Ханна Уиттен
Дочь для волка
Глава вторая
Она спала урывками. Когда на горизонте забрезжил красноватый рассвет, Рэд уже стояла у окна, переплетя пальцы, и смотрела на Святилище.
Окна ее выходили на дворцовый парк: ухоженные цветы и деревья, отобранные за свою морозостойкость. Святилище затаилось в дальнем углу, едва заметное за увитой цветами беседкой. Луч солнца отразился от каменной арки и окрасил ее в тусклое золото.
Святилище уже окружали исполненные благочестия жрицы – море белых одежд среди буйства зелени и цветов. Разумеется, здесь присутствовали все валлейданские жрицы Ордена, плюс множество паломниц из Рильты, которые ради этого великого дня пересекли море, и жрицы с дальнего юга, из Карсеки, и со всех прочих стран и городов континента.
В каждом Храме имелся осколок белого дерева – часть Диколесья, которой и возносились молитвы, но особой честью считалось отправиться в Храм Валлейды, где имелась целая роща белых деревьев. Это являлось привилегией – молиться о возвращении Королей среди белоснежных ветвей, таких же, как те, что стали темницей для них.
Но сегодня утром ни одна из жриц не ступила внутрь Святилища. Только Рэд было дозволено сегодня молиться в окружении белых ветвей.
Стекло запотело от ее дыхания. Рэд рассеянно принялась рисовать пальцем на запотевшей поверхности. Давным-давно так делали их с Нив няньки – рассказывая сказки, рисовали к ним картинки на стекле по ходу повествования. Сказки о Диколесье – каким оно был до создания Тенеземья, после чего вся магия мира оказалась заперта в нем, чтобы удержать там богоподобных существ, которые правили, сея смерть и ужас.
До того, как это случилось, лес был местом вечного лета, отдушиной в мире, преисполненном насилия. По словам нянек, с Диколесьем можно было заключить сделку, явившись в лес и поднеся ему в дар прядь волос, выпавший зуб, клочок пропитанной кровью бумаги. Мир был полон магии, и ею мог пользоваться каждый, кто обучился пользоваться этими силами.
Но однажды Пять Королей заключили Сделку с лесом, чтобы избавиться от чудовищных богов. Так было создано Тенеземье, тюрьма для существ, слишком необузданных и могущественных, чтобы и дальше позволить им ходить среди людей. И магия ушла – Диколесье втянуло ее в себя всю без остатка, чтобы справиться со столь сложной задачей.
Но с лесом все еще можно было заключать Сделки, даже после этого. И Киаран и Гайя, первый Волк и первая Вторая Дочь, сделали это. На Первом году после заключения Сделки, после которого чудовища были изгнаны из мира живых в Тенеземье и заперты там, Киаран и Гайя попросили у Диколесья убежища от отца Гайи, Вальхиора, и ее жениха, Солмира, – двух из легендарных Пяти Королей. Диколесье выполнило их просьбу, дало им место, где они смогли спрятаться, место, где они всегда смогут быть вместе. Оно приковало их к своим границам и превратило в нечто большее, чем простые смертные, которыми они были до того.
На этом сказки нянек заканчивались. Они не рассказывали, как спустя пятьдесят лет после заключения Сделки Короли снова вошли в Диколесье – и больше не вернулись. Они не рассказывали, как через полтора века после исчезновения Королей Киаран принес труп Гайи на опушку леса.
Но Рэд знала эту историю. Сотни раз она читала ее и в книгах, считающихся священными, да и в книгах попроще об этом тоже упоминалось. Она ознакомилась с каждой версией, которую смогла найти. И хотя некоторые детали различались, в целом суть историй совпадала. Киаран, приносящий тело Гайи на границу Диколесья. Наполовину сгнившее тело, пронизанное плетями вьюнка и корнями деревьев, как будто она приросла к самым корням леса. И то, что Киаран сказал тем, кто увидел его на опушке, – крестьянам из северных деревень, незначительным персонам, которые внезапно обнаружили, что стали частью истории и религии.
«Пришлите следующую».
Вот так история вечной любви превратилась в страшную сказку. Точно так же, как вечное лето Диколесья сменилось вечным осенним увяданием.
Иней на стекле начал таять. Рэд отдернула руку. Ее пальцы оставляли следы, как если бы заканчивались когтями.
Раздался неуверенный стук в дверь. Девушка прижалась лбом к окну.
– Минуточку.
Рэд сделала еще один глубокий вздох, втянула холодный воздух и поднялась на ноги. Ее ночная рубашка пропиталась на спине холодным потом так, что прилипла к лопаткам, и Рэд пришлось стянуть ее с некоторым усилием. Машинально она оглядела место чуть выше локтя на руке. Все еще никаких следов Знака. Рэд усилием воли отогнала надежду, бессмысленную и беспощадную, так и жаждавшую вонзить зубы в ее грудь.
Не сохранилось никаких точных описаний, как должен выглядеть Знак. Было известно только, что он должен проступить на руке Второй Дочери после того, как ей исполнится девятнадцать. Он должен был начать неумолимо тянуть ее на север, к Диколесью. И Рэд каждое утро, с тех пор как ей исполнилось девятнадцать, внимательно осматривала себя, проверяя каждую родинку и веснушку.
В дверь снова постучали. Рэд уставилась на закрытую дверь так, что от гнева дерево должно было бы разлететься на куски.
– Если вы не хотите, чтобы я присутствовала на молебне голая, дайте мне еще минутку.
Стук прекратился.
Мятое платье валялось на мокром полу у ее ног. Рэд натянула его и открыла дверь. Приводить в порядок волосы она не стала.
Три жрицы молча ждали ее в коридоре. Все они показались Рэд смутно знакомыми, так что они, должно быть, из валлейданского Храма, а не из числа паломниц. Скорее всего, предполагалось, что вид знакомых лица должен был ее подбодрить.
Если ее растрепанный вид и удивил жриц, они ничем этого не показали. Они только склонили головы, пряча руки в широких белых рукавах, и повели ее по коридору. Снаружи было холодно и сияло солнце.
В садах уже собралась целая толпа жриц. Они стояли по обе стороны увитого цветущим вьюнком входа в Святилище, склонив головы и застыв в неподвижности. Рэд прошла мимо них, чувствуя, как с каждым шагом сердце колотится все быстрее. Она не смотрела на жриц, уставившись прямо перед собой, пока не нырнула в тень под аркой.
Первая комната Святилища была простым квадратным помещением. У двери находился небольшой стол с молитвенными свечами. В центре стояла статуя Гайи, высокая и величественная. У ее ног лежал обломок белой коры с написанными на нем словами Сделки, что заключили Гайя и Киаран. Тирнан помогла влюбленным бежать, и она принесла этот кусок коры как доказательство, что притязаниям Солмира на Гайю не суждено воплотиться в жизнь.
Рэд хмуро посмотрела на свою предшественницу. Гайя стала почитаемой святой, а Волк – нечистым монстром, и за этим стояла большая, тонкая работа по заполнению пробелов в истории так, как это было нужно жрицам. Пять Королей исчезли на земле, принадлежащей Волку, и значит, это он во всем виноват. Никто точно не знал, для чего ему понадобились Короли, зачем он поймал их и не отпускает. Может быть, таким образом Волк заполучил больше могущества. Возможно, он просто пошел на поводу у своей натуры – натуры чудовища, стал самим собой вместе с лесом, к которому был привязан, а магия Диколесья со временем исказилась и стала вредоносной. По официальной версии Ордена считалось, что Гайя была убита, пытаясь вызволить Королей из темницы, в которую Волк заточил их, – какой бы эта темница ни была. Но на самом деле не было никакого способа узнать, что там на самом деле произошло. Все, что было известно людям, – Короли покинули их, а Гайя мертва.
Комнату освещали только тусклые огоньки молитвенных свечей. Алых – «алый для агнца». Разобрать буквы на коре при таком освещении было невозможно, но Рэд знала их наизусть.
Первая Дочь – для трона.
Вторая Дочь – для Волка.
А Волки – для Диколесья.
Отблески свечей мерцали на барельефах, украшавших стены. Пять фигур справа, имевшие явно мужские силуэты – Пять Королей. Вальхиор, Бирианд, Малькрозит, Кальрес и Солмир. Три фигуры на левой стене, более изящные – Вторые Дочери: Кальденора, Сайета, Мерра. В один прекрасный день, когда от нее останутся только кости в лесу, они вырежут здесь и ее барельеф.
Сквозь открытую каменную дверь в Святилище врывался ветерок, трепал черный тонкий занавес за статуей Гайи. Там находилось второе помещение – святая святых.
Рэд была там только один раз – год назад, в ее девятнадцатый день рождения. Она стояла на коленях, а жрицы Ордена молились, чтобы ее Знак проступил как можно быстрее. Рэд не видела поводов заглядывать сюда потом.
Тем не менее года было мало, чтобы она забыла о подобии белых деревьев вдоль стен – ветвях, срезанных в Диколесье и укрепленных на каменных постаментах. Мертвые ветки, покрытые белой корой, никогда не двигались, но Рэд помнила странное ощущение – ветви словно бы тянулись к ней. Так тянулись к ней колючие кустарники и другие растения, когда она не могла удержать под контролем осколок магии в своей груди. Она ощущала во рту привкус земли все время, пока жрицы молились.
Рэд нервно теребила мятую юбку. Она должна была войти во вторую комнату и провести там время, предназначенное для молитвы, подготовить себя к отправлению в Диколесье. Но при мысли о том, чтобы снова оказаться среди этих ветвей, у нее кровь стыла в жилах.
– Рэд?
У двери в сад стояла знакомая фигура, облитая утренним солнцем, ярко выделяясь на фоне полутьмы, в которую было погружено Святилище. Нив поспешила к сестре, огонек только что зажженной молитвенной свечи трепетал в ее руке. Рэд не испытала никакого облегчения – только замешательство.
– Как ты сюда попала? – Она глянула через плечо Нив в сад. – Жрицы…
– Я сказала им, что во вторую комнату не войду. Не то чтобы они были счастливы по этому поводу, но пропустили меня.
Слеза скатилась по ресницам Нив. Она грубо стряхнула ее.
– Рэд, ты не можешь этого сделать. Для этого нет никаких причин, кроме слов на куске коры, тени ее раздери.
Рэд подумала о скачке в ночи, когда волосы ее развевались на ветру и сестра была рядом. О брошенных камнях и неукротимости. У нее заныло в груди. О крови. О жестоком побоище. О том, что шевелилось у нее ее под кожей. Семя, только и жаждущее прорасти.
Вот что было причиной. Не чудовища, не слова на коре. Единственный способ уберечь сестру – это покинуть ее.
Рэд не стала говорить бессмысленные успокаивающие слова. Она подтащила близняшку к себе, Нив уткнулась лбом ей в ключицу. Никто из них не разразился рыданиями. Но тишина, в которой слышалось только прерывистое дыхание, была еще хуже.
– Ты должна доверять мне, – прошептала Рэд в волосы сестры. – Я знаю, что делаю. Так оно и должно быть.
– Нет. – Нив покачала головой, черные волосы прилипли к щеке Рэд. – Послушай, я знаю… Ты винишь себя в том, что произошло той ночью. Но ты же не могла знать, что за нами увяжутся эти…
– Не надо. – Рэд зажмурилась. – Пожалуйста, не надо.
Тело Нив в объятиях Рэд стало жестким, но она замолчала. Высвободилась из рук сестры, отступила на шаг.
– Ты умрешь. Если ты пойдешь к Волку, то умрешь.
– Ты этого не знаешь. – Рэд сглотнула, безуспешно пытаясь избавиться от комка в горле. – Мы не знаем, что случилось с другими.
– Мы знаем, что случилось с Гайей.
На это Рэд ничего не ответила.
– Понятно, что ты твердо решила уйти. – Нив попыталась вздернуть подбородок, но он слишком сильно дрожал для этого. – И понятно, что я не могу остановить тебя.
Она развернулась на каблуках и бросилась к двери, пронеслась мимо барельефов с Пятью Королями и Вторыми Дочерьми, мимо мерцающих свечей – бесполезных молитв. Несколько из них погасли от поднятой ее резким движением волны воздуха.
Ошеломленная Рэд взяла свечу и спичку с маленького столика. Фитилек загорелся не сразу – Рэд пришлось несколько раз выругаться себе под нос. Огонек обжег ее пальцы. Рэд почти обрадовалась боли – хоть какое-то ощущение пробилось в ее раковину, за стену бесчувственности, которую она выстроила вокруг себя.
Рэд яростно прилепила свечу у подножия статуи Гайи. Воск стекал, капал на исписанный кусок коры.
– Да чтоб тебя забрали тени, – прошептала она. – Чтоб нас всех забрали тени!
Это была единственная молитва, которую Рэд произнесла в Святилище.
* * *
Несколько часов спустя чисто вымытая, надушенная и закутанная в красное Рэд была официально благословлена как жертва Волку, обитающему в Диколесье. Придворные, все в черном, выстроились вдоль стен зала, напоминавшего пещеру. Еще больше людей толпилось снаружи. Жители столицы стояли плечом к плечу с крестьянами, которые приехали издалека, чтобы увидеть посвящение Второй Дочери в жертву.
С точки зрения Рэд, стоявшей на возвышении в передней части зала, собравшаяся толпа выглядела бесформенной массой из застывших рук, ног и неотрывно пялящихся глаз. Возвышение было круглым. Рэд сидела, скрестив ноги, на черном каменном алтаре в его центре. Вокруг нее кольцом стояли жрицы – представительницы разных Храмов со всего континента, добившиеся этой высокой чести. Все они были в своих традиционных белых одеждах. Сегодня, по случаю церемонии, к облачению были добавлены белые плащи с капюшонами, под которыми жрицы спрятали свои лица. Они стояли спиной к Рэд. Остальные жрицы, которые не были назначены прислуживать в этом ритуале, тоже в плащах, сидели на почетных местах перед возвышением.
Алое платье Рэд на их фоне резко бросалось в глаза. Оно было такого же цвета, как и то, в котором принцесса отправилась вчера на бал, но если праздничный наряд подчеркивал ее фигуру, это жертвенное одеяние представляло собой бесформенный балахон. При любых других обстоятельствах Рэд бы сочла его очень удобным. Также на нее накинули вуаль соответствующего кроваво-красного цвета, скрывавшую ее тело целиком – края вуали свешивались с алтаря. Распущенные волосы Рэд были под ней никому не видны.
Белый – для благочестия. Черный – за тех, кого нет. Алый – для агнца.
В ряду позади жриц, между Ариком и Раффи, на самом краешке своего стула, сидела Нив. Через вуаль Рэд все фигуры казались залитыми кровью.
Верховная жрица Валлейды – эта должность являлась высшей в религиозной иерархии на континенте – стояла перед Рэд. По сравнению с другими жрицами шлейф плаща Верховной был самым длинным, а плащ – самым белым. Она стояла лицом к алтарю, спиной к собравшейся публике, и шлейф ее плаща стекал с края помоста, собираясь в лужу белой ткани.
«Благочестие аж хлещет через край». – Рэд проглотила дикий, безумный смех, который начал распирать ее изнутри.
Верховная жрица шагнула вперед. Лицо ее, как и у всех остальных, пряталось в тени глубокого капюшона. Зофия занимала эту должность, сколько Рэд себя помнила. Длинные волосы жрицы так давно лишились своего первоначального цвета, что никто уже и не помнил, каким он был. Лицо ее покрывали морщины; Верховная жрица была в возрасте, хотя никто не мог точно сказать в каком – только то, что она была очень стара. В руках она нежно, как младенца, держала белую ветку. Зофия осторожно передала ветку жрице справа от себя.
Жриц учили сдерживать себя, но все же на лице каждой священнослужительницы из-под бесстрастной маски проглядывало хоть какое-то чувство. Хотя бы радость. Но та жрица, которой сейчас передали ветку, рыжая и голубоглазая, смотрела на Рэд с холодным безразличием энтомолога, наблюдающего за насекомым. Ничто не изменилось в ее глазах, когда Зофия протянула руку и, собирая в руках ярды ткани, приподняла вуаль Рэд.
Страх, который принцесса загоняла глубоко вглубь себя, едва не вырвался наружу, когда с нее сдернули вуаль – словно эта тонкая ткань была своего рода доспехом, защищавшим ее. Рэд вцепилась в край алтаря так, что чуть не обломала ногти.
– Мы чтим твою жертву, Вторая Дочь, – прошептала Зофия.
Она отступила на шаг и воздела руки к потолку. Остальные жрицы последовали ее примеру, и волна поднимаемых рук раскатилась от возвышения по всему залу.
На один короткий, ослепительный момент Рэд подумала о побеге. Забыть об осколке магии, ворочающемся в ее груди, и попытаться спасти себя, а не всех остальных. Как далеко она продвинется, если прямо сейчас бросится прочь с этого алтаря, путаясь в алом балахоне? Нападут ли они со спины? Изобьют ли, чтобы остановить? Обратит ли Волк внимание на то, что Вторую Дочь доставили к нему всю в синяках?
Она снова впилась ногтями в камень. Один из них наконец сломался.
– Кальденора из дома Андралин, – объявила Верховная жрица в потолок, начиная перечисление Вторых Дочерей. – Отправлена в двести десятом году по заключении Сделки.
Кальденора принадлежала совсем к другому дому, чем Рэд, – она происходила из Андралинов, как и Гайя. Кальденора была совсем ребенком, когда Волк принес тело Гайи на край леса. А год спустя после этого из Диколесья хлынули чудовища – твари, словно сотканные из теней. По рассказам очевидцев, то были просто ожившие кусочки тьмы, которые могли принять любую форму. К тому времени как у Кальденоры появился Знак, чудовища опустошали северные деревни уже почти десять лет и, по некоторым сведениям, иногда добирались до Флорианы и Медусии.
Поначалу никто не знал, в чем смысл Знака. Но однажды ночью Кальденора, не просыпаясь и босая, побрела в сторону Диколесья, как если бы что-то тянуло ее туда. После этого все наконец стало понятно: в чем смысл Сделки, записанной на куске белой коры, что хранился в Святилище, и что все происходящее – следствие смерти Гайи. Они отправили Кальденору в Диколесье. И монстры исчезли, растаяли, как тени.
– Сайета из дома Ториден. Отправлена в двести сороковом году по заключении Сделки.
Еще одно имя, еще одна трагедия. Дом, к которому принадлежала Сайета, в тот момент только что пришел к власти и ошибочно полагал, что только семейство, к которому принадлежала Гайя, связано условиями заключенной с лесом Сделки. Они были не правы. Выяснилось, что обязательство лежало на доме, который правит Валлейдой, вне зависимости от того, какой это именно дом.
– Мерра из дома Валедрен. Отправлена в трехсотом году по заключении Сделки.
Эта, по крайней мере, была кровным предком Рэд. После того как последняя королева из Ториденов умерла, не оставив наследников, Валедрены вернулись к власти. Мерра родилась через сорок лет после того, как Сайету отправили в Диколесье, а Сайета появилась на свет всего через десять лет после того, как туда ушла Кальденора.
– Рэдарис из дом Валедрен. Отправлена в четырехсотом году по заключении Сделки.
Верховная жрица, казалось, подняла руки еще выше. Ветвь, которую она сжимала в кулаке, отбрасывала неровные тени. Зофия перевела взгляд со своих протянутых пальцев на Рэд.
– Вот уже четыреста лет прошло с тех пор, как наши боги заперли чудовищ в магической тюрьме. Триста пятьдесят – с тех пор, как они исчезли, потому что Волк предал их и заточил в лесу. Завтра нашей жертве исполнится двадцать лет – столько же, сколько было Гайе, когда она связала себя с лесом и Волком. И мы благословим ее и отправим в лес, облаченную в белое, черное и алое. Мы вознесем молитвы, чтобы этого хватило, чтобы вернуть наших богов. Мы вознесем молитвы, чтобы этого хватило, чтобы удержать тьму подальше от наших домов.
Сердце Рэд грохотало в ушах. Она сидела, неподвижная, как каменный алтарь, как статуя в Святилище. Как чучело, которым они хотели ее видеть.
– Да не уклонишься ты от исполнения своего долга. – Голос Зофии звучал призывно и сладко. – Да встретишь ты свою судьбу достойно.
Рэд попыталась сглотнуть, но во рту у нее пересохло.
Глаза Зофии были холодными.
– Да будет твоя жертва сочтена достаточной.
В зале воцарилась тишина. Верховная жрица опустила руки и забрала белую ветвь у своей рыжеволосой соседки. Еще одна жрица вышла вперед, держа небольшую чашу с темным пеплом. Зофия аккуратно окунула один из побегов ветки в чашу, затем провела им по лбу Рэд, прочертив черную линию от виска до виска.
Кора была теплой. Рэд напрягла каждый мускул, чтобы не начать дрожать всем телом.
– Мы ставим на тебе отметку, теперь ты связана, – тихо произнесла Верховная жрица. – Волк и Диколесье получат то, на что имеют право.
Глава третья
Придворные, рассевшись по дорогим экипажам, отправились в путь на восходе солнца. Диколесье было рядом, ехать было недалеко. Экипаж Рэд возглавлял процессию. Принцесса была в одиночестве, не считая кучера. У ее ног стояла только одна сумка. Кожаная, потертая, под завязку набитая книгами. Рэд не знала, зачем она взяла их с собой. Но сейчас сумка стояла напротив нее, как последний якорь, привязывающий ее душу к ноющим мышцам и все еще бьющемуся сердцу. Ничего, кроме одежды и этой сумки, Рэд с собой в Диколесье не брала. По крайней мере, если она проживет достаточно долго, чтобы заскучать, ей будет чем заняться.
Она проскользнула в библиотеку, едва взошло солнце. Принялась торопливо сгребать с полок любимые романы и сборники стихов. Рукав ее задрался.
Знак был маленьким. Нить корня под кожей, кружок тоненького усика прямо под локтем. Рэд прикоснулась к нему. Сосуды на пальцах позеленели, а ветви живой изгороди за окном библиотеки потянулись к стеклу. Едва заметно – и в тот же миг Знак на ее руке шевельнулся. Нежно, но неумолимо – как будто крюк вонзился в ее грудь, тихонько потянув ее на север. К деревьям.
Рэд зажмурилась и сжала кулаки. Дышать стало больно, и она сосредоточилась именно на этом. Протолкнуть воздух в легкие, потом обратно. У каждого вдоха был привкус могильной грязи, и из-за этого она в конце концов расплакалась. Рэд лежала на полу – опустошенная, окруженная упавшими книгами, точно крепостной стеной, и рыдала до тех пор, пока соль не вымыла с ее губ вкус земли.
Теперь ее лицо было чистым, а Знак спрятан под рукавом белого платья, которое она надела под плащ.
Белое платье, черный пояс, красный плащ. Группа молчаливых жриц принесла это все к дверям ее покоев вчера вечером. Рэд бросила всю одежду в угол кучей. Но когда она проснулась этим утром, Нив уже была в комнате и раскладывала одежду на стуле у окна, разглаживая заломы на ткани ладонью.
Нив молча помогла ей одеться. Подала белое платье, помогла натянуть его через голову и завязать черный пояс вокруг талии. Плащ Рэд надела последним. Цвета крови, он был тяжелым и теплым. Когда облачение было завершено, сестры некоторое стояли неподвижно и молча, глядя на свои отражения в зеркале.
Нив ушла, не сказав ни слова.
В карете Рэд плотнее закуталась в плащ. Она не могла удержать сестру рядом, но могла сохранить плащ, которого та касалась.
За окном мелькали придорожные пейзажи. Северная Валлейда – это холмы, долины и бескрайние просторы, словно Диколесье забрало в себя все деревья и не позволяло им расти больше нигде, кроме как внутри себя. Рэд вспомнила, как поразила ее эта пустота в ту ночь, когда ей исполнилось шестнадцать и они с Нив украли лошадей, погнав их на север. В ту ясную ночь она чувствовала себя звездой – звездой, падающей сквозь мрак и холод.
Иногда на обочине попадались сельские жители. Они молча наблюдали за процессией. Вероятно, Рэд должна была помахать им рукой. Но она смотрела прямо перед собой, мир сузился до пределов ее алого капюшона. Знак пульсировал в ее руке, и в такт этой пульсации дрожали все поджилки Рэд.
Дорога заканчивалась задолго до границ Диколесья – никто, кроме Второй Дочери, не мог в него войти, да и не стал бы пытаться, поэтому подъезды к лесу никто не расчищал. Экипаж тряхнуло, когда колеса съехали на побитую морозом траву. Теперь он стоял на ничейной земле – это место не принадлежало ни Рэд, ни Волку.
Руки и ноги Рэд двигались почти сами по себе. Она подобрала юбки, перекинула сумку с книгами через плечо. Осторожно вышла из экипажа. Она не плакала.
Кучер, даже не взглянув на нее, тут же развернул экипаж, возвращая его на дорогу.
Странный гул исходил от опушки леса, одновременно отталкивающий и притягательный. Рэд он тянул вперед, остальных – отталкивал, предупреждая, что лучше всего держаться подальше.
Экипажи забили дорогу за ее спиной, плотно, как бусины на ожерелье, прижавшись друг к другу. Хвост процессии доходил до ближайшей деревни. Все, кто приехал посмотреть, как дань лесу будет уплачена, молча ждали, когда работа будет сделана.
Впереди возвышаось Диколесье, отбрасывая тени на покрытую изморозью землю. В тумане тянулись ввысь голые ветви – все выше и выше; Рэд не могла увидеть даже, где они заканчиваются. Стволы изгибались и скручивались, как навеки застывшие в странных па танцоры. Кусочки неба, зажатые между ними, казались темнее, чем следовало бы, словно в лесу уже наступили сумерки. В обе стороны, насколько хватало взгляда, деревья росли как по линейке. Граница. Между «там» и «здесь».
Рэд никто не объяснил, что делать дальше, но это казалось достаточно простым. Проскользни между деревьями и исчезни.
Принцесса шагнула вперед и тут осознала, что лес тянет ее к себе, как подхваченный ветром лист. Она резко выдохнула и уперлась ногами в землю. Диколесье жаждало ее, хотело поглотить ее мгновенно. Но тени ее раздери, если она сдастся не на своих условиях.
– Рэд! – разорвал тишину голос Нив.
Она вылезла из кареты, путаясь в подоле своего черного платья. Солнечные блики играли на серебряном обруче в волосах двойняшки, когда она шла по полю с выражением крайней решимости на лице.
Впервые в жизни Рэд взмолилась. Гайе, Пяти Королям, кому угодно – кто услышит.
– Помогите ей, – пробормотала она онемевшими губами. – Помогите ей пережить это.
Остаток жизни Рэд поджидал ее за деревьями. Но Нив была здесь. Рэд пронзила острая и странная мысль, что впервые с тех пор, как они делили материнскую утробу, они с сестрой остались только вдвоем.
Еще одна фигура появилась из кареты позади Нив. У Рэд внутри все упало. Она подумала, что это Арик или Раффи и все они втроем сейчас предпримут последнюю попытку изменить то, что изменить нельзя. Человек медленно обошел карету величественной походкой; это был не Арик.
Мама.
Внешностью Рэд пошла в мать. Те же медово-золотистые волосы, те же острые скулы, широкие бедра и большая грудь – в то время как Нив была стройной, как веточка. Рэд смотрела, как мать ступает по покрытой изморозью траве, и ей казалось, что она смотрит на себя – жертву, идущую к лесу, – со стороны.
Казалось, эта мысль должна что-то значить.
Нив подошла к Рэд первой. Ее хриплое дыхание было рыданиями, запертыми в клетку благовоспитанности. Она притянула сестру к себе, обхватив ее плечи тонкими руками.
– Я увижу тебя снова, – прошептала она. – Я найду способ. Обещаю.
Судя по интонации, Нив ждала какого-то ответа. Но Рэд не хотела лгать.
Тень матери упала на них – более темная и густая, чем тени деревьев.
– Нивира. Вернись в карету, пожалуйста.
Нив даже не обернулась, чтобы взглянуть на Айлу.
– Нет.
Пауза. Затем Айла склонила голову, словно идя на компромисс.
– Что ж, тогда мы попрощаемся все вместе.
Рэд знала, что это должно было произойти.
Мать Мерры была настолько расстроена, когда ее дочь отправили в Диколесье, что едва не отреклась от престола. Мать Сайеты еще долго после этого печального события поили успокоительными настоями. Кальденоре пришлось пить эти настои до того, как ее ребенка принесли в жертву лесу, – она почти обезумела, когда Знак проступил на руке ее дочери, когда наконец стало ясно, что все Вторые Дочери, рожденные королевами Валлейды, связаны с Диколесьем той Сделкой, что заключила Гайя.
Но прощания – для людей, которые хорошо знают друг друга, а Айла за всю жизнь Рэд не сочла необходимым толком познакомиться с дочерью.
Руки королевы под плащом дрожали.
– Я знаю, вы считаете меня жестокой. – Облачко пара вылетело у нее изо рта, как призрак. – Вы обе.
Нив ничего не сказала, но перевела взгляд на Рэд. Годы, за которые накопилось столько невысказанного, годы попыток добиться хоть какого-то проявления чувств от матери сжали ее горло.
– Я была бы рада, если бы ты была хотя бы жестокой, – сказала Рэд, зная, что теперь ведет себя жестоко она. – Жестокость – это было бы хоть что-то.
Айла застыла как мертвая.
– Ты никогда не принадлежала мне, Рэдарис.
Золотой завиток выбился из черной сетки, поддерживающей прическу королевы, и коснулся щеки Рэд.
– С того момента как ты появилась на свет, ты принадлежала лесу. И они старались изо всех сил, чтобы я не позабыла об этом.
Королева развернулась и, не оглядываясь, зашагала к карете.
Рэд медленно повернулась лицом к деревьям, следуя нежному, но настойчивому зову Знака. Она услышала шелест листьев – тихий, на самой грани восприятия, – хотя деревья находились слишком далеко даже для этого. Глубоко в ее груди осколок магии, изломанный подарок Диколесья, раскрылся, как раскрывается бутон цветка под солнцем.
Нив повернулась вместе с ней, глядя на лес со страхом и жгучей ненавистью.
– Это несправедливо.
Рэд не ответила. Мягко сжала руку сестры на прощанье и двинулась к Диколесью.
– Обещаю, Рэд! – крикнула Нив ей вслед. – Мы еще встретимся!
Рэд оглянулась через плечо. Она не стала бы раздувать угли надежд, которым не суждено сбыться, но могла сказать правду, которая была никак не связана с ними.
– Я люблю тебя.
Слезы навернулись на глаза Нив.
И ответ – конец ее жизни:
– Люблю тебя.
Бросив последний взгляд на сестру, Рэд натянула алый капюшон. Он заглушил все звуки, кроме стука сердца. Она шагнула вперед, и деревья поглотили ее.
* * *
В Диколесье было холоднее.
Температура упала мгновенно, и стало настолько холодно, что Рэд порадовалась тому, что ее нарядили в этот плащ.
Когда девушка входила под своды леса, тот инфернальный гул, который она услышала уже издалека, стал громче и физически давил на нее. Рэд едва не запнулась о ковер упавших листьев и сломанных веток и была готова уже закричать от боли, но едва она пересекла границу леса, как все стихло. Исчезла и давящая на нее тяжесть. Рэд оказалась одна среди листьев и глубокой, нетронутой тишины. Единственное, что двигалось в лесу, – это туман, причудливыми клубами ползущий по земле.
Знак, надежно скрытый рукавом платья и тяжелым плащом, снова засвербел как бешеный. А затем ощущение, как будто ее куда-то тянут, как на ниточке, исчезло полностью. Рэд рассеянно потерла Знак.
Деревья были странными. Некоторые были невысокими и узловатыми, а другие – высокими, с прямыми стволами. Кора их казалась неестественно белой, но у самых корней стволы были изогнуты, перекручены и покрыты темными разводами гнили. Если бы у деревьев были сосуды, Рэд сказала бы, что яд забил именно их, и теперь они, набухшие, почерневшие, надувались на стволах. Некоторые деревья были тронуты гнилью только у основания стволов, другие черная слизь покрывала выше уровня человеческого роста. У этих ветви росли только на самой макушке. Они изящно свисали вниз – тонкие ветки, покрытые светлой, будто костяной, корой. Прямо как мертвые ветви в Святилище.
