Жан-Кристоф Гранже
Багровые реки
3
Ньеман попытался съехать к проходу в скалах по узкой извилистой дорожке. Но вскоре ему пришлось остановиться – седан дальше пройти не мог. Выйдя из машины, комиссар нырнул под желтую ленту и подошел к берегу реки.
Здесь быстрому течению преграждали путь груды камней. Поток, вопреки ожиданиям Ньемана, не бурлил, не брызгал пеной, а лениво растекался небольшим прозрачным озерком, гладь которого была светла и безмятежна. Чуть дальше река сворачивала направо и, вероятно, текла через город – его сероватый силуэт уже вставал впереди в ложе долины. И тут Ньеман резко остановился. Он увидел слева от себя человека, сидевшего на корточках у берега. Комиссар инстинктивно схватился за кобуру. Но при этом у него на поясе звякнули наручники. Человек обернулся и с улыбкой взглянул на полицейского.
– Что вы здесь делаете? – грубо спросил Ньеман.
Незнакомец молчал; он снова улыбнулся и встал, отряхивая руки. Это был молодой человек с нежным лицом и светлыми тонкими, как пух, волосами. Замшевая куртка, брюки с защипками. Наконец он звонко ответил вопросом на вопрос:
– А вы?
Эта наглая реплика обескуражила Ньемана. Он ворчливо объявил:
– Полиция. Вы что, не видели ограждения? Надеюсь, у вас есть веские причины находиться тут, иначе…
– Я Эрик Жуано, из уголовной полиции Гренобля. Пришел на разведку. Трое наших должны подъехать сюда днем.
Ньеман шагнул вперед и остановился рядом с инспектором на правом берегу потока.
– А где жандармы? – спросил он.
– Я дал им полчасика, чтобы перекусили. – Он беззаботно пожал плечами. – Мне нужно было тут поработать спокойно, без свидетелей… комиссар Ньеман.
Седой полицейский удивленно моргнул. Молодой человек продолжал, все так же уверенно:
– Я вас сразу узнал. Пьер Ньеман. Бывший прославленный шеф РЕЙДА. Бывший комиссар уголовных бригад. Бывший охотник за убийцами и наркодилерами. В общем, целая куча бывших титулов…
– А что, наглость теперь входит в программу подготовки инспекторов?
Жуано насмешливо поклонился.
– Извините, комиссар. Я просто пытаюсь смахнуть позолоту со статуи кумира. Вам же известно, что вы кумир, суперсыщик, свято чтимый всеми молодыми инспекторами Франции. Вы прибыли сюда из-за этого убийства?
– А ты как думаешь?
Юный полицейский снова отвесил поклон.
– Для меня будет великой честью работать бок о бок с вами.
Ньеман смотрел на зеркальную поверхность спокойного озерца у своих ног; утренний свет пронизывал воду до самого дна, откуда шло легкое зеленоватое мерцание.
– Расскажи, что ты знаешь об этом деле.
Жуано поднял глаза к возвышавшейся над ними отвесной скале.
– Тело нашли вон там, наверху.
– Наверху? – удивленно переспросил Ньеман, вглядываясь в зазубрины опасных уступов, которые отбрасывали вниз резкие черные тени.
– Да. На высоте пятнадцати метров. Убийца засунул его в расселину, придав ему странную позу.
– Какую позу?
Жуано слегка присел, опустил голову и обхватил руками торс.
– Вот такую. Позу эмбриона.
– Неслабо!
– В этом деле все неслабо.
– Мне говорили о ранах и ожогах, – продолжал Ньеман.
– Труп я еще не видел. Но, похоже, на нем и правда множественные следы пыток.
– Жертва скончалась в результате этих пыток?
– Это еще не установлено. На горле имеются глубокие борозды – похоже на удушение.
Ньеман снова взглянул на светлое озерко. Он увидел в нем свое отражение, четкое, как в зеркале, – короткая стрижка, синий плащ.
– Ну а что ты здесь нашел?
– Да ничего. Вот уже битый час ищу хоть какую-нибудь зацепку – и ровно ничего. Я так думаю, что жертву убили не в этом месте. Просто убийца привез ее сюда и запихнул между камнями.
– Ты поднимался наверх?
– Да. Там тоже ничего нет. Убийца, судя по всему, взобрался на скалу с другой стороны и спустил сюда тело на веревке. Потом спустился сам по другой веревке и засунул свою жертву в эту дыру. Ему нужно было сильно потрудиться, чтобы придать ей такую картинную позу. Совершенно непостижимо!
Ньеман опять взглянул на каменную стену, щетинившуюся острыми пиками, изборожденную глубокими трещинами. Со своего места он не мог точно определить расстояние, но ему казалось, что расселина, где обнаружили тело, находилась на равной высоте что от подножия, что от вершины скалы. Он резко повернулся.
– Поехали.
– Куда?
– В больницу. Я хочу взглянуть на труп.
Обнаженное тело, прикрытое до плеч простыней, лежало боком на блестящем столе. Человек свернулся комочком, словно прятался от удара молнии. Голова была втянута в приподнятые плечи, руки сжаты в кулаки, колени согнуты и подтянуты к подбородку. Синевато-бледная кожа, судорожно напрягшиеся мышцы, истерзанная ранами плоть – все это придавало трупу особенно реальный и оттого невыносимо страшный вид. Шея была исполосована ножом, как будто жертве пытались перерезать горло. На висках вздулись синие вены, – казалось, они вот-вот лопнут.
Ньеман поднял глаза на собравшихся в морге людей. Здесь были следователь Бернар Терпант – высокий, худой, со щеточкой седеющих усов, шеф жандармской бригады Гернона капитан Роже Барн – грузный, медлительный колосс, и капитан Рене Вермон, откомандированный розыскным отделением жандармерии, – маленький невзрачный человечек с красным лицом и сверлящими глазками. Жуано скромно стоял позади с видом усердного стажера.
– Личность установили? – спросил Ньеман, ни к кому конкретно не обращаясь.
Барн по-военному четко шагнул вперед и откашлялся, прежде чем ответить:
– Убитого звали Реми Кайлуа, господин комиссар. Возраст – двадцать пять лет. Последние три года работал в должности старшего библиотекаря в университете Гернона. Тело убитого было опознано сегодня утром его женой Софи Кайлуа.
– Она заявляла о его исчезновении?
– Да, вчера, в воскресенье, к вечеру. По ее словам, муж ушел накануне в горы, на прогулку к пику Мюре. Один, как всегда по выходным. Иногда он ночевал в одном из высокогорных приютов. Вот почему она не сразу подняла тревогу. До вчерашнего вечера ей…
Барн умолк: Ньеман обнажил труп до пояса.
Внезапный ужас отдался беззвучным криком в груди каждого из присутствующих. Весь торс жертвы был испещрен темными ранами всевозможных форм и видов. Разрезы с лиловыми краями, синевато-багровые ожоги, черные расплывчатые синяки. На запястьях и предплечьях виднелись неглубокие рубцы, как будто человека связывали проволокой или жестким канатом.
– Кто обнаружил тело?
– Одна молодая женщина… – Барн заглянул в свое досье. – Фанни Ферейра, преподаватель университета.
– Каким образом она его нашла?
Барн снова откашлялся.
– Она спортсменка, занимается рафтингом на горных реках. Ну знаете, это когда сплавляются в лодке по течению в специальном гидрокостюме и ластах. Это очень опасный вид спорта и…
– И что?
– Она остановилась перед естественной плотиной, там, где русло перегорожено камнями, у подножия хребта, окружающего университетский городок. Взбираясь на эти камни, она и заметила труп в углублении.
– Это она вам так сказала?
Барн неуверенно оглянулся.
– Ну да… конечно…
Комиссар целиком обнажил тело и обошел вокруг стола, внимательно разглядывая бледное скрюченное существо с коротко, почти наголо остриженными волосами на черепе странной остроконечной формы.
Потом он взял протянутое Барном медицинское заключение о смерти и бегло просмотрел отпечатанные на машинке листки. Документ был составлен самим директором больницы. Врач не мог точно определить время наступления смерти. Он ограничился описанием внешних ран и констатацией смерти от удушения. Для более подробного анализа следовало разогнуть труп и сделать вскрытие.
– Когда придет патологоанатом?
– Его ждут с минуты на минуту.
Комиссар подошел к умершему, нагнулся, пристально вгляделся в его черты. Молодое, пожалуй, даже красивое лицо с закрытыми глазами не носило никаких следов побоев или увечий.
– Никто не притрагивался к его лицу?
– Нет, комиссар.
– Глаза у него были закрыты?
Барн кивнул. Ньеман осторожно, двумя пальцами, слегка приподнял веко жертвы. И тут произошло немыслимое: из правого глаза медленно вытекла большая прозрачная слеза. Комиссар испуганно вздрогнул: мертвец плакал.
Ньеман бросил взгляд на окружающих, но никто из них не заметил этой ужасной подробности. Овладев собой и стараясь не привлекать к себе внимания, он снова приподнял веки мертвеца, и увиденное доказало ему, что он не сошел с ума, что это не померещилось, что это убийство было тем самым делом, которого любой сыщик или боится, или ждет, в зависимости от характера, всю свою жизнь. Выпрямившись, он резким движением накрыл тело. И сдавленным голосом попросил:
– Расскажите о планах расследования.
Бернар Терпант встал и заговорил:
– Господа, вы все понимаете, что это дело может оказаться трудным и… крайне необычным. Вот почему мы с прокурором решили объединить усилия местной полиции и национальной жандармерии. Я также пригласил старшего комиссара Пьера Ньемана, который прибыл сюда из Парижа. Вам, без сомнения, известно это имя. В настоящее время комиссар принадлежит к высшей инстанции БПН – столичных бригад полиции нравов. Мы еще ничего не знаем о побудительных мотивах данного убийства, но, вполне вероятно, речь идет о преступлении на сексуальной почве. В любом случае это дело рук маньяка. И опыт господина Ньемана будет для нас бесценным. Из этих соображений я предлагаю поручить комиссару руководство расследованием.
Барн коротко кивнул, Вермон последовал его примеру, но с гораздо меньшим энтузиазмом. Что касается Жуано, тот ответил:
– Лично я согласен. Но сюда должны прибыть мои коллеги из региональной полиции, и…
– Я им все объясню, – отрезал Терпант и повернулся к Ньеману. – Мы вас слушаем, комиссар.
Напыщенный тон Терпанта действовал Ньеману на нервы. Ему хотелось поскорее выйти отсюда и взяться за дело – одному.
– Капитан Барн, – спросил он, – сколько у вас людей?
– Восемь… Нет, извините, девять.
– Имеют ли они опыт опроса свидетелей, сбора улик, блокирования дорог, прочесывания местности?
– Ну, как вам сказать… Вообще-то мы занимаемся не совсем этим…
– А сколько человек в вашем распоряжении, капитан Вермон?
Голос жандарма прогремел, как праздничный салют:
– Двадцать. Все опытные парни. Они готовы прочесать местность, где обнаружен труп, и…
– Прекрасно. Пускай заодно расспросят всех, кто живет вдоль дороги, ведущей к реке, наведаются на бензоколонки, вокзалы и в дома рядом с автобусными остановками… Этот парень – Кайлуа – иногда ночевал в альпийских приютах. Возьмите всех их на заметку и обыщите. Жертва могла быть застигнута убийцей в одном из них.
И Ньеман повернулся к Барну.
– Капитан, я хочу, чтобы вы организовали сбор информации по всему району. Мне нужен еще до полудня список бродяг, воров и прочего сброда по всему департаменту. Проверьте всех, кто недавно вышел из тюрьмы, в радиусе трехсот километров. Сообщите мне обо всех случаях угона машин и других краж. Расспросите служащих всех отелей и ресторанов. Разошлите повсюду факсы с вопросниками. Я должен знать все без исключения, даже самые мелкие, подозрительные факты, случаи появления каких-нибудь странных личностей. Прошу вас также составить мне список происшествий здесь, в Герноне, за последние двадцать лет и более, которые близко или отдаленно напоминали бы это дело.
Барн старательно записывал приказы. Ньеман обратился к Жуано:
– А ты свяжись с Центральной картотекой. Запроси у них список сект, магов и прочих чокнутых в вашем регионе.
Жуано кивнул. Терпант также усердно кивал головой, выражая полнейшее одобрение идей комиссара, как будто своих у него сроду не было.
– Вот этим и займитесь до получения результатов вскрытия, – заключил Ньеман. – Излишне напоминать вам, что дело должно вестись в глубочайшей тайне. Ни слова местной прессе. Да и никому другому тоже.
Собравшиеся вышли на крыльцо и направились, ускоряя шаг под мелким утренним дождиком, к своим машинам, стоявшим перед высоким внушительным зданием Регионального университетского клинического центра, построенным не менее двух веков назад. Опустив глаза, ссутулившись, не глядя друг на друга, они молча разъехались в разные стороны.
Охота началась.
4
Пьер Ньеман и Эрик Жуано тотчас отправились на окраину города, в университетский кампус. Комиссар попросил лейтенанта дождаться его в библиотеке, размещенной в главном здании, а сам пошел к ректору, занимавшему верхний этаж административного корпуса, расположенного поодаль от всех остальных.
Полицейский вошел в просторный, недавно отремонтированный холл в стиле семидесятых годов, с высоким потолком и стенами, окрашенными в разные пастельные цвета. Поднявшись на верхний этаж в маленькую приемную, Ньеман представился секретарше и спросил, можно ли видеть господина Венсана Люиза.
Ему пришлось просидеть несколько минут в ожидании, разглядывая висевшие на стенах фотографии студентов-триумфаторов – на пьедесталах почета, с кубками и медалями в поднятых руках, на лыжне, в байдарках и каноэ на бурных реках.
Наконец Ньемана впустили к ректору. Это был человек с курчавыми волосами и приплюснутым носом, но при этом лицо его отличалось меловой бледностью. Любопытное сочетание – негроидные черты и анемичная белизна кожи. Несколько солнечных лучиков, робко пробившихся сквозь грозовой сумрак, на миг рассыпались бликами по стенам кабинета. Ректор пригласил полицейского садиться и заговорил первым, нервно массируя себе запястья.
– Итак? – спросил он сухо.
– Что – итак?
– Вы нашли какие-нибудь улики?
Ньеман уселся поудобнее и вытянул ноги.
– Господин ректор, я ведь только что приехал. Дайте мне время разобраться. А пока ответьте на мои вопросы.
Люиз тут же напрягся.
– В вашем университете уже бывали неприятные истории? – спокойно спросил Ньеман.
– Неприятные истории? Никогда!
– Ни наркотиков, ни воровства, ни драк?
– Нет.
– Может, у вас завелась какая-нибудь банда или группировка? Из молодежи, которая вбила себе в голову разные глупости?
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Ну, всякие там ролевые игры – знаете, в них полно ритуалов, церемоний…
– Нет. Это исключено. Наши студенты отличаются превосходным душевным здоровьем.
Ньеман помолчал. Ректор тем временем разглядывал его: стрижка ежиком, мощное сложение, рукоятка револьвера, торчащая из-под плаща. Люиз провел рукой по лицу и сказал – громко, словно хотел убедить себя самого:
– Говорят, вы опытнейший полицейский.
Ньеман, не отвечая, молча ждал продолжения. Люиз отвел глаза.
– Комиссар, я хочу только одного – чтобы вы как можно быстрее нашли убийцу. Скоро начало учебного года и…
– В настоящее время здесь есть кто-нибудь из студентов?
– Только несколько интернов. Они живут в верхнем этаже основного корпуса. Есть еще несколько преподавателей, которые готовятся к лекциям.
– Я могу получить список?
– Но… – ректор поколебался, – да, конечно, это не проблема.
– Что за человек был Реми Кайлуа?
– Очень тактичный, выдержанный, хороший работник, но… довольно нелюдимый.
– Студенты его любили?
– Ну конечно… Разумеется.
– Где он жил? В Герноне?
– Да прямо здесь, в кампусе. На верхнем этаже главного корпуса, вместе с супругой. Там же, где размещены интерны.
– Реми Кайлуа было двадцать пять лет. В наши дни парни обычно так рано не женятся.
– Реми и Софи Кайлуа – бывшие студенты нашего университета. Но познакомились они, кажется, еще раньше, в коллеже кампуса, где учатся все дети наших преподавателей. В общем… они дружили с детства.
Ньеман резко встал.
– Замечательно, господин ректор. Благодарю вас.
И комиссар быстро вышел из этого кабинета, где даже воздух явственно пропах страхом.
Книги.
Повсюду, куда ни глянь, в огромной библиотеке университета, под неоновыми лампами, на металлических стеллажах сотнями рядов стояли книги.
Целые стены из тщательно подобранных томов. Темные обрезы. Переплеты с серебряным или золотым тиснением. Наклейки с эмблемой Гернонского университета. В центре зала – ряды столов с пластиковым покрытием, разделенных стеклянными перегородками. Когда Ньеман вошел, ему сразу вспомнились тюремные кабинки для свиданий.
Здесь царили одновременно свет и полумрак, простор и теснота.
– В этом университете работают лучшие профессора, элита юго-востока Франции, – разъяснял Эрик Жуано. – Юриспруденция, экономика, литература, психология, социология, физика… И, главное, медицина – самые знаменитые врачи Изера преподают здесь и консультируют в здешнем РУКЦ – Региональном университетском клиническом центре. Медицинский факультет размещается в старых корпусах. Впрочем, они полностью отремонтированы. Тут лечится половина департамента, и все жители окрестных гор появились на свет в родильном отделении Центра.
Ньеман слушал его, присев на краешек стола и скрестив руки.
– Я гляжу, ты полностью в курсе здешней жизни.
Жуано не глядя взял книгу с полки.
– Так я же сам учился в этом университете. Начинал изучать право… Хотел стать адвокатом.
– А стал полицейским?
Лейтенант взглянул на Ньемана. Его глаза блестели в призрачном свете неоновых ламп.
– Когда подошло время сдавать на лиценциата[7], я вдруг испугался: а что, если мне потом все это осточертеет? Взял да и поступил в Тулузскую школу инспекторов. Я сказал себе: ремесло сыщика – это активное рисковое занятие. Работа, которая все время преподносит сюрпризы…
– А теперь ты разочарован?
Лейтенант поставил книгу на место. Его легкая улыбка погасла.
– Только не сегодня. Уж никак не сегодня. – И он в упор взглянул на Ньемана. – Это тело… Как можно сотворить такое!
Ньеман проигнорировал этот возглас.
– Скажи, какой была в твое время обстановка в университете? Ничего странного не замечалось?
– Нет. Студенты были в основном из буржуазных семей, со стандартными представлениями о жизни и приличном образе мыслей… Попадались дети из крестьянских и рабочих семей – еще большие идеалисты. И более агрессивные. В любом случае всем нам грозила безработица, так что…
– Никаких подозрительных историй? Никаких странных группировок?
– Нет. Ничего такого. А впрочем… Помнится, у нас существовало что-то вроде элиты. Эдакий замкнутый мирок, где обитали дети университетских преподавателей. Некоторые из них были сверходаренными. Каждый год занимали все почетные места. Даже в области спорта. Им многие завидовали черной завистью.
Ньеман вспомнил портреты чемпионов в приемной ректора Люиза. Он спросил:
– А что, эти студенты составляют некий обособленный клан? Не могли бы они объединиться для какого-нибудь темного дельца?
Жуано рассмеялся.
– Вы подозреваете студенческий заговор? Чепуха!
Ньеман встал и начал прохаживаться вдоль книжных полок.
– Университетский библиотекарь находится у всех на глазах. Это идеальная мишень. Представь себе группу студентов, зациклившихся на некой бредовой идее – скажем, на ритуальном жертвоприношении или чем-то подобном… И, выбирая жертву, они, естественно, первым делом подумали бы о Кайлуа.
– Да забудьте вы про наших юных гениев! Они слишком заняты сдачей экзаменов, чтобы думать о таких глупостях.
Ньеман продолжал шагать вдоль золотисто-коричневых рядов книг. Жуано следовал за ним.
– Библиотекарь, – задумчиво продолжал комиссар, – это также человек, который выдает книги. Ему известно, что читает каждый из студентов, чем он увлекается… Может, он узнал нечто такое, чего ему знать не полагалось?
– Ну, за это не убивают, да еще так зверски. И потом, какие тайны могут скрываться за студенческим пристрастием к тем или иным книгам?
Ньеман внезапно остановился:
– Не знаю. Но я не доверяю интеллектуалам.
– У вас есть какие-то предположения?
– Наоборот. Пока я допускаю любые мотивы. Ссору. Месть. Интеллигентские выверты. Гомосексуализм. Или это просто бродяга, маньяк, случайно наткнувшийся на Кайлуа в горах.
И комиссар звучно щелкнул по ближайшему темному переплету.
– Вот видишь, я вполне беспристрастен. И все-таки мы начнем отсюда. Нужно тщательно просмотреть все книги, которые могли бы иметь отношение к этому убийству.
– Какое отношение?
Ньеман прошел чуть дальше по книжному коридору и внезапно очутился в большом зале. Он направился к столу библиотекаря, находившемуся в дальнем конце зала, на возвышении. В центре стола высился компьютер, рядом, в ящике, были сложены тетради на спиральках. Ньеман постучал по черному экрану.
– Тут должны быть списки всех книг, ежедневно запрашиваемых посетителями. Я хочу, чтобы ты посадил на эту работу нескольких офицеров из уголовки. Самых начитанных, если такие, конечно, имеются. Попроси также помощи у интернов. Мне нужно, чтобы они раскопали все книги, посвященные злу, насилию, пыткам и особенно жертвоприношениям и ритуальным убийствам. Пускай просмотрят, например, все труды по этнологии и запишут имена студентов, которые часто спрашивали такие произведения. И вот еще что – пусть найдут диссертацию самого Кайлуа.
– А… я?
– А ты порасспроси интернов. Один на один. Они здесь живут неотлучно и должны знать университет как свои пять пальцев. Привычки и образ мыслей своих товарищей, ребят, имеющих какие-нибудь отклонения… Я хочу знать, как окружающие относились к Кайлуа. Я хочу, чтобы ты разузнал подробнее о его походах в горы. Найди его спутников. Выясни, кто был в курсе его маршрутов. И кто мог поджидать его там, наверху…
Жуано скептически взглянул на комиссара. Ньеман подошел к нему вплотную. Теперь он говорил совсем тихо:
– Я скажу тебе, что мы имеем. Мы имеем зверское убийство и обескровленный скрюченный труп со следами нечеловеческих пыток. От этого дела за сто километров пахнет безумием. Пока еще мы держим это в тайне. У нас есть всего несколько часов… ну, может быть, чуточку больше, чтобы расследовать это преступление. Но если мы замешкаемся и об этом деле пронюхают журналисты, на нас тут же начнут давить со всех сторон, и страсти разгорятся не на шутку. Поэтому соберись с мыслями и целиком сосредоточься на этом кошмаре. Сделай все, на что ты способен. Только так мы сможем увидеть лицо зла.
Лейтенант испуганно вытаращился:
– Вы и вправду считаете, что мы за несколько часов…
– Ты хочешь работать со мной, да или нет? – отрезал Ньеман. – Если да, то я объясню тебе, как я смотрю на такие дела. Когда совершается убийство, нужно расценивать каждый элемент окружения жертвы как зеркало. Труп, знакомые убитого, место преступления… Все это отражает истину, особые приметы данного дела, понятно? – И он ткнул пальцем в экран компьютера. – Например, этот экран. Когда он загорится, то станет зеркалом повседневной жизни Реми Кайлуа. Зеркалом его работы, его образа мыслей. Там наверняка есть детали, образы, которые могут представлять для нас интерес. И нам нужно проникнуть в это зазеркалье.
Выпрямившись, комиссар широко раскинул руки.
– Мы с тобой в ледяном дворце, Жуано, в зеркальном лабиринте! Так вот, смотри в оба! Не упускай ни единой мелочи. Потому что там, среди этих зеркал, в «мертвой зоне», затаился убийца.
Жуано изумленно разинул рот.
– Для простого человека вы чересчур умно рассуждаете, комиссар.
Ньеман похлопал его по плечу:
– Это тебе не философия, Жуано. Это практика.
– А вы сами? Кого вы будете допрашивать?
– Я? Пойду-ка побеседую с нашей свидетельницей, Фанни Ферейра. А также с Софи Кайлуа, женой убитого. – Ньеман подмигнул лейтенанту. – Я веду разговоры только с дамочками, Жуано. Вот что такое практика.
