Георгий Кузнецов
Ромашка на баобабе
Подружился я и с представителями авиакомпании «Эр Франс», услугами которой мы чаще всего пользовались. Самым большим моим товарищем стал руководитель их службы безопасности – исполинского роста мулат, отслуживший в Иностранном легионе. Он был чудовищно уродлив, с огромным шрамом на лице и больше смахивал на Квазимодо, отпугивая всех своим внешним видом и внушительными габаритами. Зато ко мне он как-то особенно проникся, мы с ним подолгу беседовали обо всём на свете в ожидании вечерних прилетов рейса из Парижа. Человеком он оказался образованным, показал себя тонким ценителем классической французской литературы, легко читал наизусть стихи, был знатоком искусства. Короче, оказывал на меня облагораживающий эффект.
Я настолько примелькался эрфрансовцам, что они постоянно пытались отплатить мне за предобрейшее к ним отношение, поэтому ни я, ни жена никогда не улетали из Дакара иначе как повышенным классом, ибо негоже уважаемому человеку ютиться в экономе с местными. Да и с перевесом у наших сотрудников никогда не возникало проблем, хотя остальных пассажиров контролировали на этот счёт нещадно, заставляя иностранных туристов платить за перевозку столь любимых ими тяжеленных барабанов-тамтамов раза в два-три больше, чем они стоили на рынке. При этом никогда не приходилось о чём-то просить или даже намекать: в Африке принято делать такие вещи не после обращения, а инициативно и от души.
Началось всё, когда я полетел в свой первый отпуск. При регистрации угораздило попасть на совершенно незнакомую смену на стойке авиакомпании, чему расстроился, т.к. не удалось по заведённой традиции почесать языком и таким образом скоротать время в ожидании вылета. Понуро проследовал на границу, где перездоровался со всеми пограничникам, однако они никогда не могли сравниться по уровню интеллек-туальности бесед с гражданским персоналом. Затем побродил по «дьюти-фри», прикупил бутылочку хорошего брюта супруге и потянулся за остальными пассажирами на посадку. Я спокойно стоял в очереди, никого не трогал. В этот момент мимо проходил мой Квазимодо. Он аж в лице изменился, когда меня увидел: мол, почему не предупредил, что сам лечу. Не на шутку обиделся, надулся, отчитал за безответственное отношение, якобы крепко оскорбившее его лично, авиакомпанию «Эр Франс» и весь гражданский воздушный флот Пятой Республики в целом. Безапелляционно отобрал у меня посадочный талон и удалился.
Я достоял свою очередь до рукава, предстал пред прекрасные карие очи очаровательной стюардессы и довольно глупо развёл руками, ибо посадочного у меня не было. Она мне белозубо улыбнулась и, чётко назвав по имени, протянула новый билет. Это оказался бизнес-класс.
На борт провели как родного, усадили в кресло, подали бокал шампанского. Через некоторое время возле моего места возник довольно улыбающийся Квазимодо. Он вновь по-дружески пожурил меня за вопиющее головотяпство, мол, по-братски негоже так не уважать брата. Напоследок взял с меня обещание больше никогда так его не позорить. На том и порешили.
Если честно, к хорошему привыкаешь быстро, и с тех пор подспудно всегда зиждилась надежда на повторение приятностей. Справедливости ради стоит сказать, что свои «плюшки» получал регулярно. Потому что человек хороший: не тубаб, не «месье Дакар» и не колонизатор, а настоящий друг и брат.
ПАВЛИНЫ, ГОВОРИШЬ?
С аэропортом было связано немало эпизодов. Больше всего запомнилась эпопея с вывозом живности. К нам регулярно прилетал наш посол из Гвинеи-Бисау. В то время этот пост занимал очень душевный и домашний человек, который усердно занимался восстановлением нашего посольства, разрушенного в ходе гражданской войны. Будучи крепким хозяйственником, он очень ответственно подходил ко всем деталям. В частности, переживал за зверинец, который к тому моменту сформировался на территории нашей дипмиссии. В него входили, если не ошибаюсь, пара косуль, черепахи, дикобраз (который к вящему неудовольствию посла регулярно испражнялся на каменный пол, напрочь прожигая его своей ядовитой мочой), полчища змей и крокодилы, время от времени приползавшие на российскую землю с соседнего участка, который занимало посольство Франции.
С учетом такого анималистического увлечения он был весьма воодушевлён предложением своего коллеги в Дакаре безвозмездно передать пару птенцов павлинов, которые вылупились на нашей резиденции. Мы бы такую ценность никогда никому не отдали, однако выяснилось, что папенька этих птах никаких родительских чувств к ним не испытывал и всячески стремился заклевать по темечку при каждом удобном случае. Малюток отселили в отдельный загон с мамой, однако родитель их и там доставал. Тогда попытались на время поместить в изолированный вольер его самого, но он всякий раз умудрялся оттуда сбежать. От нападок злобного родственника ничего не спасало, а птенцов было жалко. Тогда и возникла идея в духе братской взаимопомощи пополнить бисайский зоопарк нашими питомцами.
Мне была поставлена задача обеспечить пронос божьих тварей на борт лайнера, выполнявшего рейс по маршруту Дакар – Бисау. Посол вылетал через ВИП-зал дакарского аэропорта. Птенцов разместили в корзине, где-то найденной по этому случаю нашим завхозом. Вели они себя вполне смирно, но мы специально до последнего оттягивали момент захода в здание, чтобы не привлекать внимание к нашей необычной поклаже. Я сбегал к стойке и зарегистрировал пассажира, оформил багаж. Мы ещё немного посидели в машине.
Но вот нас пригласили на посадку. Как водится, пассажиры из ВИП-зала должны были подняться на борт последними. Я подвёл посла к пункту досмотра, а сам, нацепив свой постоянный пропуск и всегдашнюю располагающую улыбку, лихо крутанулся и как бы невзначай ловко пронес корзинку через служебный проход сбоку от рамки металлоискателя, бочком просочился мимо пограничников и таможни, попутно раскланиваясь с многочисленными знакомыми (стоит ли говорить, что, согласно африканским традициям, никаких документов на птиц у нас не было и в помине), и вовремя, как ни в чём не бывало, пристроился за послом, который важным шагом и с абсолютно непроницаемым лицом шествовал от здания аэровокзала к маленькому турбовинтовому самолётику пассажиров на 30-40 авиакомпании «Эр Сенегаль Интернасьональ», который ожидал нас на поле. Посол успел скосить взгляд в мою сторону и убедиться, что драгоценная ручная кладь никуда не делась. Глаза под толстыми очками озорно засверкали. Пернатые друзья держались молодцами и ничем себя не выдавали.
Идти нам предстояло метров двести через самолётную стоянку под палящим солнцем. Мои подопечные с каждым шагом начинали ёрзать в своём временном домике всё сильнее и активнее. Анализировать их поведение времени не было. Борт находился уже в считанных метрах от нас.
Самое страшное произошло в момент, когда мы начали подниматься по трапу: павлинята, видимо испугавшись рёва двигателей, вдруг одновременно неистово заверещали противными голосочками.
Стоявшая на входе в салон спиной к открытой кабине пилотов стройная стюардесса в ужасе воззрилась на меня. «Это провал, Штирлиц!» – мелькнуло у меня в голове. Мы с послом замерли, как злоумышленники, застигнутые с поличным на месте преступления. Придя в себя от первого шока, африканка окинула нас испуганным взглядом, а затем ткнула своим изящным пальчиком в корзинку: «Месье, что у вас там?» «Курицы,» – не моргнув глазом, ответил я. Стюардесса осторожно приоткрыла крышку, оттуда сразу вылезло две головы на тоненьких шейках с огромными глазищами и маленькими клювиками. Верещание тут же прекратилось. Бортпроводница охнула и растерянно повернулась в сторону пилотов.
– Командир, у нас проблема! – пролепетала она
– Что там ещё стряслось? – весьма, как показалось, нервно и даже агрессивно спросил старший из лётчиков. При этом он даже не удосужился поднять голову, продолжая судорожно листать инструкцию по эксплуатации воздушного судна. Второй пилот в это время, немилосердно чертыхаясь, остервенело пере-ключал какие-то тумблеры. У ребят явно что-то не ладилось.
– У нас на борту…. ЧП, – выдохнула красавица.
– Что у нас? – не понял лётчик и оторвал-таки глаза от лежавшего на штурвале талмуда.
– У нас на борту… – стюардесса явно замешкалась, – … курицы.
– Курицы? Обыкновенные курицы?
– Ну, да, месье, утверждает именно это, – девушка аккуратно поправила выбившуюся из-под форменной пилотки прядку волос и взглянула на меня, ища поддержки.
– Да и фиг с ними! Лично мне они не мешают. Нам бы взлететь… – бросил командир и отвернулся, вновь углубившись в чтение и давая понять, что разговор окончен.
Девушка обиженно захлопала ресницами, неуверенно повернулась ко мне и, слегка поколебав-шись, отработанным профессиональным жестом пригласила в салон. Мы с послом, безмолвно наблюдавшие всю эту сцену из опасения спугнуть удачу, встрепенулись и поспешили к его месту.
Миссия была выполнена, «курицы» улетели.
ПОХИЩЕНИЕ ПОСЛА
С учетом того, что через Дакар постоянно проезжали наши послы из Кабо-Верде, Гвинеи-Бисау и Мавритании, по долгу службы приходилось часто с ними общаться.
Вспоминается одна ситуация с руководителем российской дипмиссии в Мавритании. По утрам у нас в посольстве в кабинете посла проходили рабочие «летучки» дипломатического состава. Первым делом я докладывал коллегам основные новости. Среди событий региона упомянул про очередной военный мятеж в соседней Мавритании. После совещания вышли мы в приёмную, продолжая что-то обсуждать. В это время раздается звонок на городской номер. Секретарь берёт трубку, долго вслушивается, хмурится и соединяет с послом. Через несколько минут нас вызывает начальник и спрашивает, не видел ли кто из нас нашего посла в Мавритании, который должен был прибыть к нам с очередной порцией документов. Все развели руками. «Тогда у нас проблема, господа! До нас он не доехал, стало быть – пропал. Связь с ним отсутствует, есть основания полагать, что его могли захватить мятежники на границе, – упавшим голосом сообщил Р.О.Манов, – Связывайтесь с временным поверенным в делах в Нуакшоте и выясняйте все обстоятельства произо-шедшего. Необходимо срочно информировать Москву!»
Самое что ни на есть ЧП! Надо сказать, что российская дипмиссия в мавританской столице находится в непосредственной близости от основных правительственных зданий и даже имеет кусок общего забора с президентским дворцом, поэтому всякий раз оказывается в гуще всех волнений и беспорядков.
Мы из приёмной тут же набираем наше посольство, где старшим остался знакомый всем нам советник. Соединение плохое, в эфире помехи и треск, слышно отвратительно.
– Василий, – кричим мы в трубку, – Как у вас обстановка? Что происходит в городе?
– Всё отлично! – гудит нам в ответ коллега, стараясь перекрыть звуки раздающихся на заднем фоне дробных щелчков, подозрительно напоминающих автоматные очереди, – Стреляют!
– Что с послом?
– Посол вчера утром уехал к вам в Дакар, спутниковый телефон не отвечает, границы, по нашей информации, повстанцы ночью перекрыли, – радостно «успокаивает» нас Василий.
Дело – дрянь. Мы оперативно создаем штаб, совместными усилиями пытаемся сообразить, как координировать свои действия с Нуакшотом, хотя у них всего два дипломата, в какие сенегальские инстанции обращаться, целесообразно ли кого-то направить на границу, чтобы попытаться на месте выяснить обстановку. Работа закипела. Ситуация складывалась экстраординарная, требовавшая принятия нестандартных решений. Очередной профессиональный вызов в столь ответственный момент!
Между делом в помещение заходит наш завхоз, которого вызвал Манов, начинает вслушиваться в наши встревоженные разговоры. Какое-то время ходит кругами, потом не выдерживает и совершенно бесцеремонно встревает в общую дискуссию:
– Мужики, я что-то никак понять не могу, чего такой ажиотаж? Вы кого потеряли-то? Нашего посла из Мавритании что ли?
– Ну да! Есть подозрение, что он попал в заложники к мятежникам! – упавшим голосом сообщил ему возглавивший только что образованный штаб советник-посланник, нервно покусывая губу.
– Да я его четверть часа назад видел с водителем на террасе в ресторане! – рассмеялся завхоз, – Они там спокойно завтракают и вряд ли куда-то спешат.
В комнате воцарилась тишина. Никто не мог поверить, что обозначившаяся катастрофа столь быстро и чудесно сама собой «рассосалась».
Выяснилось, что посол накануне вечером беспрепятственно пересёк границу, заночевал в лежавшем на его пути сенегальском городе Сан-Луи и не имел ни малейшего понятия о попытке переворота. Свой спутниковый телефон он, по закону подлости, в этот раз просто забыл зарядить. По факту никуда особо не торопился, поэтому по прибытии в знакомый Дакар неспешно трапезничал в одном из своих излюбленных мест.
Так что никакого похищения главы российской дипмиссии не было, и Москву пугать на сей раз не пришлось.
RUSSO DIPLOMATO
Африканцу всегда приятно внимание и уважение со стороны белого человека. Русских в Африке вообще любят. Говоря, что мы, в отличие от британцев, французов и бельгийцев, не запятнали себя угнетением чёрных. Мы без проблем и руку пожмём, и пообщаемся, и с удовольствием выслушаем жалобы на то, какие европейцы плохие, жадные и вредные.
Те же американцы везде и всем без колебаний и угрызений совести совали взятки. Они настолько приучили к этому местных, что потом в минуты откровения делились с нами своей озабоченностью, что даже самый элементарный, плёвый и очевидный вопрос без «мзды» решить уже не могли.
А у нас же лишних денег отродясь не было. Максимум, что мог себе позволить атташе – поездить на «нейтралочке», сэкономить немного бензина, а потом топливными талонами номиналом 5 литров каждый решать проблемы существования нашего загран-учреждения на африканском континенте. Некоторые наши контакты в министерствах довольно регулярно намекали на обязанности настоящих друзей по-братски время от времени оказывать знаки внимания. Это было настолько искренне и мелко, что ни одной из сторон не рассматривалось в качестве взятки. Исключительно необходимое и обоюдополезное взаимодействие в рамках братской взаимопомощи. Приходишь к такому другу, а он сетует, что в выходные вынужден везти тёщу на свадьбу двоюродного брата в родную деревню троюродного дяди по бабушкиной линии на другой конец страны. Намёк понят! Как не помочь достойному человеку!? Достаёшь пару талончиков и делишься. Он тебе на радостях, что увидел хорошего человека и никак не в знак благодарности за подарок, от души подписывает нужные документы. Все довольны. А ещё о погоде можно поговорить. И об урожае арахиса. И отлично, что у него пока одна жена, а не две, и, соответственно, всего одна тёща, а то пришлось бы в два раза чаще по стране мотаться по всем этим семейным торжествам, юбилеям и похоронам. Большая семья – это огромная радость, но и ответственность, а заодно дополнительное финансовое бремя на тех, кто работает. А за бензин отдельное спасибо. Весьма своевременно. И как ты угадал, друг?
Целей и задач было громадьё, а бензина всё же не так много, как хотелось бы. Поэтому приходилось изворачиваться в меру своих талантов и языковой подготовки.
Лично я нашёл «фишку», которая действовала абсолютно безотказно. Сенегал – страна глубоко мусульманская, каждую пятницу все молятся, улицы перекрывают, мужчины надевают красивые бубушки (национальная мусульманская одежда), у каждого уважающего себя чиновника в кабинете фотография Мекки. Заметив всё это, я придумал следующую схему: приходил к какому-нибудь начальнику, начинал разговор на волофе (один из основных местных языков), затем заводил неспешную беседу об исламе, святости Мекки, необходимости каждому правоверному хоть раз совершить хадж (паломничество) или хотя бы умру (малый хадж). Но, увы, куда мне, неверному, мечтать о Мекке, если я не достоин съездить даже в священный для сенегальских паломников город Тубу, а ведь там, я уверен, наступает необыкновенное просветление. И вообще, зовут меня Георгий, а это так созвучно с El Gorgi, т.е. «совершивший три хаджа». Произносил я эту тираду минут 15-20, не торопясь, обстоятельно, усиленно помогая себе мимикой и жестами.
Собеседник, изначально удивленный тем, что белая мартышка пытается весьма бойко говорить на местном языке, а затем ещё и крайне уверенно «жонглирует» мусульманскими терминами и понятиями, к концу беседы окончательно размякал, глаза становились добрыми, и он интересовался, зачем я вообще к нему пожаловал. Приходилось опускаться на грешную землю и переходить к делу, с явной неохотой доставая из папки документы на растаможку посольского груза, бланк освобождения от налогов, какую-нибудь иную важную бумагу, требовавшую подписи высокого начальника и обычным порядком рисковавшую залежаться на столе чиновника долгие недели или даже месяцы. Человек, искренне радуясь, что может удовлетворить столь симпатичного белого сущей безделицей, мягким покровительственным тоном большого начальника говорил что-то типа «Брат, что же ты раньше молчал!» и мигом подписывал заветный документ. Расставались довольные друг другом. Много ли нужно человеку для счастья?
ДЕНЬГИ
В Сенегале в ходу западноафриканские франки, франки КФА – региональная валюта, используемая в нескольких странах северо-западной Африки. Обменный курс официально жёстко привязан к курсу евро, что на практике означает непременное наличие уличных «менял». Ввиду того, что зарплату мы получали исключительно в долларах, у каждого уважавшего себя посольского сотрудника наличествовало по несколько поставщиков этой жизненно важной услуги. Но здесь всё было предельно просто и банально: подъезжаешь на специальную улицу, опускаешь окно автомобиля, к тебе подбегает «твой» торговец, далее краткие, очень деловые переговоры по текущему курсу и передача вылавливаемой из-за пазухи или из грязного пакета перевязанной резинкой пачки замусоленных купюр в обмен на новенькие хрустящие американские доллары. Со стороны немного похоже на сцену из голливудских фильмов о передаче наркотиков или продаже оружия в неблагополучных районах. Но, на самом деле, всё абсолютно законно и предельно безопасно.
Интереснее дело обстояло с получением валюты. Зарплата во всех наших загранучреждениях по всему миру традиционно начисляется в долларах США вне зависимости от региона. В те времена заработанное выдавали сотрудникам наличными на руки, пласти-ковыми карточками мало кто пользовался, а распла-чиваться ими в Сенегале вообще не представлялось возможным даже в теории. Посольству приходилось получать деньги в местном банке, а затем раздавать через посольскую кассу. Требовались средства и на обслуживание самого посольства. Но в Сенегале достаточное количество наличной валюты банкам найти было сложно, поэтому раз в несколько месяцев нам приходилось заказывать немалые суммы через офис крупного американского банка в Нью-Йорке. С учетом регионального характера Дакара на нас лежала ответственность за обеспечение финансирования ещё и сопредельных российских посольств. В итоге набегали значительные суммы в несколько сотен тысяч «американских рублей». Так я впервые лично увидел как выглядит аккуратно уложенный в атташе-кейс миллион баксов наличными. Очень компактно и совершенно не впечатляет.
Сложность состояла в том, что деньги требовалось заказать как минимум за пару недель, чему предшествовала переписка и созвоны с менеджерами банка, которые назначали дату и время приёма уважаемых клиентов. Собственно само получение осуществлялось в отделении, которое находилось в центре города. К нему невозможно было подъехать на автомобиле, поэтому каждый раз пробирались около полусотни метров через плотную, красочную, крикливую толпу офисных служащих, уличных торговцев со всевозможным товаром, попрошаек, карманников, сопливых детей и иных праздно шатающихся жителей и гостей столицы.
Ездили на «спецоперацию» «мощной» группой в составе водителя, остававшегося за рулем в машине, дежурного коменданта, большинство из которых отнюдь не отличалось богатырским телосложением, миниатюрной женщины-кассира и тогда ещё совсем тщедушного меня. О выдаче денег для русского посольства всегда загодя знал весь персонал банка, вплоть до последнего охранника и уборщицы. Учитывая особенности местного менталитета в отношении белых и имевшуюся в голове у каждого сенегальца веру в святую обязанность каждого уважающего себя чёрного их надуть, а также совсем небольшую склонность аборигенов к противоправным действиям, каждый раз подспудно ожидал, что нас «сдадут» бандитам или просто захотят подзаработать, на выходе стукнут чем-нибудь увесистым по голове и лишат ценной поклажи. Как ни странно, по какой-то совершенно необъяснимой причине мои опасения так ни разу не оправдались, и мы продолжали с завидной регулярностью ездить в банк и искушать судьбу, проверяя наших партнёров на честность. Напрасно про африканцев думают плохо.
С очередным «другом»
СЛАВА
В Дакаре я впервые в жизни узнал, что такое широкое признание публики. Буквально через пару месяцев после моего приезда у посла возникла идея провести по случаю Дня России прямой эфир на самой «продвинутой» на тот момент сенегальской франкоязычной радиостанции «Ностальжи» (по сути единственной, которая транслировала западную музыку).
Я обо всем договорился с руководством станции, которое с огромным энтузиазмом восприняло нашу инициативу: в их истории до тех пор не было случаев прихода в студию высокопоставленных иностранных дипломатов. Журналисты сделали соответствующий рекламный анонс, для наибольшего охвата аудитории дали нам прайм-тайм. Им это было вновинку, а для меня – вообще первый опыт взаимодействия с иностранным СМИ.
Мною были подготовлены тезисы для посла и советника по культуре, сделана подборка музыки. Благо в те времена мало кто слышал про авторское право, поэтому опирались исключительно на собственные музыкальные предпочтения. Хотелось дать сенегальцам возможность послушать и что-то народное, и нашу попсу, и рок, показать всю палитру российских пристрастий. Мы заранее приехали в студию, чтобы немного освоиться. Когда зашли в студию для прямого эфира и увидели перед собой микрофоны, всем стало немного не по себе. Нам представили ведущую передачи. Ею оказалась очень симпатичная, бойкая, абсолютно европейского плана сенегалка. Она сразу же расположила нас к себе, мои начальники заметно повеселели и слегка расслабились. Звукорежиссер нацепил на всех гостей наушники, объяснил технические требования, показал, как пользоваться микрофонами. Готовы? Начинаем целый час прямого эфира.
Ведущая делает подводку, подробно рассказывая о нашем национальном празднике и представляя высоких гостей в студии. В эфире на всю страну звучит российский гимн. Волнительно, торжественно и невероятно приятно! Слово предоставляется главному и столь уважаемому гостю – послу Российской Федерации в Республике Сенегал. Он на хорошем французском языке подробно рассказывает о России, о двустороннем сотрудничестве, о существующих проектах и планах на будущее. Сенегалка активно ему поддакивает, удивляется отдельным фактам, создавая звучание насыщенного диалога. Затем включаем запись одного из его любимых российских фольклорных коллективов. Посол удовлетворенно, с чувством качественно выполненного долга отодвинулся от микрофона, весело подмигнул мне – дескать, всё отлично.
После музыкальной паузы слово передается советнику по культуре, который красиво говорит о вкладе нашей страны в мировое культурное наследие, о расширяющемся с каждым годом культурном взаимодействии с Сенегалом. Ставим новую музыкальную композицию на русском. Ведущая поворачивается к послу и делится первыми впечат-лениями о передаче, мол, как здорово и динамично началось. Ухо мне слегка резануло слово «началось», но я не обратил на это внимания.
Все невероятно довольны и ощущают прилив эйфории. «Какую тему обсудим после того как закончится музыка?» – между делом интересуется журналистка. В смысле? Неужели ещё осталось эфирное время? Мы втроём смотрим на часы и с ужасом осознаём, что с начала передачи прошла от силы четверть часа. Посол с советником смотрят на меня и хором говорят: «А у нас тезисы закончились. Теперь твоя очередь.»
Ох, не так я представлял свой звёздный час! У меня полнейшая паника, но надо спасать честь посольства и страны. Я судорожно вцепился в микрофон и следующие 45 минут на пару с ведущей бодро порол отсебятину, импровизировал, представлял наших артистов, которые звучали в эфире. Посол и радиостанция были максимально удовлетворены результатом.
Однако самое интересное ждало меня на государственном приеме, который был традиционно устроен в посольстве по случаю нашего национального праздника буквально через пару дней. На протяжении всего мероприятия ко мне подходили люди и, то ли узнавая меня по голосу, то ли им кто-то на меня указывал, благодарили за чудесный эфир на «Ностальжи». Было невероятно лестно и приятно слышать подобную высокую оценку.
ГОСПРИЕМЫ
Проведение любого приёма – дело непростое, хлопотное и весьма ответственное. Иногда диплома-тические приемы имеют вид «камерных» мероприятий для весьма ограниченного круга лиц, а порой могут насчитывать сотни приглашённых. Поводами для их проведения становятся различные события: приезд делегации, презентация или выставка, национальные праздники. В российской протокольной практике чаще всего проводят приемы по случаю Дня Победы, Дня защитника Отечества, Дня дипломатического работника и т.д. Но апофеозом и главным протокольным событием для любого российского загранучреждения является организация государственного приема по случаю Дня России.
Особая ответственность за успех этого безнадёжного дела неизбежно ложится на плечи шефа протокола, коим я был в Сенегале. Даже по прошествии многих лет продолжаю вспоминать оставшиеся за плечами госприёмы как страшный сон.
В Дакаре в то время не было нормальной типографии, вернее та, что была, отличалась совсем неафриканскими ценами, а денег на представительские расходы, как водится, всегда было немного. Поэтому мне приходилось не только самому изгаляться и придумывать дизайн приглашения, в чём достиг определённых успехов, а также согласовывать его с послом, но и самолично распечатывать сотни экземпляров на принтере, разрезать их на закупленной по такому случаю бумагорезке, любовно именовавшейся мной гильотиной, собственноручно заполнять, вписывая порой весьма затейливые имена гостей, а затем ещё и лично развозить конверты наиболее важным участникам эпохального события и собственным «контактам», коих у меня было очень много в силу широты не столько души, сколько служебных обязанностей и необходи-мости знать всех и всюду для решения вопросов всего и вся.
Сенегальцы наши приёмы очень любили за хлебосольство в виде пирожков, красной рыбы, красной икры, солений, развлекаловку и возможность потом похвастаться перед соседями походом в посольство. Поэтому приглашения становились своего рода валютой, ничуть не менее рентабельной, чем упоминавшиеся талончики на бензин. За них можно было решать некоторые проблемы двустороннего взаимодействия, когда иные, более традиционные и привычные доводы заканчивались, красноречие иссякало, а денег на подарки не хватало.
Всё бы ничего, но мне почему-то регулярно «везло», и судьба старалась подкидывать дополнительные испытания, осложняя и без того нелёгкий и нервозный процесс подготовки госпиёмов.
Так, в первый год была приятная в итоге, но крайне волнительная в ходе подготовки эпопея с прямым эфиром на радиостанции «Ностальжи». Тем более что это был мой первый приём и опыт в организации столь масштабного мероприятия, которое я никогда раньше в глаза не видел, у меня отсутствовал полностью. Я понятия не имел, как оно должно выглядеть со стороны и что конкретно от меня требовалось.
На второй год моего пребывания в Дакаре пришлось заниматься первым в моей жизни «жмуриком». Утром в день приёма пришла информация, что на борту зашедшего в дакарскую морскую гавань судна под российским флагом имеется труп российского гражданина. Наш консул был чем-то занят, поэтому на разборки решили отправить меня, как человека, по всей видимости, наименее загруженного в глазах руководства в этот предприёмный момент.
Я примчался в полицейский участок и выяснил, что на борту не просто труп, а случай самоубийства: повесился судовой кок-буфетчик. Причём случай суицида был какой-то дикий: человек свёл счеты с жизнью «по-тюремному» – украл где-то на борту несколько кусков проволоки, сделал из них одну петлю и повесился «с колен», накинув её на ручку двери собственного кубрика. Дикость ужасная. Но она, на беду, крайне заинтриговала сенегальцев, которые о такой экзотике слыхом не слыхивали, поэтому весьма обстоятельно подошли к делу и затеяли полноценное расследование с опросом всех свидетелей, т.е. всего экипажа, и ведением протоколов, которые тут же создавались на допотопной печатной машинке. Полицейские совали под нос на ознакомление проволочную петлю в пакетике для вещдоков, мне же пришлось переводить все допросы, проверять и корректировать протоколы.
А время меж тем неумолимо приближалось к началу приёма. Параллельно я, как мог, координировал по телефону доставку еды из ресторана и от посольского повара, подсказывал завхозу по поводу оформления площадки, контролировал действия официантов, уборщиц и техника, добивался ответа относительно главного гостя на мероприятии с сенегальской стороны и делал миллион других дел.
Наконец меня отпустили из полиции, где я провел практически целый день. Наверное, я больше никогда так быстро не перемещался на автомобиле по улицам сенегальской столицы, а скорости моего переодевания в белую рубашку и парадный костюм позавидовал бы любой фокусник. В посольство я ворвался буквально за несколько минут до начала приёма, прямо перед послом с супругой, чтобы занять место на входе и встречать гостей, допуская всех по спискам.
Ну, и кто там говорил, что дипломатия – это сплошь балы и брызги шампанского?
НЕ ВСЁ ТАК ГЛАДКО
Как у каждого настоящего протокольщика, у меня, конечно, случались и неудачи. Самый крупный прокол случился в первый год моего пребывания, когда сенегальский президент устраивал какое-то протокольное мероприятие в Президентском дворце. В посольство поступило приглашение на имя посла, я, как положено в таких случаях, подтвердил президентскому протоколу его участие, сообщил номер автомобиля и успокоился. В назначенный день убедился в готовности водителя, посадил посла в автомобиль и удалился в свой кабинет ваять очередной документ в почту.
