Идрис Шах
Сказки Мира

Полная версия

Попутчик

Некий человек дает возможность умершему обрести покой, а тот, сделавшись его попутчиком, помогает ему преодолеть все невзгоды и освободить от злых чар заколдованную принцессу – сюжет не более странный, чем все остальные. Он стал источником вдохновения для автора священной «Книги Тобита», а также для Ханса Кристиана Андерсена, чей вариант «Попутчика» мы здесь и приводим, чтобы проиллюстрировать, как лаконичная и выразительная легенда была изложена литературным языком того времени.

История этой сказки связана с древнеанглийским романом «Сэр Амадас», а также с баскскими, испанскими и французскими деревенскими сказками. Она возродилась в Италии в форме новеллы «Мессер Данезе» и в стихотворении Брунетто «Константина». Ее шотландская версия на гаэльском языке была записана знаменитым специалистом по кельтской культуре профессором Кеннетом Джексоном в Новой Шотландии. То, что с годами интерес к этой истории не ослабевал, подтверждается ее появлением в собрании братьев Гримм в XIX столетии, в коллекции Страпаролы 1550 года, а также в рассказах народных сказителей Армении, Скандинавии, Италии и Турции, среди цыган, индийцев и горцев Западной Шотландии.

В этой книге сохранена та форма, в которой английские популяризаторы Андерсена обычно предлагали его произведения, когда писатель достиг зенита своей славы.

***

Горем был охвачен бедный Джон – отец его лежал при смерти. Они находились в маленькой комнате совершенно одни: огонь лампы, стоявшей на столе, мерцал, затухая. Ночь была на исходе.

– Ты был мне хорошим сыном, Джон, – произнес больной отец. – Да поможет тебе в жизни Бог. – Глядя на сына добрыми печальными глазами, он глубоко-глубоко вздохнул и умер – как будто уснул. Джон разрыдался. Никого не осталось у него: ни отца, ни матери, ни сестер, ни братьев.

Бедный Джон! Он преклонил колена перед телом отца и поцеловал его руку. Много было пролито слез, но, наконец, глаза Джона стали слипаться, и он уснул, приткнувшись головой к жесткому изголовью. И приснился ему чудесный сон. Ему привиделось, будто солнце и луна преклонились перед ним, и отец, живой и здоровый, смотрит на него и весело смеется, как смеялся всегда, когда был чем-нибудь доволен. Прекрасная девушка в золотой короне на длинных светлых волосах протянула ему руку, а отец сказал:

– Посмотри, какая у тебя замечательная невеста.

Самая прекрасная невеста на свете!

Он проснулся, и счастливое видение исчезло. Отец, мертвый и холодный, лежал на кровати, и никого не было рядом. Бедный Джон!

Неделю спустя состоялись похороны. Джон шел за гробом. Никогда уже не увидит он своего доброго отца, который так горячо любил его. Он услышал, как застучали комья земли о крышку гроба, в последний раз увидел краешек этой крышки, которая через мгновение навсегда скрылась под землей, летевшей из-под лопат могильщиков. Глубокая скорбь охватила Джона, и сердце его готово было разорваться. Люди, стоявшие у могилы, пели псалом, и от его торжественной мелодии на глаза Джона навернулись слезы. Он заплакал, и на сердце у него полегчало. В зеленой листве деревьев играло солнце, словно говоря:

– Не отчаивайся, Джон! Разве не видишь ты, как прекрасно голубое небо? Твой отец сейчас там – он молится, чтобы у тебя все было хорошо.

– Я всегда буду хорошим, – сказал Джон, – и тоже попаду на небеса, чтобы уже не расставаться с отцом. Как же радостно нам будет, когда мы снова встретимся! Сколько мне нужно будет рассказать ему, а как много интересного покажет мне он! Отец откроет мне красоту Рая, как когда-то открыл многое здесь, на земле. О, какая это будет радость!

И все это столь живо представилось Джону, что не смог он сдержать улыбки, хотя слезы по-прежнему струились по его щекам. На ветвях каштанов сидели маленькие пичужки, наполняя воздух своим щебетанием. Они были счастливы, хотя и присутствовали на похоронах. Ведь они-то хорошо понимали, что отец Джона уже на Небесах, и что его крылья больше и красивей, чем у них, и что теперь он счастлив, так как прожил свою жизнь праведником, и эта мысль радовала птиц. Увидев, как птички вспорхнули с зеленых ветвей и разлетелись по белу свету, Джон решил последовать их примеру. Но сначала он выстругал большой деревянный крест, чтобы установить на могиле отца, а когда вечером принес его на кладбище, то увидел, что могила аккуратно прибрана и украшена цветами. Это сделали совершенно чужие люди, которые тоже любили его покойного отца.

Рано утром Джон собрал свою котомку, спрятал в пояс все свое наследство – пятьдесят талеров да несколько серебряных монет – и отправился искать по белу свету счастья. Но сначала он зашел на кладбище и, прочитав на отцовской могиле «Отче наш», произнес:

– Прощай, дорогой отец; я буду вести праведную жизнь, а ты молись за меня, что бы все у меня было хорошо!

Он шел по полям, цветы благоухали свежестью и сияли красотой, пригревшись на солнышке. Они качали головками на ветру, словно приговаривая:

– Добро пожаловать на эти зеленые поля, посмотри, как здесь красиво!

Тут Джон обернулся, чтобы последний раз взглянуть на церковь, где его крестили, когда он родился, и куда каждое воскресенье он ходил с отцом петь псалмы. Высоко в прорези башни он увидел церковного эльфа, который стоял там в своей красной остроконечной шапочке и руками прикрывал глаза от солнца. Джон кивнул ему на прощанье, а маленький эльф помахал ему своей шапочкой, прижав руку к сердцу. Он без конца посылал Джону воздушные поцелуи, желая ему счастливого пути и удачи в жизни.

Джон думал о тех прекрасных вещах, которые предстоит ему увидеть в огромном и удивительном мире, и уходил все дальше и дальше. Еще ни разу не забирался он так далеко от дома. Ничего не знал он ни о городах, через которые проходил, ни о людях, которых встречал, – он был вдали от дома среди чужих людей. В первую ночь пришлось ему заночевать в поле в стогу сена – другого ночлега он не нашел. И все же ему было очень уютно – сам король не пожелал бы лучшего. Широкое поле с рекой, стогом сена и голубым небом вместо крыши – что может быть лучше подобной опочивальни? Зеленая трава с крохотными красными и белыми цветами была его ковром, кусты бузины и изгородь из шиповника напоминали букеты цветов на туалетном столике, а ванной для него служила река с прозрачной и прохладной водою, где камыши кивали ему головками, желая доброго утра и спокойной ночи. Луна, сиявшая высоко под небесным потолком, напоминала большой красивый ночник, от которого не загорятся занавески. Джон мог спать совершенно спокойно; он спал как убитый и проснулся, когда солнце уже встало, а вокруг него летали пташки и пели:

– С добрым утром, с добрым утром! Как? Ты еще не встал?

Церковные колокола созывали на службу прихожан – было воскресенье. Люди шли послушать проповедь, и Джон отправился вместе с ними: он пел псалмы и слушал Слово Божье. И ему показалось, будто побывал он в своей родной церкви, где был крещен и пел псалмы вместе со своим отцом. На церковном кладбище оказалось много могил, заросших высокой травой. Джон вспомнил о могиле своего отца. Быть может, и она скоро станет похожей на эти могилы, ведь за ней теперь некому ухаживать. И он тут же взялся за дело: прополол траву, поправил упавшие деревянные кресты и положил на место венки, которые разметал ветер. При этом он подумал:

– Быть может, кто-нибудь сделает то же самое и на могиле моего отца, пока меня нет.

У церковной ограды, опираясь на посох, стоял старый нищий. Джон отдал ему все мелкие серебряные монеты и вновь отправился в путь, довольный и умиротворенный. К вечеру разразилась ужасная гроза. Джон поспешил найти какое-нибудь укрытие, но прежде, чем он добрался до одинокой церквушки, стоявшей на вершине холма, наступила ночь. К счастью, дверь была приоткрыта, и он пробрался внутрь, намереваясь переждать грозу и уйти.

– Присяду-ка я в уголочке, – сказал он. – Я сильно устал, и отдых мне не повредит.

Он сел, сложил на груди руки, прочитал вечернюю молитву и сразу же уснул, а снаружи по-прежнему грохотал гром и сверкали молнии. Когда он проснулся, была уже полночь: гроза закончилась, и в окна ярко светила луна. В центре зала стоял открытый гроб с покойником, которого не успели еще похоронить. Джон не испугался, ибо совесть его была чиста, и, кроме того, он знал, что мертвые никому не причиняют вреда – зло творят живые. Рядом с покойником, оставленным в церкви до похорон, Джон увидел двух злодеев, которые собирались надругаться над умершим. Они не хотели, чтобы он мирно лежал в гробу, и задумали выкинуть его на церковный двор!

– Зачем же так поступать? – сказал Джон. – Ведь это гадко. Пусть он спит спокойно во имя Христа.

– Чепуха! – сказал злодей. – Он обманул нас. За ним был должок, который он обещал вернуть нам, а сам взял да и помер. Теперь мы не получим ни фартинга. За это мы и решили выкинуть его из гроба – пускай лежит у церковных дверей, как собака.

– У меня всего пятьдесят талеров, – сказал Джон. – Это все мое наследство, но я с радостью отдам его вам, если вы оставите в покое бедного мертвеца. Я могу обойтись и без денег. У меня крепкие руки и ноги, а Бог мне всегда поможет.

– Идет, – сказали злодеи. – Если ты и вправду готов оплатить его долг, то будь уверен – мы не сделаем ему ничего плохого.

С этими словами они забрали у Джона деньги, посмеявшись над его простодушием, и пошли своей дорогой. Джон уложил покойного обратно в гроб, скрестил ему руки, попрощался и с легким сердцем отправился в путь.

Он шел и повсюду, куда сквозь листву деревьев попадал лунный свет, видел весело играющих красивых маленьких эльфов. Они не боялись его, поскольку знали, что он добродетелен и простодушен – ведь злые люди не могут видеть эльфов. Некоторые из них ростом – не больше мизинца, а их длинные желтые волосы заколоты золотыми гребнями. Они раскачивались на каплях росы, лежавших на листьях и высоких травинках. Иногда росинки выскальзывали из-под них, и они падали на землю между длинных стебельков травы под громкий хохот остальных крохотных человечков. Было необыкновенно весело! Затем они принялись петь, и Джон тотчас узнал те милые песенки, которые он выучил еще ребенком. Большие пауки в крапинку с серебряными коронами на головах вили свои качающиеся дворцы и мосты, соединявшие живые изгороди, и когда на них падала роса, они становились похожими на сияющие в лунном свете кристаллы. Все это продолжалось до тех пор, пока не взошло солнце. Маленькие эльфы забрались в бутоны цветов, а ветер разметал и мосты, и дворцы, которые качались теперь в воздухе словно большие паучьи сети.

Не успел Джон выйти из леса, как его окликнул зычный мужской голос:

– Эй, друг! Куда путь держишь?

– Брожу по белу свету! – ответил Джон. – Я бедняк, нет у меня ни отца, ни матери, но я уверен – Бог мне поможет.

– Я тоже брожу по свету, – сказал человек. – Возьми меня в попутчики.

– С удовольствием, – ответил Джон, и они продолжили путь вдвоем и сразу подружились, поскольку оба были хорошими людьми. Но Джон скоро понял, что незнакомец гораздо мудрее его, поскольку побывал почти во всех странах, и не было на свете такой вещи, о которой он не мог бы рассказать.

Солнце стояло уже высоко, когда они уселись под большим деревом позавтракать. В этот самый момент к ним подошла древняя старуха. Она была так стара, что шла, согнувшись и опираясь на палку. На спине она несла вязанку дров, собранных в лесу и завернутых в фартук. Джон увидел три больших связки ивовых прутьев и стеблей папоротника-орляка, которые торчали оттуда. Поравнявшись с ними, старуха вдруг поскользнулась и упала, громко вскрикнув, – бедная женщина сломала ногу. Джон сразу же предложил донести ее до дому, но незнакомец открыл свою котомку, вынул какую-то баночку и сказал, что эта целебная мазь быстро вылечит ей ногу, и она сама дойдет до дому, словно никакого перелома и не было. Однако взамен он попросил отдать ему три связки прутьев, которые она несла в своем фартуке.

– Что ж, цена неплохая, – загадочно покачивая головой, сказала старуха.

Конечно, ей бы и самой прутья пригодились, но очень уж не хотелось лежать здесь со сломанной ногой. Старушка отдала ему прутья и, не успел он втереть ей мазь, как она вскочила на ноги и бодро зашагала домой. Это и вправду была чудесная мазь, но ни в одной аптеке вы такой не найдете.

– Зачем тебе эти прутья? – спросил Джон своего товарища.

– А, эти три милых букетика? Просто они мне понравились, я большой чудак, знаешь ли, – ответил тот.

Они прошли еще немного.

– Смотри, небо затягивает тучами, – сказал Джон, показывая рукой вперед. – Видишь там огромные гряды облаков?

– Нет, – ответил его попутчик. – Это не облака, это – горы, прекрасные и высокие, по которым можно подняться выше облаков, туда, где дует живительный ветер. И это, скажу я тебе, великолепно! Завтра нам предстоит сделать важный шаг в нашем путешествии по белу свету.

Оказалось, что горы стояли не так-то близко, как это представлялось с первого взгляда. Джону и его спутнику пришлось идти целый день, прежде чем добрались они до того места, где темный лес взбегал вверх и упирался прямо в небо, а камни были величиной с город. Много сил ушло, чтобы дойти до этого места, поэтому Джон и его попутчик сначала направились на постоялый двор, чтобы хорошенько отдохнуть и подкрепиться перед завтрашним восхождением.

В пивном зале толпились люди, которые собрались посмотреть представление кукольного театра. Владелец этого театра уже развернул маленькую сцену, и люди рассаживались вокруг. Однако самое лучшее место впереди занял толстый старый мясник, рядом с которым сидел огромный бульдог – ух, какой злой! – и угрюмо поглядывал на собравшихся.

Наконец представление началось. Пьеса была очень интересной: король и королева сидели на бархатном троне, на головах у них красовались золотые короны, а за их спинами тянулись длинные шлейфы, ибо они могли себе это позволить. Красивые куклы со стеклянными глазами и большими усами стояли у всех дверей и непрерывно открывали и закрывали их, чтобы проветрить комнату. Пьеса была милой и вовсе не печальной, но когда королева поднялась с трона и прошлась по сцене, бульдог – бог знает, что ему почудилось! – одним прыжком вскочил на сцену, поскольку мясник не привязал его, и схватил зубами королеву. Раздался хруст – зрелище было ужасным!

Бедный владелец театра, управлявший куклами, испугался и очень расстроился, ведь королева была его самой красивой куклой, а мерзкий бульдог откусил ей голову. Но когда публика разошлась, незнакомец, пришедший вместе с Джоном, сказал, что починит куклу. Он вытащил свою баночку и смазал куклу целебной мазью, которая когда-то так хорошо помогла старухе, сломавшей ногу. И стоило ему только натереть куклу этой мазью, как она стала как новенькая. Более того, теперь она сама могла двигать руками и ногами, и не надо было дергать за веревочки. Кукла сделалась как живая, вот только говорить не умела. Владелец театра был счастлив – теперь ему уже не надо было управлять ею, поскольку кукла могла танцевать сама по себе.

Но когда наступила ночь, и все постояльцы заснули, послышался такой долгий и печальный вздох, что все проснулись и пожелали узнать, в чем дело. Владелец кукол бросился к своему театру, потому что вздох донесся именно оттуда. Деревянные куклы валялись в полном беспорядке: король лежал среди своих гвардейцев, и все они жалобно вздыхали и таращили свои стеклянные глаза. Им очень хотелось, чтобы их тоже, подобно королеве, натерли мазью, и они смогли бы двигаться сами по себе. Королева упала на колени и с мольбой протянула попутчику Джона свою прекрасную золотую корону, словно говоря: «Возьмите, возьмите ее, только натрите мазью моего супруга и моих подданных!»

Бедный кукольник от жалости не смог сдержать слез. Он обещал отдать попутчику Джона все деньги, которые заработает в следующий вечер, если тот намажет своей чудо-мазью четверых или пятерых его лучших кукол. Но попутчик за свою услугу попросил у кукольника лишь большой меч, а получив его, намазал снадобьем шестерых кукол, и они тотчас же принялись танцевать, да так весело, что девушки – живые девушки, посмотрев на них, тоже пустились в пляс. Постояльцы гостиницы, кучер и кухарка, лакей и горничная – все танцевали. Даже кочерга и каминные щипцы последовали их примеру, но сразу же упали, успев подпрыгнуть всего один раз. До чего же веселая это была ночь!

На следующее утро Джон со своим попутчиком покинули их и стали подниматься в горы, поросшие сосновым лесом. Вскоре они были уже так высоко, что церковные башенки внизу стали похожи на красные ягоды среди густой зелени, и перед ними открылся величественный вид на много-много миль вперед. Перед ними лежали долины и города, где они еще не бывали. Такого прекрасного зрелища Джон не видывал ни разу в жизни. С ясного голубого неба светило солнышко и пригревало землю. Послышались вдруг звуки охотничьего рога, и на душе у Джона стало так радостно, что на глаза его навернулись слезы, и он воскликнул:

– О, Боже, как Ты добр! Я хотел бы расцеловать Тебя за твою доброту, за то, что Ты подарил нам всю красоту, какая только есть в мире!

Его попутчик, молитвенно сложив руки, тоже созерцал леса и город, купавшийся в ласковых лучах солнца. В этот момент в вышине над их головами раздался чарующий звук. Взглянув вверх, они увидели большого белого лебедя, плывущего по небу. Он был великолепен, а пел так, как не пела ни одна другая птица. Но он все слабел и слабел, все ниже склонял свою голову, и наконец, упал замертво прямо к их ногам.

– Эти прекрасные белые крылья стоят больших денег, – сказал попутчик. – Прихвачу-ка я их с собой. Теперь ты поймешь, что я не зря взял меч, – и с этими словами он одним ударом отсек лебединые крылья, ибо решил взять их с собой.

Они прошли еще много миль по горам, пока, наконец, пред их взором не предстал большой город, многочисленные башни которого сияли на солнце, как серебряные. В центре города стоял великолепный, крытый настоящим золотом мраморный дворец, в котором жил король. Прежде чем войти в город, Джон и его попутчик остановились на постоялом дворе, чтобы привести себя в порядок, ибо они хотели пройти по улицам города в самом лучшем виде.

Хозяин рассказал им, что король – хороший человек, который никогда никого не обидел, но его дочь, принцесса – спаси нас, Боже! – настоящая злодейка. Конечно же, она красавица, и нет никого, кто мог бы сравниться с ней в красоте, но что толку в том, что она прекрасна, если столько красивых принцев лишились своих голов по прихоти этой злобной ведьмы. К ней мог посвататься любой – будь он хоть принцем, хоть нищим – главное отгадать три ее загадки. И если ты правильно ответишь на них, она выйдет за тебя замуж, и ты будешь править страной после смерти ее отца, если же нет, то тебя велят повесить или обезглавить – вот сколько злобы таится в этой красавице-принцессе!

Отец принцессы, старый король, очень страдал, видя злобный нрав своей дочери, но ничего не мог поделать, ибо когда-то пообещал ей, что не будет вмешиваться в ее сердечные дела и разрешил ей поступать так, как ей вздумается. Пока еще ни одному принцу не удалось ответить на вопросы принцессы, и все они были повешены или обезглавлены. А ведь каждый был заранее предупрежден, что к принцессе лучше не свататься. Старый король так горевал о судьбе несчастных принцев, что раз в год вместе со своими солдатами становился на колени и целый день молился, чтобы принцесса обрела добрый нрав. Но она наотрез отказывалась меняться, так что даже старые женщины, прежде чем выпить свой бренди, в знак траура подкрашивали его в черный цвет. Что еще им оставалось делать?

– Гадкая принцесса! – воскликнул Джон. – Ее надо бы высечь розгами, это послужило бы ей хорошим уроком! Будь я на месте старого короля, я бы отхлестал ее до крови!

Но король, конечно же, не мог нарушить своего слова, ведь он обещал не вмешиваться.

В этот момент с улицы донеслись до них крики «ура!». Мимо проезжала принцесса, и она была так прекрасна, что люди на мгновение забывали о ее злобном нраве и кричали «ура!». Сбоку от нее на вороных конях ехали прекрасные юные фрейлины, разодетые в белые шелковые платья, с золотыми тюльпанами в руках. Сама же принцесса восседала на белоснежном скакуне, украшенном бриллиантами и рубинами: ее костюм для верховой езды сиял золотом, а хлыст напоминал луч солнца. Казалось, что золотая корона на ее голове была сделана из маленьких звездочек, снятых с неба, а мантия выткана из крылышек сотен тысяч крошечных бабочек. И все же сама принцесса была прекраснее своего одеяния.

Увидев ее, Джон залился алой краской и едва мог вымолвить слово. Принцесса была точь в точь, как та прекрасная девушка в золотой короне, которую он видел во сне в ночь смерти своего отца. «Как же она прекрасна», – подумал Джон и против своей воли полюбил ее. «Не может она, – думал он, – быть злой ведьмой, той, что посылала на казнь людей, не сумевших отгадать ее загадки».

– Говорят, что любой, даже самый последний нищий, может посвататься к ней. Тогда я тоже пойду во дворец, потому что это сильнее меня, – объявил он.

Все отговаривали Джона, убеждая, что он непременно разделит судьбу всех остальных женихов. Попутчик тоже отговаривал его, но Джон заявил, что у него все получится, почистил обувь и одежду, вымыл лицо и руки, расчесал свои красивые золотистые волосы и в одиночку отправился в город во дворец.

– Входите, – крикнул старый король, когда Джон постучался в дверь. Джон отворил дверь, и король в домашнем халате и вышитых домашних тапочках вышел ему навстречу. На голове его была золотая корона, а в руках – скипетр и держава.

– Подожди, – сказал король и сунул державу подмышку, чтобы пожать Джону руку.

Но как только он понял, что это еще один претендент на руку его дочери, он залился такими горькими слезами, что скипетр и держава выпали из его рук на пол, а сам он стал вытирать слезы халатом. Бедный старый король!

– Не делай этого, – сказал он, – с тобой случится то же, что и с остальными. Ты сам сейчас убедишься!

И он повел Джона в сад – любимое место отдыха принцессы. О, какое это было жуткое зрелище! На каждом дереве висело по три-четыре королевских сына, просивших когда-то руки его дочери, но не сумевших дать правильные ответы на ее вопросы. С каждым порывом ветра их кости так громко стучали друг о друга, что маленькие птички от испуга улетали прочь и больше никогда сюда не возвращались. Цветы были подвязаны к костям мертвецов, служивших им опорой вместо палок, а из цветочных горшков выглядывали оскалившиеся черепа. Ну и садик же был у принцессы!

– Хорошенько вглядись во все это! – сказал король. – Ведь тебе предстоит последовать за теми, кого видишь здесь. Пожалуйста, брось свою затею. Ты сделаешь меня совершенно несчастным, поскольку я слишком близко принимаю все к сердцу.

Джон поцеловал руку доброго короля и сказал, что он так сильно влюблен в принцессу, что в конце концов все непременно образуется. В это самое время принцесса вместе со своими фрейлинами въехала во двор. Король и Джон вышли встретить их и поприветствовать принцессу. Девушка и вправду была необыкновенно хороша, и когда она протянула Джону руку, он почувствовал, что любит ее еще сильнее. Конечно же, она никак не могла быть той злобной ведьмой, какой считали ее люди. Они прошли в гостиную, и маленькие пажи поставили перед ними засахаренные фрукты и имбирные орешки. Но старый король быль так опечален, что не мог ничего есть, к тому же имбирные орешки были слишком тверды для его зубов.

Договорились, что Джон придет во дворец на следующее утро, когда весь Сенат и судьи соберутся, чтобы выслушать его ответ на первый вопрос. Если удача улыбнется ему, то он должен будет прийти еще два раза, но пока еще никому не удалось ответить даже на первый вопрос, и всем женихам пришлось расстаться с жизнью. Но Джон ни капельки не волновался о завтрашнем дне, он пребывал в приподнятом настроении и думал только о прекрасной принцессе – он твердо верил, что Бог каким-то образом поможет ему, хотя не знал, да и знать не хотел, каким. Как на крыльях прилетел он на постоялый двор, где ждал его попутчик.

Джон не находил слов, чтобы выразить, как благосклонно приняла его принцесса, и как она была прекрасна. Он уже с нетерпением ждал следующего дня, чтобы прийти во дворец и испытать судьбу, отвечая на вопрос. Но попутчик лишь печально покачал головой и сказал:

– Ты так дорог мне, и мы так долго могли бы быть вместе. Бедный Джон! Я готов выплакать все глаза, но мне не хочется портить вечер, возможно, наш последний вечер вдвоем. Так будем же веселиться от всей души! Завтра, когда тебя не станет, у меня будет причина для слез!

Все горожане тут же проведали, что к ним прибыл новый претендент на руку принцессы, и в городе воцарилось уныние. Театр закрылся, торговки сладостями повязали траурные повязки на сахарные головы, а король и все священники молились в церкви, стоя на коленях. Так велика была скорбь, ибо все были уверены, что Джон разделит участь тех, кто сватался к принцессе до него.

К вечеру попутчик приготовил большой котелок пунша и сказал Джону, что сейчас они будут веселиться и пить за здоровье принцессы. Джон выпил два бокала пунша и вдруг почувствовал такую сонливость, что глаза его сами собой закрылись, и он крепко уснул. Попутчик осторожно поднял его со стула и бережно уложил в кровать. Когда стемнело, он вынул два лебединых крыла, крепко привязал их к своим плечам, взял самую большую связку березовых прутьев, полученную им от старушки со сломанной ногой, распахнул окно, пролетел надо всем городом к дворцу и примостился на углу, как раз под окном спальни принцессы.

Вскоре часы пробили без четверти двенадцать – в городе царила ночная тишина. В ту же минуту окно спальни распахнулось, и принцесса, одетая в широкую белую накидку, взмахнула большими черными крыльями и полетела над городом к высокой горе. Попутчик Джона превратился в невидимку и, не замеченный ею, полетел следом и принялся что есть силы хлестать принцессу березовыми прутьями, пока на ее накидке не проступила кровь. Что это был за полет! Покрывало принцессы раздувалось от ветра, сделавшись похожим на огромный парус, сквозь который просвечивала луна.

– Какой сильный град! Какой сильный град! – приговаривала принцесса с каждым ударом розог, а надо сказать, что досталось ей порядочно.

Наконец она подлетела к склону горы и постучалась. Внутри горы что-то загрохотало, половинки ее раздвинулись, и принцесса вошла внутрь. За ней вошел и попутчик: никто не заметил его, ибо он был невидим. Они прошли по широкому длинному коридору, стены которого переливались волшебным светом – по ним вверх и вниз сновали тысячи светящихся паучков. Наконец они вошли в большой зал из золота и серебра. На стенах его сияли красные и голубые цветы величиной с подсолнух, но нельзя было сорвать их, поскольку вместо стеблей у них были отвратительные ядовитые змеи, а вместо соцветий – языки пламени, которые вырывались из змеиных пастей. В воздухе летали светлячки и небесно-голубые летучие мыши, хлопавшие своими легкими крыльями.

Это и вправду было странное зрелище. Посреди зала возвышался трон, покоившийся на скелетах четырех лошадей с упряжью из огненно-красных пауков. Сам трон был сделан из молочно-белого стекла, а подушки на нем – из маленьких черных мышек, непрерывно кусавших друг друга за пятки. Над троном висел балдахин из розово-красной паутины с вплетенными в нее очаровательными зелеными мушками, сверкавшими как драгоценные камни. На троне восседал старый тролль с короной на уродливой голове и скипетром в руке. Он поцеловал принцессу в лоб и пригласил сесть рядом с собой на великолепный трон. Когда она села, заиграла музыка

Большие черные кузнечики играли на еврейской арфе, а сова, вместо барабана, била себя крыльями по животу. Это был удивительный концерт. Крошечные феи с огоньками на шапочках кружились по залу в танце. Попутчика никто не видел, и он расположился позади трона, откуда ему было все хорошо видно и слышно. Придворные – а они тоже явились – выглядели солидно и внушительно, но все, кто мог видеть, очень быстро бы поняли, чтó это была за публика. То были простые черенки от метел, с капустными кочанами вместо голов, разодетые в парчовые одежды, – это тролль с помощью колдовских чар вдохнул в них жизнь. Но все это несущественно – их пригласили сюда только для того, чтобы создать видимость двора. Придворные немного потанцевали, и принцесса рассказала троллю о новом претенденте на ее руку. Ей не терпелось узнать, какой вопрос ему задать, когда он придет во дворец.

– А теперь слушай, – сказал тролль. – Я скажу тебе, что надо спросить у него. Ты должна задать ему совсем простой вопрос, и тогда он в жизни не догадается, что надо ответить. Когда будешь спрашивать, думай о своей туфельке, и он ни за что не угадает! А потом вели отрубить ему голову. Да не забудь принести мне его глаза! Я съем их в обед!

Принцесса низко поклонилась и сказала, что не забудет про глаза. Тролль раскрыл гору и принцесса полетела домой. Попутчик последовал за ней и всю дорогу так сильно хлестал ее березовыми прутьями, что она стонала от боли и жаловалась на град и со всей поспешностью влетела в окно своей спальни. Попутчик прилетел на постоялый двор, где сладко спал Джон, отвязал крылья и тоже повалился спать, ибо он смертельно устал.

Джон проснулся рано утром. Вместе с ним поднялся и попутчик. Он рассказал Джону, что этой ночью ему приснился странный сон о принцессе. Поэтому он советует Джону, когда дело дойдет до вопроса, спросить ее, не думает ли она о своей туфельке. Ведь это было как раз то, что он услышал от тролля, жившего внутри горы. Но Джону о своем ночном путешествии он ничего не стал рассказывать, а лишь предложил спросить принцессу о туфельке.

– Ну что ж, могу спросить и об этом, мне лично все равно, – ответил Джон. – Быть может, тебе и вправду приснился правильный ответ. Ведь я верю, что Бог всегда мне помогает. И все же, давай попрощаемся с тобой, поскольку, если ответ окажется неправильным, мы больше никогда не увидимся. – Они расцеловались и Джон отправился во дворец.

Весь большой зал дворца был набит людьми до отказа. Судьи восседали в мягких креслах, положив головы на пуховые подушки, ибо им было о чем подумать. Старый король встал с кресла и промокнул глаза белым платком. Вошла принцесса: она была еще прелестней, чем вчера. Учтиво поприветствовав всех собравшихся и протягивая Джону руку, девушка произнесла: