Хельга Петерсон
Робби
Глава 2
Роберт замахнулся молотком и с агрессией всадил гвоздь в стену. Он вбивал гвоздь в одном и том же районе стены уже четвёртый раз за четыре недели и начинал думать, что в доме завелся полтергейст. Если только этого полтергейста не зовут Мириам Дадли, и она лично не выдирает гвоздь маникюрными щипчиками. Это многое бы объяснило. Высокая и стройная матушка после развода стала еще стройнее, и никто не заподозрил бы эту хрупкую женщину в коварстве, кроме сына, в четвёртый раз вешающего картину.
Агрессии в действиях Роба было бы меньше, если бы каждый новый удар не отдавался звоном погребального колокола в мозгу. Каждый раз, приезжая в родные пенаты, Робби обещал себе быть умницей, но как-то не срасталось. Первый же вечер заканчивался туром по кливдонским пабам в компании старых друзей. Оправдывал он себя тем, что в будни в Бристоле был паинькой. В основном потому, что ему не с кем проводить свободное время.
Переехав, он так и не нашёл новых друзей, такое часто случается с людьми. Их сводит друг с другом общее окружение вроде школы и университета, а когда возраст переваливает за двадцать пять, новые знакомые появляются всё реже. Роб нашел несколько приятелей на работе, но это была не та компания, чтобы как следует напиться.
Вчерашний вечер не стал исключением. В шесть позвонил Дилан, якобы чтобы узнать, как дела, но на самом деле это была проверка на местонахождение. Убедившись, что Роберт снова явился по зову маменьки, друг поставил его перед фактом, что через час вся компания встречается в «Якоре и короне».
Серьезно, если эти парни не найдут себе другое развлечение, то сопьются всего через пару лет.
Всё прошло так же, как и всегда. Шумно, весело, но однообразно. Когда наутро (а точнее, уже днём) Роберт приподнял одно веко и взглянул на прикроватную тумбу, там заканчивала шипеть таблетка в высоком прозрачном стакане с водой. Матушка постаралась. Не трогала своего мальчика, услужливо подставила лекарство и просто ждала, когда он проснётся.
Сейчас, забивая гвоздь в стену, Робби думал, что не каждому так повезло с родительницей. Если отбросить её страсть к порче имущества.
Гвоздь прочно вошел в стену, Роберт медленно слез с табуретки, чувствуя себя столетним старцем. Он подхватил картину, приставленную к стене, поднял и осторожно повесил на место, рядом с которым находились уже три одинаковые дырки в обоях. Сделав шаг назад, Роб скрестил руки на груди и оглядел результат своей работы. Ровно. Если на следующей неделе мать позвонит и скажет, что «Звёздная ночь» снова ударилась о пол, Роберт предложит переехать.
Будто в подтверждение его мыслей за спиной раздалось деликатное покашливание.
– Ты у меня такой молодец, – тихим, но восхищенным голосом проговорила Мириам.
Роб крутанулся на пятках и тут же поморщился. Невидимый железный шарик внутри черепа перекатился от одного виска к другому и больно врезался в его стенку.
– Я всего лишь забил гвоздь, – прогудел Робби, сдавив пальцами переносицу.
– Знаю. Но твой отец не делал и этого.
Начинается. Тонкая, безобидная матушка умела удивлять малознакомых с ней людей неожиданной колкостью языка. Но она имела право.
– При отце картины не падали, как по волшебству.
Мириам как ни в чём не бывало пожала хрупкими плечиками.
– Что поделать… – философски заметила она. – Я принесла тебе кофе.
И действительно, всё это время она держала поллитровую прозрачную кружку. Роб втянул воздух, запах кофе приятно пощекотал нос.
– Присядь, – мягко попросила Мириам, указав на диван. – Хочу тебе кое-что рассказать.
Это настораживало. Когда мама хочет что-то рассказать, ничем хорошим это обычно не заканчивается. В последний раз, когда она вот так сдержанно предлагала Робби присесть, оказалось, что ей пришло в голову пристроить к крыльцу террасу. К каменному «георгианскому» дому-дуплексу! Потрясающая идея, от которой Роб отговаривал Мириам неделю.
Но кофе манил и усыплял бдительность. Роберт забрал чашку из материнских рук и аккуратно опустился на низкий диван. Сиденье прогнулось под весом «маминого мальчика».
– Робби, милый, – осторожно начала Мириам, присев рядом и положив ладошку на массивную ногу сына. – Я на днях разговаривала с Тиффани… помнишь Тиффани? Мы с ней иногда играем в гольф…
Роберт не помнил никакую Тиффани. И не должен был, учитывая, что давно не живёт в Кливдоне и понятия не имеет, с кем мать сплетничает за чаем, гольфом и литературными посиделками.
– Ну так вот, дочка Тиффани недавно рассталась с парнем и сейчас свободна!
Роб медленно моргнул.
– Рад за дочку Тиффани, – пробормотал он, прикладываясь к кружке.
– Да нет же, глупый, – улыбнулась мама. – Тебе нужно с ней встретиться.
– Зачем?
Мириам картинно воздела очи к потолку.
– Малыш, не делай вид, что ничего не понимаешь.
«Малыш» не делал вид. Он правда не понимал. После попойки голова соображала крайне медленно, процессор не хотел запускаться.
– Робби, тебе нужна нормальная девушка, – продолжила матушка. – Я волнуюсь. Эти подружки, которые меняются каждый месяц, только тратят твоё время. А дочка Тиффани хорошая. Она работает в крупной корпорации, умная, порядочная…
– Ты никогда не мечтала открыть бордель? – перебил её Роб, снова пригубив кофе.
Глаза Мириам округлились.
– Роберт! – возмущённо выпалила она. – Как не стыдно?!
– Прости, – он откинулся на спинку дивана, потёр глаза, провёл рукой по волосам, собранным в крупный пучок на макушке.
Пора стричься. Рыжая копна уже достигала талии, и, если бы не габариты бегемота, со спины Роба можно было принять за девушку.
– Мне не нужна твоя помощь, чтобы пойти на свидание, мама, – продолжил он, снова взглянув на хрупкую женщину.
– А я считаю, что нужна. Сам ты подбираешь всякий мусор.
– Мама!
– Прости… – потупилась мать. – Если тебе не нравится дочка Тиффани, у меня на примете есть еще одна девочка. Дочь другой моей подруги по гольфу.
– У вас один бордель на троих?
Мириам хлопнула Роба по колену.
– Роберт Лестер Дадли! Где твоё воспитание?! – строго провозгласила она. – Мне важно твоё благополучие!
Он устало закатил глаза.
– С моим благополучием всё отлично. Я уже ходил на четыре свидания вслепую с твоей подачи и ни с одной девушкой больше не виделся. Эта схема не работает, мама.
Он действительно целых четыре раза не смог отказать матери. Первый раз пришла строгая учительница начальных классов, которая с ходу заявила, что хочет замуж уже в этом году. Они разошлись, не дождавшись десерта. На втором свидании Роберт встретился с кондитершей из Бата, прелестной во всех отношениях. Она улыбалась так, будто собиралась прижать Роба прямо в туалете кафе. Вообще-то Роб был бы не против. Сдерживало его только знакомство их родительниц. В итоге было назначено второе свидание, но к тому моменту кондитерша из Бата уже нашла себе того, кто всё-таки пошёл с ней в туалет. Две оставшиеся встречи каких-то внятных воспоминаний не оставили. Милые девушки, но, кажется, их не впечатлили рыжая борода и кольцо в губе.
– Если тебе не понравились четыре предыдущие, это не значит, что не понравится пятая или шестая, – вклинился в воспоминания голос Мириам.
Этот абсурд пора пресечь.
– Я тебя очень люблю, но в этот раз скажу «нет».
– Робби, милый, я же не прошу тебя жениться на них, – хлопнула ресницами матушка. – Просто встреться с девочками! Вторая тоже работает в какой-то хорошей фирме. Серьёзная, ответственная…
Если бы не похмелье, Роберт соскочил бы с дивана и с воплями вылетел из комнаты, не закончив этот идиотский разговор. Но головная боль и полная чашка приковали большое тело к дивану, запрещая совершать лишние движения. Мириам это знала. Она выбрала удачный момент, чтобы поковыряться в мозгу «своего мальчика».
– Мам, разреши хотя бы подумать над этим, хорошо? – вздохнул Роберт. – Я повесил картину и чуть позже посмотрю, что с трубами в ванной на втором этаже. А сейчас просто не трогай меня.
– Ладно, – мама примирительно погладила его по ноге. – Я дам тебе номера девушек, а ты подумай. Но не слишком долго. Они будут ждать твоего звонка.
Не дожидаясь ответа, она встала и выскочила из гостиной, оставляя Робби в одиночестве и полнейшем недоумении. Эта женщина сумела повернуть ситуацию в свою пользу. Только что он собирался твёрдо отказать, а вышло почти наоборот. «Подумай, но они будут ждать звонка.»
– Твою мать, – ругнулся Роб в пустоту.
Чёрт бы побрал отца, который спустя двадцать восемь лет брака решил сбежать. Тому хорошо удавалось принимать на себя весь удар энтузиазма Мириам, а сейчас все шишки летели на Роба, и он никак не мог увернуться. Ради собственного морального удовлетворения стоило проигнорировать очередную материнскую авантюру. Но если он не позвонит тем девицам, подружки обвинят мать в несерьезном подходе к делу, и виноват будет Робби.
Он зажал пальцами переносицу и шумно втянул в себя воздух. Роберт любил маму, но иногда она бывала невыносимой женщиной.
***
– Лиз! – разлетелось по полупустому залу кафе на набережной.
Элизабет, стоя в дверях, быстро обернулась на голос. Русоволосая, зеленоглазая Пэйшенс сидела за столиком в углу возле окна и энергично махала всей рукой, от плеча до кончиков пальцев. Волосы она собрала в высокий длинный хвост, отчего её немного раскосые глаза теперь казались и вовсе азиатскими. Лиззи улыбнулась подруге и двинулась в её сторону, на ходу расстёгивая молнию парки.
– Приве-ет, – протянула она, повесив куртку на спинку стула и усевшись напротив Пэтти.
– Я заказала тебе эспрессо и чизкейк.
Пэт широким жестом указала на стоящие на столе чашки и тарелки с пирожными. От чашек поднимался едва заметный пар. Лиз взялась за «ушко» той, в которой кофе был без молока и на самом донышке, и притянула к себе:
– Пахнет вкусно.
– Клод делает вкусные чизкейки, – авторитетно сообщила подруга.
Пэйшенс раньше работала в этом кафе официанткой, но потом нашла работу в ресторане более высокого класса и, естественно, ушла. Но сюда продолжала бегать за чизкейками. И каждый раз хвалила так, будто Элизабет их ни разу не пробовала.
– Я знаю, что Клод молодец, – устало проговорила Лиззи, притянув к себе еще и тарелку с пирожным.
Пэт всмотрелась в её лицо внимательным изучающим взглядом, задумчиво отколола вилкой кусочек своего пирожного и отправила в рот.
– Ты какая-то вымотанная, – заметила она.
Ей явно не понравилось, что Клода и чизкейки похвалили так бесцветно.
– Потому что меня вымотали.
– Кто?
– Марго очень нравится, что ее сестра фотограф. Вчера она до поздней ночи крутилась перед камерой, а сегодня подняла меня почти с рассветом, чтобы «обработать фотки». Ей было нечего выставить в свой инстаграм.
– Бедня-яга, – сочувственно протянула Пэйшенс.
Элизабет пригубила эспрессо, убедилась, что тот не горячий, и залпом осушила всю чашку. Точно, бедняга. Она любила Маргарет и старалась быть для неё подругой. Когда между сёстрами существенная разница в возрасте – это очень сказывается на отношениях. Если не участвовать в жизни младшей, то она вырастет чужим человеком.
– Я сейчас, – бросила Лиз, поднимаясь из-за стола.
Она отошла к мини-бару и стойке баристы по совместительству. Парень в выглаженной белой рубашке и галстуке очищал кофе-машину, бормоча себе под нос ругательства. Элизабет замерла. Она всегда подмечала интересные кадры, сколько себя помнила. Каштановая прядь волос упала парню на лицо, квадратные очки хипстера съехали на середину носа, а тонкая рубашка с подвёрнутыми рукавами красиво очертила пусть и не огромные, но крепкие мышцы. Чертыхаясь, бариста абсолютно не замечал подошедшую зрительницу. Пальцы он измазал кофейной гущей и теперь оттирал их салфеткой. Лиз решила нарушить момент.
– Извините, – тихо пробормотала она.
Парень вскинул голову, тёмная прядь повисла прямо по центру одной квадратной линзы.
– Мне еще один эспрессо, – продолжила Элизабет.
Секунду он обрабатывал полученную информацию, потом вроде бы понятливо моргнул и поправил квадратные очки. Кофейный след остался на пластиковой оправе.
– Сделаем, – сообщил парень и снова нагнулся над кофе-машиной.
Отлично. Дома кофе не было. Мама почти религиозно верила в его вред. Придётся напиться здесь, чтобы компенсировать короткий ночной сон. Развернувшись на пятках, Элизабет направилась к столику у окна.
– Как дела дома? – спросила Пэт, пока Лиз устраивалась на стуле.
– Эти девчонки вытрясли из меня душу. Если я в четырнадцать была такой же, удивительно, что меня никто не прикончил. Мне хотелось придушить подружек Марго раз, наверное, двести. В час.
Она отломила сразу половину чизкейка, наколола на вилку.
Сначала девочки позировали, разодевшись, как куклы, потом решили выйти под дождь и сделать эпичные фотографии в мокрых футболках (девять градусов тепла никого не смутили), и закончилось всё пижамами в лиловых тонах и горячим какао с зефиром. Всё нежно и мягко. Если бы Лиз предложили проделать то же самое за деньги, она выставила бы ценник, как за свадебную фотосессию.
– Я не то имела в виду, – отмахнулась Пэйшенс, глядя, как пирожное исчезает с тарелки. – Что думают родители про твоё увольнение?
Ах да, увольнение…
– Ничего, – пожала плечами Лиз. – Я не сказала.
Глаза подруги удивлённо расширились:
– Опять?!
Лиззи кивнула.
– Но уже месяц прошёл! Что ты собираешься делать?
– Работать, – лаконично заметила она.
– Лиз, так нельзя. Они ведь гордятся тем, что ты устроилась в «Сидни-энд-Брок».
– Вот поэтому им и не нужно знать. Не хочу их расстраивать. Мне иногда кажется, что я зря ушла, и там было не так уж плохо.
Пэйшенс нервно фыркнула.
– Но только не тогда, когда этот жирный урод Брок хватал тебя за задницу и зажимал в пустом лифте.
– М-да…
Подошёл официант с одинокой чашечкой эспрессо на подносе. Молча поставил напиток перед Элизабет, молча забрал пустую посуду и молча удалился.
– Лиз, ты правильно сделала, что ушла, – проговорила Пэтти, дождавшись, когда парень отойдёт. – Эта профессия никогда тебе не подходила. Тебе просто нужен был пинок, чтобы всерьез заняться фотографией. Жаль, конечно, потраченных лет и денег, но родители тебя любят, и ты уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно принимать решения.
– Скажи это моей маме. Она заявила, что мой переходный возраст затянулся.
– Правда? – Пэтти хохотнула. – Ну, твои волосы сейчас и правда как у девочки-анимешницы.
– У анимешниц «фуксия»! – возмутилась Элизабет. – А у меня «пепельная роза»!
– Да я шучу, – подруга потянулась к тарелке Лиз и беззастенчиво украла у неё кусочек чизкейка. – Кстати, что за номерной знак ты мне сбрасывала? Я ничего не поняла.
Кстати о номерных знаках…
– А, это… Да так. Можешь удалять. Меня вчера подвёз один парень… Внушительный. Напугал.
– Настолько внушительный?
Элизабет уже сама сомневалась.
– Большой, рыжий, с кольцом в губе, – пробормотала она, уставившись в свою чашку. – А на полпути с серьёзной миной заявил, что не собирается меня насиловать. Кто вообще вот так говорит об этом?
Пэйшенс тихо рассмеялась:
– Да брось, он же веселый! И что ты ответила?
– «Спасибо».
– «Спасибо»? – вот теперь она захохотала громко и заразительно. – Лиз, ты очаровашка! И что было дальше?
– Что?
– Ну ты знаешь… Вы обменялись номерами? Он симпатичный?
Элизабет закатила глаза:
– Пэйшенс! Я думала только о том, чтобы быстрее доехать.
– Что за предвзятое отношение? Могла бы познакомиться с классным парнем.
– Ты не можешь знать, что он классный.
– Уверена в этом.
Лиззи предпочла отмолчаться, спрятав лицо в чашечке эспрессо. На душе и без того остался непонятный осадок после этой поездки. За прошедшие сутки стало казаться, что она нафантазировала всякий бред и выставила себя дурой. Парень, в общем-то, не сделал ничего, чтобы произвести плохое впечатление. Наоборот, был терпеливым, а синие глаза улыбались, даже когда их обладатель пытался оставаться серьёзным. Лиззи это заметила. Она не очень его рассматривала, но успела увидеть, как он покусывал тонкое кольцо в уголке губы, когда пытался сдержать смех. На его месте Элизабет, наверное, тоже было бы весело. В той машине она вела себя, как настоящая дикарка. И даже не спросила, как его зовут.
– Когда ты уезжаешь? – вдруг спросила Пэйшенс, окончательно присвоив себе вторую тарелку с чизкейком.
Элизабет разблокировала экран мобильного, посмотрела на время.
– Через пять минут нужно уйти отсюда, забрать из дома рюкзак и добраться до автобуса. Проводишь?
Пэт пожала плечами.
– Хорошо. Что миссис Хэйл сказала про такой скорый отъезд?
– Ничего. Сработал аргумент, что мне и в выходной нужно работать. Я даже не соврала. Доедай быстрее.
– Не подгоняй меня!
– Ладно.
– И не смотри, как я ем. Если бы ты взяла номер у парня с кольцом в губе, сейчас, возможно, не пришлось бы никуда спешить.
– Замолчи, Пэйшенс.
Глава 3
– Просто забудьте, что я здесь. Не нужно постоянно улыбаться и искать камеру.
Парень серьезно кивнул. Девушка переступила с ноги на ногу.
Элизабет считала это самым сложным в своей работе – сделать так, чтобы модели расслабились. Как только на людей нацеливается объектив камеры, они тут же меняются в лицах. Неестественные улыбки, наигранные, манерные движения, слишком громкий смех, за которым клиенты пытаются скрыть зажатость. Лиззи и сама была такой же. Или даже хуже. Она чувствовала себя нормально, развернув камеру объективом к миру, но, если этот самый объектив нацеливался на неё саму, Лиз предпочитала закрыть лицо растянутым рукавом вязаного свитера.
Фотосессия-лавстори в Бристольском ботаническом саду шла уже двадцать минут, но пока что вышло едва ли пять хороших кадров. Невеста жеманничала, жених напоминал ржавого железного дровосека.
– Ты меня любишь? – картинно надула губки девушка, повиснув на шее своего будущего мужа.
– Конечно, – нахмурился тот и положил ладони ей на бёдра.
Лиззи изо всех сил подавила желание закатить глаза и натянуть на лицо малиновую шапку с огромным помпоном. Но вместо этого сдвинула её на затылок и почесала лоб.
– Ребята, так не пойдёт. Давайте выпьем чаю и отдохнём.
– Где мы возьмем чай? – пискнула девушка.
– Я принесла, – спокойно улыбнулась Лиз.
Она подошла к своему огромному рюкзаку, брошенному на траве неподалеку, и вытянула оттуда термос и две чёрные фарфоровые чашки. Небезопасно носить с собой фарфор, но предлагать людям пластиковые стаканчики Лиззи не решалась. Для себя она достала отдельную термокружку с крепким кофе.
– Вот, – она отдала чашки и термос парочке. – Возьмите.
Парень удивлённо выпучил глаза, но забрал предложенное и сел на скамейку. Девушка последовала за ним. Лиззи отошла в сторону, открыла «носик» кружки и аккуратно отпила всё еще горячий эспрессо. Спать она будет когда-нибудь потом.
Элизабет ненавидела «лавстори», свадебные фотосессии и постановочные фотосессии в студиях. Она любила ловить живые моменты. Естественный смех, случайную улыбку, разлетающихся птиц и грязные руки парня-баристы. Но тем не менее зарабатывать приходилось именно фотосессиями пар и беременных женщин в прозрачных пеньюарах. На фотожурналистику Лиззи не рассчитывала.
Потягивая эспрессо, она со стороны наблюдала за расслабившейся парой. Девушка откинулась на спинку скамейки, парень разлил чай, поставил термос на гравий возле ног и заботливо предложил чашку будущей жене. Та улыбнулась, протянула руку и их пальцы соприкоснулись на тёплом фарфоре. Очень осторожно, чтобы не производить лишнего шума, Элизабет опустила термокружку на землю, подняла висящий на шее фотоаппарат и не глядя в линзу несколько раз щёлкнула затвором. На случай, если другого шанса не будет. Потом всё-таки поднесла камеру к глазам, сделала несколько шагов в сторону, меняя ракурс, и снова спустила затвор. Как охотник, который боится спугнуть стадо оленей.
«Олени» же перестали её замечать. Они о чём-то тихо переговаривались, жених наклонился к невесте и с мягкой улыбкой на лице слушал её шёпот. Девушка самозабвенно что-то рассказывала, периодически прикрывая рот ладошкой и посмеиваясь. Так прошло несколько минут. Убедившись, что снимков достаточно, Лиззи вернулась к своей термокружке, подняла её с земли и сделала несколько больших глотков.
– Ну, вы как? – решилась спросить она.
Жених и невеста дёрнулись и отпрянули друг от друга.
– Нормально, – каркнул парень, прочищая горло.
Элизабет отстранилась от термокружки, поболтала её, оценивая запас эспрессо, и с сожалением закрыла «носик».
– Тогда давайте сменим локацию, – предложила она, наклоняясь к рюкзаку и убирая оставшийся кофе.
– Но мы же так и не поработали здесь! – снова надула губки невеста.
Лиззи терпеливо ей улыбнулась. Невесты бывают разные: приятные и не очень. Эта относилась к неприятным. Капризная, манерная девица.
– Я сделала достаточно хороших снимков, пока вы пили чай, – спокойно проговорила Лиз. – Давайте пройдём дальше по тропе. Идите, а я догоню.
Они недоверчиво переглянулись, но всё-таки подчинились. Медленным шагом пара двинулась вперед, невеста взяла жениха за руку и снова старалась вести себя нормально, но походка робота выдавала обоих. Элизабет быстрее ветра сгребла в рюкзак термос, вылила в траву остатки чая из чашек и положила вслед за термосом. Забросив рюкзак на плечи, Лиз привычно покачнулась от его габаритов, но сразу нашла равновесие и рванула вперед.
Очень вовремя. Поняв, что фотограф отстала, ребята опять приблизились друг к другу, парень бережно обхватил ладонь девушки и спрятал их сплетенные руки в свой карман. Лиз снова подхватила камеру и нажала кнопку спуска. С такими людьми иначе нельзя. С ними просто невозможно работать. Если идти на поводу и фотографировать их каменные лица, то они же и будут первыми возмущаться плохими фотографиями.
Где-то мяукнула кошка. Жених и невеста дружно обернулись, уставившись на Лиз, которой до этого удавалось красться бесшумно.
– Чёрт, – пробормотала она себе под нос, сунув руку в карман.
Стоило поставить мобильник на беззвучный режим.
15:33. Марго: «Не хочу тебя расстраивать, но примерно через два часа мы с мамой будем у тебя»
Лиззи удивлённо вскинула брови.
– Всё в порядке? – раздался недовольный голос невесты.
Элизабет оторвала взгляд от дисплея и посмотрела в перекосившееся лицо.
– Да, – попыталась улыбнуться она. – Извините. Семейные дела. Подождите буквально минуточку.
15:34. Лиз: «Какого хрена?»
15:34. Марго: «Я здесь ни при чём. Просто предупреждаю, чтобы ты успела спрятать всё лишнее»
Элизабет нервно прикусила губу. Чертовски не вовремя. И ведь мама не потрудилась предупредить о том, что ей взбрело в голову. Это странно, учитывая, что она знает, какой напряженный график в юридических фирмах, и как часто там приходится работать сверхурочно. Но сейчас было некогда впечатляться. За оставшееся время нужно сделать так, чтобы клиенты остались довольны, добраться до дома и засунуть в шкафы всё, что хоть отдалённо связано с фотографией. Лиззи уже собралась убрать телефон в карман, но остановилась и быстро написала три буквы.
15:35. Лиз: «Спс»
Через полтора часа она выпрыгнула из автобуса на Парк-стрит и побежала к китайскому ресторанчику, над которым арендовала крохотную квартирку. Дорога заняла сорок минут. Сорок бесценных минут, за которые можно было наделать кучу кадров, если бы не мама. Пришлось с честными глазами убеждать влюблённую парочку, что фотографий получилось достаточно, и спешно покидать ботанический сад, находящийся почти на окраине.
А ведь Лиз предлагала заказчикам устроить фотосессию в парке Брэндон Хилл. Она, конечно, не сказала, что это всего через улицу от её дома и ей было бы приятно не бегать с рюкзаком по периферии. Просто понадеялась, что будущие молодожены захотят фотографироваться в центре. Но нет, какой-то чёрт потянул их в сад. Какая им разница? И там, и там – зелень!
Пробежав мимо входа в ресторанчик, Элизабет нырнула в тёмный подъезд и бросилась вверх по лестнице. Жить над рестораном в какой-то степени удобно, если научиться игнорировать запахи, просачивающиеся с первого этажа. Кухня в квартире всегда была кристально чистой, потому что пользовались ей крайне редко, а номер телефона Баои Ши, владельца и администратора, Элизабет помнила наизусть. Но на всякий случай записала на цветном стикере и прикрепила к пробковой доске над рабочим столом.
В квартире, всё пространство которой занимали санузел и одна большая комната с кухонной зоной в углу, стоял полумрак. Вечно закрытые жалюзи не давали проходить хоть какому-то свету. Вынужденная мера. Все три окошка выходили на улицу и открывали прохожим неплохой обзор внутрь. Элизабет щёлкнула выключателем и мрачно осмотрелась. В общем-то, всё не так уж плохо. Несколько пустых коробок от китайской еды, мокрая после дождя одежда на полу, пыль на полках, разобранный диван. Если постараться, то за оставшиеся двадцать минут (или уже десять?) можно привести жильё в относительный порядок. Поставив на пол рюкзак и прислонив к стене, Лиззи стянула с головы малиновую шапку с помпоном и смерчем пустилась по комнате.
Стук в дверь раздался, когда Элизабет запихнула в стиральную машину приехавшие из Кливдона джинсы и захлопнула дверцу. Мама не стала дожидаться, когда ей откроют. Вряд ли какие-то матери так делают. Они просто заходят. Странно, что Сара Хэйл вообще решила постучать.
– Лиззи, детка, ты дома?
Конечно, дома. Как бы она вошла, если бы Элизабет дома не оказалось?
– Я здесь, – отозвалась Лиз, выходя из ванной.
– Сюрприз! – пропела мама, простучав невысокими каблучками по деревянному полу и схватив дочь в охапку.
Оказавшись в объятиях, Лиззи выглянула из-за материнского плеча и увидела Марго, привалившуюся к дверному откосу и скрестившую руки на груди.
– Обнимемся? – вскинула брови младшая сестрица.
Элизабет молча закатила глаза.
– Как вы здесь оказались? – спросила она, отстраняясь от мамы и отступая на шаг назад.
Сара обвела взглядом комнату, чуть заметно поджала губы, увидев груду «китайских» коробок, которые перекочевали со стола к раковине, но почти сразу снова улыбнулась:
– Я заметила, что у тебя совсем нет приличной одежды. И мы с Марго решили: «Эй, а почему бы нам не взять Лиз и не пробежаться по магазинам?».
Элизабет взглянула на сестру в дверном проёме. Та опять вскинула брови и помотала головой.
«Нет», – беззвучно сказали её губы.
– И вот мы здесь, – продолжила Сара. – Одевайся и поедем.
Всё что угодно, только не шоппинг. У Лиз хватало хороших вещей. Таких, которые нравились в первую очередь ей самой. Но, видимо, они не удовлетворяли маминым стандартам красоты. Однако было в этом нечто хорошее. Внезапный визит не вызван тем, что мама откуда-то узнала об увольнении из «Сидни-энд-Брок».
– Мам, я бы с радостью, но я только что вернулась и еще даже не поела, так что… может, в другой раз? Сделать чаю? Могу заказать что-нибудь и вам, мистер Ши делает мне хорошую скидку на ужины.
«Китайские» коробки возле раковины получили еще один недовольный взгляд, но вслух критике не подверглись. Что-то здесь было не так.
– Вот заодно и поужинаем где-нибудь, – спокойно проговорила Сара. – Пойдём быстрее. Я боюсь, что припарковалась в неположенном месте.
Отпираться не имело смысла. Мать проехала пятнадцать миль вечером буднего дня, вместо того чтобы готовить вкусный домашний ужин и ждать мужа с работы. Вряд ли сейчас она примет отказ. Да и аргумент в виде неправильной парковки сработал хорошо. Если на лобовом стекле окажется штраф, виновата будет, конечно же, Лиззи.
– Мне сегодня еще нужно поработать, – всё-таки попыталась возразить она.
Возражение ради возражения. Просто потому, что не хотелось так легко сдавать позиции. Но мама только беспечно отмахнулась.
– Мы не будем долго гулять, скоро все торговые центры начнут закрываться. Где твоя куртка? – Сара развернулась на пятках, увидела вешалку для одежды и процокала к ней. – Эта? – она дёрнула за рукав чёрной парки. – Надевай и выходи. Мы пойдём в машину, сделаем вид, что не парковались, а просто на секунду заглохли.
Она не ждала ответа. Обойдя Маргарет, Сара вышла из квартирки и исчезла на тёмной лестнице. Сестра продолжала стоять в дверях, на её лице застыло скептическое выражение.
– Ты попала, Лиз. Ты еще даже не знаешь, как сильно попала.
– Ты мне не скажешь, что случилось? – вздёрнула одну бровь Элизабет.
– Если я скажу, она меня убьёт.
Ну и как это всё понимать?
***
– Возьми еще эти, – Сара втиснулась в примерочную кабинку с двумя вешалками.
На вешалках болтались якобы шёлковые платьица в пастельных тонах, на тонких бретельках, с кружевной оторочкой на декольте. Еще несколько лет назад такая одежда называлась ночной сорочкой, но, видимо, что-то в этом мире кардинально изменилось. Элизабет прикрылась своим вязаным свитером и закатила глаза.
– Мам, в такой одежде нормальные люди ложатся спать.
– Не говори ерунды, – шикнула Сара. – Очень симпатичные. Выбирай: кремовое или сиреневое?
– Можно я оденусь, и мы пойдём?
– Нельзя. Ты у меня симпатичная девочка, а одеваешься как бомж.
– Я нормально одеваюсь! – возмутилась Лиззи. – А ботинки вообще новые!
– У тебя нет ни одного хорошего платья. Что ты будешь делать, если молодой человек пригласит тебя, скажем, в кино?
– Какое счастье, что у меня нет молодого человека.
За оставшееся время до закрытия «Галерей» Сара провернула немыслимый забег по магазинам масс-маркета. Теперь Марго в торговом зале караулила несколько бумажных пакетов с разными логотипами, но ни в одном из них не было вещей для Элизабет. Она отмахивалась от всего. А мать закусила удила и не собиралась отступать. Её план всё еще был не ясен, но она шустро заталкивала Лиз в примерочную кабинку, едва переступив порог очередного брендового торгового объекта. Всё это напоминало погоню. Поесть Лиззи так и не дали.
– Надевай платье, – приказала мама, не предпринимая попыток выйти из примерочной.
Элизабет вздохнула и посмотрела в потолок. Очень красноречиво. Но Сара, конечно, проигнорировала. Лиззи отшвырнула на табуретку свой свитер, сдёрнула с вешалки одну из «ночных сорочек» и, старясь не ударить мать локтями, влезла в тонкий шёлк. Попрыгала на месте, чтобы платье заструилось по телу.
– Ну? – раскинула руки Лиз.
Мама нахмурилась.
– Сними джинсы, я так ничего не понимаю.
– Боже, что тут понимать? Сорочка она и с джинсами сорочка!
– Снимай.
Еще один вздох, еще одно закатывание глаз. Но кого это интересует? Элизабет задрала подол платья, и медленно стянула с ног джинсы-скини. Забытый в кармане мобильник выпал и звучно ударился о пол. Класс. Лиззи не успела его подобрать. Сара, как ястреб, стремительно спикировала вниз и схватила телефон.
– Я подержу. Снимай дальше.
Дались ей эти платья! Даже если мама сама заплатит, Элизабет не станет их носить. Даже спать в них не станет, потому что английский климат не особенно подходит для шёлковых сорочек. Спустив, наконец, джинсы к самым ботинкам, Лиззи разогнулась и снова раскинула руки.
