Харитон
Мужчина с сапфировыми глазами
Кира продолжала танцевать, но чувствовала, будто её что-то сдавливает. Душит.
– Давай убежим! Уедем отсюда навсегда, – обнимала девушка Мильтона.
– Моя родная! – целовал её мужчина.
Мильтон и Кира бродили кругами и оказались возле избы с белыми наличниками.
– Зайдем? – предложил белокурый красавец.
Глаза Киры загорелись, она хотела есть, а из дома пахло курочкой. Они забрались за забор. Собака обнюхала Киру, но зарычала на Мильтона:
– Кузька, чего ты? – вышел во двор сонный Фома, – Вы кто такие?
– Милый человек, мы заблудились, хотели бы попросить воды и хлеба немного, – заговорил Мильтон.
– А через забор зачем лезть? Воры что ли? А что за баба с тобой? – возмущенно отвечал Фома.
Из дома в сорочке вышла его жена. Мужчина пытался оправдаться, но очень напористо:
– Агрессивный вы, Фома. Вон у вас жена какая красивая.
– Ты еще про неё чего скажи! – кричал Фома, рядом гавкал Кузька.
Из-за пса Кире пришлось отойти от забора и взглянуть на хозяев:
– Кира! – ахнул Фома, оглянулся на свою жену, – Что же это творится!
Кира увидела точно такую же себя в доме.
– Ты кто такая? Уходи отсюда! – Фома взял в руки топор.
– Ты чего это, дружок? Жена я твоя, забыл? – сказала Кира, пришедшая с Мильтоном.
– Не жена ты мне. На волосы свои посмотри, на вид свой посмотри. Ведьма!
С этими словами девушка за Фомой поднялась в воздух, волосы ее распустились, глаза стали зелеными, ногти почернели, одежда спала.
– Мааать…– упал Фома.
– Почему она? – воскликнула Кира.
– Успокойся. Ты сама хотела освободить свою душу, – Мильтон сжал в руках косу, и Кира начала задыхаться.
Фома махал топором, но не мог дотянуться ни до Мильтона, ни до ведьмы.
– Понравилось, Фома, тебе с ведьмой ночь? – язвил мужчина.
– Нет! Нет! Чур меня! – плакал Фома.
– Врешь, Фома. Эх, врешь. Нехорошо это, – ругалась ведьма.
Она подняла руку, да не успела схватить Фому, ворвался Неприкаянный. Вырвал он косу у Мильтона, положил за пазуху. Кира очнулась:
– Ах ты! – она бросилась на ведьму, начала волосы драть.
Ведьма отбивалась, но глаза у Киры горели сильнее прежнего. Издала она истошный крик, разлетелись воробьи, заскулил Кузька, проснулось всё село. Начали соседи подходить, но не видно было их взору, откуда крики, не могли они черту дома преступить:
