Глеб Леонидович Кащеев
Живые отражения: Красная королева
Глава 4
На следующее утро я вскочила с матраса преисполненная решимости наконец во всем разобраться.
Всю ночь не спала и думала. Сначала о своих странных отношениях с людьми. Корила себя за холодность. Если подумать, то ни верных подруг не осталось – одноклассницы из родного городка остались в другой жизни – ни молодого человека, к которому я испытывала бы нечто большее, чем просто любопытство тоже как-то не возникло. И это при том, что сходилась с новыми людьми запросто. Могла заговорить с любым кассиром в фастфудовской забегаловке и проболтать с ним хоть полчаса. Когда-то использовала этот прием, чтобы обедать в ресторанном дворике торгового центра со скидкой «для своих».
Вот только личной жизни это никак не помогало. Прекрасной собеседницей я была только пока играла роль: говорила только то, что собеседник хотел услышать. Никогда не раскрывалась полностью. Никто из коллег не знал меня настоящую. Даже Валера, с которым я провела столько времени, болтая в кафешках, наверняка не мог сказать, что меня действительно интересует и волнует. Ради шутки как-то спросила у него, какая музыка мне нравится. Он перебрал всех модных исполнителей, но так и не угадал.
Вчерашняя откровенность сегодня утром меня удивляла. С чего я вдруг начала болтать как на исповеди? Неужели настолько соскучилась по живому настоящему общению? Никогда не думала, что одиночество так на меня подействует.
Вообще жизнь в последнее время все больше напоминала зебру. Меня мотало от белой полосы к черной со все возрастающей амплитудой. Текущая дислокация была на стороне света, но вопрос только в том насколько далеко я от жопы с хвостиком. Хотелось найти хоть какую-нибудь опору, чтобы эти волны не унесли меня в океан ко всем чертям и русалкам.
Как только подумала о ненормальности, так озаботилась вопросом: я уже столько раз переходила в разные миры, и до сих пор не поняла, как это все работает. Хоть какую-нибудь закономерность бы найти. С этими путешествиями тоже сплошная полосатость: то еле ноги уношу, а то попадаю в такие места, где хоть сейчас строй шалашик и живи как Ленин в заливе… или разливе… не помню. Главное, одна одинешенька.
Ой.
Эта самая закономерность, оказывается, лежала на поверхности: каждый раз, как перемещалась в отражение, где были видны творения рук человеческих, я наталкивалась на проблемы и с трудом сбегала. Любые же путешествия через пейзажи или нейтральные поверхности, типа белого потолка, приводили меня в безлюдные места, где все было спокойно и хорошо.
Мне просто надо сторониться людей.
Повинуясь мгновенному импульсу, нашла в позаимствованном на работе глянцевом журнале картинку с бирюзовым морем, белоснежным песком и кокосовой пальмой. Вырезала ее ножницами и прилепила на мокрый кафель ванной комнаты. Надела купальник, залезла в полную ванну и повернулась так, чтобы отражался только этот тропический пейзаж.
Оказывается, когда ты сам находишься в воде, то перемещение не гладит тебя по коже приятным ознобом, а фигачит током так, что сердце заходится.
Я выскочила из воды как ошпаренная, и не сразу поняла, что уже бултыхаюсь на ласковых морских волнах. Берег впереди манил к себе белоснежным песком и зарослями пальм. Вокруг не было ни души. Я попала на какой-то тропический остров. Только вода была достаточно прохладной. Почему-то я ожидала, что на каких-нибудь Мальдивах океан должен быть как парное молоко.
До этого я никогда не видела море вживую. Вообще весь мой опыт перемещения по миру до этой осени сводился к унылым пейзажам за окном поезда Тобольск-Москва, поэтому от восторга я визжала, брызгалась и смеялась. Это какая-то бесконечная красота. Жить в такой насыщенной и концентрированной живописности было определенно невозможно. Либо задохнешься от чувств, либо, что хуже, все это великолепие приестся и станет привычным и заурядным. И тогда больше никогда и ничего в мире не сможет тебя удивить или обрадовать. Превратишься безрадостного и унылого циника.
Если возле японского домика рядом с покрытым красными листьями прудом я бы хотела поселиться навсегда, то сюда, к морю, можно заскакивать максимум на пару часов в неделю, чтобы зарядить свою внутреннюю батарейку радостью, энергией и вдохновением на много дней вперед.
Вволю накупавшись, уставшая выползла на берег, скребя пузом по песку как первая кистеперая рыба, решившая стать рептилией, а затем повернулась к набегавшей волне и клюнула в нее носом.
Бултых. Своим приземлением я выплеснула из ванной, наверное, ведра два. Пришлось срочно выскакивать, искать тряпку и срочно вытирать пол, а то был реальный риск залить соседей снизу. Да уж, красота однозначно требует жертв, причем самых неожиданных.
Примерно полчаса спустя я вышла из дома с целью провести еще один эксперимент. Мне хотелось понять: насколько стабильны переходы через один и тот же водоем. Повторить опыт с листиком на поверхности невозможно – поди найти точно такой же – но существовала же еще и лужа, благодаря которой я обрела свою странную способность. Прошло уже много дней и если она опять сработает в то же место, значит, и своим карманным морем я тоже смогу пользоваться всю жизнь.
Подождала, пока гуляющий в парке народ отойдет подальше, вспомнила, с какой именно стороны присаживался у лужи парнишка, и склонилась над водой, стараясь не испачкать брюки.
Мне повезло. За редкими пожелтевшими деревьями снова виднелись домики из фильмов про Англию девятнадцатого века. Только вот погоды здесь стояли тоже типично британские – ничего общего с аномально теплым московским октябрем даже близко не было. Холодный пронизывающий ветер срывал с деревьев последнюю листву, и заставил меня почти сразу же застучать зубами.
Пришлось вернуться домой, сходить в квартиру и надеть пальто. В моем гардеробе было одно странное, в стиле ретро. Купила его на развале молодых дизайнеров в фойе какого-то торгового центра. Темно-серое с пушистым воротником и капюшоном, приталенное точно по фигуре, и переходящее к низу в длинную плиссированную юбку. В таком наряде во времена Шерлока Холмса в меня хотя бы не сразу будут тыкать пальцами как в нелепо одетую чудачку.
Зато в Москве, пока я шла к парку, на меня странно косились: вокруг плюс двадцать, а эта рыжая дура в пальто на меху гуляет.
По дороге, наконец, сформулировала для себя правила безопасных путешествий.
Во-первых, никогда не использовать отражения в помещениях. Это чревато тем, что можно оказаться в замкнутом пространстве с кучей людей, для которых ты возникла из воздуха. Практика показывает, что ничем хорошим это не заканчивается.
Во-вторых, раз один и тот же водоем стабильно переносит в одно и то же место, значит, можно составить своего рода карту путей. Если достаточно поэкспериментировать, то смогу путешествовать по миру без загранпаспорта и утомительных перелетов. Море я себе уже нашла. Стоит выяснить путь к горам, желательно с подъемником, а еще я всю жизнь хотела побывать в пустыне. Почему-то мне казалось, что там мне должно понравиться. Жаль только с водоемами там не очень.
В-третьих, надо взять за правило всегда поступать также как сейчас: заскочила в другой мир, сориентировалась, куда попала, и тут же возвращаешься, чтобы переодеться. В чужих мирах лучше не сильно выделяться.
Проверила в интернете, как одевались женщины конца девятнадцатого века: в высоких ботинках на шнуровке и в этом пальто я вполне могла сойти за местную. Смущало только то, что на картинках все дамы были в шляпках, но оставалась надежда, что капюшон тоже сойдет.
Заново переместившись в мир викторианской эпохи, медленно пошла в сторону домов. Больше всего опасалась, что там небольшая деревушка или городок, где все друг друга знают и любой чужак, будь он даже одет по последней моде, вызовет нездоровое любопытство. Прошла сотню метров и поняла, что мне повезло. Ближайшие домики стояли на склоне холма, плавно спускавшегося к неширокой речке, а на другом берегу виднелись плотно застроенные кварталы города. Вверх поднимался густой темный дым из тысяч труб: как широких, заводских, так и множества мелких, каминных, торчащих из каждой крыши. Неподалеку виднелся и мост.
Вокруг меня был пригород. Что-то вроде родного Сумкино при Тобольске или Мытищ около Москвы, так что я вполне могу сойти за городскую барышню, которая прогуливается по окрестностям. Если только удастся перестать морщить нос от сильнейшего запаха дерьма и навоза, которым тут пропиталось буквально все. Даже холоднющий сильный ветер не спасал, а только размазывал этот сельский аромат плотным слоем по округе как масло по бутерброду.
Когда впереди на улице показались первые люди, я напряглась. Еще издалека увидела, что три идущие мне навстречу женщины совсем непохожи на картинки из интернета. У двух из них головы были покрыты какой-то грубой серой шалью, которая спускалась чуть ли не до середины бедер, пряча под собой черное мешковатое пальто. Третья, массой килограммов, наверное, под сто, гордо несла капор аки корону, а одета была в мешковатое коричневое платье с грязноватым желто-бежевым застиранным передником.
Напряженно глядя перед собой, я вышагивала навстречу. Будь что будет.
Когда мы поравнялись, женщины склонились в легком поклоне, тайком, но очень внимательно ощупывая меня взглядом.
Следующий за ними на некотором расстоянии импозантный джентльмен в отделанном мехом черном пальто и с тростью в руках, слегка приподнял свой цилиндр, кивнул мне и произнес: «Леди…». Чуть было не сделала глупость и не остановилась, думая, что он хочет со мной заговорить, но вовремя одернула себя. Прохожий уже невозмутимо шагал дальше. Мужчина просто оказал знак внимания той, что считал ровней или даже превосходящей его по классу. Меня здесь явно принимали за столичную модницу.
Свернула на более широкую улицу и там народу было уже куда больше. На меня косились, иногда кивали из осторожной вежливости, но никто не тыкал пальцем как в нелепо одетую чужачку. Прислушалась к разговорам, и с облегчением поняла, что здесь в ходу привычный мне английский. Да, некоторые слова были не очень понятны, а народ победнее говорил с таким странным акцентом, что я едва понимала, о чем идет речь, но, в принципе, я спокойно могла пообщаться с местными жителями и не вызвать никаких подозрений. К языкам у меня всегда был талант. Это признавали и в школе, и на работе. На английском я даже могла имитировать некоторые акценты носителей языка, на французском свободно говорила, а испанский и итальянский сносно понимала и кое-как могла читать.
Мое внимание привлек пробегавший мимо юноша в разношенных ботинках, отдаленно напоминающих мокасины. Посмотрела ему вслед, и тут меня как молнией ударило: я уже видела эти штаны и рубаху. Он точно так же бежал от меня. Да и лицо отпечаталось в памяти надолго. Без сомнения, это был тот самый воришка, благодаря которому я получила возможность путешествовать между мирами.
Что ж. На этот раз он от меня не уйдет!
Незаметно проследовав за ним, я оказалась в узком проходе между двух одноэтажных строений. Парень забежал в одну из дверей, над которой покачивался свернутый из железной ленты калач. На пекаря он совсем не был похож – следов муки ни на руках, ни на одежде я не заметила – поэтому можно было и подождать. Мальчишку послали за хлебом и скоро он выйдет.
Ждать пришлось менее минуты. Юноша показался из двери, прижимая к груди большой бумажный кулек с булками. Мое лицо было наполовину скрыто капюшоном, да и по сторонам он особо не глазел, пожирая глазами ароматный свежевыпеченный батон, так что для него было полной неожиданностью, когда я схватила его за шиворот и сказала точно ту же фразу, что и тогда, возле лужи. На сей раз на английском:
– Попался!
Парень дернулся, дерзко глянул мне в лицо и тут же побледнел от страха. Губы некрасиво скривились. Мне показалось, что он вообще вот-вот заплачет.
– Госпожа… простите! – залепетал он, – я же не знал, что вы тоже из ныряльщиков.
Он странно растягивал гласные на концах слов, напрочь пропускал букву х, а все межзубные согласные заменял на простые ф и в, то есть говорил как любой двоечник в моем классе. Поначалу понимать его было непросто.
– Только прошу, госпожа, не сдавайте меня мраку! Я не специально. Мне просто было нечего есть! Я не знал, что вы тоже из нас… то есть простите, не хотел вас обидеть сравнением…
– Заткнись. Я просто хочу поговорить.
Моим взглядом сейчас можно было орехи колоть, но в его голубых глазах после этих слов почему-то блеснула надежда:
– То есть вы не из мрака?
Задумалась на секунду. Если скажу, что нет, не вырвется ли он и не убежит ли? С другой стороны, если навру, что я как раз из непонятного и зловещего «мрака», то он испугается так, что потом узнать все то, что мне так хотелось, скорее всего, будет невозможно.
– Нет. Я не из мрака. Мне нужно, чтобы ты ответил на несколько моих вопросов. Пойдем куда-нибудь, где можно спокойно поговорить.
– Госпожа, мне надо отнести хлеб, пока он горячий, иначе хозяйка меня убьет или выгонит, а я с таким трудом нашел это место!
Нетерпеливо вздохнула.
– Пойдем. Покажешь мне ее. Кстати, как тебя зовут?
Отпустила его, но убегать он уже не спешил.
– Ник.
– Хорошо, Ник. Веди.
Сама представляться пока не стала. Посмотрим еще, куда он меня приведет.
Оказалось, что парень работает на небольшой ферме. Хозяйка – дородная женщина лет сорока – увидев меня, слетела с крыльца, явно желая узнать, что же такого натворил ее слуга, что подобная леди собственной персоной притащила его к ней домой.
– Добрый день. У меня сломался экипаж тут неподалеку. Я хотела бы, чтобы ваш юноша сходил со мной и посмотрел. Парень вроде толковый. А то не знаю даже, к кому обратиться – искать ли кузнеца, шорника или плотника, а может, вообще все можно починить на месте. Надолго его не задержу, обещаю, – постаралась мило улыбнуться, но так, чтобы было заметно, что я именно постаралась.
Полная женщина скорее всего была не против слупить с меня за эту услугу немного денег, но дуэль взглядами проиграла буквально за пару секунд. Я была уверена в том, что выгляжу как местная аристократка.
– Да, леди, конечно, – полная женщина склонилась в легком поклоне, отобрала у Ника куль с булками и ушла в дом.
– Теперь пойдем. Покажешь мне тут какое-нибудь укромное место, где можно поговорить, чтобы никто не подслушивал и не мешал.
– Хорошо, госпожа, – парень все еще косился на меня с опаской.
Он привел меня на берег реки. Неподалеку от мостков стояла пустая беседка. С двух сторон она была закрыта от ветра дощатыми стенами, а третью всю заплел сухой сейчас хмель. Вероятно, тут летом рыбаки варили уху или жарили улов, не отходя далеко от воды, а потом ели за грубым деревянным столом из заборных досок, который занимал почти половину места под крышей.
– Сойдет, – кивнула я, зашла внутрь, присела на длинную лавку и скинула капюшон. Ник все мялся на пороге, боясь потерять последнюю возможность смыться.
– Не бойся. Заходи. Я ничего тебе не сделаю. Мне просто надо спросить тебя кое о чем.
– О чем же, госпожа? – внутрь он пока так и не зашел.
– Во-первых, прекрати называть меня госпожой. Я старше тебя всего лет на пять, да и по положению не слишком выше. Такая же девочка на посылках. Зови меня Александрой.
– Да? – он совершенно искренне удивился тому, что изящно одетая леди поставила себя на один уровень с оборванцем.
– Во-вторых, представь себе, что нырять, как ты выразился, я научилась только благодаря тебе. После того как ты, зараза, протащил меня в этот свой мир.
Ник постоял еще секунду, зашел в беседку, плюхнулся на лавку напротив, положил локти на стол и заявил:
– Не может быть! Я тут точно ни при чем.
Вблизи смогла хорошенько его разглядеть. Лет ему было что-то около пятнадцати, так что будущий мускулистый и красивый парень в нем пока только намечался. Светлые пшеничные волосы не знали ножниц парикмахера более года, а с расческой, скорее всего, вообще ни разу не знакомились. Глаза, на мой вкус, маленькие, слегка прищуренные, но потрясающе голубого оттенка. Губы тонкие, скулы широкие и брутальные. Года через четыре из этого гадкого утенка вырастет мускулистый красавчик, которому впору в кино сниматься. Скажем, в роли Тора. Если его хорошенько отмыть, причесать, научить хорошо себя вести и не шмыгать постоянно носом.
– Ты приволок меня в свой мир, вернул обратно и с тех пор я ныряю в отражения. Думаешь, это совпадение? – съехидничала я.
– У всех ныряльщиков способности от рождения. Либо они есть, либо нет. От отца, матери или дедов с бабками передаются. Я, может быть, помог им проснуться, но и только. Через пару лет ты бы, и сама смогла нырнуть, – удивительно, но он действительно легко перешел на «ты», употребляя давно исчезнувшее из современного английского местоимение «thou».
– Ну хорошо. Допустим. Мне все равно нужно, чтобы ты мне рассказал, какой такой гадости меня научил, а то я пока действую наобум и уже набила пару шишек. Один раз вообще чуть не казнили, приняв за ведьму. Так что давай, вываливай все, что знаешь.
Парень пожал плечами:
– Да что рассказывать… ты же переместилась сюда, значит, все уже умеешь.
– Ну начнем с того, что такое «мрак» и почему ты его так боишься?
Ник содрогнулся всем телом.
– Мрак – это кошмар для таких, как мы. Считай, что инквизиция и полиция сразу. Охотятся на тех ныряльщиков, что нарушают правила. Преследуют их даже в других мирах, хватают и…
– И что?
– И больше их никто никогда не видит.
– Уже понятнее. Что за правила, которые нельзя нарушать?
– Нельзя нырять дважды, не схлопнув петлю…
– Что за петля? – я удивленно помотала головой.
– Ну… когда ты ныряешь куда-то, ты прокладываешь путь. Когда возвращаешься – сбрасываешь петлю. Схлопываешь. Путь исчезает. Так вот, самое страшное – это двинуться дальше, не сбросив петлю. Ты вот попала сюда, а потом возьмешь и по отражению еще в следующий мир переместишься. Вот за это мрак и карает. Нырнул – вернулся. Только так.
– Понятно. Что еще?
Ник почесал в затылке:
– Нельзя проносить предметы в неразвитые миры. Если отсюда взять пистолет и протащить туда, где люди только бронзу ковать научились, то мрак тебя непременно найдет. Нельзя долго держать петлю не сброшенной. Сутки-двое еще нормально, а вот месяцами жить не в своем мире, держа дверь открытой, не разрешается. Категорически нельзя переносить с собой людей. Мало того что они от этого помереть могут, так еще и мрак такие случаи всегда отслеживает. Вроде все… Ну и нельзя никому говорить о том, что умеешь нырять. Наши способности должны оставаться тайной. Так мне говорили. Общаться на эту тему можно только с таким же ныряльщиком.
Ник грустно вздохнул и тоскливо посмотрел на реку:
– Так вот, я с тобой аж два пункта нарушил. Украл еду в сумке из странной ткани, которую тут не видывали никогда, и тебя с собой притащил на загривке. Если за первое еще не знаю, накажут ли – кулек твой я сжег, то вот за второе точно по головке не погладят. Все время теперь с опаской оглядываюсь: не идут ли за мной люди в черном. Поэтому и подумал сначала, что ты из мрака. Они всегда в темном и выглядят как настоящие аристократы.
Темно-серый оттенок моего пальто за черный можно было принять только с очень большого перепугу. Хотя с этого момента и в моем мозгу тоже поселился червячок паники и начал свое подлое дело. Гаджет из будущего я же тоже стырила.
– Это все? Или есть еще какие-то ограничения?
– Да куда уж больше! И так, считай, почти все запрещено, кроме кратких нырков. Законов, за которыми мрак следит, больше нет.
– А есть еще и другие правила, не связанные с мраком?
– Ну конечно, есть очевидные. Береги свою задницу, сохрани водоем и убедись, что и там куда ты нырнул, он тоже в безопасности.
– В смысле?
– Ты что, не знаешь?! – Ник возбужденно вскочил с лавки, – Да ты что, совсем… – он поперхнулся и продолжил после секундной паузы: – Рискованная девушка ты, короче. Как вообще можно нырять, если элементарных правил безопасности не знаешь?
– Откуда мне их знать?! Я тебя ради них сюда и приволокла, – рассердилась я.
– Хорошо. Не злись. Короче, самое важное, это обезопасить свой путь: убедиться, что пока ты в другом мире, ни с тем отражением, через которое ты попала, ни с тем, через которое надо будет возвращаться, ничего не случится. Иначе путь порвется и все.
– Что все?
– Никогда не вернешься домой, – громко прошептал Ник, подавшись вперед и округлив глаза, чтобы произвести большее впечатление.
– А если опять посмотреть в тот же водоем, через который возвращаться надо было?
– Нырнешь куда угодно, но не обратно. Путь лежит всегда только вперед. Назад не получится.
Я от удивления заморгала:
– Погоди, что значит только вперед?
– Слушай, я не знаю толком. Меня как-то один ныряльщик отвел в один мир, где собрались такие, как мы с тобой. Там есть школа для новичков. На занятиях говорили, что миров бесконечно много, и все расположены в ряд. Когда ты ныряешь, выстраивая новый путь, то прыгаешь по этой прямой только вперед на какое-то количество шагов. Назад можно вернуться только по проложенному пути, но он тут же исчезает. Это типа закон природы. Если проложенный путь оборвется, то обратно в свой мир ты больше никогда в жизни не попадешь. Будешь вынуждена нырять все дальше и дальше от родины. Так что перво-наперво убедись, что с водоемом ничего не случится, пока ты путешествуешь.
Звучало страшно, но я тут же спохватилась:
– Погоди… кое-что не сходится. Ты нырял в мой мир, когда спер сумку, а я сейчас переместилась в твой. Выходит, что кто-то из нас точно прокладывал путь назад.
Ник смутился, поджал губы, колеблясь, доверить мне тайну или нет, и все-таки решился:
– Это не мой мир. Тогда вместе с тобой я попал сюда впервые. Так испугался, когда ты за мной погналась, что особо не раздумывал. Увидел первую попавшуюся лужу и нырнул.
– Погоди… то есть ты как раз нарушаешь еще одно правило мрака? Воспользовался отражением дважды и до сих пор держишь петли натянутыми?
– Ага, – он кивнул и закусил губу.
– А почему не вернешься к себе?
– Некуда. Я сбежал из своего мира навсегда. Там смерть. От голода, болезней и войны. Путь туда давно закрыт. В первый раз я нырнул в пригоршню воды в руке за секунду до того, как в меня выстелить должны были. Вода всегда при нырке остается на месте, так что она и разлилась тут же. Мой родной мир давно остался за спиной. С тех пор я бродяжничаю по отражениям. Как нахожу приятное место, то стараюсь как-нибудь оборвать петли, которые меня привели. Вот там, где ты живешь, было бы все хорошо, но у вас к беспризорникам уж больно плохо относятся. И говорят все непонятно. Тут хоть и попроще живут, но язык для меня родной, да и беспризорников полно. Видишь, даже на работу взяли без документов. Вот только очень боюсь, что в один прекрасный момент за мной придут фигуры в черном. Мрак, говорят, всех нарушителей находит рано или поздно.
Я сидела и думала, рассматривая поверхность стола. Выходит, за мной тоже обязательно придут эти страшные черные люди? Мало того, что сперла гаджет из более развитого мира, так еще и рассказала Валере про перемещения. Пусть не все, и это еще фиг докажешь, но вот тот кругляшок, который наверняка верещит на весь мир в попытках поймать сеть, отследить ведь, как не фиг делать.
Еще с ужасом вспомнила свои перемещения через чашку воды. Выпей тогда Валерка кофе, пока я в пещере сидела, и все. Никогда бы не вернулась назад. Как представила это, так аж передернуло всю. Скитаться как Ник, перебиваясь от нищенства до подработок на побегушках… и это он еще мальчик. Мне было бы куда сложнее.
Боже, как я, оказывается, рисковала! Говорил же трудовик в школе – всегда читай технику безопасности, прежде чем пользоваться, если тебе жизнь дорога.
– Послушай, а где найти эту школу, где тебе все рассказали? – Мысль о том, что где-то есть мир ныряльщиков, никак не давала мне покоя.
– Не знаю. Сам бы хотел туда вернуться. Там хорошо. Целый город ныряльщиков, руководство там всякое… а рядом базар, где торгуют вещами из разных миров. Только вот тот дядька, который меня в эту школу притащил, какой-то еще секрет знал и мне не рассказал. Я потом раз десять и так и этак пробовал нырнуть в то отражение в бочке, через которое он меня в тот мир привел, да все без толку.
– А чего ты оттуда сбежал тогда?
– Ну я там, как только про правила и про мрак услышал, так перепугался. Вышел и увидел их патруль. Шли эти черные по улице и один из них на меня посмотрел так… страшно. Я перетрусил. Побежал и схлопнул петлю, вернувшись туда, где до того жил. Думал, что раз теперь знаю путь, могу переждать и вернуться. И все. Потерял туда дорогу.
– Школа… руководство… базар. С ума сойти! Но… какой базар? Ты же говорил, что мрак не разрешает таскать с собой предметы, а там ими типа в открытую торгуют?
– Ну нельзя только из более развитых миров в примитивные, а из равного или более простого можешь что-нибудь и прихватить. Этот, как его… антиквариат. А на мир ныряльщиков ограничение про предметы вообще не распространяется. Там можно всем торговать. Нельзя только тащить купленную вещь туда, где она явно опережает время.
– Уффф, – я с шумом выдохнула воздух, одновременно массируя виски, – ты мне сейчас мозг взорвал. Столько информации сразу. Мне точно стоит с тобой еще раз поговорить, но я пока категорически не знаю о чем. Нужно все это по полочкам разложить и осознать. Можно я тебя еще завтра найду, и мы снова поболтаем?
– Конечно. Только захвати какой-нибудь вкусной еды из своего мира, а то тут мне жировать особо не дают. Хлеб, молоко да жареная капуста каждый день. Мяса не ел с того самого момента, как у тебя сэндвич стащил.
– Хорошо, – улыбнулась я, – договорились.
Белая полоса моей жизненной зебры закончилась в этот самый миг.
