Гео Коваленко
Мгновение в бесконечности
Питерская кофейня
Аромат свежесваренного кофе щекотал нос. За спиной у Гришы раздался характерный звук кофе-машины – бариста готовил капучино двум молодым девушкам в тёплых куртках, весело щебетавшим у стойки на кассе. Тихо играла рождественская музыка, а стены и окна кофейни мерцали от гирлянд. Всё помещение было залито тёплым жёлтым приглушённым светом. За окном свирепствовала метель. Снег освещался фонарями и гирляндами улицы. Неровными порывами ветра снежинки в причудливой абстракции летели в разные стороны, а затем касались земли, где их тут же приминали сапоги сотен суетящихся прохожих. Шла последняя неделя перед новым годом в Петербурге.
Гриша пригубил американо. Горький вкус напомнил ему поездку в Италию. Ранние подъёмы в отеле под ароматы свежеиспеченного хлеба из булочной неподалёку, в которой он завтракал каждое утро. Особенно вкусный кофе, звук колоколов итальянских церквей, чужая речь, тепло....
Гриша пригубил американо снова.
По кофейне разлилось звучание рождественских колокольчиков. Заиграла знакомая Грише мелодия.
Мгновенно в его душе поднялась волна счастья и тоски, воспоминания и мечты, разочарования и надежды. Он просто сидел и не двигался, но его душа светилась и жизнь в ней кипела. Невозможно сдержать было чувств столь сильных, что испытывал мужчина. И он стал петь. Тихо так, сам для себя. Подпевал знакомой песне и не замечал, как делал это всё громче и громче. Он пел, и так выражал счастье и тоску, воспоминания и мечты, разочарования и надежды. Во всей предновогодней суете он смог остановить мгновение и наслаждался им.
Две девушки переглянулись и засмеялись, поспешив уйти со своими стаканчиками капучино. А Грише было всё равно. Он пил свежесваренный кофе, наслаждался уютом и пел. И ему просто было хорошо.
Её тянуло
Утро. Она проснулась с закрытыми глазами и стала водить руками по кровати. Внутри неё стремительно разливалось тревожное чувство и ей, как воздух, нужен был смартфон. В голове метались мысли: «Как там он? Что с ним? Когда был в сети?» Без этого её день начинаться не мог. Совсем. Она понимала, что сейчас будет «проверять» и тратить время на ритуал для успокоения, но ничего не могла с собой поделать. К горлу подступил ком и стало тошнить. Её тянуло к нему? Или она себя обманывала?
Она открыла глаза и в темноте попыталась рассмотреть смартфон. Через секунду увидела мерцающий белый огонёк. Нашла. Быстро сняла блокировку и посмотрела на десятки уведомлений. Реклама магазинов, новости и несколько сообщений – но не от него. От него – ничего. Тогда она зашла в первую попавшуюся сеть – он был в 1:58, а рядом с аватаркой замкнулся синий кружочек. Сердце её застучало ещё сильнее. Что там? А вдруг он там с другой? А вдруг с ним что-то случилось? Она задержала палец над этим кружочком, не решаясь нажать и увидеть содержимое.
Сбросила одну соцсеть, включила другую. Из-за её скрытого режима надпись «был(а) недавно» высветилась у всех. Сообщение не прочитано, хотя был в 1:58 по другой соцсети. Вот чёрт… Тревожность не спадала. Доводы разума, что у него могут быть свои дела, и они никак не соответствуют её страхам – не помогали. Она переключилась в третью соцсеть. Кружочки историй в секунду обновились, и она увидела его аватарку первой в очереди. Тут же нажала на неё, и сердце забилось ещё сильнее, когда появился экран загрузки истории. Ещё через пару секунд на экране появился он, стоявший у себя дома на фоне большого телевизора с запущенной игрой, а где-то внизу была видна голова его младшего брата и подпись «играем с брательником».
Она вернулась в первую соцсеть и посмотрела историю там, а там – репост его «воспоминаний» и запись с новым треком его любимой группы.
Весь нервный комок распустился. Она успокоилась до момента, пока снова не начала тревожиться.
Ей было 19 лет. Разговаривая с ним, пусть даже редко и коротко, она ощущала приливы счастья. Затем жила с этим чувством и в какой-то момент, словно по щелчку пальца злого рока, начинала испытывать тревогу. Она тревожилась потому, что боялась его потерять, хотя они ещё не были вместе. Жизнь с таким страхом и перепадами настроений превратилась в болото.
Не на пустом месте за всё тревожилась и боялась. Но она была ведома эмоциями, и от этого никак не могла наладить свою жизнь. Под влиянием эмоций без голоса разума она совершала те вещи, за которые ей потом было стыдно. Или люди не выдерживали её перепадов настроения, и она оставалась одна. Так было в отношениях, так было в учёбе и работе. Словом, так было во всей её жизни.
Спасало только одно – она понимала, что с ней что-то не так. И это «не так» исправляла. Но для этого ей пришлось пройти через очень и очень многое.
Мерз…
Поздней ночью мужчина и женщина сидели на лавочке парка маленького городка. Мужчина слегка отмороженными пальцами держал остывшую шаурму и разглядывал её.
– Бл*, надо было спросить того чурбана – повара, как уехать отсюда.
– А что не спросил?
– Забыл, – ответил мужчина и стал смачно поглощать шаурму. Шаурм, шаурм, шаурм. Кусочки мяса, овощей и лаваша падали на штаны, туда же капал соус.
– И что теперь? – спросила женщина.
– Марь, дай пожрать, а.
– Сколько ж в тебя влезает…
С набитым ртом мужчина произнёс едва понятное «Много».
Им было по 30 лет. Лёша и Марина устали от жизни в мегаполисе и приехали в маленький город, чтобы посмотреть квартиру для съёма. Им ничего не понравилось, и они ушли от риэлтора со словами «говно предлагаете за такие деньги». В ближайшем баре пара напилась и потом пошла гулять по городу.
В алкогольном и сигаретном тумане сознания Лёше думалось только плохое. Он поносил город воинской славы вдоль и поперёк, комментируя едва ли не каждый сморчок, машину, столб или здание. Марине было тошно это слушать, но говорить она ничего не хотела – знала его неуравновешенность и привыкла его терпеть. В своих оскорблениях мужчина дошел до памятника, который плохо разглядел. Получил замечание от какого-то дедушки. Подрался… С этого момента Марина и Лёша пребывали в сильном шоке и вели себя так, будто ничего не случилось. За время этой прогулки их телефоны сели и вызвать такси они уже не могли. «Как теперь выбраться из этого днища» они не понимали и теперь сидели на аллее парка уже продолжительное время, медленно трезвея и замерзая.
Пара увидела, как на аллею вышел парень лет 25 и пошёл в их строну. В ушах у него стояли наушники-затычки и была своя атмосфера. Длинное пальто, шарф и кучерявые волосы… Это привлекло внимание обоих – парень выделялся среди серой массы всех жителей этого города, каких они могли видеть.
– Во, давай у него спросим? – жуя произнёс Лёша.
– Давай.
Лёша дожевал свой кусок, вобрал в себя побольше воздуха и крикнул:
– Парень!
Парень продолжил идти и не реагировал.
– Эу! – еще громче закричал мужчина, – Проснись, бл@!
Парень уже поравнялся с ними и все ещё не обращал внимание на призывы.
– Стоять! – почти синхронно закричали мужчина и женщина, и парень услышал их. Гуляки постарались быть вежливее, но интонация получилась такой, будто они быканули. Парень выдернул один наушник и остановился.
– Стой ты, бл@ть, остановись! Нельзя так долго спать! – Лёша замолчал, ожидая ответа парня, но его не последовало.
– Как выбраться отсюда? – начала Марина.
– Из парка? – спокойно спросил парень, не поняв о каком «отсюда» они говорят.
– Да не из парка… Из города этого *** как уехать? – вступил Лёша.
Лицо парня не выражало ничего, но в душе зародилась обида за собственный дом, который оскорбили. Парень посмотрел на мужчину: сидит на лавочке, сутулый и слегка сгорбленный, разит алкоголем, в руках держит обгрызенную шаурму, на штанах, руках и лице капли соуса, лицо с рыбьими, будто бы неживыми и полузакрытыми глазами. Рука, в которой мужчина держит шаурму, со следами крови…
– Утром первая электричка с вокзала уходит в 4:50.
– А сейчас?
– Час ночи. Всего хорошего.
