Хидэо Ёкояма
Полупризнание
4
Звук пишущей ручки. Это Ямадзаки. И другой звук. Курита тоже начал писать?
Сики положил руки на стол, переплел пальцы.
– Инспектор Кадзи.
Он назвал его имя с указанием должности из чистого сострадания. Как раз сейчас в главном управлении проходит заседание дисциплинарного комитета, на котором будет принято решение об отстранении Кадзи Соитиро от исполняемых обязанностей. Причина такой спешки – в желании объявить на пресс-конференции, что он является бывшим полицейским.
С другой стороны, то, что Сики обратился к Кадзи, указав должность, тяжело отозвалось в его душе. Хотя он испытывал неприятные чувства оттого, что ему придется допрашивать сослуживца, нужно признать это: как бы то ни было, он его коллега. И неважно, общались они или нет.
Но для начала нужно сообщить ему о том, что сейчас происходит.
– Из-за того, что вы совершили, в полицейском управлении неспокойно.
– Да… – Кадзи глубоко склонил голову. – Мне ужасно жаль, что я доставил всем столько беспокойства.
Сики кивнул.
– Поскольку преступление совершено сотрудником полиции, нужно продумать тактику общения со СМИ. В связи с этим, хотя с точки зрения процедуры допроса это и беспрецедентный случай, придется начать с вопроса о сути происшествия.
Конечно, хорошо, что можно не задавать вопросы о месте рождения, послужном списке, судимости, биографии и других подобных вещах, предусмотренных процедурой допроса. При приеме на работу в полицию на человека собирают полное досье.
Сики взглянул на лежащие перед ним документы. Кадзи Кэйко. 51 год.
– Так почему вы убили свою жену Кадзи Кэйко?
Кадзи выпрямился и, немного помолчав, произнес:
– Потому что… мне было ее жаль.
– Я слышал, что ваша жена была больна.
Кадзи чуть заметно кивнул.
– У Кэйко была диагностирована болезнь Альцгеймера? – Сики чувствовал сильное волнение.
– Примерно два года назад появились симптомы… Частые головные боли, головокружения. Она пила лекарства, которые можно было купить в аптеке без рецепта. Но улучшения не было – скорее наоборот, становилось хуже, – поэтому где-то в апреле я насильно отвез ее в больницу. О результатах обследования Кэйко не сообщили, но, похоже, она что-то почувствовала. Стала изучать книги по медицине и постоянно спрашивала, не Альцгеймер ли у нее…
По словам Кадзи, болезнь прогрессировала поразительно быстро. Жена часто путала числа и дни недели. Иногда, глядя на часы, не могла понять, который час. Стала очень забывчивой, забывала даже про важные дела. Начала писать напоминания, но забывала о том, что писала их. Потом, когда спохватывалась, очень переживала. Появилось чувство страха – сколько еще она сможет осознавать себя человеком…
– Примерно летом она убедилась в том, что больна. Стала говорить, что хочет умереть. Я подбадривал ее. Говорил: «Если умрешь, что я буду делать? Если ты умрешь, кто будет приносить на могилу Тосии цветы?»
Сики бросил взгляд в лежащее перед ним дело. Кадзи Тосия. Умер семь лет назад от острого лейкоза костного мозга. В возрасте 13 лет.
– Может быть, напротив, не стоило так говорить… Это произошло три дня назад.
Кадзи подошел к событиям дня, когда было совершено преступление.
– Четвертого декабря, верно?
– Да, в годовщину смерти Тосии.
Он убил жену в годовщину смерти единственного сына…
Сики сдавило грудь.
– Днем мы ходили на кладбище. Кэйко убралась на могиле, тщательно вымыла могильную плиту, затем долго стояла, соединив ладони[10]. Если б он был жив, отмечали бы совершеннолетие[11]. Со слезами в глазах она говорила, как бы ей хотелось сфотографировать его на церемонии. Однако…
Кадзи замолчал. Взгляд его стал рассеянным. В этот момент он, несомненно, представлял то, что случилось позже.
Сики молча ждал.
Пересохшие губы Кадзи зашевелились.
– Вечером Кэйко заволновалась. Говорила, что мы не ходим на могилу. Я убеждал ее, что мы ходили туда много раз, но все было бесполезно. Она не помнила. И впала в полубезумное состояние. Сокрушалась, что даже забыла про день смерти Тосии. Кричала, что не мать, что уже не человек, что хочет умереть… Размахивала руками, топала ногами, каталась по полу, натыкалась на предметы, бросала вещи… Я отчаянно пытался остановить ее, но Кэйко рыдала и непрерывно умоляла убить ее. Кричала, что хочет умереть, пока еще помнит Тосию, пока еще не забыла, что она его мать… Она прикладывала мои руки к своей шее и умоляла, умоляла…
Сики обеими руками обхватил колени.
– Я задушил ее… Потому что пожалел… Задушил вот этими руками… Я очень виноват…
Убийство по просьбе потерпевшего…
Раздался громкий звук. Оттолкнув стул, Курита выбежал из комнаты. 9.25. Да, ведь ему надо успеть подготовить показания к началу пресс-конференции.
Сики повернулся обратно.
В глазах Кадзи стояли слезы. Взгляд его был таким же ясным, как и прежде. Он освободил жену от страданий. Может быть, в этом причина такого ясного взгляда?
Сики захотелось на время закрыть эту книгу.
Это было очень сильное признание. Он чувствовал невыносимую тяжесть в душе. Казалось даже, что в комнате слышится звук рыданий Кэйко.
Но прежде чем сделать перерыв, нужно задать только один вопрос. О двух днях, предшествовавших явке с повинной, о которых говорил Ивамура.
– Инспектор Кадзи. – Сики пристально посмотрел ему в глаза. – Что вы делали после того, как совершили преступление?
Кадзи взглянул на Сики, но ничего не ответил.
15 секунд… 30 секунд… Минута…
Кадзи выглядел спокойным. В нем не чувствовалось никакого злого умысла. Никакого сопротивления. Но при этом губы его не шевелились.
Старшему инспектору передавалось волнение замершего помощника Ямадзаки. Стояла гробовая тишина. Трудно было поверить, что всего лишь несколько минут назад казалось: показания Кадзи – образец «полного признания»…
Сики облокотился на стол. Может быть, Кадзи не до конца понял смысл вопроса? Слабо надеясь на это, он задал вопрос еще раз:
– После того, как вы убили жену, и до явки с повинной прошло два дня. Где вы были и что делали в течение этого времени?
Губы Кадзи по-прежнему были сомкнуты.
На секунду взгляды Сики и Ямадзаки встретились. В глазах обоих читалось одно.
Кадзи Соитиро признался не во всем…
5
С того момента, как Кадзи замолчал, прошло десять минут.
Сики не спешил.
Под тем, что произошло уже после совершения преступления, буквально подразумевается лишь то, что было «потом». Полиция выясняет обстоятельства только самого происшествия для дальнейшего возбуждения уголовного дела. Даже если нет четкой картины последовавших событий, это не влияет на само расследование. Кадзи уже рассказал и о том, что предшествовало совершению преступления, и об обстоятельствах самого преступления. Его показания предельно детальны, и придраться не к чему. Если составить протокол в соответствии с этими показаниями, не возникнет никаких проблем ни на одном этапе, начиная с передачи дела в прокуратуру, предъявления обвинения и заканчивая судебными слушаниями. По сути, информация о событиях, последовавших за совершением преступления, нужна лишь для того, чтобы поставить точку в истории преступника.
Однако это дело чрезвычайно заинтересовало Сики как следователя. Почему, так легко признавшись в самом тяжком преступлении – убийстве, – Кадзи не говорит о том, что было потом? Очевидно, потому, что там скрыта история, более важная для него, чем то, в чем он признался.
Для начала Сики решил попробовать выяснить причину этого.
– Инспектор Кадзи, вы сейчас осознанно храните молчание?
– …
– Я правильно понял, что вы решили воспользоваться правом не отвечать на вопросы?
– …
– Вы не хотите рассказывать о том, что было потом, до того, как вы совершили явку с повинной?
– Ну… – раздался голос Кадзи. Совсем тихий. – Я обязательно должен об этом рассказывать?
Сики понял, что имел в виду Кадзи. Он признался в совершении преступления. Полицейское управление префектуры может запускать дело. Что еще нужно?
– Нет, необязательно.
Услышав ответ Сики, Кадзи опять склонил голову.
– Я не собираюсь молчать. Но могу я попросить вас сохранить это в тайне?
Сохранить в тайне?..
Тут раздался такой грохот, что Сики подумал – наверное, дверь раскололась. В комнату влетел Курита.
– Господин старший следователь, срочно позвоните в информационный отдел! Глава департамента Иё ждет!
С безразличным видом Сики медленно поднялся.
– Продолжим в тринадцать часов. Может быть, вам пообедать в камере и немного отдохнуть? Вы ведь рано встали сегодня.
– Прошу вас, давайте быстрее! – опять подал голос Курита.
Вдвоем они вышли из комнаты. В следующую секунду Сики схватил Куриту за волосы и поволок его по коридору мимо допросных комнат. Втолкнув его в четвертую по счету комнату, с силой повалил на пол.
– Черт тебя подери! Если ты еще раз заорешь в допросной, я тебе шею сверну!
С ужасом глядя на так внезапно изменившегося Сики, Курита, ставший похожим на маленькую черепашку, съежился в оборонительной позе и молчал.
В комнату ворвался Сасаока.
– Сики, успокойся! Успокойся! Иё ждет звонка.
– Этот парень ведь передал всю информацию!
– Кагами на пресс-конференции не знает, что делать.
Не знает, что делать?..
– Как раз сейчас на него нападают. Все вопросы касаются этих выпавших из истории двух дней.
Сики посмотрел на лежащего на полу Куриту. Тот непрерывно кивал.
Вся картина преступления известна. Этого ведь должно было быть достаточно для журналистов.
– Пресс-конференция пошла не в то русло. Похоже, что молодой журналист задал вопрос о том, что было после преступления. Кагами стал путаться. И сразу же со всех сторон его стали засыпать вопросами.
Говоря это, Сасаока потянулся за мобильным. Опередив его, Сики достал из кармана свой телефон и набрал номер главного управления и внутренний номер отдела информации. Ответил Иё.
– Ну что? Он рассказал?
Он старался говорить тише. В этот самый момент рядом «пытали» Кагами.
С определенной долей решимости в голосе Сики ответил:
– О том, что Кадзи делал после совершения преступления, он ничего не сказал.
– Как? Не может такого быть! Наверное, сидел рядом с телом жены…
– Нет, он этого не говорил.
– Может быть, ходил и искал, где ему умереть?
– Я не знаю. Он молчит.
– Ну а как тебе кажется? Какое ощущение?
– Никакого.
– Ты вообще следователь? О тебе же говорят, что ты мастер! Или это все ерунда?
– Допрос еще не закончен. Так и передайте Кагами.
– Ты хочешь, чтобы я сейчас это сказал?
– Но это действительно так…
– Он был как в тумане. Убив жену, находился в шоке, и то, что случилось в последующие два дня, почти не помнит. Это подойдет?
После небольшой паузы Сики произнес:
– Нет, это не так.
– Этот идиот… – произнес Иё и отключился. Наверное, кто-то позвал его.
Сики ждал, гневно глядя прямо перед собой.
Идиот?..
Голос, снова раздавшийся в трубке через некоторое время, был спокойнее.
– Он сказал, это будет домашнее задание, которое нужно сделать до вечера.
Уже почти десять часов утра. По словам Иё, журналисты временно прекратили расспросы и взялись за написание репортажей для вечерних выпусков.
– Следующая пресс-конференция в семь вечера. Тебе понятно? Уж теперь-то выясни всё, пожалуйста.
В голове промелькнул диалог с Кадзи.
«Я обязательно должен об этом рассказывать?»
«Нет, необязательно…»
– Я постараюсь.
– Стараться будет патрульный, а с тебя как с руководителя требуется результат. Понял?
6
В коридоре, соединявшем допросные комнаты и уголовный отдел, было безлюдно. Прежде Сики часто проходил здесь. И в душе его всегда были разные чувства. Волнение. Раздражение. Надежда. Тревога. Но, наверное, никогда еще он не чувствовал себя настолько загнанным в угол. Ответственность за сохранение репутации полицейского управления префектуры была возложена на его плечи. Его одного.
В ушах звучал голос Иё.
Сидел рядом с телом жены…
Ходил и искал, где ему умереть…
Убив жену, находился в шоке, и то, что случилось в последующие два дня, почти не помнит…
В глубине души Сики тоже надеялся на один из таких ответов.
Однако это не так. У Кадзи Соитиро есть другая история, совсем не связанная с тем, что произошло. Поэтому он не умер. Несмотря на то что, потеряв сына и убив собственными руками жену, остался в полном одиночестве, он не лишил себя жизни и пришел с повинной. Кадзи выбрал жизнь. Он согласился на то, что его образ – полицейского инспектора, а также преподавателя, имевшего множество учеников, – будет вымаран грязью, и, даже не беспокоясь о том, что потом ему придется быть в заключении в тюремной камере, тем самым еще больше опозорив свое имя, пришел с признанием. Какой же мощной должна быть его история! Как хочется прочитать ее… Но ведь ее придется прочитать в любом случае. И как бывшему дознавателю. И для поддержания престижа старшего следователя по особо важным делам. И для того, чтобы остаться на руководящей должности в полицейском управлении.
Как бы там ни было, после обеда предстоит поединок.
Открыв дверь в уголовный отдел, Сики столкнулся с начальником отдела Коминэ. Тот как раз собирался идти к нему. Он был бледен.
Вместе они прошли в приемную.
– Посмотрите, что изъял во время обыска в доме наш сотрудник.
В виниловом пакете, предназначенном для вещественных доказательств, лежала яркая упаковка бумажных салфеток с рекламой. Первым, что бросалось в глаза, была написанная большими буквами надпись «Просмотр видео для взрослых». И ниже мелко: «Токио, Синдзюку, Кабукитё[12]…»
– Где это нашли?
– В кармане пальто инспектора Кадзи. Оно висело в шкафу у него дома.
– Дома?
– Когда явился с повинной, он был в пиджаке.
Это потому, что он был уверен: дорога предстоит только в один конец. Если ты приходишь с повинной, у тебя не будет возможности вернуться домой в течение нескольких лет.
– Это пальто, которое он носил постоянно?
– Присутствовавший во время обыска сотрудник из учебного отдела сказал, что Кадзи ходил в нем каждый день.
Не хотелось об этом думать, но Сики не мог не думать.
Кадзи ездил в Кабукитё смотреть видео для взрослых.
Это бумажные салфетки для привлечения клиентов. Наверное, естественнее было бы думать, что ему просто дали их на улице[13], но Сики чувствовал, что Кадзи действительно ездил в Кабукитё. Когда? И с какой целью?
В голове крутились неприятные мысли.
Когда ты в течение целых тридцати лет занимаешься расследованием преступлений, сталкиваешься с разными типами преступников. Человек, как бы он ни строил из себя святого, – когда срываешь с него маску, понимаешь, какой он на самом деле зверь. Особенно неуправляемы сексуальные преступления. Предрасположенность к их совершению – в природе всех без исключения особей мужского пола, независимо от статуса, репутации и рода занятий. Приходишь к выводу, что против инстинктов человек бессилен.
Кадзи и Кабукитё. Конечно, нельзя не признать, что нет ничего более несочетаемого. Но в группе риска состоят примерные семьянины от 40 до 60 лет. Секс под запретом. Чем строже усвоенные с детства моральные принципы, чем больше стараешься добросовестно следовать им, тем более привлекательной становится сексуальная сфера. Когда со всех сторон обрушиваются волны соответствующей информации, однажды внезапно приходит чувство досады. Как же много мужчин, которые, считая себя ущербными и словно пытаясь отомстить времени, воспитавшему их таким образом, пускаются в погоню за запретными удовольствиями и отдаются им, забывая и о работе, и о семье…
Задушив жену и оставив тело, Кадзи отправился в Кабукитё. Прежде чем явиться с повинной, он встречался с публичной женщиной…
Но ни Сики, ни Коминэ не высказали своих предположений вслух.
– Отправь две группы в Токио. А я загляну в дом инспектора Кадзи.
– Там, внизу, караулят журналисты.
– Я знаю.
Сики направился в глубь отдела. Открыл дверь, предназначенную для конвоирования подозреваемых, спустился по внешней лестнице и вышел к парковке, находившейся за зданием полицейского управления. Недалеко от служебного автомобиля он заметил молодого мужчину. Это был Накао из газеты «Тоё». Сики хотел вернуться, но было уже поздно.
– Господин старший следователь!
Накао, который очень гордился своими ногами легкоатлета, в мгновение ока очутился рядом с Сики и зашагал вместе с ним.
– Все-таки вы были здесь…
– Я только ненадолго зашел. Уже уезжаю. – Сики опять повернулся и направился к автомобилю.
– Какой ужас, не так ли?
– Да.
– Это действительно шок. Убить собственную жену!..
– Вы хорошо знали его?
– Нет. Но я как-то делал о нем репортаж. Он ведь написал учебник по чистописанию и раздавал его молодым полицейским.
– Да, и это очень помогло. Ведь если протокол написан с ошибками и некрасиво, подозреваемый будет презирать нас.
– Так что? Кадзи рассказал о том, что потом произошло?
– Не знаю.
– Похоже, он подал в учебный отдел объяснительную записку о неявке на работу в течение двух дней. Написал, что в первый день плохо себя чувствовал, а во второй – что у него были важные дела.
– Вот как!
В первый момент это показалось Сики неожиданным, но он тут же все понял. Если б Кадзи не предупредил о своем отсутствии, кто-нибудь из учебного отдела наверняка отправился бы к нему домой и заметил что-то странное.
Но новость о том, что Кадзи написал объяснительную, почему-то заставила задуматься о его двуличности, и у Сики стало тяжело на душе. Раз Кадзи не забыл об этом, можно предположить, что, по крайней мере, он не был настолько подавлен. Что же произошло потом? Что он делал, сообщив в отдел о «болезни» и «делах»? Приводил в порядок дом? Но в таком случае Кадзи должен честно рассказать об этом.
И все-таки он куда-то ездил. В Кабукитё?
Сики собрался было сесть в машину, но Накао взволнованно спросил:
– Господин старший следователь, а что там с маньяком?
Сики испуганно обернулся. Так вот за чем на самом деле охотился Накао! Безусловно, факт операции по захвату в квартире Такано Мицугу держался втайне от информационных агентств и средств массовой информации.
– Я не знаю.
– Это ваша любимая фраза?
К счастью, на лице Накао не было признаков того, что у него имеется какая-то информация. Вообще-то, именно он раскрыл общественности факт секретного расследования серии изнасилований девочек, проводимого первым отделом. По этой причине следователи сторонились его и в настоящее время делали все возможное, чтобы к нему не попали подробности этих дел.
Садясь на заднее сиденье, Сики приказал Цутикуре трогаться. Часы в машине показывали 11.15. По радиосвязи передавали номера угнанных автомобилей, объявленных в розыск.
Сразу же после того, как они выехали из задних ворот управления, Цутикура посмотрел на Сики в зеркало заднего вида.
– В главное управление?
– Домой к инспектору Кадзи.
В какое-то мгновение Цутикура напрягся, но, ничего не сказав, развернул машину. Глаза его были краснее обычного. Сики советовал ему поспать, но, похоже, тот не смог уснуть.
Сики позвонил Камате на мобильный. Тот сообщил, что Такано Мицугу пришел в сознание. Сейчас с помощью препарата, абсорбирующего паракват, и слабительного яд пытаются вывести из организма. Скоро начнут процедуру гемодиализа. Камата все еще был сильно взволнован утренними событиями, и его голос пронзительно звучал в трубке, так, что было больно ушам.
Закончив разговор, Сики слегка выдохнул.
Казалось, что Камата находится в каком-то другом мире. Старший инспектор почувствовал, что дело об изнасилованиях очень быстро потеряло для него свою яркость. Мир сыщика определяют не только чувство справедливости и чувство осознания собственного долга. Бывают дела, за которые приходится браться, поскольку это и средство существования, и борьба за получение награды или повышение по службе. Но в этот раз все по-другому. Все стали одним целым. Все – чьи-то родители, которые не могут простить насильника. Каждый непременно хотел внести свою лепту. Следователи, занимавшиеся этим делом, готовы были вести расследование без выходных, и оно продолжалось непрерывно на протяжении 62 дней.
Но…
Сердце Сики сейчас находилось в допросной под номером 3.
От исхода поединка с Кадзи зависит его собственная карьера. Но не только. У него было чувство, словно он очнулся от сна. Сики вдруг понял это. Ведь та комнатка размером два с небольшим цубо как раз и должна стать местом, где он может в наибольшей степени проявить себя. Отчаянно распутывая одно дело за другим, как и все, двигаясь вверх, Сики незаметно добрался до вершины, о которой только может мечтать полицейский, – занял пост старшего следователя первого отдела расследований. Став центральной фигурой в отделе, имея в своем подчинении большое количество людей, одним телефонным звонком он может привести в движение гигантскую розыскную сеть. Но разве это то, о чем он мечтал?
По радиосвязи шел громкий обмен сообщениями. Похоже, что в городе С. водитель совершил наезд и скрылся. Объявлен план-перехват.
Сики, прикрыв глаза, покачивался в такт движению автомобиля.
Мимо проплывали каштаны. Такие же, как когда-то росли во дворе дома, где он жил.
Сики так и не смог привыкнуть к мачехе, пришедшей в их дом. Взяв книги, купленные умершей матерью, он проводил время, сидя в одиночестве в маленьком сарае, где хранился сельскохозяйственный инвентарь, и читая целыми днями. Герои рассказывали ему разные истории. Только переворачивание страниц избавляло его от одиночества.
Сики продолжал сидеть с закрытыми глазами.
Напряженные переговоры по радиосвязи казались стрекотанием цикад в жаркий летний день.
