Георгий Михайлович Крутов
Корпорация Глитферда
Глава 3
Со слов Юлуса я понял, что мощное магнитное поле Юпитера не позволяло установить оперативную передачу данных на землю через мобильник. Но оно задерживало в своих сетях все радиоволны с Земли, которые проходили мимо гиганта. Корпорация Глитферда рассудила просто. Зачем вкладываться в дорогостоящее оборудование по обеспечению всех вокруг международной сетью, если интернет просто летает в воздухе. Достаточно его поймать. И не важно, что местный интернет пестрил новостями, возраст которых колебался от 4 до 900 лет. Номинально интернет у нас был. MyComp пестрил огромным количеством мути и историй о том, что и как происходило в видении того или иного блогера. Впрочем, как и на Земле. Точно такой же мусор. Техкор посоветовал мне поменьше копаться в нем, но обязательно скачать приложение musicword. Оно будет подбирать мне музыку согласно моему психотипу и полностью исключит даже из рекомендаций те жанры или группы, от которых я откажусь.
– Приложений такого рода много, но это единственное, которое работает. Ты найдешь ссылку на него в поисках интересов, – улыбнулся Юлус. А теперь смотри, видишь вон в том углу кабинет со стальными дверьми? Там ты найдешь инструментальщика и кладовщика Сарфо. Всё для быта ты сможешь найти у него.
– А я думал, для этого у нас есть завпор.
– Завпор отвечает только за удобства и порядок на этаже. Наш кладовщик – за нашу форму и домашнюю одежду. А также Сарфо тебе всегда поможет с чем-нибудь, или подскажет…
Сарфо был смуглый, усатый и худощавый мужик лет 60. В нем просматривались орочьи и эльфийские черты. Когда я вошел, он сидел за столом и попивал чай, глядя в компьютер.
– Приятного аппетита, вы Сарфо? – как можно приветливее сказал я.
– А, ты наш новенький, – низким, бубнящим, старческим голосом проговорил инструментальщик. – Юльчик меня предупреждал, что пришлёт тебя ко мне.
Он встал из-за стола и протянул мне руку. Я пожал ее и представился. Старик повел меня вглубь своего кабинета, бубня и объясняя мне что-то по пути. Но я ничего не мог разобрать. Он довел меня до шкафа и стал прикидывать ко мне разную форму.
– Ты проперделли брать будешь? – обратился он ко мне, когда у меня в руках уже был целый кулек одежды.
– Что?
– Ну что что? Ёб томедь. Проперделли, трусы местные. Пердак прикрывать, – ответил старик.
Проперделли были обычными, толком ничего не закрывающими семейниками. В них всё болталось и вываливалось при приседаниях. Второй предлагаемый вариант «проперделлей» был универсальный для всех полов: разноцветные кружевные трусы с кармашком для хозяйства. Работать в них было удобней.
В номер я отправился с комплектом белья. Три рабочих костюма, пара легких домашних треников, 4 футболки, 4 пары трусов, 7 пар носок, две теплые кофты ну и ещё что-то из одежды.
Следующие два учебных дня прошли без приключений. С утра работа вместе с Килюсом, после обеда со мной занимался техкор.
На третий день, собираясь пойти покурить, меня подозвал Игл, механик первой смены, как и Килюс.
– Да чё ты на улицу бегаешь, – сказал он. – Чокнутый, что ли? Пошли со мной.
Он повёл меня в инструментальную комнату и показал небольшую дверь за столом Сарфо. Это оказался вход в газовую котельную. Он встал возле заслонки за соплом пушки и закурил. Дым тут же стало затягивать в камеру сгорания.
– Тут тяга хорошая! – сказал он. Я последовал его примеру. Так мы простояли молча около минуты. Игл был краснокожий. В его нескладном телосложении ярко проглядывались орочьи и эльфийские черты. Это придавало его внешности редкостное своеобразие: он состоял из несоответствий. Эльфийский острый нос Игла не соответствовал правильным теории генетических обменов из-за своей ширины; широковатый орочий рот по теориям не должен был быть полон маленьких белых зубов; худощавое эльфийское телосложение не клеилось с сильными жилистыми руками и большими ладонями; да и из-под широких краснокожих век механика смотрели ослепительно нежно зелёные глаза.
– Слушай, а Вэзил Вольт – он чего такой страшный? Он робот, что ли? – нарушил я тишину.
– Бригадир-то? Нет, он киборг. Ну это мы его так про себя прозвали. Он в аварию попал на производстве. Вот его так по страховке вылечили. У него еще тумблер громкости на шее. Присмотрись, он на левой стороне, внизу, возле шеи.
– Офигеть.
– Но он не один такой. Ты скоро с Кифом познакомишься.
– А кто это?
– О! Скоро узнаешь. Ну что, пошли? – мы выбросили окурки в заслонку и отправились в цех.
Следующий день начался с того, что, кроме Сарфо, Юлуса и Гергота, все сотрудники были другими. Был первый день второй смены. Меня определили к молодому коренастому парню по имени Лавар. Уже в самом начале работы я неправильно настроил лапу подъёмника, и она вылетела из-под лунохода.
Все обернулись к нам, а Лавар совершенно спокойным голосом сказал:
– Вот поэтому я и люблю, когда стопора находятся четко посередине и лапа не играет.
Весь цех, побросав работу, выжидающе смотрел на нас. А я аккуратно подогнал стойку-домкрат, зафиксировал луноход, снял стопор лапы и настроил её как надо, после чего убрал стойку и продолжил работу. До обеда мы работали в полной тишине, но я никак не мог понять, отчего все так удивленно смотрят то на меня, то на Лавара. Вообще этот коренастый, с орочьим телосложением настоящего атлета и красивым, на редкость с человеческими чертами, лицом механик создавал впечатление флегматичного и уравновешенного человека. Мы пару раз ходили вместе подышать у сопла, и я узнал, что он коренной житель Ассараки – гигантского подледного города, находящегося в 15 километрах от станции. А также я узнал, что через полгода пребывания на станции я смогу его посетить. Просто таковы правила. А на его вопрос, чем я увлекался в плане хобби, я, неожиданно для себя самого, сознался, что писал стихи.
– Даже так? А прочитай что-нибудь.
Я попытался вспомнить хоть какой-нибудь, но выдавил только четыре строчки:
Когда напомнит что-то сука-память,
Всегда шути без горести и зла.
Что до обид, а нужно ли их столько?
В любви, по правде, любят лишь козла.
– Ну… неплохо, – задумчиво ответил Лавар. – Прям сонет.
После обеда Юлус позвал меня в кабинет на занятия. Мне было интересно на уроках мага, но он так бубнил, а после обеда так хотелось спать, что я иногда стал расспрашивать его о прошлом, и не только. Он охотно делился со мной воспоминаниями. Но взамен он расспрашивал и меня.
– Как же тебя угораздило так рано жениться?
– Ну, если честно, то я не особо об этом жалею. Все мои друзья, кто оставался холостым и стремились погулять подольше и сделать карьеру к 30 годам, если были живы, оставались законченными алкоголиками или наркоманами. А то и просто дураками.
– Ну, это не удивительно, – ответил маг, – погоня за кайфом с юных лет еще никого никуда не приводила, кроме тупика.
– Похоже на то. У них не было ни профессии, да и жизни как таковой. Каждый вечер пьянка. А у меня дети, работа, ответственности за них много. Да и интересно с ними бывает. А почудить… когда это происходит раз в месяц или неделю, так это даже интереснее. От этого и вправду получаешь удовольствие. Я давно заметил, что кайф каждый день становиться рутиной. Пожалуй, даже хуже, чем перекладывание бумаг в офисе.
– Нам пора продолжать, – улыбнулся техкор – строение ДВС лунохода… Кстати, а ты знаешь, почему так вредна жвачка?
– Ну, там какая-то фигня с зубами, – ляпнул я от неожиданного вопроса.
– Она вредна тем, что заставляет организм тратить энергетические ресурсы на механизм пищеварения, а это очень энергозатратно. И поэтому на активное мышление сил не хватает. Не правда ли, гениальный способ внушения? Бубнение интернета перед глазами жующего? – маг улыбнулся.
– Так вот, – продолжал он своим монотонным голосом. – Водный двигатель Ситроена С4G…
– Подожди, то есть а-ля жвачные животные?.. Типо, коровы?.. – прервал я техкора.
– У тебя завтра выходной, – улыбнулся в ответ Юлус, – проведи его с пользой для мозгов. Пересмотри обучающие видео.
***
Первый день на Ганимеде, когда мне никуда не надо. Чем бы заняться? Унылая обстановка в комнате не способствовала мыслительному процессу.
– Чем бы заняться? – сказал я вслух самому себе.
До кабинета профсоюза, где мне должны были выдать наркотики, идти смысла нет. Он закрыт до понедельника. Нет денег, чтобы сходить в ларек у столовой.
– Чем бы заняться? – вновь повторил я себе.
На завтрак идти еще рано. Для тех, у кого выходной, он начинается с 10:00. На станции не в свое время поесть ты не сможешь. Можно только тем, чей порок – обжорство.
По вечерам после учебы я разбирался в своем рабочем телефоне марки «YHNOKM». Я смог подключить его к своим слуховым аппаратам через блютуз.
Интернет очень долго грузился. С грехом пополам я установил все нужные мне программы и приложение, которое мне советовал техкор. Конечно, можно было бы заняться просмотром обучающего видео, но начинать с этого утро первого выходного дня как-то не хотелось.
– Чем бы заняться? – в очередной раз повторил я, осматривая комнату.
Тихо пришло понимание того, что выходные тут будут каторгой. Жаль, что нельзя начать в этом «мусоре» переписываться с кем-то из прошлого. Я бы написал самому себе и отговорил бы совершать многие вещи. И обязательно рассказал, какие номера выпадут в следующей лотерее. А вы бы что сделали?
От нечего делать я решил разобрать свои вещи. Их в целом было немного. Но какую-то мелочь я покидал к себе в сумку. Уверен, что каждый человек, если у него не больше часа на сборы, а ему нужно взять с собой прошлую жизнь, покидает в сумку какой-нибудь ерунды. Во время полёта я ни разу не перебирал свою сумку. Как-то не было повода, и копаться в своих вещах при всех я не люблю. Но сейчас я был один, поэтому я просто вытряхнул всё содержимое сумки на кровать.
Кроме обычных вещей, у меня оказались складной нож, мультитул, тетрадь, ручка, 6 зажигалок, три блока спичек, набор самокруток и несколько пачек табака. Я свернул себе папиросу и закурил. Среди этих вещей лежал ещё очень старый портсигар. Он был найден мной ещё в детстве. Давно не открывал его. В нем изначально хранилось только письмо от женщины, моей первой любви.
«Ты меня любишь, потому, что не жил со мной вместе…» – Я улыбнулся, вспомнив эту шутку Асвет, так её звали. Уверен, у каждого человека есть тот, кого он просто рад видеть в любое время. Вы просто радуетесь тому, что этот человек есть. Я развернул её письмо и перечитал его по новой. Потом взял свой земной телефон и посмотрел на её фотографию.
Следом, в портсигаре, лежало фото дочки. Я успел в космопорту распечатать только его перед вылетом. Фото семьи остались при мне только в макчипе, универсальном WiFi адаптере с жестким диском, в котором находится полный объем информации с ваших мобильных устройств. Если вы потеряли свой телефон, то блокируете его, и он окажется пуст. Возьмите новый телефон или видео-очки, соединитесь с макчипом, и вся старая информация снова в вашем телефоне.
Я любил своих детей, но вот дочку особенно. Всегда где-то в районе сердца ощущалась улыбка, когда она оказывалась рядом. Когда я взял ее фото в руки, мне тут же стало очень тоскливо: я вдруг осознал, что не видел и не слышал детей вот уже пять месяцев… В корпорации Глитферда звонок домой был возможен. Только пока мне такой возможности не предоставляли.
Я отложил фотографию дочки к письму. В портсигаре еще оказался небольшой зелёный пакет. Я оживился! Неужели всё это время у меня с собой была марихуана? Я всегда считал, что трава человечеству необходима, а от алкоголя надо отказаться. Но я имею право так считать, потому что наркоман. А каждый человек может заблуждаться по-своему.
Но это оказалось немного не то. Точнее, совсем не готовое к употреблению! Это были семена. Но это уже что-то. Три пакетика. В одном точно были сорта dark star и Kilimanjaro. Второй – ash и Jimmy Hendrix. И третий – была россыпь разных сортов.
Как они вообще туда попали? Наверное, их мог положить туда мой друг Валдас. Он пришел поздравить меня с днем рождения и помогал собрать сумку. Он был единственный, кто меня провожал в моё путешествие. Одинокий друг, Алкаш. Вот, наверное, почему такой парень всегда есть в друзьях у вашего мужа. А так как он был алкаш, семена ему были не нужны. Решил проявить заботу. Спасибо, Валдас.
Вообще ввоз семян – это, скорее всего, контрабанда, но так как я наркоман, я бы максимум отделался бы штрафом. Это такая международная льгота моей пороковой принадлежности. Игрок или развратник мог бы сесть. Странно, что их не увидели. Вот уж, правда: не знаешь, что грозит, – значит, получится.
– М-да… – сказал я, подойдя к шкафу и открыв его, – с таким говенным интернетом руки надо чем– то занимать. В подростковом возрасте такого вопроса не стояло.
Осматривая шкаф, я прикидывал, что мне нужно. Земля, свет, хорошо бы фольга…
Наконец часы показали десять утра, и я отправился в столовую. Я шел и присматривался, откуда и что можно взять. «Может, украсть лампочку из туалета? Я видел, что так делают. Но у меня нет перегоревшей лампы, которую туда ввинчивают».
Я зашел в туалет. Плафоны были из дешевого пластика, некоторые сломаны. В них были ввинчены дешевые светодиодные лампочки ватт по 9. Такие мне не подходили. Я дошел до лифта и поднялся в столовую. Отстояв очередь и взяв завтрак, я протиснулся к столам Пежо и присел возле трех менеджеров.
– Здарово, – сказал один из них, – а ты наш новенький?
Он был моложе меня лет на семь. Эльфийские тонкие черты вытянутого лица смешно вязались с его толщиной и надменным взглядом, обращенным ко мне. Я сделал вид, что не заметил его вопроса.
– А ты что? На диете? – с ухмылкой спросил он, указывая на мой ученический паёк – завтрак, который я сам окрестил «зеленой бурдой».
– Ну да. На финансовой, – ответил я, спокойно оценивая его, – всем нам периодически приходится садиться на такую диету.
– Ну да, – улыбнулся белобрысый парень, у которого эльфийские черты были на квадратном лице.
– А ты вот чё уволился? – вновь спросил меня толстощекий менеджер.
– Откуда?
– Ну, а вот где ты до этого работал?
– На автобазе, – все так же спокойно ответил я.
– Ну, вот оттуда.
– Надоело. – Сказал я и принялся спокойно жевать «зелёную бурду».
– И всё? – удивленно спросил менеджер.
– А зачем что-то ещё?
– А что ты там делал, что надоело?
– Трактор водил.
– И долго ты там работал?
– От начала и до увольнения, – брякнул я, запивая еду кофе.
– Странно у тебя всё как-то, – сказал он.
– А я и сам с придурью, – ответил я.
Белобрысый менеджер рассмеялся, а толстощёкий отвернулся и больше не спрашивал меня ни о чем. Он стал рассказывать двум другим менеджерам, какой его сосед козёл.
Я наблюдал, как устроено огромное скопище белых воротничков. Здесь была четкая иерархия. Сперва директорский стол. Они брали еду в не очереди. Из знакомых мне директоров только Гергот стоял среди рабочих, а не подходил со стороны. Мне это понравилось. Я иногда краем уха слышал, как сотрудники ругались за его спиной. Но не суди о человеке, если о нем только слышал.
Потом был стол начальников средней руки. А потом все остальные: менеджеры продаж, менеджеры подбора запчастей, менеджеры склада, менеджеры профсоюза, менеджеры логистики, бухгалтеры из бог весть каких отделов.
Мне стало неинтересно, и я глянул в окно. Сегодня была видна лишь 1/3 Юпитера. Но это зрелище всё равно было интереснее.
Да, чтобы вы не путались в сутках, поясню: время на станции исчислялось по земному. Так было удобней и привычней. И так уж удачно совпало, что Ганимед делает один оборот вокруг Юпитера ровно за одну земную неделю – 7 дней.
Я медленно пережевывал абсолютно безвкусную, но питательную еду. Может, конечно, у неё и был вкус, но я его не чувствовал. Мне было не до него. Мой мозг занимали мысли о лампе: где её можно найти.
Доев, я встал и отправился в номер. «Первое», – рассуждал я, – «у меня нет земли, но это не страшно. Трубу я, думаю, найду. Насос? Ну ладно, это можно камеру. О! Бутыль от воды. Свет! Вот это вот вопрос. А где взять? У Адониса? Не. Мерзкий мужик. Наверняка из развратников. А по законодательству, они имеют право делать вам любое непристойное предложение, и на них нельзя подать в суд. И я краем уха слышал, как он предложил пареньку за новые простыни отдрочить ему, пока сам какает. Брр… Мерзкий мужик…». Я попытался снова войти в интернет, но он всё так же плохо работал. Зато приложение, которое посоветовал техкор, скачалось.
После завтрака я взял мультитул из номера и решил пройтись по всему корпусу. Это было крупное здание, вкопанное в лёд. Каждый этаж по планировке ничем не отличался от другого.
Я стал бродить по всем этажам в надежде встретить кого–нибудь из знакомых. Пока лифт перевозил меня с этажа на этаж, я стал осваивать новое приложение. Там требовалось заполнить анкету о себе. Оно работало офлайн.
На первом этаже я стал искать выходы на лестницу. Первый оказался закрыт. Второй был просто лестницей вверх. Третий вел и вверх, и вниз, где в пролёте была тяжелая решетчатая дверь. Осмотрелся. Прямо перед входом стояла камера и смотрела на площадку вверх. На лестницу вниз камер не было. Посреди нижнего пролета, где стояла решетчатая дверь, между перилами лестницы и идущим вверх пролётом была щель, куда можно было бы пропихнуть огра Толло. Наверняка работа для галочки. Я включил слуховой аппарат на полную мощность, чтобы быть начеку и пролез в щель. На минус первом этаже мне попалась массивная стальная дверь. Она была закрыта. На минус втором – та же картина. На минус третьем была двустворчатая дверь, оббитая железом. Она была закрыта на висячий замок, висящий на больших стальных петлях. Я присмотрелся – петли были привинчены спереди. Я аккуратно отвинтил одну и попробовал открыть дверь. Она поддалась, и я оказался в слабоосвещённом коридоре с пустыми стенами. Это был котельный этаж. Много труб вдоль стен, было очень тепло и чем-то воняло. Осторожно пробираясь вперёд, я услышал голоса и замер. Разговор был очень невнятный. Голоса раздавались из настежь открытой двери. «Древнеэльфийский язык, что ли?» – подумалось мне. Подкравшись поближе к двери, я прислушался. «Нет, это какой-то другой язык. Больше похож на тот, на котором начинает разговаривать мой друг, алкаш Валдос, когда много выпьет».
Я опустился на колени и слегка заглянул в дверной проем. В широкой и длинной комнате с тремя кроватями сидели за столом двое вусмерть пьяных котельщика.
В углу справа сидел маленький худой чернокожий гоблин, которого я окрестил «замухрыжка». Он сидел и слушал своего собеседника, с которого асфальтовая болезнь напрочь стерла какие-либо признаки расы или национальности, да и над человеческим обликом алкоголь постарался на славу. Я так и окрестил его: «асфальтовый». Вдруг вдали коридора хлопнула дверь, и я, подивившись своей скорости, спрятался в темном углу среди труб. По коридору знакомой шаркающей походкой шел щупловатый человек. Это был Сарфо. Он что-то нес в руках. Подойдя к открытой двери, он встал в проеме.
– Вальчик, у меня утюг сломался. Посмотри, пожалуйста, – сказал инструментальщик с порога.
– Абудикобулявяттосвале, – только и смог расслышать я тонкий голосок «замухрыжки» в ответ.
– Шлякобыдыщ, – ответил кладовщику голос «асфальтового» из комнаты и послышался «чпок» губами.
– Да посмотри ты его, еб то медь, Вишну недоделанный, – пробубнил ему в ответ старик, – и плесните и мне, что ли.
– Оо кабадэшн, – снова услышал я голос «асфальтового».
Сарфо вошел внутрь, и я, воспользовавшись этим, переполз за трубами вдоль стены, противоположной двери. Плотная темнота за толстенными трубами служила мне хорошей маскировкой. Я смог безнаказанно наблюдать за тем, что происходит внутри. Кладовщик стоял спиной ко мне и лицом ко столу, на котором стояла большая затертая бутылка. С булькающими возгласами «асфальтовый кочегар» наливал Сарфо в рюмку. Лицо котельщика было похоже на лужу дерьма. Размазанные по лицу нос и губы больше походили на пирог, в который сели задницей. Ему, наверное, около 50, но выглядел он на все семьдесят.
Довольно выдохнув, инструментальщик выпил и сказал:
– Вальдши, я вот его поставил. Сделаешь до завтра?
Его собеседники были настолько пьяны, что оставалось удивляться тому, как они ещё способны отвечать.
– Глякадаит, – сказал индус. В его нетвердых руках появился утюг с длинным черным шнуром.. Сарфо налил себе, и, выпив, пошёл к выходу.
«У утюга длинный шнур. Такой может пригодиться», – подумалось мне. – «Сарфо ушел, осталось дождаться, когда эти уснут, и обрезать шнур. Индус все равно его будет чинить, если вспомнит. А может быть, я найду у них в каморке ещё чем поживиться».
Просто сидеть на месте под трубами мне стало скучно, и я пополз дальше. Поживиться было нечем, кроме двух ведер литров по десять и газовой зажигалки, по-видимому, утерянной одним из котельщиков. Практически все комнаты были закрыты. Никакого шума, кроме невнятных звуков из комнаты «кочегаров» не было. Чуть дальше середины коридора был большой неосвещённый холл. Единственный свет попадал сюда от слабо горящих ламп коридора. В холе были краны и развилки из труб.
«М-да», – сказал я полушепотом, – «как они ориентируются в этой темноте?» Я включил фонарик на телефоне и стал осматривать стены. И увидел то, что мне было нужно: большую световую панель.
Вдруг в моих ушах заиграла музыка. От неожиданности я чуть не выронил телефон. Приложение, которое я скачал по совету мага, совершенно неожиданно для меня, включило мне песню «2.43Buffalo Springfield – For whats it`s worth». Я тыкал пальцами в экран, но мелодия не отключалась. Я боялся, что меня услышат, потом вспомнил, что мои аппараты не слышны окружающим. Ошеломлённый, я стоял и смотрел на панель, кивая головой в такт музыке. Забравшись по трубам к панели, начал смотреть, как можно ее снять. Панель крепилась на четырёх гайках. Интересно, а она рабочая или нет? Пошарив фонариком вдоль стен, я нашел выключатель. Да! Она работала и светила даже лучше, чем я ожидал. Музыка закончилась. Я снова подобрался к панели и попробовал открутить ее. Но мой мультитул оказался не в состоянии справиться с гайками. Тут нужен ключ.
Крадучись вдоль труб я протащил к выходу ведра и той же дорогой подкрался к каморке котельщиков. Они оба сидели за столом, положив голову на локти. Похоже, что они уснули, так и не встав из-за стола. Я вошел внутрь, осматриваясь по сторонам. Взяв шнур утюга почти за самое основание, стал пытаться откусить его хреновыми бокорезами своего мультитула.
Вдруг «Асфальтовый кочегар» поднял голову от стола и мутным взглядом стал обводить комнату. Я резко отшатнулся куда-то влево, в промежуток между кроватями, споткнулся, и на меня сверху посыпалось какое-то тряпьё. Я попытался скинуть большую тряпку с головы, но она раскрылась о окутала меня с головы до ног. И тут я услышал сиплый, гнусавый и очень невнятный вой «асфальтового»: «приаарааак».
Провернув тряпку на себе ещё пару раз, я нашёл в ней небольшую дыру и смог оценить обстановку правым глазом. «Асфальтовый кочегар» невидящими, мутными глазами смотрел на меня и стонал, наверное, пытаясь произнести слово «призрак», а «Вишну» вообще не подавал признаков жизни. Я подплыл к стоявшему на столе утюгу и попробовал накрыть его своим одеянием. Не так, чтобы у меня всё складно получилось, но я смог ухватиться за шнур и всё-таки обкусить его, где пришлось. Потом со слабым стоном: «У-у-у-у-у» я задним ходом попытался выйти из каморки и саданулся обо что-то головой. Слегка повернув голову и найдя проем, я, все так же воя, вылетел из комнаты и побежал к выходу, на ходу срывая с себя тряпку и повторно ударившись головой об трубу. Выйдя на лестничный пролет, я стал торопливо привинчивать петлю обратно. Опасаться погони смысла не имело – оба котельщика явно были на неё не способны. Наконец, освободившись от гигантского пододеяльника, а это был он, я засунул его за какие-то трубы и, смотав шнур, положил его в карман. Выбравшись из подвала с видом, словно ничего не случилось, я посмотрел на часы. Скоро заканчивалась смена Игла. Мне очень живого общения.