Ghenadii Alexei Eni
Осколки разбитой Луны
В мире, где ночное небо – лишь расколотое зеркало былого величия, а луна рассыпана мириадами магических осколков, каждый хранит эхо катастрофы и опасную силу. Для Селены, девушки из глухой деревушки, один такой осколок стал не даром, а проклятием, живущим под сердцем ледяным огнем, неуправляемым и пугающим. Она – тайна для самой себя, сосуд для силы, способной исцелять и разрушать, силы, что привлекает тьму, как кровь – акул.
Ее хрупкий мир рушится с появлением Кая – загадочного Охотника с глазами цвета зимней бури и душой, покрытой шрамами невидимых битв. Он – Хранитель древнего Ордена, и он пришел за ее силой, за осколком, который, по его словам, грозит миру новой катастрофой. Он знает о пророчествах, о Пожирателе Звезд, собирающем осколки для своего темного ритуала, о войне света и тени, о которой Селена не смела и помыслить.
Вынужденные бежать, связанные общей опасностью и взаимным недоверием, они становятся странными союзниками. Он – лед, порядок, долг. Она – пламя, хаос, интуиция. В суровых объятиях диких гор, в тишине древних святилищ, под взглядом расколотых звезд он учит ее владеть силой, что может поглотить ее душу. Она же, сама того не зная, учит его снова чувствовать, напоминая о тепле человечности, которое он почти утратил в своей вечной борьбе.
Между ними вспыхивает чувство – опасное, как сама магия осколков, хрупкое, как первый рассвет после долгой ночи. Но можно ли доверять тому, кто пришел отнять часть твоей души? Можно ли открыть сердце тому, чья жизнь окутана тайной и болью?
Пока Пожиратель Звезд стягивает свои сети, готовясь погрузить мир в вечный мрак, Селене и Каю предстоит сделать выбор. Довериться друг другу – значит рискнуть всем. Но только вместе у них есть шанс встретить надвигающуюся бурю. Сможет ли их запретная, рожденная на краю бездны любовь стать тем светом, что не даст миру окончательно погрузиться во тьму? И какова истинная цена равновесия в мире, где даже небеса носят шрамы?
«Осколки Разбитой Луны» – это не просто история о магии и битвах. Это симфония о поиске света во тьме, о бремени силы и хрупкости души, о любви, способной расцвести даже на руинах мира, под плачущим небом расколотой луны.
Генадий Алексеевич Ени
2025
Глава 1: Лунная Рана
Ночь в Селене не была просто отсутствием дня. Она дышала – прохладным, влажным вздохом, напоенным запахом мокрой земли после ливня, острой свежестью потревоженной хвои и той едва уловимой нотой озона, что всегда витала в воздухе после заката, словно мир помнил о расколотом небе. Селена сидела на старом, рассохшемся подоконнике, вдыхая эту сложную симфонию ароматов, и смотрела вверх. На Лунную Рану.
Некогда единая, совершенная сфера света, теперь она была лишь памятью, рассыпанной по черному бархату мириадами мерцающих слез. Осколки. Одни – яркие, дерзкие, соперничающие со звездами. Другие – тусклые, призрачные, как затухающие угольки воспоминаний. Старая Элиза, травница, у которой жила Селена, говорила, что это шрамы на лице ночи, оставленные гневом забытых богов. Рыбаки шептали о битве света и тьмы, случившейся так давно, что даже камни успели позабыть ее эхо. Но Селена знала – чувствовала – что истина была сложнее и страшнее любых легенд.
Потому что часть этой раны жила в ней.
Там, под тонкой кожей левой груди, чуть выше сердца, ощущалась не просто пустота. Это была воронка, всасывающая тепло, вибрирующая ледяным эхом далекого взрыва. Иногда, в моменты покоя или, наоборот, сильного волнения, она наполнялась призрачным, неземным светом, видимым лишь ей одной. Этот свет был ее тюрьмой и ее единственным сокровищем. Связью с расколотым небом, с магией, что пропитала саму ткань этого мира.
Память услужливо подбросила картинку: маленькая девочка, заблудившаяся в лесу, пахнущем грибами и страхом. Слезы горячие, соленые на губах. И внезапное сияние в ложбинке под корнями древнего вяза. Кусок застывшей ночи, холодный, как смерть, но пульсирующий живым, манящим ритмом. Подними. Коснись. Любопытство, древнее, как мир, пересилило детский ужас. Пальцы коснулись гладкой, ледяной поверхности – и мир взорвался беззвучным светом, стирая сознание. Очнулась она уже на опушке, недалеко от деревни, с гудящей головой и новым, неизбывным ощущением внутри. Осколок исчез. Или, вернее, нашел новый дом.
С тех пор ее жизнь стала хрупким равновесием. Днем – обычная девушка, помощница травницы, знающая шепот трав и повадки лесных зверей. Но ночью… или в минуты гнева, страха, даже сильной радости… сила просыпалась. Неуправляемая, дикая, как испуганный зверь. Цветы распускались под ее взглядом неестественно быстро, их лепестки светились фосфорическим блеском. Утреннее молоко в кувшине могло подернуться ледяной коркой в самый жаркий полдень. Однажды, когда сын мельника, жестокий задира Йонас, загнал ее в угол у старой мельницы, желая срезать ее волосы – такие же темные, как южная ночь – она в отчаянии пожелала ему провалиться. И Йонас, споткнувшись на ровном месте, рухнул в глубокую грязь у мельничного колеса, сломав руку. Селена убежала, задыхаясь от ужаса и… странного, злого удовлетворения, смешанного с тошнотой. Что я наделала? Нет… не я. Оно. Ледяной укол под ребрами подтвердил ее худшие опасения.
Пальцы пробежались по шершавому дереву подоконника. Знакомая текстура, запах пыли и сушеных трав – чабреца, мяты, полыни – висевший в воздухе комнаты постоянно. Успокаивающий запах дома. Но сегодня он не приносил мира. Из деревни донесся тоскливый вой собаки – старого Бруно со скотного двора. Лес ответил гулким уханьем филина – звук, всегда заставлявший сердце Селены сжиматься в тугой комок. Лес был колыбелью ее силы и источником ее страхов. Он манил обещанием свободы, шептал голосами ветра в сосновых иглах, дурманил запахом сырой земли и прелой листвы. Но именно там, в его зеленом сердце, она нашла свою ношу. Свой осколок.
Взгляд снова метнулся к небу. К звездам – далеким, холодным бриллиантам, равнодушным к ее судьбе. Судьба? Или случайный выбор слепой вселенной? Она чувствовала себя былинкой, затерянной в этом огромном, расколотом мире. Песчинкой, несущей в себе частицу взорвавшейся луны. Одиночество – густое, вязкое, как смола – окутало ее.
И тут воздух изменился. Стал плотным, наэлектризованным. Знакомый, резкий запах озона – предвестник бури внутри нее – ударил в ноздри. Предметы на полке – глиняная свистулька в виде птицы, пучок лаванды, гладкий речной камешек – мелко задрожали, отбрасывая пляшущие тени в свете коптилки. Паника – ледяная, липкая – сдавила горло. Нет! Пожалуйста, нет! Только не сейчас! Контроль! Нужен контроль! Она впилась ногтями в ладони, чувствуя острую, отрезвляющую боль. Дыхание сбилось, стало поверхностным, частым. Под веками вспыхнуло слепящее серебро, рисуя фрактальные узоры на сетчатке.
Кто-нибудь… Услышьте… Беззвучная мольба сорвалась с губ, обращенная к разбитой луне, к молчаливым звездам, к пустоте.
Ответом была лишь ночная тишина, нарушаемая гулом силы в ее собственной крови. Силы, что была ею и не ею одновременно. Силы, что могла созидать и разрушать. Силы, которую она ненавидела и от которой не могла отказаться.
Глава 2: Охотник из Сумрака
Кай двигался сквозь подлесок, словно сотканный из теней и тишины. Его сапоги из выделанной кожи лося, пропитанные особым составом из воска и смолы, не просто ступали – они впитывали звук, растворяя его во влажном мхе и ковре прошлогодней хвои. Ветер, запутавшийся в гигантских лапах вековых елей, был его союзником, принося на своих крыльях симфонию лесных запахов: терпкую горечь сосновой смолы, сладковатый дух гниющей древесины, влажный запах папоротника и тонкий, едва уловимый аромат дикой мяты. Но сквозь эту природную гармонию пробивалась резкая, диссонирующая нота – запах озона. Не тот, что бывает после грозы, а другой – сухой, металлический, колючий. Запах необузданной магии осколка. Запах опасности.
Он шел по этому следу уже четвертый день. С того самого момента, как игла древнего компаса на его запястье – артефакта, настроенного на эманации лунной силы – не просто дрогнула, а почти сошла с ума, указывая на мощнейший, хаотичный всплеск энергии к югу. Слишком ярко. Слишком дико. Кай нахмурился, серая тень легла на его резкие черты. Хаос привлекал не только Охотников вроде него. Он был маяком для… Тьмы. Для тех, кто видел в осколках не наследие и ответственность, а лишь инструмент для утоления своей извращенной жажды власти.
Его мир был выткан из полутонов, из долгих дорог под расколотым небом, из шепота древних рун и холода стали. Охотник. Это слово не отражало сути. Скорее, Хранитель. Собиратель звездной пыли. Пастырь заблудших огней. Тот, кто искал упавшие осколки Луны, чтобы уберечь их хрупкий свет от алчных теней. Это был не выбор, не призвание. Это была расплата. Долг, выжженный на его душе огненными письменами пророчества и горечью потерь, шрамы от которых – иные видимые, на руках под перчатками, иные скрытые глубже – ныли в такие вот ночи.
Он опустился на колено у переплетенных корней старого тиса, место силы, часто притягивающее магию. Пальцы в тонкой перчатке из шкуры теневой рыси – материала, почти не оставляющего следов в магическом фоне – скользнули по влажной земле. Почти невидимый отпечаток. Маленький, изящный. Женский. Или почти. Сердце пропустило удар. Это меняло всё и не меняло ничего. Отнять осколок у того, кто осознает его силу и готов за нее биться – это одно. Вырвать его из души ребенка, не ведающего, какую бурю носит внутри? Совсем иное. Губы Кая сжались в тонкую линию. Пророчество не оставляло выбора. Катастрофа, тень которой уже сгущалась на горизонте, не будет разбираться в мотивах и невинности. И этот всплеск… он был слишком близок к грани.
Он поднял голову, втягивая носом прохладный воздух. Сумерки сгущались, превращая лес в театр теней. Где-то вдалеке пронзительно, жалобно крикнула птица-плакальщица – дурной знак по местным поверьям. Суеверия, – отмахнулся Кай мысленно, но неприятный холодок все же скользнул по спине. Он видел слишком много необъяснимого, чтобы полностью игнорировать шепот мира.
И тут воздух снова изменился. Стал плотнее. Запах озона усилился, к нему примешался едва уловимый аромат… дикой розы? Совершенно неуместный здесь, в сердце древнего леса. Она совсем рядом.
Кай выпрямился, каждое движение стало воплощением хищной грации. Клинок на поясе – короткий, изогнутый, из темной стали, поглощающей свет – остался в ножнах, но руны, вышитые серебряной нитью на изнанке его плаща, слабо потеплели, готовые вспыхнуть защитным огнем. Он скользнул за широкий, покрытый мхом ствол вековой сосны, растворяясь в игре света и тени.
И увидел ее.
Хрупкий силуэт девушки в освещенном окне маленького домика, притулившегося к самой кромке леса. Свет изнутри – теплый, медовый, от коптилки или свечи – очерчивал ее профиль: высокий лоб, прямой нос,прядь темных волос, выбившаяся из косы. Она смотрела на небо, и даже с этого расстояния Кай чувствовал исходящую от нее ауру силы – неровную, пульсирующую, как сердце пойманной птицы. И страх. Огромный, почти осязаемый страх, смешанный с отчаянной тоской.
Так вот он, источник. Дитя, играющее с огнем вселенной. Мысль была холодной, отстраненной, но где-то в глубине шевельнулось нечто иное – мимолетное, неуместное. Жалость? Нет, Охотник не мог позволить себе жалость.
Он сделал шаг из тени, ступая на полоску лунного света, упавшую на траву. Шаг был выверенным, не угрожающим, но и не скрывающим его присутствия. Медлить было нельзя. Каждый удар ее сердца, пока осколок оставался в ее власти, мог стать последним для этого мира.
Он остановился в десяти шагах от дома, позволяя ей увидеть себя. Тень, обретшая плоть. Незнакомец из ночных кошмаров. Охотник, пришедший по ее душу.
Их взгляды встретились сквозь мутное стекло. В ее широко распахнутых глазах – темных, как лесные озера в полночь – он увидел отражение расколотой луны, вспышку первобытного ужаса и… крошечную искорку непокорности.