Фома. Франциск. Ортодоксия – Гилберт Кит Честертон

Гилберт Кит Честертон

"Фома. Франциск. Ортодоксия"Гилберт Кит Честертон в основном известен как автор детективных историй, но он был весьма верующим человеком и написал несколько книг о религии. Данная книга – это сборник из трех небольших работ, во-первых, «Святой Фома Аквинский», во-вторых, «Святой Франциск Ассизский» и, в-третьих, «Ортодоксия».Первые два, как ясно из названия, посвящены соответствующим католическим святым. Несмотря на то, что автор сообщает биографическую информация, эти очерки не являются биографией как таковой. Возможно, ближе к агиографии. Там указывается множество моментов о духовных или мистических переживаниях героев – Фомы и Франциска соответственно. Также подробно разбирается значение этих святых для католической философии и богословия, а это значение действительно сложно переоценить.Третий очерк – «Ортодоксия» – это попытка защитить христианство перед лицом критики начала прошлого века. И здесь автору приходится нападать на всех сразу: на другие религии, упоминая даже мусульман и буддистов, но немного пройдясь и по протестантам (к православным вопросов нет); на светские идеологии вроде социализма (во времена выхода этой книги еще не было коммунизма как отдельного направления мысли) и либерализма; на либеральных мыслителей, привыкших считать религию делом сугубо внутренним; на научную мысль, поколебавшую религиозную веру своими достижениями.Честертон на всех фронтах пытается защитить ортодоксальную христианскую веру, католическую в его случае. Он показывает духовную нищету и бессилие других идеологий или религий дать человеку то, что предлагает христианство, он показывает также христианские представления о мире, человеке и боге истинными.Некоторые фрагменты при этом производят подозрительное впечатление, например, когда он в позитивном ключе упоминает Бенито Муссолини, лидера итальянских фашистов. Впрочем, Честертон не дожил до Второй мировой войны и не мог знать многого о фашизме, тогда как в межвоенный период симпатии к фашистской идеологии испытывали многие видные мыслители как раз потому, что фашизм во многом опирался на религию: если либеральные режимы пытались задвинуть религию на второй план, объявив ее личным делом каждого, коммунистические режимы вели борьбу с религией, то фашистские режимы выводили религию на видное место. И сейчас либералы продолжают призывать к религиозной толерантности, коммунисты ведут атеистическую пропаганду, а консерваторы – теперь уже не фашисты – видят в религии союзника.Также неоднозначное впечатление на меня произвела убежденность Честертона в том, что в свете новейших научных достижений якобы религиозные представления становятся более близкими к действительности. «Во времена Вольтера люди гадали, – пишет Честертон, – какое чудо им удастся разоблачить следующим. В наши дни мы гадаем, какое чудо придется проглотить». Вот только я совсем не вижу чудес, которые пришлось бы проглотить. Следует согласиться, что философы эпохи Просвещения действительно породили массу мифов, которые долгое время считались общепринятыми научными представлениями, и стали развенчиваться только в XX веке. Развенчание просвещенческого мифа о темном средневековье и церковном мракобесии в прошлом веке показало более привлекательный облик церкви в конце концов. Если тот же Вольтер мог низвергать святых и приписывать чудесам такие объяснения, которые косвенно указывали бы на мракобесие и глупость церковников, то более пристальное изучение в XX и XXI веках позволяет устанавливать более сложные объяснения, а сами церковники – даже средневековые – предстают образованными и в общем прагматичными людьми.Если же между наукой и религией продолжаются столкновения силами некоторых атеистических ученых и верующих богословов, то современное состояние позволяет определить такую борьбу бесполезной, ибо рационально ни доказать, ни опровергнуть религиозные постулаты невозможно – просто каждый отдельный человек делает выбор верить или нет. Всегда находятся те, для кого думающие иначе люди обязательно ошибаются, но на самом деле самоуверенно считать себя во всем правым, нужно смиряться с тем, что твоим знания могут быть неполны, а твоим мнения – ошибочными.