Григорий Данилевский
Мертвец-убийца

Полная версия

Шешковский, с именным повелением Екатерины в кармане, переодевшись беспоместным дворянином, полетел с небольшою поклажей по назначению.

В губернии он оставил чемодан с запасною форменною одеждой на постоялом в уездном городке; сам переоделся вновь в скуфейку^[1] и рясу странника и пошел по пути к указанному селу. Верст за двадцать до него, – то было уж второе лето после события с священником и упырем – его догнал обоз с хлебом.

– Куда едете?

– В Овиново; а тебя Господь куда несет?

– В Соловки.

– Далекий путь, спаси тебя Боже, – чай притомился?

– Уж так-то, православные, ноженьки отбил.

– Ну садись, подвезем.

Подвезли извозчики до Овинова, а за ним было Свиблово, то самое село, где случилась история в церкви. Везут странника мужики и толкуют о свибловских: всех знают, всех хвалят, мужики добрые, не раз хлебом у них торговали.

– Что же, храм Божиий есть у них?

– Нетути, закрыли из-за Господней немилости, благочинный скоро обещает открыть, да дорожится.

– Кто же будет попом?

– Два дьякона ищут, ихний и овиновский.

– Кого же хочет мир?

– Овиновского, подобрее будет; ихний – злюка и с женой живет не в ладах. Вон и его хата, на выгоне, под лесом, – выселился за реку – держит огород.

Странник встал у околицы, поблагодарил извозчиков, выждал вечера и зашел к дьякону. Хозяина не было дома, дьяконица пустила его в избу. Ночью странник расхворался. Лежит на палатях, охает, не может дальше идти. Возвратился дьякон, обругал жену: «Пускаешь всякую сволочь, еще помрет, придется на свой счет хоронить». Услышал эти речи странник, подозвал дьякона, отдал ему бедную свою кису^[2], просит молиться за него, а неодужает – схоронить по христианскому обряду. Принял дьякон убогую суму богомольца, говорит: «Ну, лежи, авось еще встанешь». День лежал больной, два, слова не выговорит, только охает потихоньку. Забыл о нем дьякон, возвратился раз ночью с огорода и сцепился с женой – ну ругаться и корить друг друга.

– Да ты что? – говорит дьяконица. – Ты убийца, злодей.

– Какой я убийца, сякая ты, такая! Я слуга божий, второй на клиросе чин… а поможет благочинный, буду и первым!