И. И. Ковтун
Дважды предавшие. Бригада СС «Дружина»
«Дружина» в контексте западных исследований
Серьезное изучение соединения Гиль-Родионова началось в 1950-е гг. в США. У истоков этой работы стояли американский историк российского происхождения А.Д. Даллин (1924—2000) и его коллега, специалист по партизанской и психологической войне Р.С. Маврогордато (1920—2013). В 1959 г. они предприняли первую попытку разобраться в запутанной истории «Дружины» и ответить на ряд вопросов, волновавших исследователей[75]. В основу публикации ими были положены интервью с респондентами, проводившиеся в рамках «Гарвардского проекта опроса беженцев» (Harvard Interview Project), созданного в интересах американских разведывательных органов. Как известно, опрос проводился в течение нескольких лет после окончания войны и в нем приняли участие эмигранты, репатрианты и перемещенные лица из СССР и стран Восточной Европы. Даллин, в частности, проинтервьюировал 7 и 20 января 1951 г. бывшего офицера Русской народной национальной армии (РННА, или «Осинторфская бригада»), который рассказал ему о Гиль-Родионове и «Дружине». У респондента, насколько можно судить по тексту беседы, остались негативные впечатления о русских эсэсовцах. В ходе опроса он дважды указал на то, что «Дружина» убивала мирное население и сжигала населенные пункты[76].
Это сообщение, а также информация, полученная от других респондентов, в последующем были включены Даллиным и Маврогордато в свою статью. Они указали на связь между операцией «Цеппелин» и созданием «Дружины». Ученые подчеркнули, что «Дружина» была одним из первых немецких экспериментов по привлечению и использованию бывших советских граждан на немецкой стороне. Власов и его последователи появились позже, да и то их роль до конца 1944 г. была скорее символической, чем реальной.
Историки, опираясь на документы и личные беседы, приводят интересные факты. К примеру, они ссылаются на интервью с бывшим сотрудником абвера, который допрашивал Гиля, когда подполковника взяли в плен. Исследователям также удалось побеседовать с одним из кураторов «Дружины», бывшим гауптштурмфюрером СС Клаусом фон Лепелем, который руководил русскими эсэсовцами в период антипартизанских акций осенью 1942 г.
Даллин и Маврогордато впервые проанализировали преступную деятельность «Дружины». Они отмечают, что часть Гиля продолжительное время действовала совместно с печально известным особым батальоном СС Дирлевангера и заработала себе репутацию жестоких карателей, способных выполнить любой приказ командования СС и полиции. За успешную борьбу с «народными мстителями» Гиль неоднократно получал благодарности от начальника СС и полиции в Белоруссии Курта фон Готтберга и начальника соединений по борьбе с бандами, обергруппенфюрера СС Эриха фон дем Баха. Родионов был лично с ними знаком и присутствовал на совещаниях, где обсуждались вопросы ведения борьбы с белорусскими партизанами. Гиль несколько раз встречался с фон дем Бахом, который весьма положительно высказывался о боевых возможностях «Дружины». Именно Бах дал свое согласие на то, чтобы в распоряжение Родионова передали отдельный район с центром в Лужках. Здесь русские коллаборационисты должны были устанавливать «новый порядок» и выполнять задания германских экономических инстанций.
Касаясь перехода «дружинников» на советскую сторону, американские историки пришли к выводу, что дезертирство Родионова вместе с бригадой произошло спонтанно, под воздействием искусно построенной пропаганды партизан, хотя изначально Гиль сам хотел завлечь «народных мстителей» в свои ряды. Исследователи со скепсисом относятся к версии, будто еще до перехода среди «дружинников» тайно велась глубокая работа по разложению. Немецкие документы июня – июля 1943 г. показывают «Дружину» сильной частью СС, а сам Родионов, вопреки мифам и домыслам, считался у немцев «эффективным и безжалостным антипартизанским командиром».
Тем не менее переход все же состоялся. Специалисты обращают внимание на очень важный аспект проблемы, ставший несколько позже основой для мифа, согласно которому Гиль изначально был советским разведчиком и выполнял ответственное задание Москвы. Источником этого мифа, как видно из текста статьи, были показания на суде Эриха фон дем Баха. Он первый открыто высказал эту точку зрения, которую взяли на вооружение журналисты и русские эмигранты второй волны. Историки не могут согласиться с такой позицией, так как она входит в капитальное противоречие с известными документами. Тем более, подчеркивают исследователи, нельзя забывать о том, что согласие служить у немцев Гиль дал по собственной воле и неоднократно подтверждал верность эсэсовскому «делу» своими поступками, зачастую носившими преступный характер. В любом случае, советским агентом Родионов никогда не был, а потому факт его дезертирства имеет под собой иные мотивы, связанные больше с личными интересами и амбициями.
В 1960-е гг. личность Гиль-Родионова на некоторое время выпала из поля зрения западных исследователей. Так, в работах Д. Рейтлингера (1960)[77] и Д. Армстронга (1964)[78] о командире «дружинников» мало что говорилось, за исключением известных мифов. Рейтлингер просто воспроизвел все легенды Шеллленберга о Гиле, а Армстронг ограничился указанием на переход 2000 эсэсовцев на сторону «народных мстителей» Белоруссии.
В начале 1970-х гг. историки стали глубже изучать деятельность немецких спецслужб в годы Второй мировой войны. Вопрос о том, какую роль сыграли разведывательные структуры Третьего рейха на Восточном фронте, вызывал повышенное внимание не только у специалистов, но и у более широкой аудитории. Дополнительный интерес к этой теме то и дело подогревали скандалы с бывшими сотрудниками немецкой разведки, особенно в ФРГ, где вчерашние подопечные В. Канариса и В. Шелленберга, благодаря стараниям генерал-лейтенанта Р. Гелена, обрели вторую жизнь в Пуллахе под Мюнхеном, где расположилась штаб-квартира БНД – Федеральной разведывательной службы.
Однако служба многих сотрудников БНД в спецслужбах Третьего рейха, о чем много писала западногерманская пресса тех лет, все же была только частью проблемы. По-прежнему оставались за кадром операции гитлеровской разведки против Советского Союза, включая и предприятие «Цеппелин», информация о котором была крайне скудной. Этот пробел отчасти ликвидировало нашумевшее исследование историков Г. Цоллинга и Х. Хёне о генерале Гелене и создании БНД (1971)[79]. Работа выдержала несколько изданий на Западе, а самые интересные ее фрагменты были опубликованы на страницах журнала «Шпигель»[80].
Цоллинг и Хёне впервые показали, как СД проводила операцию «Цеппелин», какое взаимодействие сложилось между представителями VI управления РСХА с сотрудниками отдела «Иностранные армии – Восток». Историки указали, какие акции пытались проводить подопечные Шелленберга в глубоком советском тылу. В частности, исследователи говорят о заброске разведывательно-диверсионных групп для действий на железнодорожной линии Москва—Вологда—Архангельск, в районе Москвы, в районе Куйбышева (сегодня – Самара). Параллельно с этим специалисты рассказали о ключевых фигурах операции «Цеппелин» (например, о штурмбаннфюрере СС Э. Гендельгаупте), о подготовке партизанской войны в тылу Красной армии на заключительном этапе войны и взаимодействии по этому вопросу с представителями оперативной разведки вермахта.
Немецкие специалисты также рассмотрели вопрос об отношении сотрудников СД и абвера к русским коллаборационистам. Авторы пришли к выводу, что такие контакты играли для спецслужб нацистской Германии большое значение, поскольку благодаря им велась активная разведывательная и пропагандистская работа на Восточном фронте. К этой деятельности были привлечены многие бывшие советские командиры и военачальники. В первую очередь, конечно, Цоллинг и Хёне называют имя генерала Власова, эксперимент с которым поддерживался не только по линии отдела «Иностранные армии – Восток», но и СД. В конечном итоге эта акция не увенчалась успехом, а Гелен вынужден был признать, что «движение Власова представляло собой нечто поверхностное и созданное наспех».
Исследование Цоллинга и Хёне дало толчок к дальнейшему изучению истории спецслужб Третьего рейха. Эта книга поставила перед учеными новые вопросы, которые раньше не рассматривались, в том числе деятельность разведки СС по созданию коллаборационистских формирований из советских военнопленных.
Продолжительное время в кругах западных специалистов история «Дружины» не попадала в число тем, заслуживающих большого внимания. Многие историки в своих работах лишь ограничивались упоминанием о Гиле, но в суть самой проблемы не вникали[81]. Это в известной мере способствовало тому, что мифы, окружавшие личность Родионова и его подчиненных, вовсе не исчезли, а только укрепились, как вещи, «прошедшие проверку временем». Даже в исследовании И. Гофмана о «Русской освободительной армии» Власова (1986) присутствовали сомнительные данные о численности «дружинников» (около 8000 человек), не подкрепленные, на наш взгляд, серьезными документами[82]. Немногословна оказалась и Е. Андреева (1987), изучавшая «власовское движение». В ее работе встречается всего один абзац о «Дружине»[83].
Пожалуй, по-настоящему интерес к фигуре Гиль-Родионова, его формированию и операции «Цеппелин» пробудился в западной научной среде относительно недавно – в самом начале нашего века. Именно в это время появилось немало серьезных статей и монографий, в которых рассматривались разведывательные мероприятия СС на территории СССР, отбор советских военнопленных для этих операций, создание под эгидой СД команд, частей и соединений для борьбы с партизанами. В некоторых работах напрямую велась речь о деятельности «Дружины» и Гиля. Среди публикаций такого плана можно выделить исследования П. Биддискомба (2000)[84] и А. Муньеза (2000)[85].
Биддискомб одним из первых указал на такой нюанс, как вербовка советских военнопленных сотрудниками СД, несмотря на расовую идеологию. В этом прагматичном шаге ученый увидел важную основу для операции «Цеппелин», в противном случае эсэсовской разведке не удалось бы реализовать и половину своих планов, имевших далеко идущий характер.
Исследование Муньеза представляет собой первую попытку детально рассмотреть историю «Дружины», не забывая обо всех эпизодах, так или иначе имевших к ней отношение. Историк рассказывает об операции «Цеппелин», о частях из русских коллаборационистов, сформированных на Восточном фронте при участии немецких спецслужб, об использовании советских военнопленных в разведывательных целях и в антипартизанских операциях. Автор подробно говорит о создании «Дружины», ее «борьбе с бандами». Одновременно с этим американский специалист показывает, каким образом осуществлялось кураторство над соединением Гиля.
Хотя книга Муньеза построена на односторонних источниках и в ней немало пробелов, она оказала влияние на дальнейшее изучение данного вопроса, став ориентиром для других специалистов. Сам Муньез продолжил исследование такого феномена, как коллаборационизм и борьба против партизан на Востоке. Результатом этой работы стал выход новой книги, подготовленной совместно с украинским (сегодня – российским) историком О.В. Романько, об антипартизанских операциях в захваченных областях СССР[86]. Отдельные фрагменты книги касаются участия «Дружины» в карательных акциях в Белоруссии.
История «дружинников» и Гиля была представлена и в исследовании Р. Михаэлиса о советских коллаборационистах в войсках СС (2002). Опираясь исключительно на немецкие источники, автор показал, как зарождалось русское соединение СД, какое влияние оказала операция «Цеппелин» на процесс превращения формирования Гиль-Родионова в антипартизанскую бригаду. Подробно Михаэлис выписал операции немецких войск и «дружинников» против «народных мстителей». Им также были опубликованы биографии сотрудников СД, курировавших Родионова и его подчиненных.
Вместе с тем работа Михаэлиса полнотой не отличается и в ней повторяются некоторые мифы. В книге нарушена хронология событий, отсутствует информация о разведывательной деятельности родионовцев. Но, несмотря на это, монография Михаэлиса успела выдержать четыре издания и пользуется вниманием среди специалистов[87].
Операция «Цеппелин» стала предметом серьезного изучения со стороны других германских историков. Практически все авторы, рассматривавшие деятельность полиции безопасности и СД на оккупированных территориях Советского Союза, обязательно касались данного вопроса. В первую очередь выделим научные статьи и монографию А. Ангрика[88], занимающегося проблемой применения оперативной группы «Д» в Крыму и южных областях СССР. Помимо карательного аспекта и борьбы с партизанским движением, ученый уделил много внимания созданию при айнзатцгруппе команды «Цеппелина», которая активно вела переброску диверсантов и террористов. Ангрик, в частности, сообщает о проведении сотрудниками СД нескольких операций с целью разжигания на Северном Кавказе восстания против советской власти.
Остановился историк и на характере отношений между участниками проекта «Цеппелин» и командованием оперативной группы. Как видно из богатого материала, собранного Ангриком в архивах, эти отношения были далеко не безоблачными и порою приводили к конфликтным ситуациям.
Большое внимание операции «Цеппелин» уделяется в фундаментальном исследовании М. Вильдта, проанализировавшего работу офицерского корпуса Главного управления имперской безопасности (РСХА)[89]. Отталкиваясь от уникальных биографических данных, Вильдт разворачивает масштабную картину участия сотрудников СД и гестапо в обеспечении безопасности Третьего рейха и в борьбе против врагов коричневой империи. Проект «Цеппелин», в данном случае, видится историком как амбициозная попытка составить конкуренцию военной разведке – абверу.
Ключевой фигурой операции «Цеппелин» Вильдт называет доктора Хайнца Грейфе. Именно он подал идею использования в разведывательных целях недовольных советской властью представителей национальных меньшинств и социальных групп. Из них позже сотрудники СД формировали разведывательные и диверсионные подразделения, которые должны были сеять страх и панику в тылу Красной армии и подрывать моральные силы советского народа, мобилизованного на борьбу с немецкими захватчиками. Вильдт весьма подробно рассказывает о том, как проводилась операция «Цеппелин», с какими проблемами сталкивались ее участники и какие планы они хотели реализовать.
Говоря о разведывательной деятельности СД на Восточном фронте, необходимо выделить статью историка К.-М. Мальмана[90]. Это, пожалуй, одно из самых сильных исследований об операции «Цеппелин». Историку удалось высветить все основные грани проекта и рассмотреть их, основываясь на документах, ранее не вводившихся в научный оборот.
Статья Мальмана поделена на пять частей и представляет собой последовательное раскрытие главных идей проекта VI управления РСХА. Во-первых, историк рассматривает концепцию Х. Грейфе, благодаря которой проект приобрел реальные черты. Во-вторых, исследователь показывает, как проводился набор и обучение советских военнопленных, на каких критериях он строился и каких результатов удалось достичь. В-третьих, Мальман рассматривает немецкий персонал операции. В-четвертых, автор проанализировал основные операции, проведенные в рамках предприятия. И, в-пятых, историком был рассмотрен вопрос привлечения коллаборационистов к акциям СД.
Одна из частей публикации касается истории создания «Дружины» и ее деятельности на оккупированной территории Белоруссии. Мальман видит ее с двух ракурсов. С одной стороны, это подготовка диверсионных групп и заброска их в советский тыл, с другой – борьба против партизанского движения. У Мальмана нет никаких иллюзий относительно карательной деятельности «Дружины». Им, в частности, приводятся факты участия Гиль-Родионова и его подчиненных в преступлениях против гражданского населения. Кроме того, историк говорит о причастности «Дружины» к холокосту и отмечает в русском соединении СС сильный, идеологически обоснованный антисемитизм.
Отдельно Мальман останавливается на личности Гиль-Родионова. Командир «Дружины», подчеркивает историк, еще в Сувалках был осведомителем и занимался выявлением советских функционеров и евреев, чем снискал себе расположение немецких кураторов. О каких-либо конфликтах Родионова с офицерами СД исследователь не упоминает. Никаких открытых протестов со стороны бывшего подполковника РККА в отношении предстоящих карательных операций не было. Мальман лишь указывает на его «молчаливое недовольство и подозрительность».
Об операции «Цеппелин» пишет также исследователь Б.М. Фельдер. В его статье поднимается тема подготовки партизанской войны в тылу Красной армии[91]. Историк показывает взаимодействие между сотрудниками VI управления РСХА и представителями отдела «Иностранные армии – Восток». Много внимания Фельдер уделяет операции «Дикая кошка» и организации антисоветской борьбы на территории Прибалтики в 1944—1945 гг.
В работах других немецких специалистов история «Дружины» включена в контекст более сложных проблем – например, функционирования карательного аппарата СС и полиции в Белоруссии. Здесь бригада Гиль-Родионова рассматривается как инструмент и составная часть истребительной политики. При этом деятельность русского соединения СС анализируется без отрыва от других подобных формирований, для которых общей основой являлись операции против партизан и карательная практика. Именно такой подход встречается в исследованиях К. Герлаха, В. Курилы и С. Клемпа[92]. Ученые, основываясь на документах, подчеркивают особую жестокость «Дружины». В качестве примера они ссылаются на операцию «Февраль», когда родионовцам пришлось действовать бок о бок с батальоном СС Дирлевангера. Анализ открытых архивных источников показывает, что подчиненные Гиль-Родионова шесть раз действовали совместно с батальоном штрафников СС в различных по своему формату акциях.
Некоторые аспекты операции «Цеппелин» и боевого применения «Дружины» отражены в исследованиях М. Паля, Б. Мусиала и А. Вайгельта[93]. Историки в основном рассматривают вопросы взаимодействия между сотрудниками СД и отделом «Иностранные армии – Восток», количественный состав агентуры, подготовленный в школах и учебных центрах «Цеппелина», а также участие «дружинников» в контрпартизанских операциях на территории оккупированной Белоруссии.
В целом на Западе вышло немало книг, где встречается упоминание о Гиле и «Дружине». В некоторых из них, как в работе бывшего сотрудника ЦРУ Р. Стефана[94], продолжают фигурировать старые мифы, в иных исследованиях просто анализируются отдельные эпизоды истории русской бригады СС. Тем не менее, интерес к операции «Цеппелин», личности Гиль-Родионова и его подчиненным все возрастает, что находит свое отражение в многочисленных публикациях[95].
«Белорусский акцент»
История «Дружины» и Гиль-Родионова, а также вопросы, относящиеся к меропритиям эсэсовской разведки в рамках операции «Цеппелин», нашли свое отражение в работах современных белорусских историков и публицистов. Большая часть из них – вполне добросовестные, интересные исследования[96]. Правда, до определенного момента белорусские авторы ограничивались лишь изложением уже известных сведений о «дружинниках»[97].
К сожалению, встречаются и не самые лучшие по качеству работы, претендующие однако на научность. К таковым, в частности, можно отнести публикацию руководителя военно-патриотического клуба «Память» А. Бурдо (г. Витебск)[98].
Заметим, что статья Бурдо носит апологетико-мифологический характер и направлена на полную реабилитацию Гиль-Родионова. Это во многом предопределило и содержание его материала, представляющего собой симбиоз из откровенных выдумок и легенд, в которые неуклюже были имплантированы некоторые реальные факты. В статье есть также фрагменты, указывающие на то, что автор не знает ключевых источников по теме. Бурдо, например, отрицает, что Гиль прошел обучение в разведывательном центре СД в Заксенхаузене, но сегодня доступны открытые документы, где об этом ведется речь, известны даже фамилии офицеров СД, преподававших в школе. Бурдо отрицает встречи Гиля с Шелленбергом, хотя в мемуарах бывшего начальника VI управления РСХА об этом сказано прямо.
К числу явных выдумок относится утверждение Бурдо, будто вербовкой советских офицеров в Сувалках занимался некий штандартенфюрер СС Гофман, служивший в отделе Е-5 Главного управления СС. Сегодня известен весь офицерский состав сотрудников СД, осуществлявших руководство, курировавших вербовку военнопленных. Никакого штандартенфюрера СС Гофмана среди них не было. Более того, вербовкой военнопленных занимались представители VI управления РСХА (конкретно – отдел VIC, реферат С/Z), а не Главного управления СС. Словом, Бурдо не знает ни структуры РСХА, ни Главного управления СС, ни руководителей операции «Цеппелин».
Бурдо также отрицает преступления командиров «Дружины» в отношении военнослужащих бригады. Так, им нивелируется факт расстрела лейтенанта Сироткина, и только на том основании, что немецкие пропагандисты представили его Героем Советского Союза. Действительно, Сироткин не получал этого звания, но все-таки был расстрелян по приказу Гиля сотрудником «Службы Предупреждения» Б.Г. Алелековым.
Есть в статье Бурдо и вовсе заскорузлые мифы. Например, он продолжает распространять легенду о том, что в «Дружине» с самого начала было установлено суровое правило не допускать своеволия по отношению к мирному населению. Однако, как уже неоднократно говорилось, это утверждение не выдерживает критики.
Так, другой белорусский исследователь, Н.И. Смирнов подтверждает факты участия бригады Гиль-Родионова в преступлениях, в грабежах и жестоких убийствах гражданского населения[99]. Исследователь, кроме того, сообщает несколько важных фактов. К примеру, чтобы подтолкнуть Гиля к переговорам с командованием бригады «Железняк», «народные мстители» подбросили агентам СД документ, компрометировавший Родионова в глазах эсэсовской разведки. Это обстоятельство и побудило Гиля к тайной встрече с И.Ф. Титковым и А.В. Скляренко.
В 2012 г. на прилавках магазинов появилась книга белорусского автора А.Л. Заерко под претенциозным названием «Правда о Гиль-Родионове»[100]. Первый том работы посвящен деятельности бригады СС «Дружина», второй – Первой антифашистской партизанской бригады.
Увы, труд Заерко представляет собой классический пример компиляции с элементами плагиата и не является ни научной монографией, ни даже добросовестной публицистической работой. Публикатор не стесняется делать обширные заимствования из работ белорусских и российских историков, включая авторов настоящего исследования[101]. К сожалению, Заерко не понимает, как пишутся исторические работы, на каких принципах строится формирование источниковой базы. Поэтому его книга переполнена противоречиями и больше напоминает набор совершенно не связанных между собой кусков информации. Отчасти имеет место хаотическое изложение неких сведений. Ко всему прочему, книга безобразно издана.
Из достоинств работы Заерко можно отметить публикацию фрагментов проведенных автором опросов бывших «дружинников», партизан, чекистов и очевидцев оккупации. В основу книги положено интервью с бывшим «дружинником» и бойцом 1-й Антифашистской бригады Г.С. Марковым[102], безусловно представляющее научный интерес, при условии сопоставления с другими источниками. При этом в книге Заерко отсутствует сколько-нибудь адекватный справочно-ссылочный аппарат.
Марков, а вслед за ним и Заерко обходят стороной все факты участия Родионова и его подчиненных в карательных акциях. Это и понятно, ведь такая информация может испортить «героический имидж» Гиля. Заерко, доверяя словам Маркова, пытается отделить Гиля от Блажевича, Богданова и «Службы Предупреждения». Складывается впечатление, что сам Гиль якобы злодеяний не совершал, подобных приказов не отдавал и даже старался свести на нет все преступные проявления в соединении.
Все же следует признать, что в работе Заерко читатель может найти немало ценных фактических сведений, увы, очень плохо систематизированных. Ситуацию мог бы исправить толковый научный редактор, но, к сожалению, автор не счел нужным обратиться к помощи необходимых в подобных случаях специалистов.
В апологетическом ключе выдержаны публикации молодых белорусских авторов Д.В. Земко и С.С. Мосура[103], а также Т. Румянцевой[104]. Их материалы не содержат в себе принципиально новой информации и сконцентрированы на том, чтобы всячески обелить Гиля.
Точно по такому же принципу был сделан и документальный фильм белорусского телеканала ОНТ «Загадка полковника Гиля» (2012)[105]. К слову, авторы настоящего исследования были приглашены принять участие в этом проекте и дали развернутое интервью журналистам союзного государства. Но в силу того, что сценарный план фильма практически целиком базировался на мифах, которые мы подвергли критике, наше интервью в фильм не вошло.
Среди легенд, озвученных в фильме, можно выделить следующие:
Шелленберг представил Гиля фюреру и тот отдал приказ об организации Боевого союза русских националистов. В Сувалках вербовкой военнопленных занимался представитель «Цеппелина» штандартенфюрер СС Гофман. Гиль происходил из старинного немецкого дворянского рода Лютенгаузен-Вольф. Гиль был советским разведчиком и в 1931 г. провел восемь месяцев в Германии. Эти и другие мифы безосновательно выдаются за правду и навязываются доверчивым телезрителям в качестве единственно верной трактовки событий.
Авторы фильма легко манипулируют фактами, не согласуют свои версии с доступными источниками военного времени, повторяют нацистские пропагандистские клише относительно «армии» Власова (которой в реальности в 1943 г. еще не было и в помине). Картина, кроме того, страдает серьезными пробелами. Практически ничего не было сказано о том, что представляла собой операция «Цеппелин», кто стоял у ее истоков и кто ею руководил. Полностью были проигнорированы факты подчинения «Дружины» оперативной группе «Б», совершившей в Белоруссии огромное количество преступлений, а также факты о батальоне СС Дирлевангера, с которым подчиненные Гиля действовали совместно, еще и не помышляя о переходе на советскую сторону. Словом, фильм весьма далек от попытки правдивого изложения истории.
Нелишне упомянуть, что образ Гиль-Родионова оказался на киноэкранах еще в советское время. В 1974 г. на киностудии «Беларусьфильм» была снята двухсерийная военная эпопея «Пламя»[106]. Консультантами кинокартины выступили бывший начальник ЦШПД П.К. Пономаренко и бывший комиссар 1-й Антифашистской бригады, Герой Советского Союза И.М. Тимчук. Фильм посвящался героической обороне Полоцко-Лепельской партизанской зоны в период проведения немцами карательных экспедиций «Моросящий дождь» и «Весенний праздник». К съемкам привлекли известных актеров СССР и ГДР, а для создания масштабных батальных сцен и массовки использовались войска Краснознаменного Белорусского военного округа.
Некоторые главные герои фильма были выведены под псевдонимами. Например, начальник оперативной группы полковник В.Е. Лобанок фигурирует в картине, как Лагун, командир партизанской бригады «Алексея» А.Ф. Данукалов – Погудалов, командир 1-й Антифашистской бригады Гиль-Родионов – Горбунов и т.д. Хотя в основу киноленты авторы сценария положили реальные события, фильм практически не имеет ничего общего с тем, что действительно происходило в Полоцко-Лепельской зоне весной 1944 г. Что касается личности Гиль-Родионова, которого сыграл актер Московского академического театра сатиры В.Г. Козел (1919—1988), то она показана только несколькими штрихами и не выходит за рамки уже принятой тогда мифологемы: советский офицер, бывший в плену, собрал группу надежных людей и совершил побег из фашистской неволи, чтобы бороться с врагом в рядах партизан. В первой части фильма один из партизанских командиров с упреком говорит герою Козела: «Ты у нас грамотный, ты у нас опытный. Уже в 1941-м на Берлин шел, только под конвоем». Во второй части комбриг Горбунов, готовясь к прорыву блокады, отвечает на выпад: «Ты прав. В 1941 году я шел в Берлин под конвоем. С одним поговорил, с другим, с третьим, и вот уже не колонна, а полк. Сегодня я с этими людьми иду в бой. И верю в победу».
Словом, фильм «Пламя», который в 1975 г. завоевал главный приз 8-го Всесоюзного кинофестиваля в Кишиневе, закрепил в сознании очень многих людей образ героического комбрига. Однако, как мы покажем ниже, настоящая судьба Гиль-Родионова серьезно отличается от той, что увидели советские зрители в кинотеатрах.
Помимо этого, история Гиль-Родионова и «Дружины» попала и на страницы художественных произведений. Такие произведения выходили как на Западе[107], так и в СССР[108]. Продолжаются литературные опыты и в настоящее время[109]. Разумеется, на полноту и достоверность подобные сочинения никогда не претендовали, они лишь, как показывает анализ, в большинстве случаев являются отражением полулегендарных представлений, окружающих эту проблему.
Мы понимаем, что тема нашего исследования касается самых острых проблем Великой Отечественной войны. Однако какой бы нелицеприятной ни была история «Дружины», она нуждается в максимально объективном освещении, ибо только честные ответы на «неудобные» вопросы создают предпосылки для адекватного понимания сложнейших процессов, участниками которых оказались многие советские люди, перешедшие на сторону противника. В ином случае лакировка действительности и освоение этой проблематики некомпетентными и идеологически мотивированными авторами будет продолжаться и дальше…
Авторы считают своим долгом сердечно поблагодарить всех, кто помогал нам в работе над книгой: доктора исторических наук Б.Н. Ковалева (Санкт-Петербург, Великий Новгород), доктора юридических наук Л.С. Симкина (Москва), кандидатов исторических наук И.А. Альтмана, И.В. Грибкова, С.Г. Чуева (Москва), историков Р.В. Алиева (Новосибирск), В.И. Андрюхина (Нижний Новгород), А.Н. Белкова (Москва), Х. Куберского (Варшава, Польша), К.К. Семенова, Л.А. Терушкина, С.А. Шурлова (Москва).
