Геннадий Сорокин
Черное сердце
5
Как ни странно, но новое задание не повергло меня в уныние. Напротив, появился какой-то необъяснимый азарт, желание разобраться в этом необычном деле. Напрямую допуск к иностранцам мне не дали, зато разрешили собирать о них сведения всеми возможными способами. Сбор сведений – это прикосновение к чужой жизни. Узнать, как живут и чем дышат африканские студенты, было в высшей степени любопытно и познавательно.
Придя в общежитие, я переоделся, сходил на завод, перекусил у слесарей, узнал последние новости, вернулся в комнату и взялся за работу. Прежде всего я решил составить список лиц, представляющих информационную ценность.
Начинался он с соседей по этажу.
1. Тимофеев Андрей (Тимоха), 19 лет, сирота. Окончил техникум в феврале 1983 года, диплом техника-механика по ремонту и обслуживанию машин и оборудования предприятий пищевой промышленности получил 1 марта, во вторник. В тот же день заселился в общежитие. 2 марта вышел на работу в пряничный цех в качестве сменного слесаря.
На заводе Тимоха был своим человеком. У нас он проходил производственную и преддипломную практику, знал всех слесарей, грузчиков и пекарей, быстро научился выменивать щербет и пряники на вино. Тимохой его стали звать еще на практике, так как на заводе парней и мужчин с именем Андрей был полный комплект и новый Андрей в их число просто не вписывался.
Тимоха был среднего роста, среднего телосложения, подвижный, шустрый малый, любитель выпить, весело провести время с незакомплексованными женщинами. В любви мой тезка был неразборчив, мог приударить за любой женщиной, лишь бы добиться от нее взаимности. Его пару раз видели с кладовщицей, по возрасту годящейся ему в матери. Кладовщица, как и Тимоха, тоже особой разборчивостью не отличалась, но в отличие от холостого парня была вынуждена соблюдать условности и быстро прекратила их приметную связь.
Осенью, на преддипломной практике, Тимоха, не разобравшись, что к чему, стал оказывать знаки внимания Ларисе, но ему быстро объяснили, чьей невестой числится хорошенькая блондинка Лариса Калмыкова. Тезка купил бутылку водки и пришел с извинениями. Я сказал, что его ухаживания за моей девушкой считаю мелким недоразумением. С кем не бывает! Тимоха проникся ко мне чувством благодарности, и с тех пор между нами установились дружеские отношения.
После выхода на постоянную работу отношение руководства завода к бывшему практиканту изменилось: через месяц-полтора его должны были призвать в армию. Вернется он после службы на завод или нет, было неизвестно, но по трудовому законодательству через два года ему были обязаны предоставить должность слесаря и койко-место в общежитии.
Фактически Тимоха стал временным работником. Главный механик завода оценил положение и стал подыскивать на место будущего солдата нового работника. Тимоха же своим двойственным положением пользовался на всю катушку: выпивал, где наливают, клеился ко всем девушкам в общежитии, самым симпатичным обещал жениться после армии. Девушки, кроме самых ветреных, сторонились его. Кому нужен парень, который через месяц может уехать навсегда? Любовь по переписке – вещь хорошая, только женитьбой заканчивается исключительно редко.
Директор завода смотрел на выходки Тимохи сквозь пальцы. Воспитывать временного работника смысла не имело, уволить за ненадлежащее поведение – нельзя. Будущие защитники Родины были на особом положении. По неписаным законам в трудовой книжке призывника могло быть только две записи: «Принят на работу» и «Уволен в связи с призывом в ряды Советской армии». Тимоха для всех был свойский парень, никому не отказывал в помощи, мог отработать две смены подряд, заменив заболевшего слесаря.
Поселили его в четырехместной комнате. Соседями Тимохи были молодые мужчины: пекарь и водитель с автобазы, получивший место в заводском общежитии по разнарядке райисполкома. Четвертым жильцом был Леха.
2. Полысаев Леонид, 18 лет, бывший одногруппник Тимофеева. В отличие от Тимохи, Леонид не был сиротой. Родился и вырос в другом городе в полной семье. После восьми классов решил стать техником-механиком холодильных установок. Профессия денежная, калым всегда найти можно – холодильники не только на предприятиях ломаются, но и в квартирах обычных граждан.
После года обучения будущих механиков собрали в актовом зале техникума и объявили, что с нового учебного года образовательная программа меняется и они будут обучаться по специальности «техники-механики широкого профиля по ремонту и обслуживанию машин и оборудования предприятий пищевой промышленности». Отступать было некуда. С мечтами о халявных трешках и десятках пришлось попрощаться. Рассказывая об этом случае, Тимоха веселился от души: «Мне было по фигу, на кого учиться, лишь бы диплом был, а Леня чуть не заплакал от обиды. Представь, он целый год мечтал, как придет к одинокой хозяйке холодильник «Бирюса» чинить. Бутылочка на столе, огурчики, колбаска порезанная. У хозяйки червончик в фартуке приготовлен – живи, радуйся, лови благоприятный момент! И тут – трах-тарарах! Вместо сказочного благополучия – хрен тебе садово-огородный! Иди, дружок, на завод, хлебопекарные печи чинить. С голоду на хлебокомбинате не помрешь, но и жировать не будешь. Зарплата на заводе копеечная, на автомобиль «Жигули» за двадцать лет не накопишь. Леха после собрания целый месяц сам не свой ходил, потом ничего, отошел помаленьку».
Полысаев был худым, среднего роста, скрытным, малообщительным. Девушек стеснялся, хотя с одной хорошенькой хохотушкой из кондитерского цеха подолгу стоял на запасной лестнице. К выпивке был равнодушен, в азартные игры не играл. Ему из-за плохого зрения призыв в армию не грозил. На заводе он считался перспективным работником.
Полысаев до поры до времени шел за Тимохой, как нитка за иголкой. Они вместе были на практике, вместе распределились на хлебокомбинат и поселились в одной комнате. Полысаев с первого курса жил в общежитии техникума и волей-неволей должен был быть осведомлен об иностранцах, занимавших целый этаж. Тимоха по неизвестной причине в общежитии техникума поселился только на четвертом курсе.
«Начну с Тимохи, – решил я. – Леха со мной откровенничать не будет, но я надавлю на его приятеля и заставлю поделиться сведениями».
На заводе работал еще один выпускник пищевого техникума. Это был отслуживший в армии молодой мужчина, окончивший в прошлом году механический факультет на базе десяти классов. Жил он в городе с родителями, то есть об иностранцах необходимой информацией не располагал. Я не стал вносить его в список. Человек, видевший африканцев только мельком на переменах, оперативного интереса не представлял.
Тимоха – другое дело! Я был уверен, что он для экзотики клеился к чернокожим красоткам и, кто его знает, может, чего-то и добился. Определенно начинать надо было с Тимохи. Потом браться за его дружка и переходить на девушек.
На заводе трудились две выпускницы техникума, которые во время учебы проживали в студенческом общежитии. Первой из девушек и третьей по порядку я внес в список Шутову Ирину.
3. Шутова Ирина, 20 лет, не замужем, техникум окончила в 1982 году. Должности технолога для нее не нашлось, и Шутова трудилась в булочном цехе кем-то вроде старшей смены.
Если охарактеризовать ее одним словом, то я бы назвал ее «потерянной». Бывают люди инициативные, бывают злые, желчные, яркие, искрометные. Да каких только не бывает! Но встречаются и «никакие» – блеклые, неприметные, вечно погруженные в свои думы. Такой «потерянной» особой была Шутова, голубоглазая девушка среднего роста, нормального телосложения, с каштановыми волосами до плеч. Косметикой она не пользовалась, модными нарядами не увлекалась, украшений не носила. Одевалась как-то небрежно, словно ей было безразлично, как ее внешний вид воспримут окружающие. Иногда могло создаться впечатление, что Шутова просто не умеет носить вещи. Колготки у нее вечно сползали, образуя пузыри на коленях, юбка могла повернуться вокруг талии, оказавшись замком сбоку.
С парнями Ирина не общалась, делала вид, что лица противоположного пола ее не интересуют. Тимохе не довелось жить с ней в студенческом общежитии, зато Полысаев видел ее в течение трех лет каждый день. По его словам, у Шутовой на втором курсе был парень. Потом она крутила любовь с отслужившим в армии студентом. На четвертом курсе, ближе к Новому году, в ней словно что-то надломилось, и она охладела к мужчинам, стала избегать их общества. По наблюдениям Лехи, несчастная любовь тут была ни при чем: бывший армеец расстался с Шутовой еще летом. Осенью она принимала ухаживания соседей по общежитию, потом – как отрезало.
Ирина была безобидной девушкой. В периодически вспыхивающих в нашем общежитии скандалах не участвовала, замечания пьяным не делала. Только однажды она попросила парня по кличке Мистер Понч не ругаться матом под дверью. Понч за словом в карман не лез. Скривившись, он скептически осмотрел Шутову и издевательски посоветовал ей подтянуть колготки. Ирина заплакала от обиды. На другой день на Мистера Понча ополчилась вся женская часть общежития. Вечером Понч был вынужден попросить у Шутовой прощения, иначе бы его вместе с женой выжили из общаги.
На моей памяти это был единственный раз, когда на защиту девушки спонтанно поднялось столько народа. Я с Шутовой почти не общался, но заметил, что она никогда не остается со мной наедине. Боялась меня, что ли? Так я никакого повода опасаться меня не давал. Странная была девушка Ирина Шутова. То она весело проводила время в студенческом общежитии, то стала затворницей, избегающей мужского общества. Если она ждала встречи с принцем на белом коне, то, образно говоря, даже на дорогу не выходила, где этот принц мог проскакать. Как найти подход к Шутовой, я не знал, но думал, что смогу разговорить ее через Гулянову Веронику.
4. Гулянова Вероника, 19 лет, техникум должна была окончить только в этом году. Осенью 1982 года, не дожидаясь преддипломной практики, с очного отделения перевелась на заочное и устроилась работать на хлебокомбинат. Тимоха как-то обмолвился, что Гулянова перешла на заочное не по своей воле, а под нажимом администрации техникума. «В этом деле был замешан мужчина. И не один», – пояснил он.
Я почему-то тогда решил, что у Гуляновой была интрижка с кем-то из преподавателей, но подробности узнавать не стал. Из простого любопытства лезть к ней в душу я не хотел. Мало ли у кого какие скелеты в шкафу!
Вероника была крепко сбитой девушкой. Не пухленькой, не полненькой, а именно крепко сбитой, ширококостной, как спортсменка – метательница ядра. Нисколько не сомневаюсь, что в случае поломки тестомесильного аппарата Гулянова могла бы вручную заместить тесто в огромной двухсотлитровой деже.
Дипломированная специалистка Шутова жила в четырехместной комнате, а недоучившейся студентке Гуляновой предоставили двухместную комнату. По меркам заводского общежития это была невиданная щедрость со стороны руководства хлебокомбината. Двухместная комната – это почти отдельное жилье.
Многоопытный бригадир грузчиков объяснил эту явную несправедливость так: «Шутова как-то несерьезно выглядит. Какой из нее руководитель, если она дырку на кофте стежками наружу зашивает? Вероника – другое дело! В ней чувствуется внутренняя сила. Она и матом послать может, и лодырей работать заставить. Получит диплом – директор ее тут же поставит технологом смены».
Чтобы Гулянова матом ругалась, я не замечал, а в остальном оценка была правильной. Постоянного мужчины у Гуляновой не было. Иногда она закрывалась в комнате с кем-нибудь из молодых слесарей, но это было редко и слухов в общежитии не вызывало.
Оставалась еще одна девушка, которая не работала у нас на заводе, никогда не жила в нашем общежитии, но обойти ее было невозможно, как невозможно не заметить памятник Ленину на главной площади города.
5. Марина Грачева, 20 лет, одногруппница и подруга Шутовой. В прошлом году Грачева была распределена на наш хлебокомбинат. Но еще до моего прихода перевелась на хлебозавод № 1 на должность технолога. Марина была натуральной блондинкой чуть выше среднего роста, с идеальной фигурой и длинными, ниже плеч, волосами. Внешность ее была настолько безупречна, что она могла бы выступать на подиуме в Доме моделей, а не трудиться на хлебопекарном производстве.
Грачева с первого взгляда покоряла мужчин. В ее прекрасных голубых глазах было столько невинности и доверчивости, что любой парень счел бы за честь хоть чем-то помочь ей. А если повезет, то оградить ее от полных опасностей улиц, подворотен и вечно пьяных компаний в общежитии.
Грачева жила в городе с родителями, мужчин к себе близко не подпускала. Тимоха отозвался о ней так: «Прекрасная, умная, недоступная». Я несколько раз со стороны видел Грачеву, когда она приходила в гости к Шутовой. Каюсь, была мысль оставить Ларису и приударить за ней, но я быстро придушил в себе эту затею. Чтобы всерьез подъехать к Грачевой, надо было иметь не комнату в общежитии, а квартиру, желательно трехкомнатную, желательно новой планировки. Не были бы лишними при знакомстве автомобиль «Жигули», кроссовки «Адидас» и фирменная джинсовая куртка «Ли Купер». Как вариант, можно было пригласить Марину на свидание, не имея ни квартиры, ни «Жигулей», но для этого надо было быть двухметровым красавцем, по которому сохнут все женщины и девушки в городе. Я такой внешностью не обладал и в заранее проигрышную авантюру ввязываться не стал.
Закончив список, я зашел к Тимохе и вызвал его в коридор:
– Завтра в шесть часов, зайди. Разговор есть.
– С собой что-нибудь прихватить? – спросил он и выразительно щелкнул себя по горлу.
– Возьми, не помешает, – согласился я.
6
Каждую субботу до обеда в уголовном розыске Заводского РОВД был рабочий день. В практическом смысле от этого мероприятия не было никакого толка. Инспекторы уголовного розыска приходили в райотдел, отмечались у начальника розыска и разбредались по кабинетам, имитируя работу с документами. Через полчаса собирались в нашем кабинете или у Матвеева, пили чай, курили, спорили обо всем на свете. Обсуждали футбол, хоккей, засолку огурцов, воспитание детей, особенности ремонта авто- и мототехники, политику и любовные похождения холостяков.
Почти каждое обсуждение заканчивалось яростным спором. Если один инспектор утверждал, что огурцы нельзя солить без добавления хрена, то обязательно находился кто-то, кто утверждал обратное: «Хрен только вкус портит!»
Я в этих спорах не участвовал. Заготовка солений и спорт меня не интересовали, автомобиля и детей не было. Субботнее бдение было нужно одному человеку в РОВД – Вьюгину. Если генерал был недоволен показателями отдела, то Сергей Сергеевич мог с чистой душой сказать: «Все для поддержания процента делаем! Инспекторы ОУР каждую субботу в личное время над раскрываемостью преступлений работают».
В эту субботу я сделал полезное дело: созвонился с коллегой из Центрального РОВД, договорился о встрече. Была мысль разобраться с бумагами, но работать даром настроения не было, и я оставил документы на потом, когда срок исполнения поручений начнет прижимать.
После обеда я встретился с Ларисой, заверил, что в воскресенье буду в полном ее распоряжении, и помчался в общежитие.
Тимоха пришел в шесть часов, с собой принес два литра красного вина в трехлитровой банке. Вино на заводе достать было проще, чем пиво. За пивом надо было идти в соседний микрорайон, отстоять очередь в ларек, потом тащить полные банки почти километр. Вино же рекой лилось с винзавода. От нового пряничного цеха, где проходил обмен спиртного на продукты, до заводского общежития было рукой подать. Единственная трудность – проходная. Дежурную вахтершу могли уволить, если бы она допустила вынос с предприятия готовой продукции или любого вида сырья для изготовления хлеба или щербета.
Вино на хлебокомбинате тоже было, им смазывали коржи подарочных пряников. Зачерпнуть полную банку вина было немыслимым делом, кондитеры никогда бы этого не позволили. Утром, с похмелья, полную кружку – пожалуйста, пей на здоровье! А целую банку – ни за что! Полная банка – это расхищение социалистической собственности, воровство, подсудное дело. Как найти выход из положения, когда вино есть, а вынести его с хлебокомбината нельзя? Ответ напрашивался сам собой: вахтерши не обязаны были следить за территорией завода, чем все и пользовались.
В пятницу, когда я пригласил Тимоху на разговор, слесари утром выменяли на винзаводе два ведра вина, которые перелили в сорокалитровую флягу в подсобном помещении. В субботу Тимоха набрал полную банку, поставил в холщовую сумку, подошел к внутреннему фасаду общежития. Из мужского туалета ему спустили веревку, подняли банку на этаж. По обычаю, Тимоха отлил литр помощникам, остальное принес мне.
Выставив на стол нехитрую закуску, я попросил гостя рассказать об иностранных студентах. Тот не стал уточнять, чем вызван столь необычайный интерес. Выпив стакан крепкого вина, он закурил и начал повествование:
– На третьем курсе, 1 сентября 1981 года, заходим мы с дружком в техникум, а там, в фойе, негры! Два человека: мужчина и женщина. Настоящие негры, черные, как смоль. Если бы вместо них были марсиане, я бы меньше удивился. Ты видел, как инопланетян изображают? Маленькие зеленые человечки с ушами раструбом, как клаксон на старинном автомобиле. Иногда им еще антенны на голове рисуют, нос какой-нибудь необычный, глаза выпученные. Так вот, если бы в фойе были марсиане-инопланетяне, то я бы подумал, что это розыгрыш в честь 1 сентября, а тут…
Мы встали как вкопанные. Приятель от избытка чувств воскликнул: «Негры!» Негритянка как зарыдала: «Мы не негры, мы – африканцы! Негры на плантациях работают, а мы учиться приехали». Ты заценил момент? Негры есть, но слово «негр» говорить нельзя. Негроидная раса есть, а негров, по их негритянским понятиям, нет. Спрашивается, как их называть? Чернокожие? Тогда нас надо называть «бледнолицые». Посмотри любой фильм про индейцев. Гойко Митич в образе Чингачгука слово «бледнолицый» говорит с нескрываемым презрением. Американские солдаты и ковбои-первопроходцы индейцев называют не иначе как «краснокожие», то есть люди второго сорта, а тут? Парадокс, правда? Я до конца учебы так и не понял, почему у африканцев слово «негр» считается унизительным.
Почти год с ними в одном общежитии прожил, но тему так и не уловил. Нам, кстати, никто официально не запрещал африканцев неграми называть. Просто после слез Элен говорить слово «негр» в присутствии чернокожих стало как-то неприлично. Элен, кстати, самая умная из них. Нормальная девка, не задавака, не кляузница. Она после Нового года привезла пачку фотографий, показывала, как ее брат в Париже живет. Учится в университете, подрабатывает официантом. У ее брата в общежитии своя комната, в ней – японская стереосистема «Сони». Такую аппаратуру у нас ни за какие деньги не купишь, а там, на загнивающем Западе, у простого африканского студента… Но это фигня! Ее брат взял на время учебы в прокат спортивный автомобиль «БМВ». Двухместный, с откидывающимся верхом. Клянусь, я бы половину зарплаты отдал только за то, чтобы в этой тачке просто посидеть, педали понажимать, руль покрутить.
– Брат Элен учится во Франции в университете, а она – в Сибири, в техникуме? Тут нет подвоха?
– Брат учится за счет родителей, а Элен – по направлению правительства. Двух детей во Франции ее семья бы не потянула. Элен, кстати, около тридцати лет, а ее брату – тридцать два года, но все еще студент, будущий политолог. Ты знаешь, что такое политология?
– Наука о том, как с умным видом говорить о том, чего не знаешь.
– Слушай дальше! Один из африканцев, Самуэль, герой войны с колонизаторами, чтобы получше понять русских, стал выступать в техникумовском эстрадном ансамбле, увлекся игрой в хоккей с мячом. Как-то во время тренировочного матча один парень размахнулся и нечаянно выбил Самуэлю зуб клюшкой. Перетрухнул, конечно, но африканец говорит: «Спорт есть спорт! Всякое бывает». На другой день Самуэль встретил этого парня и говорит: «Я не могу домой без зуба вернуться. Я всю войну без единого ранения прошел, а тут, в стране победившего социализма, зуба лишился. Мои соотечественники могут из этого факта сделать неправильные выводы. Подумают, что я в СССР дискриминации подвергался. Не стану же я бывшим сослуживцам про хоккей рассказывать! Мои друзья снега никогда не видели и что такое хоккей не поймут. Короче, я подумал и решил – вставляй мне зуб».
Парень собрал все золото в семье и отдал Самуэлю. Тот пошел к дантисту. Врач посмотрел и говорит, что рядом с выбитым зубом коренной зуб совсем гнилой, на него коронку не поставишь. Гнилой зуб удалили, сделали мост из двух коронок и двух цельных золотых зубов. Как тебе история? Парень, который зуб выбил, считал, что легко отделался. Подумаешь, материнское обручальное кольцо на металл пустил! Зато в техникуме остался. В хоккей, правда, с тех пор играть перестал. Говорит, я как клюшку увижу, так вспоминаю, как сестра с себя серьги снимала. Мать ей на совершеннолетие подарила, а тут братец в хоккей с чернокожими сыграл и все золото в семье по ветру пустил!
Другая история закончилась более плачевно. Как-то в праздник Ивана Купала одна девчонка досадила парню, и он облил ее водой. Девчонка решила отомстить, погналась за ним с ковшиком воды. Они выбежали на лестничную клетку, девчонка опрокинула ковшик в пролет и облила негритянку по кличке Маркиза. Если бы облила Элен или Сару, все бы обошлось. Но Маркиза! Она – сволочная скандалистка, ее даже свои, иностранцы, опасались. Маркиза встала в позу: «Что за дела, что за расистские выходки?» Девчонка не растерялась и говорит: «Обливать всех водой в праздник Ивана Купала – это национальный русский обычай. Даже поговорка такая есть: «Нынче день Иван Купала – обливай кого попало!» Если ты сейчас выйдешь на улицу и зайдешь во дворы, то увидишь парней с ведрами, полными воды. Они обливают всех, кто встретится на пути. Ни одного прохожего сухим не оставят».
Маркиза говорит: «Здорово! У русских интересные обычаи».
Все разошлись. Маркиза пошла к себе, набрала ведро воды, вышла на лестничную клетку. Тут, на беду, возвращается в общежитие мой одногруппник Василий. У него был день рождения. Спиртным он запасся заранее, тортик в гастрономе купил. Тортиком Вася хотел одну девушку приманить. Идет он по лестнице, о девчонке с параллельной группы мечтает. Тут бах! На голову полное ведро холодной воды вылили. Вася пулей наверх. Увидел Маркизу с ведром и как закричит: «Ты что, обезьяна, делаешь? Какого черта обливаешься?» Маркиза отшвырнула ведро и бегом к директору техникума: «Меня ваш ученик обезьяной обозвал! Я своему консулу пожалуюсь, что вы меня по цвету кожи притесняете». Начались разборки. Директор говорит: «Если бы ты назвал ее крысой или свиньей, то мы бы объявили тебе выговор за недостойное поведение, лишили бы стипендии и оставили дальше учиться. «Обезьяну» тебе прощать никто не будет. Я не хочу, чтобы из министерства приехала проверка и нас стали склонять на каждом углу за отсутствие интернационального воспитания учащихся. Предлагаю тебе добровольно написать заявление об отчислении из техникума. Если сам не напишешь, мы тебя из комсомола исключим и из техникума отчислим. С таким волчьим билетом тебя даже грузчиком на хлебозавод не возьмут, с мечтами об образовании придется попрощаться».
Выхода у Васи не было, и он написал заявление. Прикинь, какая несправедливость! Если ты любую девчонку на заводе обезьяной назовешь, что будет? Ни-че-го! Она если обидится, то козлом тебя назовет или уродом. Скандала из-за «обезьяны» никто поднимать не будет. Назовешь чувиху дурой – она больше обидится, чем на «обезьяну». Дура – это все-таки характеристика человека, показатель его умственного развития, а обезьяна – это забавное животное в зоопарке. Словом, любую русскую девушку ты можешь назвать обезьяной, а негритянку – нет! Для нее это слово в высшей степени обидное и оскорбительное. Это проявление расизма, демонстративное попрание ее гражданских прав и свобод. Мудрено звучит? Это нам так в техникуме объясняли, чтобы при чернокожих слово «обезьяна» вообще не произносили.
С Васей все довольно благополучно закончилось. Он исхитрился перевестись на заочное отделение в машиностроительный техникум, в прошлом ноябре в армию ушел. Вернется – диплом получит.
А с Маркизой закончилось так. Она забеременела от иракского студента по имени Махмуд. Здоровый такой парень, длинный. Хитрый, изворотливый. У него на родине третий год война идет, солдаты тысячами гибнут, а он в СССР приехал, на бухгалтера учиться! Откосил от призыва, по-другому не скажешь. Так вот, Маркиза потребовала, чтобы Махмуд на ней женился. Он посмеялся и говорит: «Я лучше на бродячей собаке женюсь, чем на тебе, проститутке. Ты со всем этажом переспала, а я должен твоего ребенка воспитывать?»
Маркиза – в слезы, побежала к африканцам жаловаться. Тут надо отметить вот какой момент. Если в чем-то нарушались права иностранных студентов, то они выступали единым коллективом, без разделения на расы и государственную принадлежность. Если конфликт был среди иностранцев, то тут африканцы были отдельно, а азиаты отдельно. Если же разборки происходили среди чернокожих, то уроженцы Западной Африки выступали единым фронтом против всех остальных африканцев.
У нас был студент Жан-Пьер Пуантье. Здоровенный мужичина, баскетболист. Он встретил Махмуда и потребовал, чтобы тот женился на Маркизе. Слово за слово, они сцепились и немного поколотили друг друга. Жан-Пьер намял бы бока иракцу, но их вовремя растащили, и на время конфликт между ними погас.
Маркиза пошла в милицию и написала заявление на Махмуда. В милиции ей объяснили, что по нашим законам мужчина не обязан признавать отцовство, платить алименты и тем более жениться, если он никогда не высказывал намерений вести общее хозяйство с матерью ребенка. Тогда Маркиза написала заявление, что Махмуд ее изнасиловал. Заявление приняли, но возбуждать уголовное дело не стали: четыре месяца она об изнасиловании молчала, а тут вдруг вспомнила!
Несколько иностранцев вызвали на допрос в милицию, и они подтвердили, что Маркиза никому об изнасиловании не рассказывала, а значит, никакого изнасилования не было.
Маркиза поняла, что ловить ей больше нечего. Живот растет, роды близятся. Она решила действовать. Пришла к Махмуду поговорить, дождалась, когда он отвлечется, и врезала ему сзади со всей силы табуретом по голове. Сотрясение мозга. Махмуда положили в больницу. Он через друзей-индийцев передал Маркизе, что как только выпишется, так тут же напишет на нее заявление о причинении телесных повреждений. «Будешь в русской тюрьме сидеть!» – передал он.
Маркиза по-русски послала его куда подальше, собрала вещички и уехала в Африку. Я потом спрашивал у Махмуда: правда ли он собирался судиться с Маркизой? Махмуд посмеялся и говорит: «От меня бы в Ираке знакомые отвернулись, если бы узнали, что какая-то женщина мне голову разбила и живая после этого осталась».
В коридоре раздался женский смех. Тимоха прислушался, уловил знакомые нотки.
– Марина! – догадался он. – С гулянки возвращается.
Марина Селезнева была самой раскованной девушкой в общежитии. В трезвом виде вела себя достойно, на мужчин внимания не обращала, но стоило ей выпить стакан-другой вина, как она тут же забывала о скромности и частенько просыпалась не в своей комнате. Тимоха, поставивший целью перед армией «оторваться по полной программе», пропустить пьяненькую Селезневу не мог.
– Андрей, сам понимаешь! Марина. По голосу чую: она уже в нужной кондиции. Я завтра вечерком приду, расскажу тебе об иностранцах все, что знаю, а сейчас – извини! Если я промедлю, Марину кто-нибудь перехватит и к себе уведет.
После его ухода я записал в блокноте: «Махмуд (Ирак) – конфликт с Пуантье из-за женщины». Первые сведения об иностранных студентах были получены. Оставалось развить тему и ненавязчиво узнать, кто еще имел зуб на конголезца.
