Игнатий Потапенко
Самолюбие
И вот заметили, что Колтухин уже несколько дней подряд не появлялся в кухмистерской, где иногда за него платили товарищи, и ни у кого не просил денег.
Это было странно. В университете он появлялся, слушал лекции и, вообще, ни в чём не изменил своего поведения.
– Ты, должно быть, нашёл занятия, Колтухин? – спрашивали его.
– Да, нашёл! – отрывисто отвечал он и больше не хотел давать никаких разъяснений.
– Урок?
– Да, урок.
– Хороший?
– Ничего… жить можно…
Очевидно, он не желал быть откровенным. Но, наконец, эту перемену заметил и Смуров.
– В самом деле, Колтухин, ты получил урок? – спросил он однажды у товарища.
– Разве это так невозможно? – промолвил Колтухин не совсем дружелюбно.
– Нет, отчего же? Я очень рад, если ты, наконец, получил… Но… но тебе так долго это не удавалось.
– А теперь удалось. Вот и всё.
– Где же? У кого?
– Не всё ли это равно?
– Странно, что это может быть секретом. Извини…
– Не секрет, а только что тут интересного? Все уроки одинаковы… Так, в одном семействе… У чиновника…
– Со столом?
– Да, и со столом…
– Ну, слава Богу… Я очень, очень рад за тебя, Колтухин.
– Спасибо…
Смуров рассказал товарищам, что у Колтухина в самом деле есть урок за стол и комнату, и все порадовались этому. Очень скоро можно было заметить, что среди товарищей начало исчезать прежнее отношение к нему. Это делается как-то само собой, незаметно. Скверное свойство человеческой натуры – невольно относиться с уважением к удаче, а сожаление к неудачам ближнего очень скоро переходит в пренебрежение к нему. Впрочем, Колтухину помогло и то, что он больше никого не беспокоил просьбами, прекратились и его прошения ректору о пособиях. Словом, Колтухин, по-видимому, стал на ноги, и все уже начали забывать о том, как прежде он постоянно надоедал всем.
Прошло около месяца. Однажды Смуров, встретив его в университете, обратился к нему:
– Послушай, Колтухин, ты как-то взял у меня немецкий лексикон, он у тебя?
– Да, у меня…
– Он мне необходим сегодня.
– Сегодня? Так я тебе принесу.
– Зачем же тебе беспокоиться? Я сам зайду к тебе. Только ты скажи мне адрес.
– Адрес? Нет, зачем же? Мне не трудно занести… Я занесу…
– Но и вообще, – продолжал Смуров, – хочется иногда побывать у тебя. Разве твой адрес тайна?
– Ну, вот. Почему же тайна? Каким образом адрес может быть тайной? Но просто… просто неудобно… Видишь ли, они, мои хозяева, тяжёлые люди… А чтоб попасть в мою комнату, надо пройти через… через столовую… Ну, они этого не любят… Знаешь, странные люди, дикие…
Смурову уже тогда показалось, что в его тоне есть какая-то неправда. Но он не мог догадаться, в чём тут дело. Он не настаивал. Колтухин необыкновенно аккуратно исполнил своё обещание и принёс лексикон к четырём часам, как тот ему назначил.
Прошло ещё две недели. Колтухин по-прежнему появлялся на лекциях. Но в его лице заметны были признаки как бы усталости. Он похудел, щёки его ввалились, в глазах появился блеск.
– Ты болен, что ли? – спрашивали его товарищи. – У тебя нехороший вид.
– Чем не хороший? – отвечал Колтухин, нахмуривая брови. – Вид обыкновенный… просто, не доспал вчера… Заболтался, вот и всё.
Но Смуров заинтересовался. Вообще поведение Колтухина казалось ему странным. Он как-то избегал оставаться с ним наедине, как будто боялся расспросов. А когда тот спрашивал о чём-нибудь, относившемся до его урока, отвечал кратко и смотрел в сторону. Теперь его лицо испугало Смурова.
– Послушай, Колтухин, это дурно, если ты болен и не принимаешь мер… Что у тебя? Может быть, что-нибудь серьёзное, так лучше же вовремя принять меры; можно поместиться в больницу, тебя примут бесплатно…
– Глупости! Вовсе я не болен. Я совершенно здоров… – отрывисто ответил Колтухин и, не прибавив больше ни слова, ушёл.
Но лицо его становилось всё хуже. На нём появились какие-то пятна, а в глазах – невыразимая усталость. Смуров заметил даже, что иногда на лекции он закрывал глаза и как будто засыпал на минуту.
"Нет, – сказал он себе, – тут что-то не так. Колтухин что-то скрывает; надо этим заняться".
И вот в один зимний вечер, наступивший рано, Смуров решил не упускать из виду товарища. Последняя лекция кончилась поздно; Смуров сидел рядом с Колтухиным и три раза пробудил его от забытья. Тот встряхивался, поднимал голову и говорил:
