Гилберт Кит Честертон
Сияние серого цвета
Из сборника «Смятения и шатания»
Вероятно, многие сочтут, что нынешнее лето не слишком подходит для прославления английского климата. Но я буду славить английский климат, пока не умру, даже если умру именно от него. Нет на свете погоды лучше английской. В сущности, нигде, кроме Англии, вообще нет погоды. Во Франции – много солнца и немного дождя; в Италии – жаркий ветер и ветер холодный; в Шотландии или Ирландии – дождь погуще и дождь пожиже; в Америке – адская жара и адский холод; в тропиках – солнечные удары и, для разнообразия, удары молний. Все сильно, все резко, все вызывает восторг или отчаяние. И только в нашей романтической стране есть поистине романтическая вещь – погода, изменчивая и прелестная, как женщина. Славные английские пейзажисты (презираемые в наш век, как и все английское) знали, в чем тут дело. Погода была для них не фоном, не атмосферой, а сюжетом. Они писали погоду. Погода позировала Констеблю. Погода позировала Тернеру, и зверская, надо сказать, была у нее поза. Пуссен и Клод писали предметы[1] – древние города или аркадских пастушек – в прозрачной среде климата. Но у англичан погода – героиня, у Тернера – героиня мелодрамы, упрямая, страстная, сильная, поистине великолепная. Климат Англии – могучий и грозный герой в одеждах дождя и снега, грозы и солнца – заполняет и первый, и второй, и третий план картины. Я признаю, что во Франции многое лучше, чем у нас, не только живопись. Но я гроша не дам за французскую погоду и «погодопись» – да у французов и слова нет для погоды. Они спрашивают о ней так же, как мы спрашиваем о времени.
