник коротких повестей и рассказов о любви. Но почти каждая идея разрасталась сначала в сборник рассказов, потом в короткую повесть, потом в книгу. Оставить ее в книге, – было равносильно просто потерять в остальных повестях. Я стал выносить эти уже сложившиеся повести в отдельные книги. А эту книгу стало просто жалко выбрасывать, потому что она тоже сложилась именно как отдельная книга. И как настоящий родоначальник серии книг "Темные кабинеты". Потому собрал и оставил в ней по 1-2 главы из других книг, – прошлых, настоящих и будущих, чтобы дать понять читателю, что его ждет в этой серии.
Таня
Одна из глав будущей книги "Таня", объясняющая название книги и серии книг!
Торт
В кабинете еще вела прием врач со своей мед сестрой, потому я тихонечко прошел мимо них, чтобы не отвлекать, и присел на кушетку. Мой прием начинается сразу после них. Официально между приемами нет зазора даже на минуту. Я это знаю и потому спокойно сижу и смотрю, как они работают с больным. Просто так, потому что больше ничего не придумал, что делать.
Когда они закончили, в кабинет врывается Татьяна, чуть не сбивая с ног выходящего больного. У нее в руках какие-то сумки и средних размеров тортик.
– Привет, народ! У вас в коридоре пусто, потому давайте пить чай с тортом.
У нас народ в кабинете дружный и нормальный подобрался. Бумагу друг у друга не воруем, бланки не прячем и всегда пополняем общий их запас. А по причине того, что между концом-началом приемов нет зазора, то предыдущая смена всегда ставит чайник в конце своего приема, чтобы последующая могла чаю попить в начале приема. А последняя «смена» просто оставляет кипяченной воды в чайнике, если у кого-то утром будет «сушняк».
Вот потому для чая и не пришлось долго кипятить воду, а просто разлили кипяток по чашкам с сухим чаем. Пока разрезали торт, пока что-то, смесь вчетвером, говорили друг другу, чай и готов.
– Ну, колись, что у тебя сегодня за праздник.
– Да никакого праздника. Просто купила торт, сама съесть его не смогу, прибежала к вам, – Таня выглядела очень искренне, и дамы из прошлой смены были вполне удовлетворены этим ответом.
Мы «на скорую руку» попили чай, и прошлая смена начала прощаться.
– Таня, ты идешь с нами?
– Нет, я останусь на прием. Меня сегодня переставили на вечер. Моя врач в отпуске, а у него, – она показала в мою сторону, – мед сестра заболела.
– Понятно. Ну, тогда работайте, а мы пошли, – и дверь за ними закрылась.
– Давай, доедаем торт, – вдохновленно сказала мне Татьяна. Торта осталось много, и я даже вспомнить не мог, когда я последний раз ел столько торта, пусть даже и на двоих. – Давай, давай, не стесняйся. Это я для нас двоих купила.
– Не, ну, погоди. Сколько с меня?
– Брось. Я не только торт принесла, я и тебе кое-что принесла, – и начала выгружать на кушетку из сумки упакованные крупные помидоры. Такие помидоры у нас в магазине не продавались, а на рынке стоили чуть ли не половину моей зарплаты за килограмм. Я расхохотался. Дело происходило на сломе государственной власти, – да что там власти, сломалось государство, рассыпались все привычные устои, не платили зарплату, цены выросли в 50-100 раз и не стеснялись прогрессивно расти и дальше.
– Ты кого-то ограбила?
– Да нет же. Отнеси своим детям, пусть полакомятся. И еще принесу через пару дней. Я привезла из дома в общагу огромную «кравчучку» с этими помидорами. Там меня всегда ждут, и даже помогают доставить их мне на этаж в комнату. Я там их быстренько распродала, и оставила вот только эти для тебя. А жители общаги, – все мои постоянные покупатели. Потому они знают дни, когда я уезжаю домой и утром приезжаю, и все выстраиваются около комнаты.
– Здорово! И ты всё распродаешь? Самой хватает?
– Да, я на них уже смотреть не могу. И могу себе позволить что-то вкусненькое на выручку.
– А дочке.
– Не думай даже, – она открыла другую сумку и вынула сверток с детскими нарядами и стала мне их показывать (хвастаться). Там были платья, какие-то игрушки, сандалии и много чего еще. – Сандалии у нее протираются мгновенно. Эта шкода на месте сидеть не может, потому раз в одну-две недели сандалики приходится менять, а прошлые выбрасывать. А еще я сегодня накупила кучу мороженого, но сюда по такой жаре принести не могла. Потому сама съела. Ты кушай, кушай тортик, а то и он в такую жару пропадет до завтра. И я с тобой буду лакомиться.
Она уже давно переоделась и болтала, сидя за рабочим столом. Всё остальное она уже сложила в нишу шкафа. Под халатиком кроме трусиков ничего не было, а всё остальное было хорошо знакомо и потому не угадывалось, а виделось сквозь сильно обтягивающий на груди, поясе и ягодицах халатик.
Я выглянул за дверь. Было удивительно, что за это время никто не рвался в дверь. В полутемном коридоре никого не было, света не было, – только из окон проникал свет далекого не скорого заката. Никто не сидел под дверью, никто не сновал по коридору, – тишь да гладь.
– Что там такое? Надо сходить в регистратуру… – и не договорил.
– Никуда ходить не надо, – буквально оборвала меня на полуслове Татьяна. – Я сейчас расскажу, – и рассказала, во время ее рассказа то восхищался, то хохотал.
Заведующая ушла в отпуск. Ее прямой заместитель чуть-чуть поработал утром и смылся типа по тяжелым больным. Старшая сестра Тамара с утра лыка не вяжет и прячется от начальства, потом типа ушла в стоматологическую поликлинику. Врач, с кем работает Таня, тоже в отпуске. Валя, моя мед сестра, позвонила Тамаре, своей лучшей подруге и сказала, что заболела. Никто потом в суматохе ничего не вспомнит, и Валя пробудет дома несколько дней до выходных, после выходных зам заведующей тоже собирался в отпуск, и потом некому будет с нее спросить предъявить больничный лист. Хотели и Таню куда-то отправить, но она спросила, кто же будет на приеме со мной, и с облегчением назначили ее моей временной мед сестрой на время болезни Вали.
В регистратуре сейчас сидит практикантка, которая работает всего несколько дней и свято верит в щиты с графиками приема на стене. Когда Таня снимала время приема своей врача, то почему-то переставила утренние часы приема мне. Пришедшие утром на прием не нашли своей врача и рассосались по другим врачам, – а утром их много. Принимавший сегодня в одно со мной время врач Щеголев, – полноватый старый врач с больными ногами, – увидел, что меня переставили на утро вместо заболевшей другой врача и успокоился. Он даже покурить предупредить ко мне на верхний этаж не придет. В коридоре, где можно, Таня по пути в кабинет уже выключила свет и…
– Так мы теперь одни на весь этаж? И никто об этом не знает? – хохотал я. – И чем нам в таком случае заниматься?
– Доктор, у Вас очень много срочной бумажной работы, – чопорно сказала Таня, запирая дверь изнутри, чтобы Щеглов даже случайно не смог к нам попасть. – Вам надо заполнить сегодняшние карты после посещенных на дому больных, заполнить вызывной журнал участка и журнал приема больных участка в поликлинике за сегодня, заполнить стат талоны больных, которые сегодня пришли к нам на прием для стат отдела и для начальства, когда они спохватятся. А они спохватятся, когда будет пробел в документации.
– Умница, – расхохотался я. – Но я имел в виду не это. Что у нас на сладкое, – Таня указала на торт, – кроме торта, конечно.
– Доктор. Если мы будем заполнять документацию в темноте, то придется включить свет и привлечь внимание регистратуры, сторожей и врача Щеголева. И наша маленькая уловка вскроется. Лучше сладенькое, – такое и не такое, – мы оставим на после заполнения документов, тогда нам не понадобится много света. Разве не так? – и улыбка на всё ее чудесное лицо не покидала, особенно когда она сулила нам сладкое.
Мы быстренько сделали неотложные дела с бумагами, бланками и документацией, привели всё в порядок, после чего я обошел столы и сел перед ней прямо на стол.
– Какие дела нам предстоят теперь?
Халатик она давно весь расстегнула от жары, т. к. никого входящих мы не ожидали, а я так халат вообще не одевал. Потому картина, которая сейчас могла бы представиться случайному зрителю была приблизительно такая:
За столом пышногрудая мед сестра в полностью распахнутом халатике, а на столе перед ней сидит лицом к ней мужчина без рубашки и майки. Потом посторонний наблюдатель увидел бы, как эта пышногрудая сестричка расстегивает мужчине ремень и брюки, приспускает их и трусы, снимает их совсем и прижимается грудной клеткой к плотному торчащему органу. Сначала она просто гладит им поверхность между грудями, потом выпускает его и берется за свои молочные железы. Большими шарами грудей она сжимает мужской орган с двух сторон и начинает медленные движение вдоль этого органа вверх-вниз, вверх-вниз… Орган твердеет всё больше, как и соски дамы. Мужчина давно придвинулся ближе к ней тазом, а сам откинулся на вытянутые руки назад, закрыл глаза. Но этого даме показалось мало. Она стала время от времени освобождать орган мужчины от плена грудей о, обхватив его ладонью, повторять движения вдоль него вверх-вниз, вверх-вниз… Движения постепенно нарастали по амплитуде и скорости. Когда мужчина стал импульсивно вздрагивать, женщина нагнулась и взяла орган в рот, продолжая массировать его рукой вверх-вниз, вверх-вниз. При этом к движению руки кроме «вверх-вниз, вверх-вниз» добавились как-бы круговые движения.
Губы были сжаты, когда пропускали это богатство в рот. Продвинув его на некоторую глубину, дама замерла на несколько секунд, за которые успела снять халатик и бросить его в сторону кушетки, оставшись в одних трусиках. Но и в это время она не выпустила ничего изо рта.
Мужчина к тому времени уже выпрямился и попробовал управлять головой своей партнерши, надавливая ей на затылок. После неудачного толчка, когда она чуть не захлебнулась, закашлялась, дама молча отшлепала его по рукам и продолжила свои таинства без его рук. Т. е. глубоко насадила свой рот на его орган и приступила к фрикциям головой, помогая себе руками.
В момент, когда раздались приглушенные стоны мужчины, закатила глаза с не менее понятными наблюдателю стонами, приглушенными твердым «кляпом». Оба партнера некоторое время импульсивно двигались друг навстречу другу, пока не затихли.
Мужчина просто откинулся вдоль стола на спине, совершенно не заботясь о том, что его орган еще не принял позу павшего бойца, а женщина привстала и языком собирала единичные капельки, оставшиеся в его члене и выделяющиеся наружу. Делала она это столь удовлетворенно и вдохновенно, что сторонний наблюдатель и особенно наблюдательница, если бы они были на самом деле, и сам бы не устояли, наверно… Но их не было и не могло быть, потому они ничего и не могли сделать.
Некоторое время сотрудники пили почти остывший чай и активно поедали торт. Сладкое заедали сладким. Что было слаще, – кто знает?
Солнце постепенно садилось, света в кабинете становилось всё меньше и меньше.
– Ты представляешь, что этот свет точно так же ослабевает по всем кабинетам, и светлые кабинеты становятся ТЕМНЫМИ КАБИНЕТАМИ? – они расхохотались оба. – И во всех темных кабинетах могло бы происходить такое, такое…
– А хочешь заняться любовью в кабинете заведующей? – перебила меня Таня. – Я сегодня выпроваживала Тамару, старшую сестру, и когда запирала за ней дверь кабинета, то случайно положила ключ от кабинета заведующей себе в карман.
– Случайно? – опять расхохотался я.
– Ну не нарочно же, – тоже со смехом ответила женщина. – Так идем?
Ей и самой хотелось такого приключения. В халатах, как и положено, заговорщики чинно прошли к кабинету начальницы, ключи от которого у них оказались, и внешне совсем спокойно его открыли и вошли. Свет зажигать они не стали, а просто заперлись изнутри и, повесив халаты на вешалку у дверей, занялись друг другом. Пухленькая хохотушка прыснула в кулак, когда мужчина посадил ее на стол заведующей и с размаху вошел в нее. Они, так обнявшись, «потерлись» друг об друга, но потом он поднял ее за ягодицы, не выходя из ее тела и перенес женщину на стол старшей сестры, ее непосредственной начальницы. Женщина снова прыснула в кулак. И это место ей понравилось даже больше. Но она выскользнула из рук и со стола и перевернулась на живот на том же столе. Мужчина всё понял и не противился ее решению. Так же быстро он вошел в нее, прижав ее ноги своими ногами к столу Тамары. Быстрые движения, опасная обстановка, озорная ситуация и сильное желание привело к тому, что они быстро кончили.
Отдышались на кушетке, потом подложили под голову женщине большую пачку амбулаторных карт, а под таз проверочных журналов, они некоторое время кувыркались на кушетке. То она снизу, а он сверху, то он снизу, а она сверху. Эти уже более физкультурные упражнения, чем занятие любовью, закончились тем, что они опять дружно кончили, но рассыпали по полу амбулаторные карты и журналы контроля и учета всего и всех.
– Скажу ей завтра, что она сама зацепила на выходе и рассыпала, – смеясь предложила Таня. И это было лучшим решением, чем собирать эти все карточки в уже сгущающейся темноте в чужом кабинете.
– А как она сюда зайдет без ключа?
– А я утречком повешу ключ на доску в регистратуре, и она там его и найдет.
– Всё-то ты предусмотрела!..
Мы опять чинно прошли в свой кабинет, доели остатки торта, – для восстановления сил, конечно. Для пользы, а не корысти ради. Привели себя в порядок. Потом аккуратно прокрались мимо дремлющей практикантки в регистратуре и выпорхнули на улицу.
Когда я оглянулся на здание поликлиники, то окна на самом деле выглядели темными. Значит и кабинеты за ними были темными. Это точно, уж поверьте.