Алексей Герасимов
Банкротства
Так возвеличились, достигли могущества и пришли к краху наиболее могущественные из когда-либо существовавших на Европейском континенте компании. Так пала Флоренция. Так пала экономика Европы.
Аугсбургская династия. Фуггеры
Однажды семейство Фуггеров, банкиров и купцов из Аугсбурга, испытало неземную радость. Еще бы, ведь сам император Священной Римской империи Карл V не только почтил их своим визитом, но и оказал высокую честь, остановившись на постой в их доме. Глава семьи приказал слугам положить в камин комнаты, где император должен был почивать, кору дерева корицы (200 талеров за унцию), дабы монарх насладился не только теплом, но и ароматом.
Разжигать камин направился сам хозяин, однако оказалось, что он не прихватил с собой ничего на растопку.
– Ах, Ваше Величество, у меня с собой только вот этот листок, но без Вашего позволения я не смею использовать его на растопку. На нем стоит Ваша подпись. Соблаговолите разрешить.
Император взглянул на документ и милостиво соизволил его использовать. Еще бы! Листок оказался долговой распиской самого Карла на 50 тыс. талеров.
Первоначально семья Фуггеров занималась ткачеством. Около 1367 года эта семья перебралась в Аугсбург, где расширила дело, начав заниматься сбытом на внешние рынки продукции аугсбургских ткачей и поставками сырья для ткацких фабрик. Однако самой богатой и влиятельной семьей Европы Фуггеры стали при Якобе Фуггере, прозванном Богатым, и его племяннике Антоне.
Якоб Богатый родился 6 марта 1459 года. Не довольствуясь той налаженной системой, что оставили ему предки, он начал вкладывать деньги в горнопромышленные предприятия тирольских промыслов. Руководимые его железной рукой, Фуггеры приобретали и строили плавильни. Большие займы (а именно при Якобе Богатом его семья занялась ростовщичеством), которые Фуггеры давали Габсбургам, оплачивались тирольским серебром и медью, получаемыми Фуггерами по ценам значительно ниже рыночных. Со временем эта семья прибрала к рукам всю добычу металлов в Штирии, Тироле, Испании и Венгрии. Семья получала баснословные прибыли.
Якоба Фуггера прозвали Богатым отнюдь не напрасно – он был самым состоятельным европейцем в эпоху Возрождения. Якоб ссужал деньгами феодалов, королей и даже самого папу. Роскошь европейских дворов, военные кампании, выборы императора – все это финансировал он. Одно только то, что Карл V стал императором Священной Римской империи исключительно благодаря его помощи, говорит о многом.
История этого избрания такова. В 1519 году скончался император Максимилиан, и курфюрсты должны были выбрать нового императора. Претендентов на престол было трое: испанский король Карл V, французский король Франциск I и английский король Генрих VIII. Генриха, правда, всерьез как претендента никто не воспринимал, и основная предвыборная борьба развернулась между французской и испанской коронами.
Карл V
В те времена такие вопросы решались просто и открыто: кто больше заплатил, тот и победил. Франциск I предложил за свое избрание 350 тыс. гульденов. Тогда Карл V занял у Якоба Богатого 850 тыс. гульденов и таким образом перекупил курфюрстов.
Вот так простой купец (ну, положим, не простой, а очень богатый, но купец, а не монарх) решил судьбу всего германского народа.
Дабы власть имущие помнили, с кем имеют дело, Фуггер, общаясь с ними, всегда надевал золотую шапочку. Эта нехитрая демонстрация богатства не давала им забыть, кто их, несмотря на всю свою смиренность и принадлежность к более низкому сословию, субсидирует и за чей счет они кормятся. Кстати, именно в этой шапочке его изобразил Альбрехт Дюрер на одной из самых знаменитых своих картин.
Но не только сметка и деловая хватка помогли Якобу Фуггеру и его семье разбогатеть. Он создал эффективную разведывательную службу, кстати, одну из первых частных разведок в мире. Основой для его Intelligent Serves стали представительства торгового дома Фуггеров, имеющиеся в самых разных странах Европы. Будучи в курсе планов разных королевских дворов, а также конкурентов, Якоб мог с большой легкостью планировать ведение дел, а следовательно, и получать большую прибыль. А в этом он был неутомим. Когда один из его партнеров, человек возраста весьма преклонного, отошел от дел, то посоветовал сделать то же самое и Якобу Богатому. Мотивировал он свое предложение тем, что они уже люди немолодые, нажили много и пора дать заработать свою пару гульденов молодежи. На это Фуггер ответил, что наживаться он не перестанет до тех пор, пока это будет в его силах.
Впрочем, он не был таким уж бездушным хапугой и рвачом. Приобретя крупный земельный участок у самых стен Аугсбурга, он построил на нем целый район, где поселил бедных и старых людей. Район насчитывал более сотни домов, имел собственную больницу и церковь. Между прочим, этот район существует (и действует) до сих пор, являясь одной из достопримечательностей Аугсбурга. Квартплата за проживание в нем является самой низкой в мире – 1 евро в год. На поселение в этот городок, «Fuggerei», жители отбираются по строгим правилам, установленным еще Якобом Богатым. Все они должны быть малообеспеченными, безупречного поведения, католиками и уроженцами Аугсбурга. Кроме ежегодной ренты, они по три раза на день возносят молитвы благодарности роду Фуггеров.
Кстати, Фуггеры стали косвенной причиной начала реформации в Германии. Они одолжили деньги Альбрехту Бранденбургскому на покупку кафедры архиепископа Майнцского. Дабы расплатиться с долгами, последний добился от папы Льва Х разрешения на продажу индульгенций, доход от которых папа и архиепископ делили пополам.
Сия «высокая» миссия была поручена некоему Иоганну Тецелю, который повел продажу душеспасительных документов с таким цинизмом, что возмутил всю Германию. В результате Мартин Лютер опубликовал свои 95 тезисов, критиковавших деятельность Римской католической церкви.
В 1525 году Якоб Богатый скончался, и семью возглавил его племянник, Антон Фуггер. До своей смерти, последовавшей в 1560 году, он сумел увеличить состояние дома Фуггеров с 2 млн. до 7 млн. рейнских гульденов.
Первый удар по финансовому благополучию семьи Фуггеров произошел еще при Антоне. Наследник Карла V, Филипп II, взойдя на престол, получил не только страну, но и колоссальные долги своего предшественника. В 1557 году он объявил Испанию банкротом, так что все деньги, вложенные Фуггерами в Габсбургов, пропали.
Большой ошибкой Фуггеров стали новые инвестиции в Испанское королевство. В 1575 году Филипп II вновь объявил свою страну банкротом, и вложения Фуггеров пропали во второй раз. Такой потери Дом уже выдержать не мог – последовал экономический крах этой богатейшей семьи. Правда, до полного разорения они не дошли, ведь к тому времени Фуггеры давно получили титул имперских графов и купили обширные имения, однако торгово-промышленная компания их канула в небытие. Фуггеры стали самыми обычными, ничем не примечательными феодалами, и так и не смогли возродить экономическую мощь своего дома.
Финансист, заложивший абсолютизм. Жак Кёр
Шла Столетняя война. В 1449 году французский король Карл VII начал наступление на Нормандию, и на следующий год, после победы при Форминьи (близ Байё), полностью очистил ее от англичан. В 1451 году его войска завоевали Гиэнь, и хотя вскоре ее пришлось оставить, в 1453 году эта провинция вновь была отвоевана – на сей раз окончательно. Взятие Бордо в 1453 году, после победы при Кастийоне, фактически положило войне конец. У англичан остался только окруженный бургундскими владениями Кале.
Столь успешное окончание так неудачно для французов начавшейся войны стало возможно во многом благодаря созданию в 1445–1446 годах так называемых ордонансовых рот (1800 лат ников, 3600 лучников, 1800 кутилье в каждой) – первых, пожалуй, со времен падения Римской империи регулярных войск в Европе. Мало кому известно, однако, что с идеей создания таких войск выступил не король, не кто-то из его полководцев (опытных и талантливых командиров Карл VII привлек себе на службу в довольно большом количестве), а купец Жак Кёр.
Карл VII
Жак Кёр (Coeur) родился в городе Бурже около 1395 года. Будучи сыном богатого купца, он продолжил семейное дело и приумножил свое состояние. Начав с чеканки монет, он через некоторое время обратился к торговым операциям. Вскоре Кёр владел самым крупным торговым флотом своего времени, сам неоднократно путешествовал на Восток. Его корабли, груженные восточными товарами, бороздили просторы Средиземного моря и приносили баснословные прибыли. Кёр вел разработку серебряных, медных, свинцовых рудников, открыл ряд текстильных мануфактур, создал свои торговые конторы в Лионе, Руане, Туре, Париже, Брюгге, Флоренции и многих других городах Европы. Благодаря своей смекалке и деловой хватке он стал одним из богатейших людей Франции и был избран в Генеральные штаты.
В тот период бедой для Франции были не только и не столько англичане, коим покойная Жанна д’Арк надавала хороших тумаков, сколько шляющиеся по всей стране безработные наемники, которые грабили, убивали, насиловали… В 1439 году на проходившем в Орлеане заседании Генеральных штатов Жак Кёр выступил с революционным предложением, которое, во-первых, помогло бы покончить с «бродячей напастью» в виде безработных наемников, а во-вторых, должно было привести (и привело) к поражению Англии в Столетней войне.
Суть идеи Кёра состояла в том, чтобы отобрать из числа праздношатающихся наемников отряды получше с командирами поприличнее, взять на жалованье, превратить в постоянные королевские войска и, используя их мечи, перебить вторую половину наемников. Ну а затем – солдаты они или нет? – наемники должны были показать свою доблесть, воюя с англичанами.
Предложение было воистину необычным. Средневековые государства, в которых преобладало натуральное хозяйство, налоги собирали в основном продуктами производства, а не денежными средствами. Поэтому, и именно поэтому, Европа регулярных армий не знала. Ну не относить же к таковым феодальные дружины, служившие за кров, пропитание и привилегии?
Спрашивается, каким же образом, не имея должного количества наличности, король должен был содержать эти войска? Кёр выступил и со вторым предложением. На содержание армии, по его замыслу, Генеральные штаты должны были дать королю санкцию на сбор не натурального, а денежного налога. Фураж же создаваемая армия должна была получать по месту дислокации.
Депутаты Генеральных штатов подумали, почесали в затылках и решили, что пусть уж лучше король потихоньку стрижет, чем незнакомые люди с длинными копьями обдирают. Предложение Кёра было принято.
Эти 15 ордонансовых (то есть существующих по королевскому приказу) рот получили организацию, отвечающую средневековой тактике; каждая рота состояла из 100 копий, по 4 бойца и 2 слуг в каждом (конные и пешие вместе); стоявший во главе роты прежний бандитский капитан (голова) стал называться королевским капитаном.
В ордонансе 1445 года указывалось: «Означенные латники будут стоять в добрых городах всего королевства». Каждая провинция, в которой квартировалась ордонансовая рота, должна была снабжать ее продовольствием. Создание регулярной армии закладывало фундамент новых веков, а с ними – абсолютизма королевской власти.
Выступление Кёра не осталось незамеченным Его Величеством: в 1440 году Карл VII назначил его королевским казначеем, в 1441 даровал дворянство, а в 1442 году ввел его в королевский совет.
Кёр провел реорганизацию финансов, позволившую воплотить в жизнь идею создания регулярных войск, при его участии была проведена денежная реформа, улучшившая положение в сфере финансов, введена полноценная монета. Особенно заметными были успехи в качественном и количественном росте артиллерийского парка и в тактическом применении артиллерии. На первые роли при дворе вышла «партия войны», возглавляемая коннетаблем де Ришмоном и Кёром.
Ко всему прочему, Кёр был еще и дипломатом. Именно при его посредничестве был заключен мирный договор между родосскими рыцарями и мамелюками.
Он скупал поместья у разорявшихся дворян, ссужал аристократию и даже самого короля деньгами. Именно на его деньги была проведена нормандская кампания.
В Бурже он возвел великолепный дворец Пале-Жак-Кёр – «домик», как он его называл. Строительство было закончено в 1450 году. Здание построили в стиле французского ренессанса, а украсили в готическом стиле. Замок стоит по сей день и является одной из достопримечательностей долины Луары. Правда, пожить ему в нем так и не довелось.
Неожиданно скончалась фаворитка Карла VII – Агнесса Сорель. Смерть ее была столь скоропостижной и неожиданной, что ни у кого не было сомнений, что ее отравили. Срочно начались поиски козла отпущения.
Вначале грешили на дофина Людовика, который всегда презирал и ненавидел Агнессу. Ему тут же припомнили случай в Шиноне, когда дофин отвесил Сорель пощечину и прокричал: «Клянусь Богом, от этой женщины все наши несчастья!». Летописец Монстреле писал по этому поводу: «Ненависть Карла VII к Людовику привела к тому, что принц неоднократно бранил своего отца и выступал против него из-за красавицы Агнессы, которая была в большей милости у короля, чем сама королева. Поэтому дофин ненавидел фаворитку и со злости решил ускорить ее смерть…»
Однако прошло 18 месяцев, и придворная дама Жанна Вандом под присягой заявила, что Агнессу Сорель отравил Жак Кёр. Кто ее подбил на клевету – это неизвестно, но, видимо, без жадного и завистливого Карла VII не обошлось, поскольку расследование было назначено практически мгновенно, а уже через неделю Кёр был арестован и предстал перед судом в компании нескольких личностей с более чем сомнительной репутацией.
Арест Кёра, удививший все королевство, был на руку многим знатным и влиятельным персонам, задолжавшим королевскому казначею крупные суммы денег, да и сам король вряд ли горел желанием расплачиваться с Кёром. Ну а нет человека – нет проблемы.
Судьи быстро смекнули, откуда ветер дует, и приступили к обличению «убийцы», бывшего, кстати, близким другом покойной Агнессы Сорель. Процесс пошел.
Вначале Кёру, естественно, предъявили обвинение в отравлении, но доказательства, предоставленные мадам де Вандом, были настолько несостоятельны и надуманы, что по этой статье обвинения осудить Кёра не смог даже столь предвзято настроенный суд. Тогда начались поиски хоть сколько-нибудь подходящего обвинения. В результате Кёра осудили за растрату казны. «Что касается отравления, процесс пока еще не дошел до стадии вынесения приговора, о котором всем в ближайшее время сообщат…» – гласило судебное решение. Кёр был заключен в тюрьму, а все его состояние конфисковали. Конечно, кое-что у него имелось и за границей, но оторванное от основной части его компании, лишенное должного управления и финансовой поддержки, все его хозяйство стремительно пришло в упадок. Кёр был разорен.
К счастью для него, ему удалось бежать из Франции. Он направился на юг, в Папскую область, где был благосклонно принят Каликстом III.
О, папа был выдающейся личностью! Этот выходец из семейства Борджиа сумел закрепить власть своей семьи на большей части Италии: он провел ряд церковных реформ и даже пытался устроить новый крестовый поход, для чего Папская область обзавелась собственным флотом.
Частью этого флота, действовавшего против турок, Каликст III и поручил командовать Кёру. Тот принял предложение папы, ведь надо же было чем-то кормиться. Но это стало последним предприятием Жака Кёра. Во время кампании он скончался и был похоронен на острове Хиос.
Каролинг, витающий в облаках. Клод Анри де Рувруа Сен-Симон и его последователи
Потомок Карла Великого, герой Войны за независимость Соединенных Штатов Америки, полковник французских королевских войск, кавалер двух орденов, граф, предприниматель и философ, чьи идеи легли в основу и «позитивной философии» Огюста Конта, и в основу марксистской «классовой теории», человек, которого слуга обязан был будить словами: «Вставайте, граф, Вас ждут великие дела», – все это об одном человеке, Клоде Анри де Рувруа Сен-Симоне.
Он родился в Париже в 1760 году, в богатой и знатной семье, что дало ему возможность получить блестящее воспитание. Еще не достигнув 13 лет, он вступил в конфликт с собственным отцом (командиром гвардейской бригады Войска польского), объявив ему, что изменил свои религиозные убеждения и к причастию ходить отказывается. Отец его был мужчиной нрава крутого и попросту засадил сына в темницу, откуда юный Клод сбежал, зарезав собственного тюремщика. Такой довод отца убедил.
В 17 лет Клод Анри поступил на военную службу, как того требовали семейные традиции. Спустя два года он в составе французского экспедиционного корпуса направился на помощь борющимся за независимость Соединенным Штатам Америки. В течение 5 лет он доблестно сражался с англичанами под началом самого Джорджа Вашингтона и был награжден французским орденом Святого Людовика и американским орденом Цинцинната. К концу кампании ему был присвоен чин полковника.
При возвращении на родину корабль Сен-Симона захватили англичане. Вместе с другими пленными молодой граф оказался на Ямайке, и лишь в 1784 году ему удалось вернуться в Париж, где он вскоре получил назначение на должность коменданта крепости Мец. Перед ним открывалась блестящая карьера, но подобное времяпрепровождение скоро наскучило ему. Подав в отставку, он отправился в Голландию, а затем в Испанию.
В обеих странах он вел себя скорее как искатель приключений и прожектер, чем как представитель знатной и родовитой фамилии. В Голландии он готовил военно-морскую экспедицию для захвата у англичан Индии. В Испании составил проект большого канала для соединения Мадрида с морем (причем работы должны были выполняться иностранцами, которых Сен-Симон обязался завербовать на военную службу испанской короне) и организовал, не без успеха, кампанию почтово-пассажирских перевозок.
Французскую революцию он воспринял с энтузиазмом. Правда, поместье у него конфисковали, но об этом он не сожалел, а от графского титула и древнего имени официально отказался и принял имя гражданина Бонома (от французского bonhomme – «простак, мужик»).
В 1791 году Сен-Симон вернулся в Париж, где организовал совместное дело со знакомым ему еще с Испании немецким дипломатом бароном Редерном. Оно заключалось в банальных спекуляциях землей, которые в этот период приняли огромные масштабы в связи с распродажей собственности, конфискованной республикой у дворян и церкви.
Сен-Симон
Сен-Симон оказался ловким дельцом и к 1794 году уже нажил более чем солидное состояние, но тут «звучит гром среди ясного неба» – якобинцы бросили его в тюрьму как классово враждебный элемент. В застенках бывший граф провел около года и уже успел проститься с жизнью, но термидорианский переворот спас его от встречи с «мадам Гильотиной». Выйдя на волю, будущий философ вновь взялся за спекуляции, и в 1796 году богатство его и его партнеров оценивалось уже в 4 млн франков. Но тут в Париж вернулся барон Редерн, благоразумно переждавший лихие времена на родине.
Редерн, от имени которого совершались все сделки, предъявил претензии на все, что удалось заработать компаньонам. После долгих препирательств Сен-Симону, «натаскавшему каштанов из огня» ушлому барону, приходилось удовольствоваться отступным в «жалкие» 150 тыс. франков. С этого момента гражданин Боном махнул рукой на предпринимательскую деятельность. В его жизни появилось новое увлечение – наука.
Потомок Карла Великого пришел к убеждению, что его высшим призванием является преобразование науки, объединение различных отраслей человеческого знания в единое целое. И Сен-Симон начал изучать естественные науки, правда, способ для этого он выбрал довольно-таки оригинальный. Вместо того чтобы, как все нормальные люди, посещать лекции, он приглашал профессоров к себе, где угощал их роскошными обедами, а в перерывах между блюдами вел с ними беседы на научные темы. Приобретаемые таким путем знания были, мягко говоря, не совсем академическими.
В это же время Сен-Симон много путешествовал по Европе, встречался с выдающимися учеными своего времени, вел активную переписку. Тут ему пришла в голову еще одна оригинальная идея: он решил расширить свой кругозор путем познания всех страстей людей и их слабостей. Как этого добиться? Проще простого. Сен-Симон открыл двери своего салона для самого разнообразного общества – светских людей, художников, артистов, игроков, красивых женщин и тому подобной публики. Но, поскольку он был холост, его салон был лишен хозяйки, а ее наличие являлось непременным атрибутом любого приличного салона. Что делать – пришлось бедняге жениться. Однако семейное счастье продолжалось недолго: к 1805 году выяснилось, что от его денег ничего не осталось. Он превратился в нищего и разом лишился всего: дома, салона и жены, которая ушла от него. О познании страстей и слабостей людей пришлось забыть.
Последняя попытка Сен-Симона самостоятельно экспериментировать над жизнью выглядит как скверный анекдот. Бывший граф, которому в это время было уже за 40 лет, отправился в Женеву к госпоже Сталь, умнейшей и образованнейшей женщине Европы того времени, которая едва ли когда-либо слыхала о нем, и обратился к ней с речью приблизительно следующего содержания: «Вы – умнейшая женщина нашей эпохи, я —умнейший мужчина. Почему бы нам не стать мужем и женой?». Получилось примерно как в фильме «Обыкновенное чудо»: «Вы – привлекательны, я – чертовски привлекателен…» Сталь только рассмеялась. Потерпев полный афронт, Сен-Симон поселился там же, в Женеве. Оказавшись без средств, он соглашался на любой заработок и одно время даже работал переписчиком бумаг в ломбарде.
С этого времени жизнь Сен-Симона полна тягот и лишений, но именно вторая половина его жизни, проведенная в бедности и презрении, принесла ему славу.
В Женеве в 1803 году Сен-Симон издал свой первый литературный труд – «Письма женевского обитателя к современникам» («Lettres d,un habitant de Geneve a ses contempo-rains»). Это была маленькая брошюра из трех писем туманного содержания. В этом его опусе примечательно то, что именно в нем впервые в истории политической науки революция во Франции рассматривалась как противостояние трех классов: аристократии, духовенства и пролетариата. Можно смело утверждать, что именно «Письма» заложили первый камень в фундамент марксизма.
Вторым примечательным моментом этой книги было освещение роли науки в деле преобразования общества. Сен-Симон писал: «Взгляните на историю прогресса человеческого разума, и вы увидите, что почти всеми образцовыми произведениями его мы обязаны людям, стоявшим особняком и нередко подвергавшимся преследованиям. Когда их делали академиками, они почти всегда засыпали в своих креслах, а если и писали, то лишь с трепетом и только для того, чтобы высказать какую-нибудь маловажную истину».
Третьим примечательным моментом книги была идея, которую впоследствии воплотил в жизнь Альфред Нобель, создавая свою знаменитую научную премию.
В 1805 году Сен-Симон случайно встретил своего бывшего слугу по фамилии Диар. Тот за время службы у Сен-Симона сколотил кое-какое состояние и теперь решил отплатить добром. Диар предоставил своему бывшему хозяину кров и стол. Клод Анри принял помощь Диара.
Кто знает, чего это стоило гордому потомку Карла Великого? Мучался ли он, сознавая то, что стал приживальщиком, страдал ли от собственной беспомощности и никчемности? Размышлял ли мучительно долгими бессонными ночами о том, где и когда все пошло не так, где он оступился, ошибся, когда выпустил из рук «синюю птицу»? Проигрывал ли он в голове свою жизнь вновь и вновь, размышлял ли о том, что было бы, если бы он поступил так, а не иначе? Размышлял ли о собственной научной несостоятельности?
Или, быть может, он воспринял помощь Диара как должное, как знак свыше, что идет он верно и путь его правильный? Увидел ли в этой встрече руку провидения, толкавшую его к новым научным изысканиям, почувствовал ли прилив сил и вдохновения?
А быть может, ему было уже все равно? Может статься, он уже лишился гордости и самоуважения и ему было безразлично, от кого и какую помощь принять? Возможно, он не видел ничего особенного в том, что один человек помогает другому, просто так, из добрых побуждений? Кто знает? И кто осудит?
Так или иначе, но Сен-Симон пользовался помощью Диара до самой смерти последнего, наступившей в 1810 году. На его деньги он выпустил свою вторую работу – «Введение к научным трудам XIX века». Эту, как и несколько последующих книг, он печатал небольшим тиражом и рассылал книги видным ученым и политическим деятелям, прося у них критики и помощи в работе, сопровождая посылку письмами такого содержания: «Милостивый государь! Будьте моим спасителем. Я умираю с голоду. Мое положение отнимает у меня возможность изложить мои идеи достойным образом; но значение моего открытия не зависит от способа изложения. Достиг ли я того, чтобы проложить новую философскую дорогу? Вот вопрос. Если вы возьмете на себя труд прочитать мое сочинение, я спасен. Преданный в продолжение многих лет отысканию нового пути в области мысли, я по необходимости должен был удалиться от школы и от общества… Я сделал открытие чрезвычайной важности… Занятый единственно общим интересом, я пренебрегал своими собственными делами и через это дошел до следующего положения: мне нечего есть, я работаю без огня. Я продал даже свою одежду для того, чтобы иметь возможность переписать свое сочинение. Стремление к науке и общественному благу, желание найти средства для мирного окончания страшного кризиса, в котором находится европейское общество, привели меня в столь несчастное положение, и потому я не краснея признаю свою бедность и прошу помощи для того, чтобы продолжать свою работу».
Но ни помощи, ни отзывов он не получал. Ну еще бы: в своем письме Наполеону I он заявил, что знает путь для заключения мира с Англией. Путем этим было прекращение военных действий и отказ от достигнутых завоеваний. Иначе, писал Сен-Симон, Бонапарт погубит Францию. Его Величество император и король приказал полиции следить за философом. Впрочем, история их рассудила.
1810–1812 годы стали для бывшего графа самыми тяжелыми. Он продал все, что только мог, питался хлебом и водой, да и хлебом нерегулярно. Но чем тяжелее становилось, тем упорнее и напряженнее он работал. Именно в эти годы окончательно сформировались его взгляды на общество, которые он изложил в ряде зрелых работ, опубликованных начиная с 1814 года. Дух Сен-Симона сломлен не был.
Жил он в это время исключительно поддержкой благотворителей всех мастей, при этом без стеснения заявляя, что может попросить помощи у кого угодно и при этом не покраснеть, ведь деньги ему нужны не для гулянок или пропоя, не для себя даже. Деньги требуются для продолжения трудов, целью которых является общественное благо. Он просил помощи даже у барона Редерна, с которым в свое время разругался в пух и прах и о котором отзывался крайне резко как о человеке самом ничтожном и заслуживающем полного презрения. Что ж, fine gustifica i mezzi – цель оправдывает средства. Правда, Редерн денег не дал.
Внимание общественности Сен-Симон сумел привлечь своей брошюрой о послевоенном обустройстве Европы. Именно там он впервые озвучил свою идею о том, что «золотой век человечества не позади нас, а впереди». Именно разработка пути достижения этого самого «золотого века» легла в основу всех его последующих работ.
Получив некоторую известность, Сен-Симон несколько поправил свои дела. Преобразования общества, о которых он мечтал, должны были стать делом рук ученых, банкиров и предпринимателей, в среде которых он нашел отклик. Состоятельные люди начали давать ему деньги на выпуск его трудов (которые быстро приобрели известность), у него появились последователи, которые были хоть и немногочисленны, но зато известны, например философ Конт и историк Тьери, причем последний называл себя не иначе как «приемный сын Сен-Симона».
В личном плане жизнь тоже наладилась. Теперь с ним жила верная мадам Жюлиан – ближайший друг, секретарь и экономка. Свои труды он диктовал ей или кому-либо из учеников.
Правда, он не желал быть «рупором буржуазии», его работы отличались независимостью и не преследовали целей пропаганды политических идей, выгодных какому-либо классу. Группа «денежных мешков», давших деньги на издание одного из сочинений Сен-Симона, публично отказалась от его идей и заявила, что он ввел их в заблуждение и обманул доверие.
А вскоре Сен-Симон попал под суд за оскорбление августейшей фамилии. В своей «Притче» он заявил, что Франция ничего не лишится, если в один прекрасный день пропадут аристократы, чиновники, политики, священники и вся королевская семья, но вот если пропадут ученые, художники, мастера и ремесленники, Франция погибнет. Суд присяжных оправдал его, усмотрев в этих словах лишь парадоксальную игру ума, не более того.
И все же, несмотря на некоторые успехи, Сен-Симон по-прежнему был беден как церковная мышь. Он устал от такого существования, жизнь за счет подачек и милостыни надломила этого некогда гордого аристократа. В мае 1825 года он решил покончить жизнь самоубийством. Взяв пистолет, он попытался застрелиться, но, видимо, рука дрогнула, и вместо того, чтобы вышибить мозги, Сен-Симон вышиб себе глаз.
После неудачной попытки суицида он прожил еще два года и скончался, в лучших традициях античных философов, на руках у своих учеников. За несколько дней до этого увидела свет его последняя работа – «Le nouveau christianisme» («Новое христианство»).
Последние слова Сен-Симона были обращены к его любимому ученику Родригу: «Яблоко зрело, нo вы его сорвете. Мой последний труд „Новое христианство“ не будет понят немедленно. Думали, что религия должна исчезнуть, потому что католицизм одряхлел. Это ошибка: религия не может исчезнуть из мира; она только преобразуется… Родриг, не забывайте этого! И помните, чтобы совершать великие дела, нужно быть вдохновенным… Вся моя жизнь резюмируется одной мыслью: обеспечить всем людям наиболее свободное развитие их способностей». Затем наступило короткое молчание и умирающий прибавил: «Через двое суток после нашей второй публикации партия рабочих образуется. Будущее принадлежит нам». Сказав так, он положил руку себе на голову и скончался.
Однако же на этом история Клода Анри де Рувруа Сен-Симона, гражданина Бонома не заканчивается. Он умер, но ученики продолжили его дело.
