bannerbannerbanner
Бескровная охота

Сергей Герасимов
Бескровная охота

Полная версия

Глава третья: Стандартизатор.

В двадцатом веке бурный рост промышленного производства породил множество новых, ранее немыслимых, профессий. Например, менеджер по рекламе. Или распускатель слухов, положительных о своей фирме и отрицательных о фирме-конкуренте. Но в двадцатом веке еще не было профессии стандартизатора, в современном понимании. Стандартизаторов не было еще и в первой половине двадцать первого, хотя нужна в них уже имелась, и значительная. Со временем стало ясно, что профессия стандартизатора так же необходима, как профессия милиционера или дворника. И даже больше, потому что дворников можно заменить роботами-уборщиками, некоторых милиционеров – следящими устройствами, громкоговорителями или ящиками для собирания мзды. Зато стандартизатора не заменишь никем.

Лора работала стандартизатором. Точнее младшим исполнительным сотрудником службы стандартизации. В тот день с самого утра она инспектировала школу, отбирая одаренных детей, чтобы образовать из них исправительную группу. Одаренных, к счастью, оказалось совсем немного. Всего семь человек на восемьдесят два класса. Всего семь человек с явными признаками одаренности. С каждым годом таких становилось меньше, и это радовало. Причем двое из семи регулярно принимали наркотики, это несомненно.

Отбор и отсев детей был одной из важных, ответственных, но утомительных обязанностей стандартизатора. Дети контролировались с начала и до конца учебного года. Отметки, отзывы учителей, отчеты о количестве драк и разбитых лампочек, доносы друзей – все принималось во внимание и сразу же вносилось в компьютер. К концу первого года наблюдения компьютер довольно точно определял группу риска. Наиболее опасными считались таланты в области литературы и искусства, наименее – в области математики. Политические таланты и таланты к общественной деятельности считались условно безопасными. В течение второго года наблюдения специальный инспектор вел группу одаренных детей, помогая, по мере возможности, каждому ребенку избавиться от тяжкого бремени одаренности. Детям демонстрировали кассеты со смешными сериалами, разучивали с ними веселые приколы, учили их отдыхать, расслабляться, веселиться, тереться на тусовках и отключаться. А также колоситься под попсовую музыку. Известно ведь, что нестандартный ребенок всего этого не умеет. Нестандартный, он ведь вечно глядит на жизнь будто испуганная мышка пялится на изобилие сыра на столе. Так вот же твой сыр, бери и ешь! Известно, что многие нестандартные этому довольно легко обучаются. Известно также, что есть неисправимо нестандартные дети, которые этого не могут, да еще и не хотят.

В течение второго года наблюдения группа нестандартных обычно сокращалась втрое: большинство талантливых детишек начинали, как и положено детям, гулять по улицам, играть в футбол с приятелями, сосать из бутыли в подъезде, писать слова на стенах и переставали чересчур сильно стараться при выполнении заданий. К сожалению, всегда оставались такие, на которых не подействовали мягкие лечебные и воспитательные меры. Таких приходилось отправлять в специнтернаты для одаренных детей, чтобы там принудительно перевоспитывать.

Итак, с утра Лора оформляла документы на семерых одаренных детишек, которые отправятся в специнтернат. Шесть из семи были девочками, и это очень хорошо, потому что женская одаренность гораздо менее опасна для общества: девочки обычно теряют все признаки одаренности после того как выйдут замуж и нарожают детей. Тут все зависит от количества детей. Чем больше детей, тем быстрее исчезает нестандартность. История человечества не знает ни одной талантливой женщины, которая бы имела бы троих или больше детей. Зато знает множество несчастных, рано овдовевших, незамужних и бездетных. Семейное счастье быстро распрямляет извилины и все ставит по своим местам.

Закончив с детьми, Лора позавтракала в кафе (отвратительно теплое пиво), потом просмотрела список звонков. Микрокомпьютер сам обрабатывал и сортировал звонки, определяя информативные доносы в отдельную рабочую папку. Сегодня такой донос был только один: о человеке, которого чуть было не загрызла собственная собака.

Лора почитала данные, пытаясь, как она делала всегда, заранее представить себе подозреваемого. Работает в кафе помощником повара. Образование среднее, и то хорошо. Увлечения отсутствуют. Спортом не занимается. Несколько раз участвовал в драках. Имеет много друзей. Склонен к обману и мелкому жульничеству – это из характеристики с прошлого места работы. Ага, вот уже и поинтереснее: донос от невропатолога. Да, да, да, знакомая картинка. Семь доносов от друзей: все семеро озабочены его состоянием. Задумывается, угрюм, отвечает невпопад, говорит странные вещи. Соседи подтверждают. Но все это еще ни о чем не говорит. Чтобы судить уверено, нужно вначале поговорить с человеком лично. Подозреваемые обычно избегают личных контактов со стандартизатором, но в этот случае все будет просто: клиент лежит в одном из отделений шестой неотложки.

Алекса доставили в шестую неотложку. К счастью, соседи вовремя отпугнули собаку, вылив на нее ведро побелки с купоросом (у соседей был летний ремонт). Глаза остались целы, но левый удалили по ошибке, так как хирург во время операции был чем-то расстроен, совсем не в себе. Два дня Алекс пролежал без глаза, истекая потом и холодной яростью, прежде чем ошибку заметили. Говорить он пока не мог. Вместо глаза пришлось вставлять паршивый биопротез. Протез выглядел и видел немногим хуже, чем натуральный орган, но требовал регулярной подзарядки. Поэтому в височную кость вставили старенькую квантовую батарею. Все это было самых дешевых моделей, потому что на дорогие Алекс денег не имел. Чем более бесплатна медицина, тем больше приходится платить за каждую мелочь – истина, известная всем и каждому еще со времен царя гороха. Ходить Алекс пока не мог, и злющие санитарки ждали, пока ему станет совсем невтерпеж, чтобы побольше содрать за туалетную утку.

Несмотря на все эти мерзости, шестая считалась хорошей больницей. Хотя бы потому, что здесь каждому поступившему бесплатно делали страховую запись личности на диск. В случае смерти личность удавалось восстановить в донорском теле (если клиент мог позволить себе его купить), или хотя бы поместить ее в компактное кибер-пространство, до лучших времен. Маразматикам здесь делали бесплатную еженедельную подкачку майнд-энергии. В палатах разрешалось просматривать лицензионные диско-жизни, с уплотнением времени до двухсот тысяч. А самым богатым вшивали супервайзер здоровья, микроприборчик, который самостоятельно следил за состоянием всех систем организма и, если нужно, производил текущую отладку.

В тот день с утра он чувствовал себя неплохо, со рта сняли повязку и разрешили говорить; оба глаза видели, хотя левый и с перебоями: он ловил помехи от каждого самолета, пролетавшего неподалеку. Современные глазные протезы могут ловить до восьмисот телеканалов, но в шестой неотложке не было ничего современного.

Лора вошла в палату. Палаты была двухместная, но с одной кроватью. Больница готовилась к ежегодному ремонту, и потому как можно быстрее выпроваживала пациентов. Лора присела на табуретку.

– Здрасте, – сказала она, – я из службы стандартизации.

– Я так и знал, что они кого-то пришлют.

– Значит, ты расскажешь мне все?

Она сразу поняла по интонации этого человека, что донос был верным. Таких сразу видно, они говорят не так как все, потому что те, которые все, говорят просто. Нормальный человек говорит с людьми как с друзьями. Человек человеку друг, приятель и родственник, вот так это по нормальному. А для этих иначе, для них незнакомый человек что-то вроде бомбы или мины замедленного действия. И мину эту, совершенно неизвестного устройства, надо обезвредить одними словами, не делая никаких резких движений руками. Ее обычно так и подмывало шлепнуть такого по плечу и сказать громко: «Расслабься, парень! Что с тобой? «Но она знала, что от нормального обращения такие только съеживаются. Отчего-то они очень боятся службу стандартизации.

– Расскажу. Что вы со мной сделаете?

Обычный вопрос. Они даже не знают ничего, но уже боятся.

– Мы тебя вылечим, – сказала она. – Просто вылечим. Причем бесплатно. И быстро. И не больно. Ты сразу обо всем забудешь. Ты же был нормальным парнем, всю жизнь был. С таким как ты любая девка ляжет в кровать, даже я, вот какой ты, если здоровый.

Клиент повернулся и в первый раз посмотрел на нее, оценивая. Есть первый контакт. Первый контакт самый важный, как объясняли им на спецкурсе «Психология втирания в доверие». Лора расправила плечи и выпятила грудь, чтобы клиент смог получше оценить эту деталь анатомии. Под кофточкой она носила накладные соски, большие, острые и мягкие на ощупь, как носики резиновых клизм. Мужики от такого балдеют. Лоре было всего двадцать четыре и выглядела она прилично. Кофточка издала легкий и приятный музыкальный звук. Современная женская одежда умела звучать, чувствуя заинтересованный мужской взгляд.

– Почему вы нас мучаете? – спросил клиент.

– То есть?

– Оставьте нас в покое. Мы никого не трогаем.

– Чему тебя в школе учили?

– Ничему. Я был разгильдяем.

– Значит, не все потеряно. Слушай. Все дело в экономике. Ты знаешь, что уклоняющиеся от стандартизации попадают в категорию экономических преступников. Это примерно то же, что уклоняться от уплаты налогов. Твоя обязательная стандартность – это твоя плата за жизнь в цивилизованном обществе. Непонятно?

– Нет.

– Современная цивилизация началась со стандартов. Без стандартов нельзя было бы построить ни один станок и ни один двигатель. То есть, один можно было бы построить, но только один и вручную. Как только появилась стандартизация, появилось изобилие. Двести лет назад люди давились мясом старых куриц, жестким, как бельевая веревка, потому что каждую курицу резали отдельно, тогда, когда она переставала нестись. Сто лет назад появились куриные окорочки, лапки, крылышки, головы, все, что тебе угодно. И все свежее и все молодое. Сейчас ты можешь купить все – даже килограмм соловьиных языков и купить на каждом углу – вот это и есть стандартизация. Никто ни в чем не нуждается, по большому счету. Мы живем во времена изобилия – вот что значит стандартизация. Ты можешь выбирать из тысячи сортов пасты для мытья унитазов – и все сорта в твоем распоряжении. Все, что производится, производится для тебя, именно для тебя, миллионы людей раздумывают день и ночь так, что мозги потеют, раздумывают как бы сделать этот или тот товар более приятным и удобным для тебя. Именно для тебя! Вот что такое стандартизация. Вся вселенная улеглась у твоих ног и только и мечтает, чтоб облизать твои ботинки. Это я называю стандартизацией. Каждый товар настолько приспособлен к твоим нуждам, что он входит в тебя, как волшебный ключ входит в отлично смазанный замок. Понадобились столетия, чтобы этого достичь. Чтобы создать изобилие и как можно лучше приспособить его к твоему желудку. В этом состоит прогресс последних веков. Вопросы есть?

 

– Есть. Причем здесь я?

– А притом, милый друг, что все усилия людей, сотворивших этот волшебный ключ, идут коту под хвост, если замок не соответствует стандартам. Замки должны быть такими же стандартными, как и ключи. Иначе ключи не подойдут.

– Вы все равно не сделаете всех одинаковыми.

– Да никто и не собирается. Люди должны быть хорошими и разными. Потому что, если есть тысячи паст для мытья унитазов, то должны быть и тысячи сортов людей, которые их покупают. Ты что, видел на улице одинаковых людей? Их нет, потому что они должны покупать разные товары. Реклама воспитывает все новые и новые желания, новые и разные вкусы. Понимаешь, разные. Просто не надо жить слишком сложно. И не надо выдумывать лишнего.

– Почему не надо?

– Потому что тогда общество не сможет удовлетворить тебя. Не сможет не потому, что это невозможно, а потому, что это дорого. Чем сложнее причуда, тем дороже ей потакать. Никто не станет выдумывать специально для тебя отдельный сорт пасты – она обойдется в миллион раз дороже. Сечешь? Тогда колись.

– Это произошло пять дней назад.

– Что «это»?

– Я не знаю. Вначале я думал, что знаю, но потом понял, что все гораздо сложнее.

– Не бывает ничего сложнее, – возразила Лора. – Все то, что сложнее – симптомы шизофрении. Говори просто и короткими предложениями. Что это было?

– Небольшой святящийся предмет. Величиной с ноготь на мизинце. Светится только в темноте. Когда я на него смотрел, у меня болела голова. Но он меня не отпускал, он заставлял смотреть. Потом со мной произошло это. Мне становилось все хуже, пока я не начал думать. Я продолжаю думать и сейчас.

– Где?

– У меня в квартире, на столе в прихожей. Эта вещь накрыта газетой. Она очень опасна, не надо на нее смотреть, особенно в темноте. Я собирался разбить ее молотком. Но не успел.

– Почему?

– Как только это появилось в доме, собака стала на меня рычать.

– Угу. Записала. Твой адрес у меня есть. На днях наведаюсь снова. Не вздумай сбежать – это означает уголовную ответственность. До тех пор, пока ты не бежишь, ты не преступник, а жертва.

– А сколько мне могут дать?

– Если в первый раз, это считается мелким экономическим преступлением. До шести месяцев. Но это обычно повторяется. Второй раз до пяти лет плюс стандартизация хирургическим путем. Я еще не видела ни одного человека, которому бы это понравилось, имей в виду.

– Почему бы вам не отпустить меня?

– А по какой такой причине я буду тебя отпускать?

– Знаешь, как в сказке: отпусти меня, я тебе пригожусь. Так ведь делают.

– Так делают только Иваны-царевичи, которые на самом деле Иванушки-дурачки, – сказала Лора. – И потом, ты же не знаешь, где лежит кощеева смерть. Ты ничего не можешь предложить в оплату.

– Может быть, ты сделаешь это без оплаты?

– Без оплаты работают только влюбленные проститутки. Пока.

Она закрыла дверь за собой. Случай показался ей совсем несложным. Незапущенным. Парень, конечно, врет. Но мы все проверим. Скорее всего, это пройдет само собой. Начитался или наслушался какой-то глупости. Почему бы его не отпустить? – потому что, поступая на службу, она давала клятву. И если стандартизатор покрывает или сам распространяет нестандарт, это уже не мелочь, это считается серьезным преступлением. Лора помнила пару таких дел – она подробно изучала их на спецкурсах.

В принципе, сейчас она должна была поехать прямо по адресу, в квартиру того парня. Но работа есть работа, а жизнь есть жизнь. Вначале она заехала домой и часок-другой поболтала с подругой по стереофону. Потом надела комбинезон из стопроцентно облегающей ткани, имитирующей змеиную шкуру (с нарисованными сосками с нужных местах), сходила на модную премьеру. Фильм назывался «Ну, ты понял, мужик!» и шел в объемном формате. И только потом, отдохнувшая и веселая, с пятнышком видеокосметики на левой щеке, направилась на улицу Бодрую. Дом двадцать три. Квартира двенадцать тысяч пятьсот тридцать семь.

Тут ей не повезло. Как раз перед ее приходом случилась очередная авария скоростного лифта. Ящик оборвался и свалился вниз, разбившись вдребезги. Пока не выяснили, был кто-нибудь внутри или нет. Пришлось подниматься обычным, медленным. Это заняло минут десять, потому что медленный норовил остановиться на каждом этаже. До нужного он так и не доехал. Лора пошла наверх черным ходом, спотыкаясь об остатки наполовину сожженных дверей и стараясь аккуратно перепрыгивать загаженные места. Гадили всегда неудобно, так, чтобы легче было наступить в темноте. В углах и на потолке сидели специально посаженные роботы-насекомые, норовившие прыгнуть на одежду и забраться под воротник. На нужном этаже она оттащила в сторону большой узел пыльного тряпья. Из под тряпок выскочила стайка роботов-вонючек, прикольных игрушек, которые, как всегда, заползают в самые неожиданные места и лопаются у тебя прямо под носом. В коридоре было почище, хотя и не намного.

Она открыла дверь универсальным ключом, который имелся у каждого стандартизатора, и зафиксировала документально факт и момент вскрытия. Квартира как квартира, стандартнее не придумаешь. Пластиковая мебель. Надувные кресла. Ночные роботы-лизуны бесшумно ползают по стеклам окон и зеркалам, очищая гладкие поверхности. Нигде ни пылинки – это значит, что жучки-уборщики продолжали свою работу в отсутствие хозяина. При виде человека они всегда прячутся, прячутся так хорошо, что никто на самом деле не знает, как они выглядят. Шторы и обои из разноцветной пластиковой пленки – дешево, но симпатично. Средненькие видеообои всего лишь на одной стене. Лампы, реагирующие на голос.

– Не так ярко! – приказала Лора, и свет ламп стал мягко-голубоватым. Лампы могли излучать даже ультрафиолет, для комнатного загара.

Столик в прихожей действительно существовал, но оказался перевернут, а рваная газета валялась рядом. Ничего необычного, на первый взгляд. Никаких странных предметов. Лора откатила столик в сторону и осмотрела коврик. Тоже ничего. «Не смотреть на это в темноте», – так он сказал. Если ты, девочка, ему поверила, то ты не станешь выключать свет. А если не поверила, то выключи и увидишь, светится здесь что-нибудь или нет. В этот момент она услышала тихий стук и замерла.

Это не соседи. Квартира наверняка оборудована звукоизоляцией, потому что дом современный, построенный недавно, это чувствуется. Раз так, то соседи могут хоть бомбы взрывать, у нас ничего не будет слышно. Стук явно доносился из соседней комнаты. Она прошла в соседнюю комнату, но ничего не заметила. Но желтый огонек сигнализатора опасности на ее браслете передвинулся к красную сторону. Нейрокомпьютер, вычисляющий вероятность трагедии, решил ее предупредить. Сердце застучало сильнее. Она просканировала пространство на наличие живых и механических объектов. Один полумертвый кактус на подоконнике. Все. Еще игрушечный робот-таракан и несколько обыкновенных штучек из секс-шопа. Игрушка-трансформер в виде кучки дерьма.

– Превратись в куклу! – скомандовала Лора, и игрушка с неохотой выполнила приказ. Кучка дерьма была ее естественной формой, в которую она превращалась при первой же возможности.

Вдруг Лора почувствовала холод за спиной. Быстро повернулась, остановившись в защитной стойке Киик-Ву. Никого. Просто нервы. Или усталость. Она выключила свет обыкновенным выключателем (голосовой не сработал) и на ощупь нашла ручку надувного кресла. И взвизгнула от ужаса – в кресле уже кто-то сидел.

То, чего она коснулась, было маленькой, холодной, липкой, человеческой рукой. Очень холодной и очень волосатой. Чужая рука сразу скользнула в темноту. Лора бросилась искать выключатель, но забыла где он. В комнатах было совершенно темно, потому что шел уже одиннадцатый час вечера, за окнами сгустились тучи, а городские огни способны были осветить лишь нижние этажи небоскребов. Она пыталась нащупать выключатель на стене, но не могла. Тогда она прижалась к стене спиной и замерла. Тихие звуки передвигались по комнате. Шаги маленьких ножек. Или больших, семенящих.

– Эй, – сказала она, – кончай, придурок, меня пугать!

Существо посмотрело на нее двумя большими красными глазами. Ошибиться было трудно: настоящие глаза, светящиеся темно-красным, посаженные далеко друг от друга, что означает довольно большую голову. На высоте примерно метра над полом. Взгляд спокойный и в то же время сильный, будто змеиный взгляд. Лора заорала, глаза метнулись во тьму и исчезли.

Она начала нащупывать дорогу ко входной двери. Споткнулась об опрокинутый столик и упала. И в этот момент она увидела то, за чем пришла. Малиновая едва светящаяся фасолинка лежала сантиметрах в пятнадцати от ее лица. Лора начала отползать. Что бы это ни было, а оно действительно влияет на людей. Давило в висках, а в желудке начиналось что-то, напоминающее приступ морской болезни. Тогда она протянула руку и зажала эту штуку в кулак. Весь гипноз сразу исчез. Опрокинутая вселенная снова стала на место. Снова все было просто и правильно. Лора встала на ноги. Сердце уже не стучало. Она довольно спокойно нашарила выключатель на стене и щелкнула.

При свете фасолинка казалась обыкновенным гладким камешком с берега моря. Ничего примечательного. Гладкая серая поверхность в розовых разводах. Хотела бы я знать, подумала она, где в этом доме молоток.

Глава четвертая: Микросферы

Следующим утром Лора направилась по очередному вызову. Кто-то донес на человека, собиравшегося спрыгнуть с балкона шестого этажа. Несмотря на ранний час, семь утра, внизу уже собрались зеваки. Зеваки обсуждали последние жертвы Сфинкса, а также болтали о скором вторжении инопланетян. Последняя тема считалась вредной, по мнению конторы, и Лора предупредила их, показав значок стандартизатора. Нет никаких инопланетян. То есть, они конечно, есть, их наверняка полно, нашли же синий скелет в лесу, но никто и никогда не будет никуда вторгаться. Особенно на такую отлично защищенную планету, как Земля. Пусть только сунутся, алиены проклятые, мы им покажем! Зеваки успокоились и переключились на музыкальные новости. Милиции, как ни странно, не было. Лора связалась со стражами порядка.

– Этот человек собирается покончить с собой, – сказала она.

Холодный ветер нес по улице рваные грязные бумаги. Роботы-уборщики еще не выходили на смену.

– Нет, не собирается, – ответили ей. – Он собирается установить мировой рекорд по прыжкам с высоты. Это по вашей части. Займитесь им сами.

Но это было не по ее части. Человека, который рискует жизнью, чтобы установить рекорд, уж никак не назовешь нестандартным. Нам всем свойственно стремиться к славе.

Она постояла еще минут десять, ожидая, что рекордсмен все же прыгнет, но не дождалась, села в машину и направилась в контору. Утренние улицы в этой части города были пусты. Обычный рабочий день горожан начинался в десять и продолжался до двух – всего четыре часа, но этого было достаточно. Ведь наступил век изобилия, век, когда главной задачей человека стало не профессионально производить те или другие вещи, а профессионально их потреблять. Машины уже давно умели справляться с любыми проблемами вообще без человека. Век желудка пришел на смену векам мускулов и интеллекта.

Лора остановилась на пустом мосту у Капитанского парка и вышла. Подошла к парапету. Нащупала в кармане маленький предмет. Вытащила, не глядя бросила вниз. Капитанский парк выглядел печальным, будто уже чувствовал скорую осень. Утренний ветер шумел в ушах, и она не услышала звука удара о воду.

В конторе царило оживление. Наконец-то привезли партию микросфер, приборов, о которых стало известно уже неделю назад. Микросферы представляли собой черные чемоданчики, к которым прикреплялось полушарие, выгнутое из очень тонкой пластинки некоторого вещества желтого цвета. Весила каждая микросфера двенадцать килограмм, что совсем не мало. Микросферы являлись самым современным достижением стандартизации. Теоретически, они позволяли стандартизировать каждого отклоняющегося за несколько секунд. Отпадала нужда в длительном лечении, в исправительно-воспитательных мерах, длящихся годами. Но толком об этот чуде техники пока ничего не было известно. Ходили лишь слухи. Посему директор конторы, Львович, растянул утреннюю пятиминутку на целый час.

 

Львович рассказал о том, что технология производства микросфер была удачно скопирована с некоторого артефакта, предположительно внеземного происхождения. В последние десятилетия, когда дальние космические перелеты стали обычным и довольно быстрым делом, подобных артефактов было найдено множество. Правда, большинство попыток что-то разгадать и скопировать заканчивались провалом. Скопированные предметы отказывались приносить какую-либо пользу. Дело обстояло так, как будто дикарь из каменного века, увидевший телевизор, высекает точную копию телевизора из куска скалы – и ждет, что она начнет передавать последние спортивные новости. Единственными более или менее удачными попытками копирования были: имитатор кошачьей шерсти, размножающий каждый натуральный кошачий волосок в миллионах экземпляров и работающий только с кошками нескольких строго определенных пород, да еще оптический нажиматель клавиш, устройство, которое позволяло довольно резво печатать взглядом на клавиатуре. Ни тот, ни другой прибор не нашел широкого применения. Но микросфера – это другое дело. Микросфера – это революция в технике стандартицации.

Львович поведал, что внеземной артефакт был конфискован во время контрабандной перевозки с планеты Тейзг-4, или Планеты Бурь. Таможенников сразу привлек необычно большой вес объекта. Вначале они попытались его украсть, подозревая золото, но потом, когда золота не нашлось, сдали по ведомости. Виновные наверняка наказаны, но они нас не интересуют. Оказалось, что прибор идеально подходит для быстрой и безболезненной стандартизации любого нестандартного индивидуума. Прибор удалось скопировать на удивление легко – он будто сам напрашивался на это. Первая же копия оказалась работоспособной. Микросферы сразу же запустили в промышленное производство. Американцы и японцы пользуются микросферами уже две недели. Мы же, как всегда отстаем. Хотя контрабандист предположительно был русским. Эффективность прибора полностью доказана. Микросферу в мире уже применили десятки тысяч раз.

– Может быть, это подкинули Лепории? – сказал кто-то из зала.

Лепориями называли высокоинтеллектуальную микроцивилизацию, которую основали потомки землян, эмигрировавшие в средине прошлого века. Время от времени Лепории подкидывали землянам безобидные сюрпризы.

– Чего не знаю, того не знаю, – сознался Львович.

Зал слегка пошумел.

– Они там, за бугром, говорят, что можно вылечить даже самый запущенный вариант, – говорил Львович. – Но они не видели таких запущенных вариантов, которые есть у нас. Ихний запущенный вариант я вылечу голыми руками, безо всякой техники. Так что посмотрим. Наберем статистику. Идите и работайте.

Он попросил остаться Лору после совещания.

– Не хочешь со мной переспать? – спросил он между делом, собирая бумаги.

– Да я уже говорила, что не хочу. Я сплю только с теми, кого люблю. С тобой только в крайнем случае. В смысле, если по принуждению.

– Зря. Проще надо мыслить. Любовь это секс. Любовью надо заниматься, а не пудрить мне мозги. Но я люблю ухаживать, это возбуждает, вносит что-то этакое. Особенная сладость, ну, ты понимаешь. К тому же, секс с начальником не лишен приятности. Ну, мы еще поговорим. Как там твой собачник?

– Нормально. Почти что никак. Простой случай.

– Простой-то простой, – сказал Львович. – Но от него тянутся ниточки. Много ниточек, и так просто их не распутаешь. Но мы не спешим. И ты не спеши. Будешь меня информировать. Как он выглядит?

– Почти нормально. Похоже, что его что-то вывело из равновесия, но это не надолго. У него хорошие характеристики. Попробовать применить микросферу?

– Попробуй. Но не сегодня. Я прикажу, когда надо.

– Ты думаешь, что она может навредить?

– Не думаю. Микросфера просто отсасывает из мозга что-то лишнее. Что-то ненужное и вредное. Как она это делает, никто не знает. Но она работает чисто. Вот и все. Это санитар нашего мозга. Слышала о майнд-энергии? Уже давно проводятся опыты. Говорят, это такая форма энергии, которая позволяет мозгу работать. Мозг налит этой энергией, как банка рассолом. Но она бывает хорошая и плохая. Вредная и полезная. Короче, я ничего в этом не понимаю. И никто толком не понимает.

– Куда это девается? – спросила Лора.

– Что девается?

– Куда девается то лишнее, ненужное и вредное, которое микросфера отсасывает из мозга?

– Ого, какой вопрос! – удивился Львович. – Ты не увлекайся, а то нам прийдется стандартизировать и тебя. Проще мысли, проще. Кстати, ты выглядишь бледной и больной. Я, как влюбленный мужчина, это сразу вижу. Плохо спала? Иди сюда, я тебя поглажу ниже твоей милой спинки.

– Голова болит, – ответила она.

– Так надо было принять таблетку. У меня тоже по утрам болит. Здоровый человек – это тот, кто пьет в меру и думает о последствиях.

– Не в том дело. Просто болит. Еще с вечера. Можно еще вопрос?

– Валяй.

– Раз микросферу скопировали с инопланетного прибора, это значит, что стандартизацией занимаются и в других мирах?

– Конечно.

– Ты уверен? – спросила Лора.

– Лично я уверен. Я уверен, что наша служба необходима. И там, и здесь. В любом мире найдутся люди, которые стараются все усложнить, из прямого сделать кривое, из белого в крапинку, и так далее. У меня есть несколько отличных лозунгов, которые помогают в жизни. Которые я постоянно повторяю. Любовь – это секс. Счастье – это деньги. Здоровье – это умеренность в удовольствиях. Друзья – это возможность занять. А все остальное – просто мозговая грыжа. Поверь мне, я много видел в жизни и пришел к этому. Когда-нибудь и ты поймешь, что только в этом правда. Поймешь, когда поумнеешь.

В этот день он впервые встал с постели и подошел к окну. За окном была знакомая скучища: двор и стена болотного цвета. Знакомая, потому что в последние дни он представлял себе это именно так. Он не хотел смотреть на себя в зеркало, зная, что пластику сделали неаккуратно. Ничего, шрамы это украшение мужчины. Он ждал ее, чтобы продолжить вчерашний разговор. Но она заговорила о другом.

– Я была у тебя дома, – сказала Лора. – и я видела это.

– Как она тебе понравилась?

– Она? Она женского пола?

– О ком ты говоришь?

– Я говорю о существе с красными глазами, – сказала Лора. – Я видела его совершенно точно. И хотя его не взял мой сканер, я могу поклясться, что я его видела. Я не сумасшедшая. Я знаю, что я говорю.

– У меня дома не живет никто с красными глазами. Бывают реалистичные галлюцинации.

– Бывают. Но это совсем не тот случай. Это не живое существо и не техническое устройство. Ответь мне, что это такое?

– Я не знаю, о чем ты говоришь. Например, это призрак. Я слышал, что у призраков красные глаза.

– Хорошо, меня предупреждали, что с тобой не все просто. Разберемся.

– Ты не знаешь, – спросил Алекс, – в городе еще остались библиотеки?

– Знаю точно. Это же по моей части. Осталась одна библиотека справочной литературы. С ограниченным доступом. Такой маленький домик в шесть этажей, где-то в пригороде.

– Где можно купить книгу?

– Есть два магазина подарочной книги. В одном продают комиксы, в другом эротику. Все книги дорогие и прекрасно оформлены. Есть даже альбомы в позолоченной обложке. Остальные книги рассылаются по почте. Сборники юмора, например. Иногда читают фантастику и детективы – но это только для интеллектуалов, особенно фантастика. Я бы такое не потянула. Один раз пробовала, на пятой странице мозги завяли.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23 
Рейтинг@Mail.ru