Дикая утка – Генрик Ибсен

Реллинг. Конечно. И болезнь у вас сложная. Bo-первых, у вас тяжелая форма горячки честности и затем, что еще хуже, вы одержимы манией преклонения. Вам все нужно кем-нибудь восхищаться, с чем-нибудь носиться, кроме ваших собственных дел.

Грегерс. Ну разумеется, достойный поклонения предмет мне приходится искать где-то вовне.

Реллинг. Но вы жестоко ошибаетесь в этих чудо-мухах, которые вам везде мерещатся. Вы опять забрались с вашими идеальными требованиями в дом простых смертных; тут живут люди несостоятельные.Пьеса с «птичьим» заглавием была в моих книжных планах давно. После нее в очередной раз убедилась, что нам с Ибсеном по пути и норвежского автора точно могу назвать одним из своих любимых драматургов по жизни (сколько его произведений ни читала, разочарований, к счастью, еще не было). Думаю, последнее утверждение (любовь к его творчеству) со мной разделят многие; в числе почитателей скандинавского классика был, к слову, и автор одного из величайших произведений мировой литературы, Джеймс Джойс, ставивший его даже выше по значению, чем Уильяма Шекспира.Но речь сейчас не о них. В своей невероятно напряженной по накалу драме Генрик Ибсен обращается не к птицам и животным, братьям нашим меньшим. Обращается он к нам, к людям, в которых человеческого часто ни на грош. Устами одного из персонажей пьесы предлагает собственное лекарство от бесчеловечности. Душевная такая медицина получается (не переношу обычно книги о врачах, здесь же порадовало). Лекарство вмиг затянет кровоточащие раны души, избавит от тревог, страхов, сомнений, неверия в себя; вызывает, правда, дурман и привыкание (что есть, то есть), но разве ж найти в наши дни лекарство без побочных эффектов в свободной продаже?Избавит, в числе прочего, и от псевдоидеализма – этой беды и морока горячих романтиков с пламенным сердцем. Не единожды повторяла и много раз еще, наверно, произнесу: люблю идеалистов, обожаю принципиальных и искренне в чем-то убежденных, за одним малюсеньким исключением. Идеалы – это не только громкие слова, декларируемые во всеуслышание, это не только и не столько записанные на бумаге постулаты. Это готовность жить, поступая по принципам, как бы тяжело ни было им следовать. Вопреки и несмотря на. Выбирать не что-то удобное для себя в данный момент, а выбирать часто неудобную для себя правду, уметь прощать, уметь понимать мотивы других, поступать всегда по совести.Некоторые из героев пьесы Ибсена гоняются за этой правдой все действие. И для чего? Для чего им эта правда? «Построить брак, основанный на доверии» – как же красиво звучит эта заранее заготовленная фраза (даже я, каюсь, попала под ее очарование), но если ты не готов узнать правду о прошлом другого человека (а кто из нас без прошлого?), то к чему тебе она? Если готов разлюбить в мгновение, отречься от самых близких и дорогих… Где же твои идеалы? Почему громкие слова для тебя дороже реальных – из плоти и крови – людей?Ошеломляющая – от начала и до конца – пьеса. Читая, ждешь подсознательно чего-то эдакого, знаешь ведь примерно силу воздействия на тебя ибсеновских текстов, но промахиваешься: вот такого, как здесь, не ожидаешь вовсе. Громким и пронзительным выстрелом звучит финал, убивающий человеческое напрочь, разочаровываться в людях – так до конца. Многое я могла простить главному герою произведения. Случившееся в финале – никогда…Страшная пьеса, доказывающая парадоксальное: не всем полезна и показана правда. Многие просто не умеют с нею жить, не приучены, рушат жизни, и ладно бы только свои, так нет же… Вот таким и дает свой рецепт автор: принимать постоянно, не допуская больших перерывов в лечении. Авось и убережете себя и близких от беды, мало толку в вашем идеализме…Грегерс. И какое же лечение вы применяете к Ялмару?

Реллинг. Мое обычное. Я стараюсь поддержать в нем житейскую ложь.

Грегерс. Житейскую ложь? Я не ослышался?

Реллинг. Нет. Я сказал: «Житейскую ложь». Потому что, видите ли, это – стимулирующий принцип."Дикая утка" живо напомнила мне другую, тоже не так давно прочитанную пьесу Г. Ибсена – Генрик Ибсен – Доктор Штокман (Враг народа) , в которой классик, кстати, тоже обращался к насущной и всегда актуальной теме лжи. Там ложь была других масштабов, но принцип – тот же. Мы закрываем порою глаза на очевидное, не умеем достойно принять неприятное, а шокирующая правда доводит едва ли не до безумия… И нужно учиться выстраивать равновесие меж этими крайностями: болото неведения и отрезающая все пути правда. Где-то же он есть, этот баланс, где-то точно должен быть… А про вред идеализма, к слову, можно прочитать еще в одной пьесе, уже другого классика, – Джек Лондон – Кража (рекомендую ее наравне со всеми произведениями норвежского драматурга).Удивительно, как в это небольшое произведение Ибсен сумел вместить столько боли. Думаю, нельзя остаться равнодушным, читая это: презрение, жалость, шок – диапазон испытываемых при чтении пьесы эмоций был как никогда велик. Это тяжело читать, но порою необходимо, чтобы не быть никогда такими, как Ялмар… (я редко все же испытываю ненависть к героям, но у него этот отлично получилось)5/5, сильная пьеса, яркие герои, неоднозначный в чем-то и даже открытый (хотя это, конечно, как посмотреть) финал, умные, часто философские диалоги, о многом заставляющие задуматься, и не просто так, а чтобы тоже что-то изменить в своей жизни к лучшему. Вот вся эта пьеса как та самая неудобная правда (и как те самые идеалы, которые ни к селу ни к городу, если за ними не стоят поступки): режет без ножа, а читать – не оторвешься…Отнимите у среднего человека житейскую ложь, вы отнимете у него и счастье.

Пьесы, наверное, их читаю еще меньше и реже рассказов. Но они имеют отдельное место в моем сердце. Как-то раз мне выпала удача, везение, если хотите, столкнуться с творчеством Генрика Ибсена. И время от времени с трепетом и отведенным доверием возвращаюсь к его текстам.Изначально у меня было неудачное, на мой взгляд, с ним знакомство. Хотя, сейчас задумываюсь и прихожу к выводу – мое невежество не дало банально понять всей сути и прелести той пьесы, запишу новый пункт в список для перечитывания. А потом дорога привела меня к моей любимейшей пьесе «Кукольный дом». И мы пошли рука об руку с этим драматургом девятнадцатого века.Ибсен настоящий виртуоз своего дела, в очередной раз убеждаюсь в этом. Всего в пяти действиях он изящно, филигранно и со вкусом создает облики таких разных, но таких глубоких персонажей. Каждый наделен греховным пороком, которые утаскивают на дно, опуская в пучины безумия и мирской грязи.Пока не забыл, господин Верле-младший: не прибегайте вы к иностранному слову – идеалы. У нас есть хорошее родное слово: ложь.Темнота сгущается, нет выхода из греховных клещей, надежда прогнила и практически растворилась, но внезапно, постепенно появляется мерцание света в лице маленькой, невинной и чистой Хедвиг. Словно глаза закрываются, но проблеск чего-то виднеется затуманенному взору.Ибсен не останавливается лишь на грехах, он закидывают удочку дальше и глубже, создает более глубокую аллюзию, направляя к символическому, в библейском смысле, числу тринадцать. Хедвиг стала искупительницей сотворенных героями грехов.Я не хочу сказать, что ты искалечен, но ты увяз в гнилом болоте, Ялмар, заразился миазмами и нырнул на дно, чтобы умереть во мраке.На пьесу можно смотреть с разных точек прилегания, подходить и рассматривать иначе созданное маэстро творение. И каждый раз будет отдавать совершенно разным послевкусием, точно, как отсвет красок в палитре художника. И в этом заключается вся притягательность, красота и изысканность, созданная Ибсеном в емкой, но такой глубокой драме.Да что такое, черт возьми, значит «демоническая натура»? Ведь это одна ерунда, моя же выдумка, чтобы ему жилось полегче. Без того эта жалкая, вполне приличная свинья давным-давно погибла бы под бременем отчаяния и презрения к себе самому.

При чем же здесь дикая утка? А она стала еще одним инструментом в руках автора, с помощью нее он проводил открытое сравнение, показывая всю глупость человеческого бытия. Через нее же была раскрыта и поднята с глубины вод тема одиночества. Вода же имеет свое место в пьесе, да не просто вода, а целая пучина.Многогранная, глубокая и за душу берущая пьеса, очередной найденный мною бриллиант. Пересказывать содержание не вижу смысла, стоит просто брать и читать!О, жизнь могла бы еще быть довольно сносной, если бы только оставили нас в покое эти благословенные кредиторы, которые обивают у нас, бедных смертных, пороги, предъявляя к нам идеальные требования.

«Случайно пришёл человек, увидел и от нечего делать погубил… Сюжет для небольшого рассказа…» (А.П.Чехов «Чайка»). Подобным сюжетом Ибсен воспользовался раньше Чехова. Но если у Антона Павловича кандидатов на роль погубленной чайки всего лишь два (Нина Заречная и Костя Треплев), то в пьесе Ибсена подстреленных диких уток целая стая. В драме прослеживается процесс получения дилетантами взрывоопасной смеси в результате необдуманного соединения «горячки честности» и «идеальных требований» с большим количеством инфантильности и безответственности, «самовосхищения, самосострадания», а также неумения прощать и любить. Главный персонаж Ялмар Экдал – человек, воспитанный двумя тётушками: «взвинченными, истеричными старыми девами», благодаря которым все «корни и ростки» развития личности «давным-давно были задушены в нём полностью ещё в детстве». А отец его «всю жизнь прожил дурак-дураком». Друг юности героя, одержимый «тяжёлой формой горячки честности и манией преклонения», задаётся целью открыть Ялмару глаза на реальное положение, в котором тот оказался. В пьесе мне слегка не хватило интриги, так как с самого начала было понятно, какая именно неприглядная правда скрывается от наивного и слабого героя. Складывается стойкое впечатление, что в семье Ялмара, ошибочно считающего себя главой и кормильцем, ребёнком фактически был он сам, а жена и дочь всячески старались оберегать его неокрепшую психику от возможных травм и даже позволяли играть в великого изобретателя. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало… И это, конечно, очень смешно и дико. Как человек незрелый, герой был способен существовать, лишь пребывая в иллюзиях, а его ужасная реакция на открывшуюся правду полностью разрушила жизнь всей семьи. И больше других пострадала, конечно, самая невинная душа – чувствительная девочка-подросток, долгожданный день рождения которой эти эгоцентричные взрослые превратили в сущий ад, из которого она нашла только самый страшный выход. Но так как подобное завершение сложно назвать ожидаемым и логическим, то такой финал можно, наверное, считать и открытым… «О, жизнь могла бы ещё быть довольно сносной, если бы только оставили нас в покое эти благословенные кредиторы, которые обивают у нас, бедных смертных, пороги, предъявляя к нам идеальные требования».