Ида Миллер
Красная Гавань
2
Мистические события в вагоне начали проявляться уже с первого дня отправления. Наутро странности стали очевидны как минимум нескольким пассажирам вагона, и в основном дело касалось тех, кто ехал на боковых полках.
Так, одна бабушка, которая, съездив в гости к сыну и его новой жене, возвращалась из Москвы к себе домой, вдруг обнаружила, что у нее пропала пачка семечек. Она достала ее из холщевой сумки, где у нее хранились все припасы, и выложила на столик. Собиралась открыть, но тут вспомнила, что надо бы и чайку заварить. Сходила за кружкой к проводнице, налила кипяток, на обратном пути поздоровалась с женщиной из соседнего купе, тоже пенсионеркой, которая делила нижние полки с вечно охающим стариком-мужем. Бабушка увидела у них на столе банку с солеными огурцами и спросила: покупные или домашние? Тут же нашлась общая тема для обсуждения: огурцы оказались домашними, а бабушка была знатоком закруток и прочих солений. Пенсионерка с огнем в глазах поддержала интерес бабушки к огурцам, тут же пригласила ее присесть и угоститься. Бабушка в ответ уже думала, чем бы ей отблагодарить таких приятных соседей, и вспомнила про семечки. Пошла на свое место и… на столе ничего не обнаружила. Бабушка удивленно хлопала морщинистыми веками, одновременно ругая себя за склероз, и наклонялась заглянуть под стол и сиденья, хотя ее больной пояснице давалось это с трудом. Тут ее неприятно кольнула мысль, что пачку семечек украли. Но поднимать шум из-за такой ерунды было бы странно. Бабушка оглянулась по сторонам. В купе напротив нее никого не было: семейная пара с двумя взрослыми детьми уже несколько часов отсутствовала, вроде как ушли в вагон-ресторан. На кого грешить? Да кто угодно мог стащить. Бабушка прошлась по вагону, сердито осматривая чужие столики, даже сходила к дальнему туалету и открыла крышки с мусорными баками, ведь если кто-то действительно украл, то могли и выбросить уже пачку. Но кто так быстро съел бы 400 грамм семечек? Маленькая бабушка скоро утомилась играть роль замотанного в платки Эркюля Пуаро. Ей вдруг стало стыдно, что она ходит по вагону, как ужаленная, и роется в мусорке. Решив, что это все же склероз, а может, и того хуже – признаки деменции – она вернулась к соседке с огурцами и поспешила поделиться своей историей.
Услышав про пропажу семечек, охающий муж пенсионерки вдруг встрепенулся и сказал, что у него пропала зубная паста. Он забыл ее в туалете на зеркале, а когда вспомнил и вернулся минут через десять, ее там не было.
– Кому она нужна? – возмущался дедушка. – Тюбик самой дешевой пасты, да еще и почти пустой. Все равно хотел на остановке новую купить. Проводница не ходила туда, значит, ради уборки тоже не могла выкинуть.
Еще у одной пассажирки из хвоста вагона пропал журнал «Тайны звезд», который тоже был неаккуратно оставлен на столике бокового места. Не то чтобы пассажирка сильно переживала из-за этого издания, все равно она его уже прочитала, но ощущение чего-то нехорошего, неправильного, пускай и такого пустякового не покидало ее. Однако через полчаса история с пропажей журнала была забыта покупкой свежей газеты «Комсомольская правда» у проводницы.
Но даже если бы эти трое пострадавших объединились, вряд ли бы придали значение таинственным исчезновениям своих безделушек.
Несмотря на опасения, первая ночь в вагоне без кондиционера прошла на удивление спокойно. Горячий сквозняк ночью сменился на промозглый ветер, и к утру были даже возмущающиеся, которые замерзли на верхних койках и достали одеяла с потолочных полок.
В купе Саши, Кати и Яны произошли изменения. Ночью на верхнюю полку, над Сашей, подселился мужчина лет 65. Он сильно пах сигаретами, но в целом проблем не доставил. Как-то в тишине закинул сам дорожную сумку наверх, застелил постель и уснул мертвым сном.
Утро побежало обычным размеренным темпом. Девушки снова ели лапшу, после которой разделили на двоих пачку карамелек. Катя угостила Сашу, который с удовольствием принял конфеты, потому что экономил на еде и старался отложить покупку даже пачки Доширака на попозже. Он пил пустой кипяток на завтрак. В духоте поезда теперь уже страшно хотелось есть, а тут эти девицы со своими чипсами и конфетами. Все вокруг хрумкали, сюрпали, жевали. Саша пытался не обращать внимание на звуки поглощения пищи, но они, как назло, будто выкрученные на максимальную громкость, лезли в голову. Саше стало невыносимо, он взял стакан и ушел в тамбур.
– Какой-то он сегодня не в настроении… – услышал Саша обрывок фразы Кати, но не стал останавливаться, чтобы подслушать дальше. Ему в целом было все равно.
Яна проводила Сашу взглядом и подождала еще минутку, прежде чем продолжить говорить – удостоверилась, что он ушел подальше. Мужчина на верхней полке все еще спал, громко сопя в нос. Спасибо, что не храпел, как сосед через два купе.
– Чувак этот странный немного, – сказала Яна, понизив голос, будто думая, что рассказывает какой-то секрет и никто не должен подслушать.
– Я тоже заметила, – кивнула Катя.
– У него пустая сумка, он ничего не ест уже второй день.
– Откуда ты знаешь? Может, на остановках шаурму ел.
– Он не выходил! Ни вчера, ни сегодня.
– Ты предлагаешь подкормить его?
– Нет! Вот еще. Но я хотела бы ему сказать, что носить сырую одежду под сквозняком – это прямой путь к воспалению легких.
– Так и сказала бы.
– Ну нет! Он ответит, что это не мое дело.
– Мне сказать?
– Да, но аккуратно так. Ненавязчиво. Чтобы он не решил, что мы к нему какое-то внимание проявляем.
– Хорошо, – Катя потянулась за очередной пачкой снеков.
– И еще он странно на меня смотрит.
Катя прыснула, чуть не подавившись сухариком. В своем боязливом отношении к мужчинам, которое в ней воспитывали с детства, она иногда перегибала палку.
– Я тебя умоляю! Он едет по своим делам, мы – по своим. Нужна ты ему больно. Если бы мы ехали в закрытом купе, ему вообще было бы некуда смотреть, кроме как на соседнюю стенку. Я бы заметила, если бы он прямо пялился на тебя. Ничего нет такого. Успокойся.
– Ты права, мне мерещится, – Яна задумчиво погладила подбородок и посмотрела в окно. – Мы должны быть рады, что он вроде спокойный и не бухает.
Тут вернулся Саша. Он снова услышал последнюю фразу, которая, как и десять минут назад, касалась его. Странное смущение поселилось в его душе, потому что, похоже, все это время девушки обсуждали его персону. Этого еще не хватало.
– Если вы про меня, то я не алкаш, – сказал он, натужно улыбаясь, и сел к себе на место ближе к окну.
– Извини, – сказала Катя, – просто…
Саша замотал руками.
– Ничего, я все понимаю. Сам попадал в неприятные ситуации с соседями. Кстати, а что это у вас на кофтах написано? Это логотип вашего института?
Катя оживилась и расправила на себе белую оверсайз футболку. Теперь можно было отчетливо прочитать: «Круче нас, юрфака нет – самый классный факультет!».
– Это я придумала, – Катя гордо задрала голову. – Администрация одобрила, и теперь вся наша спортивная команда ходит в таких.
– Дай угадаю, – Саша игриво прищурился, будто читал мысли, – ты играешь в баскетбол или волейбол.
– Как ты понял? – засмеялась Катя, так развеселившись, что едва не толкнула сидевшую рядом Яну, которую почти что прижала между столиком и окном.
– Потому что ты выше меня! Высоченная!
– Неправда, я не выше тебя. Ну, может, одного роста.
– Спорим? – Саша вытянул ладонь для рукопожатия. – На Доширак. Я видел, что у вас его много.
– Спорим!
Они оба вскочили со своих коек. Яна, медленно хрустевшая чипсами и молча наблюдавшая за ними с непроницаемым лицом, негласно должна была стать судьей.
– Снимите обувь и встаньте спиной друг к другу, – с интонацией опытного рефери сказала Яна.
Так они и сделали. Катя оказалась выше Саши почти на сантиметр. Удовлетворенный победой, Саша выдернул из рук Яны упаковку лапши, которую та предусмотрительно достала, и метнулся к бойлеру, чтобы заварить его.
– Мы же не собирались его прикармливать, – задорно передразнила Катя подругу, видя, как та проводила Сашу глазами. Кате стало весело и хотелось продолжения банкета.
Уже через несколько минут Саша уплетал лапшу с таким видом, словно поглощал пищу богов. Он нетерпеливо дул на горячий суп, наматывал лапшу на вилку огромным витком и запихивал в рот, проглатывал не жуя. Закончив с едой, он выпил оставшийся от специй бульон и облизал пластиковую вилку, на которой скопились капельки супа.
– Куда едешь? – спросила Катя. Они волей-неволей были свидетелями голодного поведения молодого человека и в итоге решили вступить с ним в диалог. В конце концов, им ехать вместе еще минимум полторы суток.
Саша замялся. Он достал бутылку газированной воды из-под столика и залпом выпил почти половину.
– Куда глаза глядят. До конечной.
– До Красноярска?
– Ну типа.
Разговор снова зашел в тупик.
– А вы?
– Мы выходим в Красной Гавани. Надо будет выскочить за 4 минуты.
– Вы родом оттуда? Или у вас там семьи? Едете из Москвы в такую даль.
Катя посмотрела на Яну, как бы спрашивая у нее разрешения рассказать. Яна помотала головой. Она убрала чипсы, привстала и, положив локти на столик и подперев ладонями лицо, сказала:
– Я хочу разыскать один дом. Он находится в заброшенной деревне недалеко от Красной Гавани. Поэтому мы и собрались в этот импровизированный поход.
Катя удивилась такого рода откровенности Яны, обычно та не вступала ни к какие переговоры, но, возможно, ей тоже стало скучно, и еще эпизод со спором на пачку лапши мог подкупить ее в том, что сосед не несет никакой угрозы и просто сам по себе хороший парень.
– Как необычно. Что-то типа квеста, – сказал Саша.
Вдруг зашевелился сосед на верхней полке. Он спустился и, проворчав что-то вроде «ну разоралась, молодёжь», направился в сторону проводников.
Троица замолчала, пристыженная этим замечанием, хотя времени было без десяти час, и добрая часть вагона давно проснулась.
– Есть хочется. На что бы еще с вами поспорить… – задумчиво сказал Саша, и они хором засмеялись. Даже Яна.
3
Сосед с верхней полки не общался с ребятами. Вернувшись, он залез к себе и продолжил спать. Мужчина выглядел обычным работягой, который отдал уже несколько лет как трудовой долг родине и сейчас вел тихий быт среднестатистического пенсионера. Похоже, что одинокий, с минимумом поклажи и личных вещей. Волосы седые, лицо уже морщинистое, однако густые брови, ровный нос и волевой подбородок выдавали в нем когда-то привлекательного мужчину. Он был не слишком худой, но и не полным, сохранившим более-менее спортивное телосложение, хотя уже по-старчески горбился плечами. Сосед либо лежал, либо выходил покурить на длинных остановках.
В какой-то момент, случайно услышав, куда направляется молодежь, он оживился и, выглянув с верхней полки, сказал вниз:
– Какое совпадение, вы едете в Красную Гавань? Я тоже там выхожу. Приятно встретить земляков.
Яна и Катя решили с ним не откровенничать и вежливо покивали в ответ. Больше сосед с ними не разговаривал.
Вечером ожидалась еще одна длинная сорокаминутная остановка. После нее поезд уже не должен был задерживаться ночью в крупных городах. Сосед с верхней койки, которого звали красивым, но устаревшим именем – Владлен, как раз собирался выйти на перекур перед сном. Ему понравилось ехать в одном купе с молодыми людьми, тем более воспитанными, которые не выпивали и не ругались матом. Слушать их беседы на бытовые темы было занятно, к тому же Владлен (по батюшке Иванович) узнал много интересного о жизни столицы: как сейчас учатся в институтах, проходят практику и сдают сессии. Эти разговоры унесли его в собственную советскую юность с написанными от руки рефератами, дипломной работой на огромных чертежных листах, поездках в Артек и на картошку, партсобраниями и отработками по целевому. Поначалу Владлен Иванович решил, что странный паренек Саша в паре с кем-то из девчонок, уж слишком непринужденно он вел себя с ними, но общение у них было сдержанное, словно они и хотели познакомиться поближе, но что-то тормозило обе стороны. Как зовут девчонок, он не запомнил, да и не то чтобы собирался.
Поезд уже минут десять как остановился, и большая часть пассажиров высыпала из вагона на улицу, чтобы в вечерних сумерках размять ноги и поразглядывать содержимое вокзальных ларьков.
Владлен Иванович спустился с полки. Девушки, видимо, уже вышли на платформу. Саша остался в поезде, он лежал на боку и листал журнал «Тайны звезд».
«Необычный выбор», – подумал Владлен Иванович, но значения не придал. Пусть лучше читают, чем в телефонах сидят. Он повертел в руках пачку сигарет, потом вспомнил, что зажигалка осталась под подушкой, положил сигареты на столик между нижними полками, убрал зажигалку за ухо, и, подумав о чем-то своем, забыл про сигареты и ушел в сторону тамбура. Вспомнив, что не взял самое главное, вернулся через минуту и не обнаружил сигарет на столике. Саша с невинным лицом продолжал читать журнал, даже не переменив позы.
– Сынок, сижки мои не видел? – спросил Владлен Иванович.
Саша удивленно покачал головой.
– Старость не радость, в туалете, что ли, забыл? – он опять похлопал себя по карманам, как бы удостоверившись, что не засунул их в брюки. Затем пошелестел по одеялу и под матрасом на своей койке. Пожав плечами, в негодовании, он снова ушел к туалетам, чтобы поискать там. Вдруг выпали на пол?
Не нашел, вернулся в купе.
– Чертовщина какая-то! – Владлен Иванович начинал злиться.
– Посмотрите везде, под подушками, под матрас, может, завалилась, – равнодушно сказал Саша.
Владлен Иванович провел рукой под простыней и под подушкой, и тут нащупал заветную коробочку. От сердца отлегло, но промелькнула мысль, что в том месте он как раз и искал изначально.
– Угостите сигареткой? – спросил Саша, садясь и складывая в трубочку журнал.
– Но только одной, – сразу поставил условие Владлен Иванович, с радостным вздохом тряхнув в руке пачкой.
Однако вместо того, чтобы выйти из вагона на перекур, Саша спрятал сигарету в рюкзак и продолжил валяться с журналом.
Заподозрив что-то неладное, Владлен Иванович все же направился в тамбур, чтобы подышать воздухом и купить чего-нибудь поесть на остановке.
***
Поезд прибывал на станцию Красная Гавань в 16 часов. Утром того дня Яна и Катя уже находились на низком старте, они основательно подъели припасы, но потом еще закупились снеками и лапшой. Саша откуда-то достал пачку потрепанных карт и выиграл у Кати еще две упаковки растворимого картофельного пюре. В какой-то момент Яне казалось, что подруга жалеет соседа и поддается ему. Владлен Иванович нехотя наблюдал сверху за их игрой в «Дурака» и «Козла» , заметив, что хлопчик мухлюет, да и сам по себе – подозрительный тип. Ситуация с сигаретами смутила старика и заставила присмотреться к юноше повнимательнее. Сложилось впечатление, что Саша украл сигареты из-под носа у Владлена Ивановича, а когда тот стал искать, незаметно подбросил обратно. Какая низость – такой взрослый, а воришка. Между прочим, за это можно и присесть на пятнадцать суток.
Но других грехов за мальчиком было не замечено, поэтому Владлен Иванович решил не обращать на него внимания. После обеда и девочки, и Владлен Иванович уже стали снимать постельное белье, собираясь сдать его проводнице на стирку. Они свернули матрасы в толстые спирали, положили внутрь них подушки. Остаток пути Владлен Иванович просидел на нижней Сашиной полке. Из разговоров ребят он так и не понял, с какой целью девочки едут в Красную Гавань и что они ищут. Низенькая девочка с каре рассказывала какой-то малосвязанный бред.
Воодушевившись, Яна с энтузиазмом посвящала всех вокруг, куда они с подругой собрались.
– Я ищу вот этот дом, – Яна показала Саше фотографию на телефоне: полуразвалившаяся, заросшая плющом деревянная избушка с гнилой крышей. – Хочу побывать там, зайти внутрь, посмотреть, что осталось от интерьера. Деревня очень старая, заброшена, кажется, еще со времен Октябрьской революции. Мне интересны забытые, ветхие дома, в них остается много предметов быта, фотографий, книг – такой кладезь истории! В планах посетить местное кладбище и посмотреть надгробия, вернее, что от них осталось.
– Это классно, интересно вы придумали, – сказал Саша. Сам он даже не задумывался никогда об таких вещах, история его, в целом, мало интересовала. Его привлекали несколько иного рода вещи, более материально ощущаемые, которые блестят и приятно шуршат в руке, чем какие-то абстрактные, не имеющие отношения к реальности.
Яна покачала головой.
– Я давно планировала эту поездку. Сначала надо воочию взглянуть. Даже если ничего там не найду – не страшно. В конце концов, у меня каникулы до сентября, я впахивала на подработке весь май и июнь, чтобы спокойно уехать и посвятить путешествию хотя бы месяц. Но у нас нет точных данных, куда идти, поэтому мы взяли и палатки, и одежды теплой – получается что-то вроде турпохода.
«Идиотизм какой-то», – подумал Владлен Иванович и был недалек от истины: девочка сама, похоже, не понимала, куда едет и зачем. С другой стороны, когда еще кидаться в безрассудные приключения и находить себе неприятности, как не в юности?
Невольно слушая их, Владлен Иванович и сам засомневался. Заброшенная дореволюционная деревня в Красной Гавани? Да, там есть несколько таких мест, но эти деревни жили и здравствовали и в советское время. Кладбища тоже есть, но там уже столько захоронено людей! Свежих покойников подзахоранивают к старым памятникам. Кладбище стало «новоделом», и столетних надгробий уже не осталось скорей всего. Мало того, вокруг Красной Гавани – лес, мелкие поселки, состоящие буквально из десятка домов, вымирающие и покинутые, расположены совсем в другой стороне.
Владлен Иванович, пока не вышел на пенсию, дослужился до майора. Работа в полиции, а в его случае, заставшем еще дополицейскую реформу в 00-х, да что там говорить, заставшем еще советскую милицию, даром не прошла и крепко въелась в его нутро. Он чуял неладное за версту.
Уж сколько красноярских деревень и поселков Владлен Иванович проехал в молодости! Чего только не было: и бандиты, и облавы на ОПГ, и маньяка на приманку ловили. А сколько горе-туристов он вылавливал из леса! Особенно любителей экстремальных зимних походов, которых, к сожалению, обнаруживали уже в состоянии «снеговика».
Он решил переключиться от бредовых разговоров молодежи, переведя взгляд в окно у боковых полок. Посреди проносящихся мимо посадок, картофельных и пшеничных полей начали появляться на дальнем расстоянии редкие домики. Скоро, скоро уже появится станция.
Солнце все еще стояло высоко, подсветив ярким огненным полотном поля цвета охры. Жара спала, и из окон даже стало немного поддувать холодным воздухом. В разных концах вагона начали, как по приказу, закрываться ставни. Приятный летний ветер резко превратился в морозящий кости сквозняк.
Кажется, женщина напротив, ехавшая с сыном-подростком, тоже слышала, как девушки говорят про кладбище, и как-то подозрительно на компанию посмотрела. Мысленно она подгоняла этих молодцов поскорее покинуть вагон. Хотя девушки были еще ничего, спокойные, а вот юноша – вечно маячил туда-сюда по вагону, только и следи за вещами. Женщина подумала, что у него «не все дома», до чего отрешенным иногда становился его взгляд. Юноша часто смотрел в свой рюкзак, словно проверял там что-то, но никогда не вытаскивал. Он шлепал себя по лбу, и губы его складывались в слова «вот черт», «опять», «откуда».
А вот Саше было жаль расставаться с соседками, но и знакомиться с ними на долгую перспективу он не собирался. Контактами они не обменялись, профилями в социальных сетях тоже. Катя была ничего: улыбчивая, добрая, про таких говорят «душа компании», но ее позиция, что бойфренд должен быть обязательно выше ее, чтобы Катя могла носить каблук, автоматически Сашу отсеивала в качестве потенциального ухажера. Яна внешне симпатичная, но скрытная. Саша был приветлив с ней, но она с самого начала ушла в отрицание, и только перед перспективой расставания немного оттаяла и стала нормально общаться.
«Злая закомплексованная коротышка», – подумал Саша, не отрывая взгляд от Яниного кулона с искусственным фианитом, который розовыми бликами мерцал в лучах солнца.
Внезапно наступила чернота, что-то кольнуло Сашу в голову, зрачки сузились, и глаза ни на чем не могли сосредоточиться, кроме фальшивого блеска чужого кулона, который слепил его, врывался в голову, выжигал мозг. Заревел внутренний голос: «Возьми блестяшку». Голос, словно живой человек, толкал Сашу в спину, он отчетливо чувствовал, как крепкая рука пихает его все ближе и ближе к блестяшке, манящей и запретной.
Сидевшая за столиком у окна все это время Яна повернулась боком к своей подруге, ворот ее широкой футболки приподнялся, и цепочка с подвеской скользнула под него.
Наваждение рассеялось. Саша помотал головой, сотрясаемый еле заметным ознобом, словно его окунули в ведро ледяной воды. Он встретился взглядом с Владленом Ивановичем, который, изогнув одну бровь, изучающе-пытливо рассматривал его, словно собирался в любую секунду устроить допрос.
– М? – Саша вопросительно улыбнулся ему.
Пенсионер помотал головой, мол, ничего, и отвернулся опять к окну напротив. Он поставил одну ногу на дорожную сумку и подпер рукой подбородок. Минуты тянулись ужасно медленно.
– Вы меня угощали, а мне вас даже нечем побаловать в ответ, – Саша открыл рюкзак и стал рыться там. Тут он наткнулся на пачку семечек подсолнечника. Обрадовавшись и удивившись одновременно, он сразу посмурнел, потому что начал подозревать, откуда у него эти семечки. – Только этим могу угостить.
– Спасибо, но у меня аллергия, – сразу отказалась Яна.
– Я все равно буду их есть, поэтому присоединяйтесь, если хотите.
Следом он предложил горстку Владлену Ивановичу и Кате, но они тоже отказались под предлогом, что надо выходить из вагона и не хотелось бы случайно намусорить шелухой.
Скорость поезда начала спадать, он ехал уже не так резво, а потихоньку, мерной поступью таща свое тяжелое тело, подтягивался к станции с точностью и грацией.
В Красной гавани поезд должен был стоять всего четыре минуты.
– Ну, пойдем в тамбур, – сказала Яна.
Владлен Иванович вместе с Сашей вскочили и одновременно, перебивая друг друга, предложили девушкам помочь с сумками. Катя растерялась от напора этих джентльменов, но все же дала им их с Яной сумки, хотя та пыталась возражать, мол, они легкие. Катя помахала рукой перед лицом Яны, чтобы та замолчала и позволила мужчинам проявить свои лучшие качества и поухаживать за ними хоть так.
Женщина с боковой полки, сын которой так и не отлипал все два дня от телефона, оторвалась от работы за ноутбуком, чтобы тоже проводить соседей взглядом. Она подумала, что старик, похоже, решил приударить за студентками, и смотрелось это жалко.
Все ушли, и через минуту Владлен Иванович вернулся за своей сумкой, следом за ним пришел Саша и сел на полку. Попрощавшись с пенсионером, пожав протянутую грубую жилистую руку, Саша, грустно вздохнув, посмотрел в окно и стал лузгать семечки.
Поезд остановился. Саша увидел, что девочки и дед уже выпрыгнули из вагона. Они втроём подошли к ближайшей лавочке и поставили на них свои сумки.
Станция «Красная гавань» не представляла собой ничего особенного. Вернее, она была типичной провинциальной станцией, каких было тысячи по всей стране. Вокзального депо здесь не было: ни кассы, ни автомобильной дороги рядом, даже домика смотрителя. Это была словно перегонная остановка, на которой никто никогда не выходит, где живет от силы три десятка человек, но так исторически сложилось, что поезд вынужден здесь останавливаться. Саша подумал о том, что через полвека люди, живущие в этой глуши, вымрут, и здесь некому будет даже выходить. Поезд все равно будет делать здесь остановку или она станет заброшенной, как все вокруг нее? Через сколько лет красивое, но жутковатое название «Красная Гавань» будет стерто с карты маршрута составов?
Пути поезда пересекала выложенная асфальтом платформа, в глубоких трещинах которой задержалась грязной лужей дождевая вода, вдоль маленького заборчика валялся мусор. За платформой простирался сосновый лес. Беспроглядной черной стеной он высился над поездом, похожий на движущееся цунами, когда ветер раскачивал верхушки могучих сосен. По другую сторону леса неслись за горизонт заброшенные зеленые поля. Платформа заканчивалась небольшой лесенкой, после которой змеей уходила вдаль вытоптанная человеческими ногами по зеленой траве проселочная дорога. Вокруг ни малоэтажек, ни предприятий. Ничего, кроме захватившей территорию флоры и фауны. Возможно, жилые дома начинаются дальше, где-то же этот пенсионер должен жить.
Саша вспоминал фильмы про маньяков и с досадой отметил, что не слишком хорошо запомнил внешность старика. Он беззаветно щелкал семечки, готовый к дальнейшей одинокой поездке в никуда. Оставалась минута или две до отправления поезда.
Вдруг перед Сашей из соседнего купе выплыла бабушка. Она как-то недобро смотрела на парня, переводила прищуренные, окруженные ободком морщин глаза то на него, то на его семечки.
– Молодой человек, – процедила бабушка. – Откуда у вас это? – она ткнула трясущийся то ли от нервного напряжения, то ли от патологического тремора палец в голубую упаковку на столике Саши.
– Купил, – с невозмутимым видом соврал Саша.
Тут он вспомнил, как схватил с чужого столика эту пачку и, спрятав в руке, утащил в свой рюкзак. Он даже не обратил внимание, что сделал это. То же самое, что с розовой резинкой проводницы. Только теперь его, похоже, взяли с поличным. Стало стыдно, но он был готов защищаться. Не в первый раз.
– У меня есть основания заявлять, что это вы утащили у меня!
Слова бабушки начали привлекать внимание соседей. Даже мальчик-подросток с боковой полки снял наушники, чтобы подслушать скандал.
– Почему вы так решили?
– Потому что у моих семечек был также загнут уголок! – палец бабушки еще сильнее задрожал, когда она снова указала на пачку.
– Извините, но я купил ее на остановке.
– Я буду вызывать полицию! Проводница!
Бабушка бойким шагом направилась к купе проводника. Саша смекнул, что запахло жареным, только полиции ему не хватало за мелкую кражу. Сидеть пятнадцать суток за бабкины семечки он не собирался. Схватив рюкзак, он стрелой кинулся в тамбур. Если проводница еще не закрыла вагон, есть шанс выбежать.
Он как раз подскочил к выходу, зацепив краем уха разговор бабушки с проводницей.
– Какие семечки? О чем вы говорите? – длинноволосая проводница не могла понять, о чем бабуля толкует: какой-то вор, который украл семечки, зубную пасту и что-то еще. – Я не буду вызывать полицию ради каких-то пятидесяти рублей! Хотите, я вам сама эти семечки куплю?
– Так вот же он! – крикнула бабушка. – Ловите его!
– Успокойтесь, идите к себе! – раздраженно сказала проводница, развернула бабулю за плечи и отправила внутрь вагона. Проводница видела, как мимо нее пронесся еще один пассажир, милый молодой человек из середины вагона, но не придала этому значение. Она вышла в тамбур, все еще взбешенная поведением пенсионерки, и думала о том, как грустно к старости стать сварливой и мелочной, считать копейки и обвинять окружающих в каких-то надуманных грехах.
Бабушка в этот момент села на свое место и заплакала от обиды. Ей не было жалко денег, ей было противно от ситуации, в которой вор ушел безнаказанным.