Гийом Мюссо
Девушка из Бруклина
5
Индианочка и ковбои
Мир людей […] – это бесконечная война воспоминаний, где одно противоречит другому.
Харуки Мураками
1
Я остановил такси и вышел на углу Одесской улицы и бульвара Эдгана Кинэ. Взглянул на часы. Уже полдень. Через десять минут толпы служащих из офисов со всего квартала хлынут на улицу, и тогда уже не найти уютного местечка под солнцем. Но пока еще есть время занять свободный столик. И я нашел такой на террасе в «Коломбина и Арлекин», в кафе на площади, где заказал себе бутылку воды и печеную дорадо. Я часто сюда захаживал, чтобы перекусить на скорую руку, поэтому многие официанты меня знали.
На тротуаре, за столиками кафе – повсюду отчетливо видны признаки лета: солнечные очки, рубашки с короткими рукавами, короткие юбочки. Несколько деревьев в квадратике земли среди расплавленного асфальта не в силах противостоять солнцепеку. На юге страны, конечно, над столиками давно развернули бы зонты, но в Париже все так боятся, что лето скоро кончится, что готовы терпеть солнечное наваждение.
Я закрыл глаза и тоже подставил лицо ярким лучам. Как будто солнечный свет и жара могли привести в порядок мои мысли.
Мы долго разговаривали с Карадеком по телефону. Обменявшись информацией, пришли к выводу, что пора ставить точку, и решили встретиться здесь, в кафе. В ожидании его возвращения я достал ноутбук и открыл новый файл. Чтобы осмыслить пережитое, мне нужно было записать факты, зафиксировать даты, выложить гипотезы «на бумагу».
Я уже не сомневался в том, что женщина, которую я люблю, была не той, за которую себя выдавала. Идя по следу, действуя независимо друг от друга, мы с Марком установили, что до осени 2007 года Анна звалась иначе. Я продолжил работу над текстом, приняв решение подробно изложить на бумаге все, что нам удалось выяснить:
Конец октября 2007: девушка примерно шестнадцати лет (приехавшая из Соединенных Штатов —?) оказывается в Париже, имея при себе около 400 тысяч евро. Ей надо скрыться, за наличные она снимает небольшую комнату для прислуги у хозяина, который не задает ей лишних вопросов. Она очень напугана только что пережитыми событиями, но ей хватает сообразительности выправить себе документы. Сначала – поддельный паспорт не слишком хорошего качества, но позже ей удается сделать более достоверную фальшивку.
В декабре она приходит в католическую школу, лицей Сен-Сесиль, где проходит обучение, сдает экзамены и получает диплом бакалавра, выдавая себя за Анну Бекер, племянницу директрисы лицея Клотильды Блондель.
Очень удачное решение проблемы идентичности: настоящая Анна Бекер прикована к инвалидному креслу, не покидает стен больницы, не путешествует, не водит машину, нигде не учится.
В 2008-м, написав заявление о пропаже или об утере документов, «поддельная» Анна Бекер заявляется в мэрию и просит восстановить ей паспорт и прочие документы. С этого момента идентичность становится практически полной. В подлинных документах вклеена ее собственная фотография, и она может спокойно жить под именем «Анна», которое ей не принадлежит. И хотя у нее теперь есть и социальная карта, она тем не менее соблюдает осторожность, следуя правилу оплачивать наличными лекарства и любое обращение к врачу, чтобы не привлекать внимание социальной службы к своей персоне.
Официант принес мне заказанное блюдо, и я, ненадолго оторвавшись от экрана компьютера, выпил глоток воды и съел кусок рыбы. Две разные женщины существуют под одним именем: уловка Клотильды Блондель оказалась очень удачной, вот уже десять лет никто ни о чем не догадывается. Мы не напрасно проводили наше расследование, но на этом этапе перед нами встали вопросы, на которые мы пока не нашли ответа. Я наскоро записал их:
– Кто на самом деле Анна?
– Откуда она приехала в Париж?
– Каково происхождение 400 тысяч евро, найденных в ее квартире?
– Кому принадлежат тела трех обгоревших трупов на фотографии и почему «Анна» обвиняет себя в их смерти?
– Почему она исчезла в тот самый момент, когда начала рассказывать мне правду о себе?
– Где она сейчас?
В который раз я машинально набрал ее номер телефона. Чуда не произошло: те же слова оператора о том, что абонент недоступен, которые я слышал уже раз сто со вчерашнего дня.
Вдруг мне в голову пришла идея.
2
Шесть лет назад, находясь по делам в Нью-Йорке, я потерял свой сотовый телефон – по рассеянности оставил его в такси. После ужина в ресторане, вернувшись поздно в отель, я не сразу обнаружил пропажу. Когда опомнился и позвонил в таксомоторную компанию, было уже поздно: какой-то пассажир, которого водитель вез после меня, обнаружил его и забрал с собой. Он, конечно, не стал звонить по номерам, записанным в памяти моего телефона, чтобы найти хозяина. Зато мне пришла в голову хорошая идея: с телефона своего агента я отправил ему эсэмэс. Примерно час спустя мне позвонили, и человек, не слишком хорошо изъяснявшийся по-английски, предложил вернуть мне мой телефон за вознаграждение в 100 долларов. Я принял его предложение, решив, что так будет проще. Встреча должна была состояться в одном из кафе на Таймс-Сквер. Но стоило мне прибыть к намеченному времени в это кафе, как я тут же получил уведомление от шантажиста, что сумма выкупа изменилась. Теперь я должен был положить 500 долларов в указанное место на Куинн. И тогда я сделал то, что должен был сделать с самого начала: рассказал о случившемся двум первым попавшимся полицейским, которых встретил, выходя из кафе. Не прошло и четверти часа, как они отследили местоположение моего мобильника через спутник, задержали похитителя и вернули мне телефон. Почему бы не попробовать провернуть то же самое с телефоном Анны?
Мало ли что могло случиться: может, она сама его отключила или разрядилась батарейка… Но ведь можно попробовать.
Мой компьютер все еще был открыт. Я спросил у официанта код, чтобы подключиться к вай-фаю, и зашел на сайт производителя ее телефона. Первый этап я преодолел без особых проблем: достаточно было вписать адрес ее электронной почты. Я легко это сделал, но споткнулся на второй ступеньке: введите пароль. Я не стал тратить время, перебирая наудачу возможные варианты – обычно такой трюк удается только в кино и в телесериалах, – поэтому сразу кликнул «Забыли пароль?». Открылось новое окно, и мне предложили ответить на два кодовых вопроса, с помощью которых в целях безопасности блокируется доступ третьих лиц. Для этого надо знать, какие параметры ввела Анна для своей идентификации при выборе номера.
+ назовите модель первого автомобиля, на котором вы ездили
+ укажите первый фильм, который вы смотрели в кинотеатре
Я легко ответил на первый вопрос. У Анны в жизни был всего один автомобиль: «Мини-Купер» цвета «мороженый каштан», купленный с рук, по случаю, два года назад. Она обожала свой кабриолет, хотя и не часто им пользовалась. Когда она говорила о нем, то называла не просто «Мини» или «машина», а «мой «Мини-Купер». Поэтому я без труда заполнил первую клеточку – и был абсолютно уверен в правильности ответа.
Со вторым все оказалось сложнее. У нас с ней разные вкусы в отношении кинематографа. Мне нравятся Тарантино, братья Коэны, Брайан де Пальма, старые триллеры и юные гении категории В. Она же предпочитает более интеллектуальное кино из подборки «Телерамы»: Михаэль Ханеке, братья Дарденн, Абделатиф Кешиш, Фатих Акин, Кшиштоф Кесьлевский. Но сопоставление наших вкусов никак не продвинуло меня в этом вопросе: не так много на свете детей, которые начинают свое знакомство с кинематографом с «Белой ленты» или «Двойной жизни Вероники». Я задумался. В каком возрасте дети впервые могут пойти в кино с родителями? Свой первый раз я помню очень хорошо: лето 1980-го, «Бэмби» в кинотеатре «Олимпия» на улице Антиб в Каннах. Мне пришлось притвориться, что соринка попала в глаз, чтобы скрыть слезы, когда умирала мать бедного олененка. Черт бы побрал этого Уолта Диснея.
Анне сегодня двадцать пять лет. Если, допустим, она посмотрела свой первый фильм в шесть лет, то это случилось в 1997-м. Я заглянул в «Википедию», и один фильм, вышедший в том году, бросился мне в глаза: «Титаник». Он имел планетарный успех. Все девчонки в те времена, должно быть, с ума сходили по Лео и упрашивали своих родителей пустить их в кино. Мне показалось, что я нашел ответ. Сгорая от нетерпения, я впечатал название фильма в нужную клеточку и стал ждать ответа…
«Неверный ответ. Вы указали для кодировки другое название. Перепроверьте информацию и попробуйте еще раз».
Очень жаль! Я, видимо, поторопился с ответом. Теперь мне осталось всего две попытки, прежде чем система блокирует доступ.
Я не спеша стал раскладывать все по полочкам: мы с Анной принадлежим к разным поколениям. Она, вероятно, могла попасть в кинотеатр раньше, чем я, но в каком же возрасте?
Гугл меня спасет. Я напечатал в поисковике: «В каком возрасте вести детей в кино?» Ответ не заставил себя ждать – 12 страниц, сотни ссылок. В основном, конечно, родительские форумы и странички для женщин. Я открыл на выбор несколько сайтов и среди разнообразия мнений нашел консенсус: в два годика – рановато, а в три-четыре – можно попробовать.
Назад в «Википедию»: 1994 год. Анне три года, и родители могли повести ее на «Король-Лев», самый известный в те годы полнометражный мультик, и как раз для этого возраста.
Новая попытка… и опять неудача.
Черт! Все возможности исчерпаны. Права на ошибку больше нет. Зря я надеялся легко решить проблему. Игра казалась легкой только с первого взгляда, но слишком много возможных решений, слишком много параметров, которые надо учитывать. Нет, никогда я не отгадаю пароль, придуманный Анной…
Ладно, попробую в последний раз. В 1995 году ей исполнилось четыре. Я закрыл глаза и представил себе, какой она могла быть в этом возрасте. Воображение нарисовало мне маленькую девочку-смуглянку с тонкими чертами лица, изумрудными глазами, нежным, трогательным взглядом и застенчивой улыбкой. Вот она идет в кино в первый раз в своей жизни. Родители ведут ее на… Еще один взгляд в онлайн-энциклопедию. В тот год сеть взорвал гениальный мультик «История игрушек». Я напечатал ответ и занес палец над кнопкой «Enter». Последний раз закрыл глаза, чтобы представить себе ситуацию. Девчушка еще стояла перед моим мысленным взором: черные косички, джинсовый комбинезончик, разноцветная маечка, аккуратные маленькие ботиночки. Она улыбается, она довольна. Отчего? Оттого, что родители ведут ее на «Историю игрушек»? Это как-то не очень вяжется с образом Анны, которую я знаю. Я стер название фильма и вернулся к размышлениям. Рождество 1995 года. Анне почти пять лет. Она в первый раз собирается пойти в кинотеатр, но фильм выбирает сама. Она ведь уже большая, умненькая и самостоятельная девочка и точно знает, чего ей хочется. Какой же мультфильм мог ей понравиться, в каком она могла найти героиню, на которую хотела быть похожей, чтобы с ней познавать жизнь? Я опять просмотрел список фильмов того времени, имевших большой успех, стараясь представить себе мир глазами маленькой девочки. Ну конечно! «Покахонтас». Индианочка из племени поухатанов, дочь вождя, которой диснеевские художники придали сходство с Наоми Кэмпбелл. Меня охватила нервная дрожь. Еще до того, как я ввел магическое слово из десяти букв, я был уверен, что угадал. Дадут ли мне ее пароль? Да! На этот раз все прошло замечательно!
Я ввел необходимые данные в программу спутниковой системы отслеживания местонахождения телефона с ее номером. Не прошло и полминуты, как на моем экране замигал голубой маячок.
3
У меня дрожали руки. Сердце колотилось. Не зря я упорствовал! Пришло сообщение, что телефон Анны находится вне зоны досягаемости, но система в течение 24 часов хранит сведения о его последнем местонахождении. Ох уж это ненавистное очарование глобальной слежки… Я определил по карте место, где мигал маячок, – на Сене, в районе Сен-Дени. На первый взгляд – индустриальная зона к северо-востоку от Парижа, где-то между Стейс и Олнэй-су-Буа.
Я тут же послал эсэмэску Карадеку: «Ты еще далеко?» Он сразу ответил: «Бульвар Сен-Жермен, а что?» – «Дуй ко мне быстрей! Я напал на след».
В ожидании Марка я сделал копию страницы и записал адрес: улица дю Плато, Стейс, Оледофранс, потом зашел на сайт «Географическая карта, съемка со спутника», ввел этот адрес и максимально увеличил изображение. С такой высоты здание, которое меня интересовало, походило на гигантскую бетонную коробку на фоне целинной земли.
В несколько кликов мне удалось точно определить, что это за объект. Оказалось – мебельный склад. Я закусил губу: складское помещение на окраине города, вдали от людных мест – этот факт не предвещал ничего хорошего.
Издалека послышался долгий автомобильный сигнал, больше похожий на рев раненого слона. Мне показалось, что терраса вздрогнула и столики на ней закачались.
Я оторвался от экрана, поднял голову, положил на стол две купюры, сгреб в охапку свои вещи и запрыгнул в старенький «Рейнджровер» Карадека, выкатившийся на площадь со стороны улицы Деламбр.
6
Riding with the King[9]
Жизнь иногда поворачивает на 180 градусов, и когда она так делает, это называется крутой вираж.
Стивен Кинг
1
Дорога все не кончалась. Сначала Инвалиды, переезд через Сену, подъем по Елисейским Полям; потом порт Майо, окружная, затем длинная магистраль, «Стад де Франс» и, наконец, автострада, петляющая между Ла Курнев, Сен-Дени и Стейс.
Даже при ярком солнце пригород казался безрадостным, как будто небесный свод изменил цвет и потерял блеск, постепенно утратив сияние, приспосабливаясь к унылой череде небогатого жилья, веренице безликих домов, лишенных индивидуальности, выстроившихся вдоль улиц, названия которых воспевали конец эпохи строительства коммунизма: имени Ромена Роллана, Анри Барбюса, Поля Элюара, Жана Ферра…
Карадек нервничал за рулем, дорога его раздражала. Несмотря на белую сплошную, он обогнал фургон, тащившийся с черепашьей скоростью. Но не тут-то было! Огромный черный мастодонт тут же ускорился, встал перед нами и, высунув из окна свирепую морду, крикнул что-то злобное. Мы едва не въехали в него сзади; Марку пришлось свернуть на обочину, и он не удержался от крепкого слова.
Бывший полицейский теперь не сомневался в том, что мы найдем Анну. Я видел, как он дрожит от злости и нетерпения, и понимал, что Марк, так же как и я, теряется в догадках по поводу обнаруженных в ходе расследования новых данных.
В дороге, пока было время, мы поделились друг с другом добытой информацией. Нам многое удалось узнать, но, несмотря на неожиданные открытия, расследование пока лишь рисовало нам портрет молодой женщины, исчезнувшей средь бела дня. Была ли она жертвой или виновником трагедии? Ни Карадек, ни я не знали ответа.
«Сыщики не справились бы лучше», – так он сказал, поздравив меня с тем, как ловко я вычислил местонахождение ее мобильного телефона. Я чувствовал, что он верит в новую версию и мы идем по верному следу. Марк вел машину на полной скорости, внимательно следя за дорогой, жалея только о том, что у него нет, «как в былые времена», сирены и мигалки на крыше.
Экран навигатора показывал, что нас отделяет от пункта назначения всего лишь несколько километров. За окном автомобиля мелькали бетонные коробки, панельные дома с облупившейся штукатуркой, общественные постройки, сооруженные не так давно, но уже убогие и покосившиеся. После того как мои родители разошлись, мы с мамой покинули Лазурный Берег, поселившись в небогатом пригороде Парижа. Вся моя юность прошла в таких же трущобах. Теперь каждый раз, оказавшись там проездом, я мучаюсь от ощущения, что так и не выбрался оттуда окончательно.
Зеленый, желтый, красный. Карадек, не обращая внимания на светофор, проскочил, как говорится, на розовый и втиснулся в вереницу машин в круговом движении. Потолкался, потом свернул на дорогу, которая заканчивалась тупиком, но именно он нам был и нужен. В конце располагался железобетонный куб в четыре этажа – цель нашего путешествия. Здание принадлежало фирме «Бокс Попули», «вашему надежному специалисту в деле хранения мебели».
Марк оставил автомобиль на полупустой стоянке, представляющей собой длинную заасфальтированную ленту, протянувшуюся вдоль пустыря, заросшего выгоревшими от солнца папоротниками.
– У нас есть план? – спросил я, вылезая из машины и разминая ноги.
– Вот он, наш план, – ответил Карадек, потянувшись к бардачку за своим пластиковым «глоком-19». Он не только не вернул свое удостоверение, но и оставил при себе служебный пистолет. Терпеть не могу огнестрельное оружие, и даже в этот рискованный момент не готов отказаться от своих принципов.
– Я серьезно, Марк.
Он вышел из машины, хлопнув дверцей, и сделал пару шагов по расплавленному асфальту.
– Поверь моему опыту, в подобных ситуациях лучший план – отсутствие плана.
Карадек засунул свой полуавтоматический пистолет за пояс и решительным шагом направился к блокгаузу.
2
Балет автопогрузчиков и грузовых тележек. Тяжелый запах сгоревшего картона. Хореографические па контейнеров на колесах и элеваторов. Мы оказались на первом этаже, в зоне, где сложные механизмы осуществляли разгрузку и перемещали тяжести на бетонную платформу.
Карадек постучал в окно конторки, расположенной у входа, откуда осуществлялось руководство процессом.
– Полиция! – крикнул он, размахивая своим удостоверением.
– Черт! Как же вы меня напугали! Не прошло и пяти минут, как я вам позвонил, – воскликнул коротышка, расположившийся внутри кабинки за металлическим столом.
Марк повернулся ко мне с выражением полного недоумения на лице, но его взгляд говорил: «Не вмешивайся! Я сам разберусь».
– Патрик Эйяш, – представился работник, выходя нам навстречу. – Я тут управляющий.
Эйяш, крепкий, приземистый мужичок с квадратным лицом в ореоле курчавых волос и веселым взглядом, говорил с чудовищным алжирским акцентом. Его расстегнутая на груди пижонистая рубаха позволяла заметить массивную золотую цепь на шее. Если б я решил сделать его героем своей книги, ему досталась бы роль комического персонажа.
Я молчал, предоставив Марку возможность взять ситуацию под контроль.
– Рассказывайте, что тут у вас произошло.
Эйяш жестом пригласил нас следовать за ним. По узкому проходу, предназначенному для служебного пользования, мы подошли к платформе, где батареей выстроились кабинки грузовых лифтов. Когда дверь одной из них открылась, Эйяш пропустил нас вперед, зашел сам и нажал на последний этаж. В кабинке он разговорился:
– Я такого раньше никогда не видел!
Пока мы поднимались, я успел заметить на этажах бесконечные ряды деревянных боксов, заполненных опломбированными контейнерами.
– Сперва нас насторожил жуткий шум, – продолжал он. – Показалось, что над головой проходит автострада и там столкнулись десятки машин, такой стоял грохот и скрежет железа!
Лифт остановился на площадке с кафельным полом.
– Здесь этаж самообслуживания, – пояснил Эйяш, ведя нас за собой. – Клиенты сами выбирают бокс размером с большой гараж и могут хранить здесь что хотят. У них есть доступ сюда в любое время.
Управляющий говорил быстро и так же быстро семенил короткими ножками по пластиковому полу. Нам с трудом удавалось за ним поспевать. Коридор, поворот, следующий коридор. Все похожи один на другой как две капли воды. Тоскливая череда одинаковых боксов.
– Это здесь, – заявил он, резко остановившись, указывая на один из них с изуродованной дверью, вскрытый, как консервная банка.
Помещение охранял седовласый негр – белая рубашка поло, куртка цвета хаки, бейсбольная кепка с козырьком.
– Его зовут Пап, – представил нам охранника Эйяш.
Я отодвинул Карадека в сторону и подошел поближе, чтобы взглянуть на причиненный ущерб.
Вид был ужасный. От железной двери почти ничего не осталось. Обе тяжеленные створки висели на петлях, гальванизированная сталь смята и изодрана в клочья, как лист бумаги. Даже двойной засов не спас от лобовой атаки – его вырвали с корнем, а звенья разорванной пополам железной цепи валялись на полу.
– Кто это так постарался? Танк, что ли?
– Хорошо сказано! Так все и было! – воскликнул Пап. – Огромный внедорожник протаранил складские ворота на въезде, поднялся сюда по пандусу и стал бить в двери бокса, пока те не развалились. Прямо как бронемашина.
– Видеокамеры все зафиксировали, – заверил Эйяш, – я покажу вам запись.
Я перешагнул через груду искореженного металла, вошел в бокс и оказался на площадке в двадцать квадратных метров в ярком свете лампы без абажура. У задней стены от пола до потолка – металлический стеллаж из сварных опор. Пусто, за исключением двух баллончиков на полу. Один – черный, другой – белого цвета, похожие на термосы, к которым вместо отвинчивающейся крышки приделан аэрозольный распылитель; металлический корпус обкручен веревкой, пластмассовая крышка, примотанная изоляционной лентой, недавно вскрыта.
Кого-то здесь насильно держали взаперти.
Возможно, это была Анна.
– Ты чувствуешь запах? – спросил меня Марк.
Я кивнул. С самого начала, как только вошел в бокс, я обратил внимание на эти вонючие испарения, заполняющие помещение. Их природу было трудно определить: смесь жареного кофе и мокрой после дождя земли.
Марк присел на корточки, чтобы поближе рассмотреть аэрозольные баллончики.
– Ты знаешь, что это?
– Позволь тебе представить: «Эбони энд Айвори», – озабоченно ответил он.
– «Черное и белое», как название песни Пола Маккартни и Стиви Уандера?
– Вот именно. Это кустарная смесь на основе синтетического вещества, которое применяют в больницах. Эта жидкость способна полностью смыть следы ДНК, оставшиеся на месте преступления. Очевидно, работали профессионалы. Нужная вещь для невидимки.
– А зачем два флакона?
Он показал на черный баллончик:
– Это сверхмощный детергент, способный уничтожить восемьдесят процентов ДНК. – Потом перевел указательный палец на белый флакон: – А этот способен модифицировать структуру оставшейся части. Короче говоря, перед тобой уникальный препарат, благодаря которому весь научный корпус полиции всех стран может смело подавать в отставку.
Я вышел из бокса и направился к Эйяшу.
– Кто снимал этот бокс?
Смуглый управляющий развел руками.
– Никто. Он уже восемь месяцев стоял пустой!
К нам присоединился Карадек:
– Что еще вы нашли в гараже?
– Ничего, – поспешно ответил Пап.
Полицейский глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух из легких. Не торопясь, со спокойным видом он подошел к Патрику Эйяшу и открыл было рот, будто собираясь сказать ему что-нибудь угрожающее, но вместо этого вроде бы дружески положил руку ему на плечо. А потом неожиданно, за пару секунд, его пальцы оказались на шее смуглого коротышки. Одной рукой сжимая его шею, он надавил большим пальцем на горло так, что управляющий стал задыхаться, не имея возможности освободиться из стальных клещей. Я застыл на месте, потрясенный столь внезапной жестокостью. Видимо, Карадек хотел взять его на пушку, хотя мне казалось, что охранники говорят чистую правду. По крайней мере, я так думал до тех пор, пока Эйяш не поднял руки вверх, прося пощады. Марк ослабил хватку, чтобы дать управляющему возможность говорить, но руку с его шеи не убрал. Тот, не до конца опомнившись от шока, но с пафосом, чтобы сохранить лицо, прохрипел:
– Клянусь, там больше ничего не было, кроме еще двух предметов. И я их сохранил у себя в кабинете.
