Горечь
Дурмар I
– – История I –
– – 1 –
© Горечь, 2025
ISBN 978-5-0065-6365-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Что есть судьба? Люди так часто говорят о ней. Неужели они действительно верят в судьбу? Каково верить в то, что каждый наш шаг, каждое решение, каждая встреча предрешены? Тогда нужно лишь плыть по течению, ведь все известно заранее. Или нужно бороться? Но тогда наша борьба тоже предрешена. Кому быть спасителем, кому предателем, кому убийцей, а кому защитником? Кому дана власть это решать? Разве не мы сами творцы своей судьбы? Секунда за секундой, действие за действием выстраиваем мы собственный путь. Размеренно и неторопливо идем по этой дороге, ведомые логикой и желаниями. Никто не может знать, кто встретится им или куда приведет этот путь. Будущее сокрыто, а это страшит. Все боятся неизвестности, но человек, сильный духом, найдет в себе храбрость, в то время как слабый будет уповать на судьбу. Вверяя себя божественному провидению, находят те в нем спасение.
Он был не такой. Найдя в себе храбрость, шел одиноко своим путем.
***
В лесу пахло сыростью. Изумрудные листья трепетали при легком дуновении ветра. Его потоки незримо просачивались между стволами, играя в верхушках деревьев. Ветви раскачивались в такт, но не нарушали непостижимую тишину лесной чащи. Казалось, даже птицы, незримо за ним наблюдавшие, хранили молчание. Тишина его не смущала. Он к ней привык. Она давно стала его спутником.
Аккуратно подавшись вперед, силуэт осторожно припал к земле. Достав кинжал, выверенным движением срезал несколько стеблей, растущих по соседству. Расправившись с ними, мужчина огляделся – еще несколько выбивались среди зарослей яснотки и пролесника. Пажитник рос здесь в больших количествах. Собрав достаточно, вложил кинжал обратно в ножны, висевшие на поясе. Добыча была бережно спрятана в один из многочисленных ящичков огромного деревянного короба. Последний раз осмотревшись, фигура плотнее запахнулась в плащ и водрузила короб на спину. Пора было идти.
Почти незаметно зеленый плащ мелькал между деревьев, направляясь прочь. Корни, извиваясь, то и дело пытались схватить его за ногу, сбивая со следа и не давая пройти. Это было бесполезно – он прекрасно ориентировался в лесу, поэтому уловки не работали. Уже спустя полчаса фигура вышла к проторенной тропинке, пронизавшей лес. Дальше идти стало намного свободнее.
Пройдя немного, он остановился. Даже густые кроны были не в силах скрыть следы увядающего солнца. Плавясь, оно постепенно скрывалось из вида, распыляя на прощание последнее тепло. С каждой секундой солнце пряталось за деревьями все больше, оставляя фигуру в набегающих сумерках.
– Кажется, уже не успеваю. Придется заночевать здесь.
Пройдя еще немного вдоль тропинки, мужчина стал озираться. Мешкая, он свернул налево, скрываясь под нависающей листвой. Отсюда идти нужно было почти в сумерках – стена из листьев надежно защищала от остатков света. Чувствуя себя как дома, мужчина юркнул вглубь. Пройдя немного, вышел к подножию раскатистого граба. Остальные деревья, словно расступившись, образовывали поляну.
– Здесь подойдет.
Мужчина удовлетворенно хмыкнул. Осторожно сняв короб, поставил его у дерева, после чего стал неторопливо осматривать поляну. Выцепляя взглядом из темноты что-то, он наклонялся, поднимал это с земли, потом переходил к следующему. Скоро в руках уже оказалась груда небольших камней. Расчистив костровое место в центре поляны, выложил камни по кругу. Затем собрал листья и мелкий хворост. Аккуратно свалив растопку в центр будущего костра, он вернулся к коробу. Безошибочно открыв один из многочисленных ящиков, вынул маленькую склянку, содержащую несколько тюров черного порошка. Вернувшись к куче, мужчина откупорил ее и резким движением перевернул. Вместо порошка из нее посыпались искры, расчерчивая тьму красными дорожками. Поначалу казалось, что ничего не происходит, но уже через несколько мгновений сухие листья стали тлеть, а потом и вовсе разгорелись. Потянулась небольшая струйка дыма. Придвинувшись к пламени, мужчина стал его раздувать. Усилия окупились довольно скоро: лист за листом, веточка за веточкой – языки пламени пожирали сушняк. А спустя еще пару минут, приятно потрескивая, огонь разгорелся достаточно, чтобы наполнить поляну теплым светом.
– Нужно еще.
Запасов, найденных на поляне, было явно недостаточно, чтобы их хватило на всю ночь. Требовалось гораздо больше. Долго искать не пришлось – то там, то здесь можно было увидеть ветки, утопающие в побегах черноголовки. Охапка за охапкой – горстка дров увеличивалась. Осталось немного. Склонившись, словно ищейка, фигура хищно выискивала добычу.
По мере приближения ночи мрак становился более густым, скрывая пеленой все, куда не достигали отсветы огня. Снова порывшись в коробе, мужчина выудил на этот раз флакон. Сделанный из мутного стекла, он имел довольно необычную форму, напоминавшую кристалл, сверху и снизу обитый железом. Внутри была вода. Держа его одной рукой за цепочку, прикрепленную к основанию, мужчина вытянул флакон вперед. Жидкость, повинуясь мановению, дрогнула. Она скользила, вторя шагам, но по мере того как мужчина отходил от костра, становилось видно, что она начинает блестеть. Синие переливы, струясь в воде, рассеивали мягкий прохладный свет, разгонявший тьму.
Освещая себе дорогу, мужчина двинулся вперед в поисках сушняка. Поднося светоч к земле, собирал одну ветку за другой, когда тихий шорох заставил остановиться.
Тело напряглось, словно струна, готовая порваться в любой момент. Рука, сжимавшая хворост, рефлекторно потянулась к кинжалу. Расслабленный до этого мужчина превратился весь в слух, но звук исчез так же быстро, как появился, оставляя после себя тишину. Положив руку на рукоять кинжала, силуэт резко развернулась. Никого. Вытянув фонарь вперед, мужчина поводил им по сторонам, пытаясь выследить возможную угрозу. Шорох повторился. На этот раз не мешкая мужчина двинулся в сторону источника. Уже через несколько шагов свет фонаря выхватил из темноты руку, лежащую на земле.
Стараясь действовать тихо и не наступая на сухие листья, которые в любой момент могли предательски хрустнуть, фигура стала медленно подкрадываться к владельцу руки, скрытому за небольшой порослью бересклета. Подобравшись вплотную, мужчина, словно дикая рысь, кинулся на противника. Однако сила не понадобилась – враг вряд ли был в состоянии даже стоять.
Тело, распластанное среди молодой яснотки, лежало лицом вниз. Фигура, нагнувшись, с трудом перевернула его, но тут же отшатнулась, как от прокаженного.
– Солдат имперской армии. Нужно уходить!
Попятившись, мужчина резко развернулся и бросился прочь, ни разу не оглянувшись. Добежав до поляны, уже прогретой огнем, взвалил на себя короб со всеми пожитками, сделал несколько шагов, сначала быстрых, почти летящих, но потом замедлился, пока и вовсе не остановился. Чувство опасности кричало: «Беги!» Но чертова совесть не позволяла. Еще пару минут прошли в тягостной, незримой внутренней борьбе, пока совесть не взяла верх. Мужчина тяжело вздохнул.
– Ну об этом я еще пожалею. – И нехотя двинулся обратно.
Оставив вещи на прежнем месте, он вернулся к телу. Черная форма с металлической броней, надежно защищавшей грудь, плечи и ноги, безошибочно выдавала в нем солдата Империи. Фигура вгляделась в лицо, пытаясь уловить признаки жизни. Ни мускул, ни вздох не выдавали хоть малой ее толики. Протянув руку, мужчина приложил ладонь к шее, проверяя пульс. Время замерло в настороженном ожидании. Пару мгновений было тихо, и уже казалось, что эту тишину ничего не нарушит, когда раздался тихий стук, а спустя несколько долгих секунд еще один, слабый, но различимый. Солдат был жив. Хотя сложно было сказать «жив» – пульс настолько слабо ощущался, что в любой момент был готов оборваться. Смерть была уже близка.
Испустив еще один тяжелый вздох, незнакомец без особого энтузиазма взял военного за руку, сильно напрягся, потянул и взвалил раненого на плечо.
– Вот же…
Его при этом сильно повело в сторону, и он чуть не потерял равновесие – пострадавший оказался намного тяжелее, чем казалось ранее.
– Да сколько же в нем веса? Зирумов сто, что ли?
Прогибаясь под непомерным грузом, мужчина медленно и очень осторожно, стараясь не упасть, двинулся к костру. Каждый шаг сопровождался кряхтением, но он упорно не сдавался. И уже через несколько минут по возможности бережно свалил грузное тело на землю.
Только теперь при свете стало видно, что и без того светлая кожа солдата приобрела настолько бледный оттенок, что сложно было поверить в то, что человек действительно жив; а черные волосы делали этот контраст еще разительнее. Болезненность выдавал еще и пот, покрывающий все лицо.
– Похоже, ранение, только раны не видно.
Имперская форма была целая и не носила признаков борьбы: начищенная кираса блестела, на сюрко тоже не было каких бы то ни было следов оружия. Внимательно осмотрев доспехи, мужчина не нашел повреждений.
– Придется снимать.
Доспехи никогда не защищали владельца полностью. Ушлые враги знали, куда лучше колоть, чтобы вогнать меч или даже небольшой нож между пластин. Да и никогда не знаешь, куда может попасть предательская стрела. Покопавшись немного с ремнями, мужчина первым делом отстегнул наплечники и горжет. Дальше было сложнее.
Пострадавший оказался высоким и крупным даже по меркам людей. И сами доспехи, очевидно, выкованные умелыми кузнецами Брогана, были прочными и крайне увесистыми. Расстегнув ремешки, соединяющие части, мужчина принялся стягивать кирасу вместе с сюрко, который то и дело старался запутаться. Спустя несколько минут активной борьбы тяжелая броня наконец-то поддалась. Под ней оказалась кольчуга. Ее уже мужчина снимать не стал. Внешне она, как и остальные латы, казалась новой. Звенья, плотно скрепленные друг с другом, явно демонстрировали отсутствие повреждений. Ни стрел, ни их обломков тоже не нашлось.
Не найдя ран, мужчина продолжил дотошный осмотр. Вся броня, этому мешавшая, была снята и свалена неподалеку, однако ни руки, ни ноги не были повреждены. В замешательстве он перешел к голове. Несмотря на то что солдат был явно из имперских, шлем, который был таким же обязательным, как и перчатки с поножами, отсутствовал. Повертев в руках голову, пропустив сквозь пальцы короткие волосы, мужчина убедился, что и здесь все в порядке.
– Может, это внутреннее?
Он приподнял голову и открыл солдату рот, но тут же ужаснулся – зубы было видно плохо, все покрывала кровь. Схватив фонарь, лежавший неподалеку, целитель придвинул его вплотную ко рту раненого. Мягкое голубоватое сияние осветило то, что с трудом можно было назвать ртом, – внутри была глубокая рана; сильнее всего был поврежден язык, часть которого и вовсе отсутствовала. Кровь в большей степени уже спеклась, налипнув темным налетом, но была и та, которая сочилась тонкой струйкой. Было очевидно, что рана еще кровоточила.
Уложив солдата обратно, мужчина кинулся к своим вещам. Открывая ящик за ящиком, достал целую дюжину банок и склянок. В последнюю очередь на свет был вытащен небольшой котелок и кипа чистых тряпок. Действовать нужно было быстро. Выхватив глиняную флягу, он вылил воду в котел, наспех воткнул две рогатины и подвесил котел между ними на перекладине. Содержимое одной из банок – мелко измельченный тысячелистник – он высыпал в плошку, а затем залил кипятком. Когда отвар настоялся, мужчина промокнул в нем ткань и аккуратно, стараясь не причинять боли, залез ею в рот пострадавшего, вытирая кровь. Процедуру пришлось повторить не единожды, чтобы смыть все и обработать. Теперь можно было четко видеть язык, а точнее, небольшой отросток, который уже вряд ли когда-нибудь будет языком.
После дезинфекции рану стоило прижечь. Вынув кинжал из резных ножен, мужчина положил его так, чтобы кончик лезвия раскалился. Ждать пришлось недолго. Уже скоро стальное лезвие раскалилось достаточно. Взяв раненого за голову и приоткрыв рот, мужчина аккуратно просунул клинок внутрь, а в следующую секунду приложил его к обрубку. Безвольный до этого солдат внезапно пришел в себя. Боль заставила его очнуться даже на краю гибели. Рывком он схватил спасителя за руку, держащую кинжал. Тот от неожиданности чуть было не полоснул его рот изнутри, оборвав бы страдания бедняги, но в последний момент сдержал себя. Хватка была крепкой, выдавая в раненом бойца, но уже в следующее мгновение ослабла; и тот снова потерял сознание.
Закончив с манипуляциями, мужчина вынул лезвие изо рта. От ожога язык у покалеченного сильно припух, но кровь уже не бежала. Очистив кинжал от крови и вернув его в ножны, незнакомец припал к пострадавшему. Многие не выдерживали сильного болевого шока, а такой ослабленный организм совсем не внушал доверия, поэтому, положив руку на шею, мужчина снова послушал пульс. Слабый раньше, теперь он был беспокойным, выдавая в своем владельце яростную борьбу за жизнь.
Не дожидаясь того, чем все закончится, мужчина принялся за новый отвар. Смешав сушеные корень барбариса и кору дуба, залил их водой, а после, поднеся плошку с отваром ко рту солдата, заставил его выпить. Булькая и то и дело выливаясь, жидкость с трудом попадала в глотку.
Больше ничего нельзя было сделать. Оставалось только ждать.
Мужчина оставил бедолагу в покое. Усевшись рядом в изнеможении, он, словно страж, наблюдал. Было уже далеко за полночь, но незнакомец старался не спать, чтобы не пропустить малейшего изменения состояния раненого. Несколько раз тихое дыхание замирало, тогда мужчина, резко вскакивая с места, нависал над военным, вслушиваясь. Было подозрительно тихо, но потом неизменно тишина нарушалась легким, едва различимым вздохом.
Уже под утро, когда редкие лазоревки проснулись в глубине леса, тревожа своими криками, умиротворенное состояние солдата сменилось беспокойной лихорадкой. Лицо покрылось бусинами холодного пота, а тело бросило в мелкую дрожь. Начался жар. Обтерев от пота лицо, наблюдающий за ним накинул на раненого свой добротный шерстяной плащ. Дрожь заметно утихла, и солдат снова погрузился в лихорадочный бред.
Изменений больше не было, но мужчина все равно не отходил, наблюдая. Весь день он сидел рядом, отвлекшись только на то, чтобы достать себе из запасов воды да сушеных слив и насобирать еще немного хвороста, но пострадавший так и провалялся весь день, не очнувшись. Довольно быстро наступила ночь, снова поглощая лес, ложась туманом у корней. Вновь призывно затрещал костер, источая тепло, которое, прогревая воздух, расползлось по поляне. Изнуренного дозором мужчину разморило, настойчиво стало клонить в сон. Еще секунда, и он, даже не заметив как, уснул.
– – 2 –
Проснулся он от слабых трелей горихвосток, раздававшихся в отдалении. Костер, который еще до недавнего времени ярко пылал, теперь был грудой пепла. Только тогда мужчина заметил, что уже давно рассвело. В последние пару дней поспать не удавалось, поэтому, когда его все-таки сморило, он забылся сном на всю ночь и утро.
Придя в себя, оглянулся проверить, как там раненый, но с ужасом обнаружил, что его нет. Тут же вскочил, оглядывая поляну, но, кроме него, не было никого. Чувствуя нарастающее беспокойство, первым делом хлопнул себя по поясу – омоньер с монетами был при нем. Тут же осенила еще одна, более страшная догадка. Он бросился к коробу – здесь хранились вещи, которые были ценнее его небольшого денежного состояния. Да что там его – они были намного ценнее всего состояния некоторых властителей, но, что еще хуже, опаснее в незнающих руках.
Открывая ящик за ящиком, он начал в панике рыться среди бесконечных колбочек с разноцветными порошками, жидкостями разной вязкости, мешочками, наполненными камнями разных размеров и форм, сушеными и свежими травами. Досмотр, который сопровождался попеременным позвякиванием, не выявил пропажи – все было на своих местах, ничего не пропало.
Мужчина, находясь в замешательстве, снова огляделся и только теперь заметил, что латы, которые он стащил с раненого, все так же были свалены в кучу и лежали там же, где их оставили: воин не мог уйти, бросив свое снаряжение.
Его размышления прервал шорох шагов. Рука привычно легла на рукоять квилона. Мужчина резко развернулся, в любой момент готовый к атаке. Солдат, вышедший на поляну, в изумлении замер на месте.
– Так, медленно покажи, что у тебя в руках.
Тот по возможности плавно и не спеша поднял обе руки вверх. В одной была крепко зажата куропатка, а в другой – бурдюк, который при движении ответил звонким всплеском воды.
– Ээо еои уоааа и оа…
Отступив, но не убирая руки с кинжала, мужчина вернулся на свое место.
– Тебе не стоит говорить. Я, конечно, язык прижег, но будешь говорить, и рана снова откроется.
Приняв это за разрешение, воин присел у костра и неторопливо начал ощипывать добычу. Погрузившись в работу, он, казалось, даже не замечал, как пристально его осматривали, сидя у дерева неподалеку. Хоть раненый и очнулся, и даже был способен раздобыть еды, его кожа все еще была бледной – потеря такого большого количества крови не могла пройти бесследно. Покончив с ощипыванием, солдат так же искусно выпотрошил куропатку и насадил ее на острую ветку.
– Ээ!
Он показал на то, что когда-то было костром. Собрав несколько веток, которые уже заготовил и свалил неподалеку, солдат положил их в центр кострища, присыпав сухими листьями.
– Э!
– Что? Разжечь?
Тот, не пытаясь больше говорить, утвердительно кивнул. Мужчина поднялся и, стараясь не поворачиваться к латнику спиной, шагнул к коробу, достал маленькую колбу все с тем же черным порошком, подошел к сваленным веткам и, откупорив, вытряхнул содержимое, которое, превратившись в потоки искр, упало на листву.
Солдат от неожиданности отшатнулся. Видимо, он хотел еще вскрикнуть, но изо рта вырвалось только неразборчивое мычание.
– Все в порядке. Это безопасно.
Пригнувшись, парень раздул костер, затем, вернув уже пустую колбу на место, сел. Солдат, все еще в ужасе, боязливо поглядывал на костер, но голод оказался сильнее, поэтому, недолго мешкая, он воткнул ветку в землю, подвесив куропатку над огнем. В нерешительности поглядывая то на костер, то на мужчину, не выдержав, спросил:
– Ы аии?
Сопровождая вопрос жестами, он тыкал пальцем то на мужчину, то на костер.
– Да, я алхимик. Целитель, аптекарь, травник, лекарь. Называй, как хочешь.
На этот раз мужчина понял его без лишних вопросов. Тот, в свою очередь, стараясь скрыть ужас, сосредоточил все внимание на приготовлении еды. Видимо, делая это далеко не впервой, он то и дело прокручивал палку, чтобы куропатка лучше прожарилась. Уже спустя минут десять воздух наполнился манящим запахом, а на птице проступила аппетитная корочка.
Когда добыча была полностью готова, воин стянул ее с импровизированного вертела и отломил ногу, впившись в мясо зубами. Оставшуюся часть протянул алхимику.
– Что ты хочешь?
Солдат снова протянул мясо.
– Это мне?
Тот кивнул.
– Спасибо, не нужно. Но, если можно, я бы не отказался от воды. У меня почти не осталось.
Солдат снова кивнул, протягивая бурдюк со свежей водой. Целитель открыл его и вылил воду в лежавший неподалеку котелок, а затем поставил его на огонь. Сам же вытащил из короба несколько трав для нового отвара. Добавив пару щепоток размолотых листьев земляники, крапивы и, всыпав немного сушеной облепихи, залил смесь кипятком, а потом, когда отвар немного остыл, протянул его солдату.
– Вот, выпей.
Тот с опаской взглянул на содержимое плошки.
– Не бойся. Здесь только земляника, крапива и облепиха. Ты потерял много крови. Наверное, все еще чувствуешь слабость. Выпей. Это поможет. Почувствуешь себя лучше.
Латник, взяв отвар, взглянул на лекаря, оценивая, стоит ли тому верить или нет, а потом, решив, что раз тот его уже один раз спас, залпом выпил, даже не поморщившись.
– Аио!
– Не понимаю, что ты говоришь. Буду надеяться, что ничего плохого.
В подтверждение его слов солдат кивнул.
– Ну хорошо. Не знаю, как ты лишился языка, но от него мало что осталось. Даже я не смогу что-то с этим сделать. Хотя, знаешь, на севере есть люди, которые разработали специальный язык для таких, как ты. Слышал о таком?
В растерянности солдат мотнул головой.
– Так как ты язык использовать не можешь, то придется говорить с помощью рук. Есть несколько вариантов. Можно каждую букву показывать знаком. Вот, смотри.
С этими словами мужчина сжал кулак.
– Это буква «А». А это…
На этот раз он обвил средним пальцем указательный.
– Это «Б». Понимаешь? Если хочешь, могу показать тебе и остальные, так ты хоть говорить сможешь.
Солдат с энтузиазмом закивал.
Изящно складывая пальцы, алхимик принялся объяснять. Воин внимательно следил, пытаясь не упустить ни одной детали, повторяя каждое замысловатое движение. Снова и снова он неуверенно пытался сложить свои неуклюжие пальцы, которые явно привыкли больше держать меч, в определенный знак. Получалось неловко, и он то и дело путался, но травник не торопил. Объяснял неспешно, а видя, как солдат сбивается, повторял все заново, тщательно показывая каждую букву. Хоть у воина и получалось не очень искусно, зато схватывал он на лету, так что уже через два часа запомнил все символы.
– Ну вот. Вроде ничего сложного. Главное – запомнить. Попрактикуешься и будешь говорить быстро. Так ты сможешь называть и свое имя. Кстати, какое оно?
Неуверенно взглянув на руки, солдат начал складывать один знак за другим.
– «Г-р-й». Нет. «Г-р-и-в-а-л-ь». Тебя зовут Гриваль, да?
Солдат, не скрывая радости, кивнул, но сразу же снова начал что-то показывать.
– «А к-а-к т-е-б-я з-о-в-у-т?»
– Точно. Кроме самих букв, есть знаки, которые обозначают целые слова. Например, так.
Сначала алхимик сложил пальцы в кулак, выставив вверх указательный и средний. Потом сложил всю ладонь в кулак, а затем снова выставил те же пальцы.
– Этот знак значит «как». После чего указываешь на человека ладонью. Это значит, что ты говоришь «твое». А имя нужно показывать так. – Алхимик поднял кулак с выставленным вверх большим пальцем, а потом погладил его указательным пальцем другой руки.
– Все запомнил? Или повторить?
Вместо ответа солдат начал повторять, после чего взглянул прямо на алхимика, повторяя вопрос.
– Й`оль. Так меня зовут.
Гриваль задержал на нем удивленный взгляд. Имя было диковинным. Здесь, на землях Империи Угмар, такого имени никто не носил. Оно бы больше подошло дикарю. Хотя Й`оль и был чем-то на него похож. Виной тому были волосы. Длинные, они караковой гривой торчали во все стороны. Часть из них была уложена в косы с заплетенными в них причудливыми украшениями из металлов и полудрагоценных камней. Рассматривая Й`оля, воин не заметил, как тот поднялся.
– Что же, вижу, тебе уже лучше. Значит, я с чистой совестью могу идти дальше. Главное – не усердствуй физически и говори поменьше: рана полностью затянется. Повторяй символы и сможешь нормально общаться, а мне уже пора. Я и так тут засиделся.
С этими словами аптекарь сложил все пожитки обратно в короб, нацепил его на спину и уже двинулся в путь, когда почувствовал, как его что-то сильно дернуло за табард. От неожиданности он развернулся, и вовремя: Гриваль до конца не оправился и, резко поднявшись и схватив алхимика, пошатнулся, готовый упасть, а Й`оля потянуть за собой. Но спохватился вовремя, выпрямился.
– Я же сказал не усердствовать! Кровь еще не восстановилась. Тебе бы вообще полежать пару дней.
В изнеможении Гриваль снова плюхнулся на землю. В голове звенело, а в глазах двоилось. Подождав пару секунд, пока все пройдет, он начал говорить:
– «К-у-д-а т-ы и-д-е-ш-ь?»
– В Вамор. Мне нужно купить там несколько вещей. Но путь неблизкий, поэтому я зайду в несколько деревушек по дороге.
– «Я н-е з-н-а-ю, г-д-е я».
Устав складывать знаки, солдат размял затекшие пальцы, сжав их в кулак несколько раз, после чего продолжил:
– «Т-ы н-е-м-о-г б-ы д-о-в-е-с-т-и м-е-н-я т-у-д-а?»
– А я ведь так и знал, что еще пожалею…
– «Д-е-н-е-г у м-е-н-я н-е-т, н-о я м-о-г-у з-а-п-л-а-т-и-т-ь, к-о-г-д-а п-р-и-д-е-м в г-о-р-о-д».
Й`оль смотрел внимательно. Гриваль был намного крупнее и мог легко воспользоваться этим преимуществом, но не стал, предпочел просить. Имперские солдаты, которых представлял себе Й`оль, так бы делать не стали. Гриваль был другим. Он смотрел решительно и открыто. Чувствовалось, что он человек чести.
– Хорошо. Только тогда пойдем на рассвете, тебе еще нужно отдохнуть.
В ответ Гриваль только благодарно улыбнулся.
Еще полдня и одну ночь провели они на своей обжитой поляне, но уже наутро выдвинулись в путь.
– – 3 –
– Нет, неправильно. Смотри, как нужно. Сначала показываешь указательный палец, потом отгибаешь мизинец и большой палец, показывая на собеседника, а потом ладони обеих рук разводишь в стороны. Получается «Что у вас случилось?» Попробуй еще раз.
Осознав свою ошибку, Гриваль поторопился ее исправить.
– Да, на этот раз правильно. Кстати, ты за эти три дня стал объясняться намного лучше. Теперь тебя довольно просто понимать. Осталось поработать над скоростью, но она придет с опытом.
От такой высокой похвалы Гриваль пришел в восторг, выразившийся в легкой улыбке. Но радоваться действительно было чему. Всегда отличавшийся трудолюбием, он каждую минуту тратил на изучение нового слова и фразы. Учиться заново говорить поначалу давалось ему с трудом – непослушные пальцы порой подводили. Иногда даже казалось, что они физически на это не способны, но, глядя на то, как искусно делает это Й`оль, он не сдавался, раз за разом повторяя ненавистный знак, пока руки не запоминали. Теперь же говорил намного быстрее и был способен на пару-тройку десятков несложных фраз.
Перекинув на другое плечо сюрко, завязанное на манер мешка, со сваленными внутрь тяжелыми латами, не теряя времени продолжил повторять заученные фразы, но тут же чуть не напоролся на Й`оля. Тот внезапно остановился, разглядывая что-то неподалеку, потом молча сошел с ухабистой дороги и направился к побегам каких-то растений.
Гриваль последовал за ним. Подойдя вплотную, заметил, как Й`оль склонился над зеленой кущей. Среди невысоких зарослей травы выбивался небольшой куст высотой около лима. Крупные ярко-зеленые листья покрывал серебристый мучнистый налет, а верхушку украшал молодой прицветник яркого сиреневого цвета.
Поставив кладь неподалеку, Й`оль, нагнувшись, начал рвать листья, после чего, собрав достаточно, положил в короб. Он еще несколько минут озирался в поисках других ростков, но не нашел, поэтому снова вернулся на дорогу. Догнав, Гриваль тронул его за плечо.
– «Что это было»?
– Ты о чем?
Не зная символа для обозначения травы или растения, Гриваль ткнул пальцем в короб, а затем в место, где росла трава.
– Ах, это. Это марь. Такое растение.
– «Зачем»?
– Ее много где используют. И как лекарство, и как еду. Можно засушить, а потом пить как отвар при болезнях. Можно просто пить, заливая кипятком. Но не советую – вкус не каждому понравится. Лучше ее так съесть. Не поверишь, но она вкусная. Какие с ней блюда замечательные делают. Особенно со свеклой. Или даже засолить. Тогда и попозже съесть можно будет. А главное – сорняк. Растет почти всюду. Бери – не хочу.
– «Ты много знаешь об этом».
От этого замечания Й`оль смутился: обычно он был молчаливым, но о растениях был готов разговаривать вечно.
– О растениях? Да разве это много. Растений столько – не сосчитать. А, главное, каждое особенное. Это при лихорадке поможет, а это при боли. От одного аппетит улучшится, а от другого и вовсе пропадет. Некоторые виды полезные – сил придают, а есть те, которые и убить могут. Ну разве растения не прекрасны? Жалко, только люди этим не пользуются. Для них все сорняк. Под ноги не смотрят, а если и смотрят, то не видят.
– «Расскажи еще».
– О чем?
– «Про эти…»
Гриваль снова указал на короб.
– Да, точно. Знак растений. Чтобы сказать «растение», нужно поставить руки ладонями друг к другу и двигать пальцами.
Гриваль сразу же повторил. Это уже вошло в привычку – каждый увиденный жест тут же заучивал, а затем снова складывал спустя время снова и снова, пока он не получался естественно. Повторив несколько раз, спросил:
– «Как будет растение?» – и снова указал на марь.
– Трава? Точно так же. Говорил же, людям все растения на одно лицо.
На этом Й`оль демонстративно отвернулся – он и так сказал уже слишком много.
Остальную часть пути они шли молча.
Дорога, утопающая в зелени, еще долго их вела, пока на смену лугу не пришли поля черной плодородной земли. На пахотных пластах то и дело стали встречаться крестьяне, занятые делом. Работа была в самом разгаре, поэтому на них мало кто обращал внимание – не отрываясь от мотыг, пахари рыхлили почву – приближалась пора сеять репу. И только когда они подошли поближе, один из крестьян, тянувший лошадь, запряженную в рало, остановился, снял каль, вытирая со лба пот, и проводил их любопытным взглядом, но уже через минуту снова вернулся к работе.
Скоро на пути дороги замаячила и деревушка, не отличавшаяся ничем от других деревушек Империи – группа домишек из глины с соломенными крышами. Между лачугами постоянно сновали люди, но все они были при деле – кто-то тащил бочку, другой с мотыгой плелся в сторону поля, были и те, кто, не глядя по сторонам, мастерили, сидя на порожке жилища.
По мере приближения воздух стал полниться звуками. То и дело слышался гогот гусей, прерываемый иногда кудахтаньем. Где-то в глубине деревни раздавался мерный стук, выдавший кузницу. Но громче всего были дети, обступившие их со всех сторон. Они, играючи, бегали неподалеку, не решаясь подойти. Те, что поменьше, жались за юбками своих нянь, которые были немногим старше. Детей взрослее лет десяти видно не было – они, видимо, уже помогали на полях.
Пройдя немного, Й`оль огляделся. Поодаль он заметил рыбака, который, судя по улову, возвращался домой.
– Добрый день.
– Добрый, коли так сказываете.
Рыбак осмотрел Й`оля с головы до пят, задержав внимание на его расшитом табарде, явно диковинного покроя, и длинных волосах, которых в Империи никто не носил. Невольно скривившись, перевел взгляд на Гриваля, но, не найдя в нем ничего странного, снова посмотрел на Й`оля, спросил:
– А вы, милость, кто будете?
– Я травник. Иду издалека. Вот проходил мимо вашей деревни. Кстати, что это за место?
– А я-то смотрю, что ты поди не отсюда. Как же не знать? Это ж Фузар. Мы вон, у Вамора-то под боком. Невидаль.
– Скажите, а есть тут трактир или иное место, где можно на ночь хоть комнату найти?
– Трактир, говоришь… Мы хоть от Вамора-то недалеко, но деревенька у нас тут небольшая. Даже церквушки – и той нет.