Роман Глушков
Боевые псы Одиума
«Зря волнуюсь, – рассуждал Бунтарь, шагая по темным улицам на сей раз совершенно без опаски. – Это всего лишь служебный район, где никто не живет. Этакий большой медицинский пункт, в котором сегодня уже нет той необходимости, как в первые годы жизни людей под землей, когда они еще только адаптировались к непривычной среде. А свет на улице включили перевозчики, когда проезжали по ней к лифту. Сам же Контрабэллум наверняка расположен в другой пещере. Я, кажется, видел на том конце улицы какие-то ворота. Уверен, туда-то мне и нужно…»
И замер, поскольку заметил неподалеку кое-что любопытное.
Невидимый с главной улицы из-за темноты окраинный район лежал в руинах, будто в центре его разорвалась мощная бомба. Что конкретно послужило причиной постигшей эту часть города трагедии, сказать было трудно, однако случилась она достаточно давно. В воздухе уже не пахло гарью, хотя пожар, судя по следам копоти на стенах зданий, здесь тоже имел место. Да и весь мелкий мусор был тщательно вычищен. Перед Первым громоздились лишь крупные обломки строений, снести которые без бульдозера было бы невозможно.
Превентор присмотрелся внимательнее, после чего удрученно нахмурился и поцокал языком. Походило на то, что взрыв разворотил едва ли не треть всех построек в пещере. Хотелось надеяться, что он случился уже после того, как горожане покинули данную пещеру, хотя логика подсказывала обратное: именно из-за взрыва это место теперь стало необитаемым. А значит, без человеческих жертв тут определенно не обошлось.
Поглощенный созерцанием унылых развалин, превентор поздно обнаружил другую весьма существенную деталь – надо сказать, достойную куда большего внимания, нежели следы былой катастрофы.
В окне одного из домов, что стоял впритык к стене пещеры и был заслонен другими зданиями, горел свет. Маловероятно, что покидавшие место трагедии горожане забыли выключить в том доме рубильник – педантично обесточив каждое здание, они не могли пройти мимо последнего дома со светившимися окнами.
Свет пробивался сквозь жалюзи и щель в неплотно прикрытой двери. Едва заметив во мраке столь многообещающий ориентир, Бунтарь, не раздумывая, направился туда. Кто бы ни находился в доме – дожидавшийся товарищей перевозчик или забредший сюда по служебной надобности медик, – ему волей-неволей предстояло дать ответы на все интересующие превентора вопросы…
Не желая напугать обитателей дома своим внезапным появлением, Бунтарь не стал входить без стука в открытую дверь.
Ответили не сразу. Превентор решил было, что строение и впрямь пустует, однако едва посланник взялся за дверную ручку, как из коридора за дверью послышался приглушенный расстоянием голос:
– Да здесь я, здесь! Входите, лейтенант! Что-то вы слишком долго! Признаюсь, я начал волноваться.
Бунтарь переступил порог и очутился во вполне обычном доме, похожем на те, что посланник сегодня неоднократно осматривал. Разве только планировка комнат была иной, но типичная для здешних домов обстановка – скупая на мебель и богатая на всевозможные технические диковинки, – создавала иллюзию, что ты здесь уже бывал.
Свет, который привлек внимание Первого, горел в маленькой тесной прихожей, а человек, отозвавшийся на стук, находился в одной из комнат дальше по коридору – там, где было включено освещение. Бунтарь смекнул, что его приняли за кого-то из перевозчиков. Поэтому перед встречей с горожанином снял с головы приметную превенторскую фуражку, по которой тот мог опознать гостя даже в полумраке. Опознать и немедленно кинуться в драку, чего сейчас никак нельзя допустить. А вот форма у превенторов и перевозчиков была почти одинаковая и, в случае конфликта, у Бунтаря имелся-таки шанс успеть вставить в свое оправдание хотя бы пару слов.
– Лейтенант?! – громко осведомился горожанин, видимо, не расслышав шаги посетителя. После чего обеспокоенно выглянул в коридор и столкнулся лицом к лицу с Бунтарем…
Горожанин явно не принадлежал ни к перевозчикам, ни вообще к какому-либо воинскому подразделению. Пожилой, низкорослый и полноватый, он выглядел абсолютно безобидно да и вел себя не так, как его сограждане, встреченные превентором наверху. Одежда хозяина этого жилища тоже не походила на военную: строгий черный костюм и под цвет ему рубашка с маленькой белой вставкой на воротничке, контрастирующей с однотонным одеянием незнакомца.
– Кто вы?! – Человек испуганно отшатнулся и попятился в глубь комнаты. – Я вас не знаю! Откуда вы и что вам здесь нужно?
– Не волнуйтесь, я не причиню вам вреда, – успокоил его Бунтарь и вкратце объяснил, зачем пожаловал. О потасовке с перевозчиками он предпочел помалкивать. Хотя бы до той поры, пока между ним и гражданином Контрабэллума не будет установлено взаимопонимание.
– Простите, откуда вы? – переспросил человек. – С Периферии? Но я никогда не слышал о такой организации! И ваша форма… – Прищурившись, он окинул Первого взглядом с ног до головы. – Ваша форма мне незнакома. Вы – из частной охранной фирмы?
Бунтарь не исключал того, что поскольку превенторам так мало известно о своем подземном городе, то и среди граждан Контрабэллума наверняка есть те, кто никогда не слышал об «Ундециме» и Периферии. Поэтому посланник поведал старичку о месте своей бессрочной службы и людях, которые помогают Первому оберегать Контрабэллум от пришельцев из Одиума.
«Подозрительно, что этот человек вообще ничего о нас не знает, – подумал Бунтарь перед тем, как начать свой рассказ. – Ведь я прибыл сюда с перевозчиками, а этим парням мы все же знакомы».
Однако, как выяснилось, на самом деле старичку было известно о превенторах. Едва Бунтарь обмолвился, что прибыл с внешнего форпоста, куда приходилось подниматься на лифте, как глаза горожанина изумленно расширились, а сам он совершил перед собой несколько странных перекрестных взмахов рукой – так, будто отгонял назойливых комаров, которые здесь не водились.
– О Господи! – взволнованно выдохнул старичок. Ноги у него подкосились, и он обессиленно плюхнулся на стул. – Так, значит, вы – один из них!.. Из тех, о ком говорил покойный мистер Хоторн! Вы – тот самый превентор, и вы сбежали! – Он снова воспроизвел свой непонятный жест, после чего покачал головой, так и не сводя с посланника ошарашенного взгляда. – Господи боже мой, что вы сделали с лейтенантом Биндером и его людьми? Вы их убили?
– С чего вы взяли? – полюбопытствовал Бунтарь, раздраженный тем, что все встреченные им сограждане почему-то упорно видели в нем недруга. – С Биндером… – или как его там? – все в порядке. И раз уж на то пошло, это он со своими людьми напал на меня и хотел оглушить вот этой штукой… – Превентор показал собеседнику трофейное оружие. – Я запер ваших друзей в шлюзе. Временно, разумеется. Просто я должен как можно скорее встретиться с Претором, а перевозчики хотели мне в этом помешать. А вы тоже, как погляжу, считаете меня врагом. Успокойтесь, никакой я не злодей. Я человек, охраняющий ворота Контрабэллума. И мне срочно нужна ваша помощь. Проводите меня к Претору, я задам ему несколько вопросов, а потом вернусь на Периферию. Клянусь, что никто при этом не пострадает.
– А если я откажусь? – еле слышно пробормотал старичок. – Что тогда?
– Значит, мне придется искать Претора самому, – пожал плечами Бунтарь. – И запереть вас здесь до моего возвращения, уж извините. Затем, чтобы вы не подняли напрасную панику. А если хотите, чтобы я вернулся скорее и освободил вас, не заставляйте меня бегать по Контрабэллуму и донимать расспросами горожан, а лучше расскажите, где живет Претор. Итак, вы согласны?
– Это… Это… Нет, этого просто не может быть! – сбивчиво затараторил мнительный горожанин. – Вы, видимо, не понимаете!.. То есть, да – вы совершенно не понимаете, о чем просите! Человек, которого вы называете Претором – мистер Хоторн, – он… он!.. О господи, даже не знаю, как вам это сказать… Кому-то другому сказал бы, а вот вам… Сроду не испытывал такого смятения!.. – Старичок совершил долгий мобилизующий выдох, после чего сразу сник и потупил взор. – Но, с другой стороны, должен же кто-то сообщить вам об этом. В общем, Претор… мистер Хоторн скоропостижно скончался две недели назад после автомобильной аварии. Примите мои соболезнования и знайте, что я скорблю вместе с вами.
– Претор умер? – переспросил Бунтарь, понятия не имея, как реагировать на смерть человека, которого он пусть когда-то и знал, но теперь абсолютно не помнил. – Вы правы – это и впрямь тяжелое известие для нас… Просто катастрофа!
Да, это было самое точное определение того, что случилось в Контрабэллуме. Претор мертв – и отсюда все беды на Периферии.
– И кто сегодня руководит Контрабэллумом? – поинтересовался Бунтарь, осознав только что услышанное и рассудив, что старичок все же говорит правду.
– Кто руководит?.. – Горожанин замешкался. – Вы имеете в виду научно-исследовательский институт Контрабэллум, который основал Крэйг Хоторн, ведь так? Или я вас неправильно понял?
– Какой такой институт? Я имею в виду город, который основал Претор, – уточнил Бунтарь. – Город, в котором вы живете и которому я служу. Так кто теперь руководит Контрабэллумом?
– Ах да, догадался: конечно же, город! – поспешно согласился носитель странного воротничка. Превентору не понравилась такая покладистость собеседника. От нее веяло неискренностью и страхом – вовсе не тем, на что рассчитывал посланник. Вряд ли от такого разговора будет много пользы, но кто еще, кроме этого человека, мог разъяснить Бунтарю, что случилось с привычным ему миром? – Я запамятовал: мистер Хоторн и впрямь говорил, что для вас Контрабэллум – это город… который надо оберегать… – И умоляюще посмотрел на потолок. – Милостивый боже, какое же суровое испытание ты мне выбрал!.. Что мне теперь делать, Крэйг?.. Я не имею права разглашать тайну твоей исповеди, но ведь ты же не предупредил, что мне придется общаться с превентором… Ладно, придется взять на душу этот грех. Как вас зовут, мистер?
– Первый… Или Бунтарь. Друзья называют меня и так, и так, – ответил посланник.
– Хорошо, если не возражаете, я буду называть вас «мистер Первый»… Так вот, вынужден сообщить вам, мистер Первый, что после смерти Крэйга Хоторна институт Контрабэллум, – позвольте мне называть вещи их настоящими именами, – полностью прекратил свое существование. Все его движимое и недвижимое имущество перешло к племяннику мистера Хоторна, его единственному наследнику и деловому преемнику – крупному бизнесмену Мэтью Холту. Его собственностью стали в том числе и вы, мистер Первый, и десять ваших друзей-превенторов. Вы меня понимаете?
– Не совсем… Скажите, как мне вас называть?
– Ох, извините, я так переволновался, что забыл представиться. Я – патер Ричард Пирсон, священник церкви Приюта Изгнанников. Называйте меня просто «патер».
– Чем вы занимаетесь в Контрабэллуме, патер?
– Я там не работаю, мистер Первый. Всю свою жизнь я служу Господу и святой Церкви.
– Погодите-ка… – вконец сбитый с толку Бунтарь отложил пэйнфул и тоже уселся на стул. – Те двое, кому вы служите… Их имена кажутся мне знакомыми, но я затрудняюсь вспомнить, кто они такие.
– Сейчас не об этом речь, – отмахнулся Пирсон. – Но раз уж вы свалились мне как снег на голову, я искренне хочу помочь вам разобраться в ситуации. Видите ли, мистер Первый: все, что до сего момента вам было известно о Контрабэллуме, Крэйге Хоторне и о вас самих, мягко говоря, не соответствует действительности. Я немного в курсе ваших представлений об окружающем мире, разве что плохо ориентируюсь в изобретенной Крэйгом терминологии. Поэтому постараюсь изъясняться так, чтобы вам было понятно, о чем я говорю. Контрабэллум – это не город, а военный научно-исследовательский институт. И он – как бы это поточнее выразиться – не живет отдельно от всего остального мира, а является всего лишь его частью. Да, действительно, Контрабэллум расположен под землей, но это объясняется только секретностью исследований, которые когда-то в нем проводились. Иных причин для такой обособленности не было и нет. А мистер Хоторн – основатель этого института и человек, придумавший для вас легенду о подземном городе, жители коего решились на добровольное отчуждение от человечества.
– Но для чего это было придумано? Неужели мы охраняли бы Контрабэллум-институт не так преданно, как Контрабэллум-город? И зачем потребовалось стирать нам память?
– Не торопитесь, мистер Первый, – попросил патер Ричард, – и приготовьтесь выслушать и принять те горькие истины, которые я вам сейчас открою. Возможно, будь на моем месте кто-то другой, он никогда не оказал бы вам подобную услугу или предпочел ложь правде. Но те силы, которым я служу, запрещают мне лгать, какой бы жестокой ни являлась порой известная мне правда… При жизни Крэйг Хоторн был крупной деловой фигурой и главой военно-промышленного концерна. А также моим добрым другом. Он всегда жертвовал большие деньги на нужды нашей церкви, так как с детства был воспитан набожным человеком… Иными словами, свято верил в те же идеалы, что и я, хоть при этом и работал на военную промышленность… Скажите, мистер Первый, вам известно, что такое деньги?
Превентор кивнул. Благодаря Скрижали, он имел представление о деньгах – главной движущей силе Одиума, на которой строились практически все отношения между его обитателями – от деловых до внутрисемейных. Разумеется, Бунтарь догадывался о том, что строительство Контрабэллума тоже не обошлось без огромных денежных вложений. И техника для полного самообеспечения жизни добровольных затворников собиралась в свое время на заводах Одиума явно не бесплатно. Поэтому для превентора не стало откровением, что основатель Контрабэллума обладал солидными капиталами и умел их приумножать. В отличие от остальных загадок личности Претора, эта волновала Бунтаря меньше всего.
– В последние двадцать лет, когда Крэйг Хоторн начал работать исключительно на военно-промышленный комплекс, его пожертвования на благие дела участились, – продолжал Пирсон. – Видимо, таким образом он стремился искупить тот грех… то неприятное для Крэйга обстоятельство, что ему приходилось заниматься разработкой и производством средств для ведения войн. Контрабэллум был лишь одним из многих проектов Хоторна и, пожалуй, единственным, о котором Крэйг сожалел. Однако я узнал о Контрабэллуме всего за два дня до смерти моего друга. Его состояние было безнадежным, и поначалу я полагал, что меня вызвали в больницу исповедовать Крэйга… Вообще-то, это и была исповедь – ведь в свои последние часы Хоторн думал только о вас и о том, что с вами будет после его смерти. Крэйг находился в сознании, но его рассудок к тому моменту был уже не слишком ясным да и сил оставалось совсем немного. Так что, сами понимаете, Хоторн рассказал мне о превенторах совсем немного. И еще попросил скопировать один файл, что имелся у него при себе, в личной информ-консоли. Вот этот документ…
Патер Ричард повернулся к столу, заставленному погасшими мониторами и другим оборудованием. После чего снял с пояса компактное устройство, очень похожее на Скрижаль, только с гораздо большим количеством кнопок. Бунтарь смекнул, что видимо это и есть информ-консоль, только не та, о которой упоминал Пирсон, а его персональная. Скопированный у Хоторна файл, очевидно, находился на ней.
Положив информ-консоль на стол, патер нажал на ней и на ближайшем мониторе какие-то кнопки. А через миг на дисплее появилась картинка, транслируемая консолью посредством встроенного в нее передатчика. Пирсон отстегнул от прибора миниатюрный пульт дистанционного управления и начал с его помощью просматривать всевозможные изображения, меняя их на дисплее одно за другим.
Ничего не говорящие Бунтарю таблицы сменялись такими же незнакомыми схемами и формулами, а затем опять таблицами. За ними пошли графики, похожие на те, что рисовал превентор Зоркий в журналах наблюдения за погодой – Лидер заставлял его вести подробные дневники и отмечать в них все, что происходит на Периферии.
– И что это за документ? – в нетерпении спросил Бунтарь, ничего не смысля в загадочных манипуляциях Пирсона.
– Он касается непосредственно вас, мистер Первый, – отозвался патер, не отвлекаясь от работы, – а также ваших друзей-превенторов. Ведь именно из-за вас и был организован институт Контрабэллум. Вот, пожалуйста, взгляните.
И он указал превентору на дисплей, на котором возникло очередное изображение. Но на сей раз это были не схемы и таблицы, а одиннадцать небольших фотографических портретов, занявших вместе с короткими комментариями весь экран.
Бунтарь подсел к столу. Превентор уже узнал лица, которые продемонстрировал ему патер, – это были лица бойцов «Ундецимы», – и теперь желал прочесть, что написано под фотографиями.
«Превентор №1» – гласило пояснение под портретом Бунтаря, сделанное, по всей видимости, пять лет назад, до того, как Первого поразила амнезия; по крайней мере, он не припоминал, где и когда позировал перед фотокамерой. Взгляд у него был отсутствующий и неживой, словно перед съемкой превентора заморозили заживо.
Собратья выглядели на фотографиях ничуть не лучше, и Первый предположил, что обитателей Периферии засняли не до, а сразу же после процедуры стирания памяти. Вряд ли кто-нибудь из превенторов сумел бы в тот момент воспользоваться Скрижалью; в таком заторможенном состоянии и ложку до рта донести – целая наука. Что ж, теперь Бунтарь хотя бы знал, какими были он и его соратники до того, как их выгнали на Периферию. Возможно, и хорошо, что они не помнили этот малоприятный этап своей биографии.
«Превентор пробный, универсальный, – прочел Бунтарь дальше. – Сильное отклонение от норм по всем приоритетным параметрам (результаты см. в таблице А). Трансформация не окончена. Дальнейшее участие в проекте «Превентор» невозможно по состоянию здоровья. Рекомендовано зачислить в состав резервной группы до особого распоряжения руководителя проекта».
Аналогичные комментарии сопровождали и остальные фотографии. У всех превенторов наблюдались «отклонения от норм по приоритетным параметрам», и все товарищи Бунтаря были отчислены из проекта по состоянию здоровья.
Бунтарь взглянул на комментарий под портретом Невидимки. Единственное отличие Одиннадцатой от остальных превенторов заключалось в том, что у нее загадочная трансформация была доведена до конца. Однако этого достижения явно не хватило, чтобы перевесить прочие недостатки, и Претор Хоторн (а может, кто-то из его коллег) исключил Невидимку из проекта «Превентор» вместе с остальными.
– Вы понимаете, что это значит? – спросил Бунтарь Пирсона, кивнув на дисплей.
– Лишь в общих чертах, – покачал головой патер Ричард. – Перед смертью Крэйг пытался облегчить себе душу, рассказав мне о Контрабэллуме и об одиннадцати превенторах, которые до сих пор думают, что охраняют несуществующий подземный город. Создавая Контрабэллум, Хоторн готовил вам иную судьбу. Судя по названию института – а Крэйг никогда не давал своим проектам пустые названия, – изначально превенторов ожидала участь неких миротворцев – людей, способных предотвращать вооруженные конфликты. Но в итоге все обернулось совсем не так, как планировал мой друг.
Патер тяжко вздохнул.
– Хоторн сказал, что в самом Контрабэллуме сегодня не осталось информации о превенторах, – продолжил он немного погодя. – Проект полностью свернут три года назад, и вся институтская база данных отсюда удалена.
– Проект свернули по причине взрыва? – попросил уточнения Бунтарь.
– Взрыва? – переспросил патер. – Вы говорите о тех развалинах, что находятся неподалеку? Да, я тоже обратил на них внимание… Нет, мне неведомо, почему свернули проект. Вполне возможно, что из-за аварии. Хоторн сумел дать мне для ознакомления лишь тот материал, что хранился на его информ-консоли, а там ни о взрыве, ни о чем-либо подобном не упоминалось. Меня же так взволновала причина, не позволяющая моему другу умереть спокойно, что я сумел по знакомству раздобыть позавчера у секретаря Холта пропуск в Контрабэллум. По этому пропуску мне удалось попасть сюда вместе с группой снабжения вашего подразделения. Даже не знаю, что я собирался тут отыскать. Просто хотел взглянуть на то место, которое умирающий Холт назвал рукотворным Адом, который он когда-то создал…
– Что за группа снабжения? – осведомился Бунтарь.
– Ее сотрудники входят в состав подразделения по охране Контрабэллума, – пояснил Пирсон. – Другого – того, которое в действительности охраняет этот секретный объект. В свое время институт был основан на месте армейской базы, и формально эта территория до сих пор закреплена за военными. Хоторн финансировал ваше содержание из своего кармана, откуда также приплачивал и военным, чтобы они регулярно поставляли вам продовольствие, медикаменты и необходимые вещи.
– Если институт на самом деле охраняют солдаты, кто же тогда мы? – удивился Бунтарь. – Об этом что-нибудь сказано в ваших файлах?
– Возможно, и было сказано, но… – Патер замялся. – Не знаю, или я так волновался, что допустил ошибку при их копировании, или они изначально были повреждены… В общем, на мою информ-консоль попали лишь жалкие фрагменты отчетов, ценность которых по сути равна нулю. Кроме этих фотографий, я скачал у Хоторна еще уйму сравнительных таблиц и графиков, но в них только числа и больше ничего нет. Обидно, конечно, однако кое-какие выводы можно сделать и на этой скудной основе.
Пирсон удалил с монитора фотографии и вывел на него большую таблицу, разбитую на одиннадцать пронумерованных столбцов – единственный фактор, по которому Бунтарь, не имея под рукой консультанта, смог бы догадаться, что данный материал имеет отношение к «Ундециме».
– Взгляните на даты, мистер Первый, – попросил Ричард, поочередно указав на итоговые графы в таблице. – Более поздних упоминаний о вас и ваших друзьях в переданных мне Крэйгом файлах нет.
– Таблица составлена пять лет назад, – прокомментировал увиденное Бунтарь. – Вероятно, незадолго перед тем, как нас отправили на Периферию.
– Совершенно верно, – подтвердил патер. – Но я ведь говорил вам, что Контрабэллум был закрыт три года назад. Как вы думаете, чем же сотрудники института занимались целых два года после того, как выдворили вас на поверхность?
– Готовили других превенторов, – предположил «забракованный». – Тех, что удовлетворяли всем требованиям Претора и Контрабэллума. Поэтому, возможно, где-то есть другая Периферия, на которой…
– Сомневаюсь, мистер Первый, – перебил его Пирсон. – Из этого подземелья действительно есть второй выход, через который я попал сюда вместе с солдатами, но стерегут эти ворота уже не превенторы, а военные. А ваша Периферия, как я догадался, – всего лишь охраняемая территория у аварийного выхода, сделанного в институте на случай затопления, пожара или еще какого-нибудь стихийного бедствия. Насколько я в курсе, иных выходов, помимо этих двух, отсюда нет… Понимаете, мистер Первый, ваша группа – это всего лишь начальная партия подготовленных Контрабэллумом превенторов. Вы исполняли функции этаких пробных камней, на которых ученые института оттачивали какие-то новые прогрессивные технологии. Но так, очевидно, задумывалось изначально. В процессе исследований вы надорвали здоровье, утратили память, и поэтому вас исключили из проекта. Вы стали неспособны выполнять те задачи, которые собиралось возложить на превенторов их будущее командование. Безусловно, мои слова причиняют вам боль, но вы…
– Боль? – в свою очередь перебил Бунтарь Пирсона. – Патер, я плохо представляю, как слова вообще могут причинять боль, но то, что вы сейчас сказали, звучит довольно неприятно. Мы пять лет охраняли Периферию и считали, что в этом наше предназначение. А теперь выяснилось, что «Ундецима» – нечто вроде картофельной шелухи, которую наш повар ежедневно спускает в утилизатор.
– Не говорите так, мистер Первый, – возразил Пирсон. – Прежде всего, вы – такие же люди, как все остальное живущее на Земле человечество! Вы созданы по образу и подобию нашего Высшего Творца, и никто не вправе считать вас отбросами. Я, Крэйг Хоторн, вы и другие превенторы – все мы равны перед Создателем, какой бы судьбой он нас ни одарил. Гордитесь тем, что вы – человек, обладающее бессмертной душой любимое дитя Творца, и ваша жизнь никогда не будет казаться вам ошибочной.
– Красивые слова, патер, – заметил Бунтарь. – И совет ваш мне тоже нравится, хотя сомневаюсь, что я им воспользуюсь. Просто я всегда считал, что гордость никогда не доводит до добра… Надо полагать, Создатель – это и есть тот Господь, которому вы служите? Это он сотворил меня, вас и остальной мир?
– Воистину так, мистер Первый, – Пирсон смиренно склонил голову. – И что бы в дальнейшем вам ни пришлось на сей счет услышать, помните: патер Ричард сказал вам правду и только правду.
– Что ж, если это так, значит, вашему… вернее, нашему всемогущему Создателю не составит труда вернуть мне память, – подытожил превентор. – Это наверняка позволит мне самому вспомнить, кем я был, прежде чем связался с Контрабэллумом. Попросите Творца исправить ошибку Хоторна, раз уж сам Претор теперь не в состоянии этого сделать.
– Я непременно выполню вашу просьбу, как только вернусь в церковь, – кивнул патер. – Но знайте, что вы должны будете попросить об этом Создателя вместе со мной.
– И он меня услышит?
– Непременно, мистер Первый.
– Хорошо, я попробую… когда выберусь на Периферию. Боюсь, отсюда – из-под земли – Творец мою просьбу просто не расслышит.
– Так вы все-таки решили вернуться назад, мистер Первый?
– Да, патер. Товарищи ждут меня с новостями, и я обязательно перескажу им все, о чем вы мне только что сообщили. Вряд ли мне поверят без доказательств, но кто будет сомневаться, того я пошлю сюда – пусть увидит правду собственными глазами.
– Я бы мог предложить вам отправиться со мной, – заявил Пирсон. – Мы привлекли бы к вашей проблеме внимание общественности, рассказали миру о Контрабэллуме и экспериментах, что здесь проводились. Я – служитель Церкви! Уверяю вас, к моему слову непременно прислушаются.
– И что потом? – поинтересовался Бунтарь, не слишком вдохновленный перспективой путешествия в Одиум.
– Как что? – удивленно вскинул брови патер. – Да вы, видимо, еще не осознали всю сложность вашего положения, мистер Первый! Крэйг Хоторн – человек, все эти годы заботившийся о вас, почти как о приемных детях – мертв! Ваше финансирование либо уже прекратилось, либо прекратится в ближайшее время. Племянник Крэйга – Мэтью Холт, – унаследовал от Хоторна пост президента концерна и уже публично заявил о ликвидации убыточных проектов покойного дядюшки! Неужели вы думаете, что Мэтью станет заботиться об одиннадцати превенторах, которых в свое время признали негодными к службе?
– Как же он с нами поступит? Выгонит с Периферии?
Патер Ричард ответил не сразу. Было очевидно, что он знает ответ, но не решается произнести его вслух. Однако все-таки заставил себя это сделать, как бы ни тяжело было Пирсону знакомить превентора со своими откровенно мрачными прогнозами.
– Вас готовили в секретном военном институте, – вымолвил наконец патер. – Для чего конкретно – ни мне, ни даже вам неизвестно. Но обратите внимание: Хоторн побоялся отпустить вас на свободу, предпочтя ей весь этот спектакль с подземным городом. Крэйг опасался каких-то нежелательных последствий, которые могли возникнуть, окажись вы за пределами Контрабэллума. Но Крэйг пожелал лично заботиться о вас, а не определять на попечение в какой-нибудь закрытый ветеранский приют. И все потому, что мой друг был добросердечным человеком. А Мэтью Холт – это акула бизнеса. Он беспринципен и не станет тратить время и деньги на то, что ему невыгодно. А пожизненное содержание одиннадцати превенторов вряд ли можно назвать выгодным вложением средств. И на волю Холт вас тоже не отпустит – он и подавно испугается последствий, которые могут испортить ему карьеру и репутацию. Все документы, доказывающие ваше существование, хранятся где-то за семью замками. Поэтому никто не станет беспокоиться, если одиннадцать невостребованных превенторов вдруг исчезнут без следа. А вместе с ними и многие проблемы, доставшиеся Холту в наследство от дядюшки.
– Нас что, казнят, словно преступников? – неуверенно полюбопытствовал Бунтарь.
Патер вновь тяжко вздохнул и молча развел руками: мол, понимайте, как знаете. Превентор воспринял этот жест как положительный ответ.
– Сегодня утром над Периферией кружил подозрительный геликоптер, – признался Первый. – На нем было написано «Звездный Монолит»…
– Вот вам и доказательство! – воскликнул Пирсон, не дав собеседнику договорить. – Именно так называется концерн Хоторна… Вернее, Холта.
– И что, по-вашему, это может означать?
– Все, что угодно, мистер Первый, – пожал плечами Пирсон. – В том числе и то, о чем мы сейчас говорили.
– Вот что, патер… – Бунтарь поднялся со стула, поняв, что возвращение на поверхность не требует отлагательств. – Думаю, вы – честный человек. Не знаю почему, но я вам верю. Даже удивлен, что в Одиуме живут такие отзывчивые люди, как вы. И если вы стремитесь нам помочь, то возвращайтесь к себе в церковь и расскажите людям все, что о нас знаете. А я попробую убедить своих товарищей покинуть Периферию и довериться вам и вашим покровителям. Будем надеяться, что всем нам повезет. Кого бы ни готовили из нас в Контрабэллуме, мы – вполне нормальные люди и не желаем причинять никому зла.
– Что ж, да поможет нам с вами Господь, мистер Первый, – изрек Пирсон и снова воспроизвел свой жест, только на сей раз перекрестив не себя, а Бунтаря.
Превентор решил, что отныне знает смысл этого жеста. Патер отмечал превентора незримым символом, по которому могучая сила, которой служил Пирсон, будет определять Первого как друга. Бунтарь искренне надеялся, что знак этот сохранится надолго, поскольку ждать помощи отверженным превенторам больше неоткуда…
