Игорь Соловьев
Чужой рассвет
– Чего это он? – удивился Короб. – Вроде вышел куда-то?
– Похоже на то, – Брага весь обратился в слух, силясь распознать в загадочном шуме что-нибудь ещё.
– Арнольдыч погоди, не стреляй! – молодой предостерегающе поднял руку.
– Почему? – Немец кивнул на экран монитора продолжавшего отсчитывать минуты. – Он же таймер не остановил?
– Вот именно! – поддержал молодого, Брага, от волнения сломав папиросу. – Что ты его грохнешь, что нет, газ всё равно пойдет. Не бери греха на душу. Если суждено помереть, так без чужой крови.
Немец последовал совету и стрелять не стал. Лишь подумал про себя, чего ему сейчас больше хочется: чтобы научник вернулся и пришлось бы убить военного или в связи с отсутствием профессора быть избавленным от этого бессмысленного уже, выбора?»
Когда предпоследняя минута начала свой неумолимый отсчёт, до них едва слышно донеслись два выстрела.
– Это еще что? – округлил глаза Короб и бросился к окну. Но сколько он не силился, за толстой матовой поверхностью ничего разглядеть не смог.
Последняя минута, как падающие крупинки песочных часов, истекала.
И тут таймер, наконец, остановился, не завершив свой отсчет последними семнадцатью секундами. Цифры мигнули и замерли, а на табло появилась красная надпись «The device is deactivated»
***
Прошло ещё несколько минут, измучивших сердца людей тревожной неизвестностью. Наконец тихо лязгнул магнитный замок и дверь открылась. На пороге стояла Щука. Она быстро скользнула глазами по помещению лазарета, отметив товарищей и лежащего на койке майора. Лишь после этого убрала «макарова» за пояс и произнесла:
– Рада видеть вас живыми, парни. Выходите, амнистия!
– Как ты поняла, что он представляет опасность? – Немец сидел на корточках возле убитого научника. Два пулевых отверстия в груди, оба смертельные.
– Чутье сработало. Во-первых, он был явно растерян, не ожидав меня увидеть внутри. Держал руку за спиной, у него там был «Глок», как я позже узнала. Во-вторых, он представился руководителем станции, Стивенсоном.
– И что?
– А то, что с настоящим профессором Стивенсоном я познакомилась накануне.
– Вот как? При каких же обстоятельствах? – Немец подобрал с пола пистолет убитого и вытащив магазин, осмотрел его.
– При весьма трагических, – Щука мрачно вытащила из кармана пластиковый пропуск и показала на фотографию истинного Стивенсона. – Тело владельца и еще нескольких бедолаг прикопаны недалеко отсюда. Так что у меня были все основания подозревать, что здесь происходит какая-то стрёмная движуха.
– И что дальше произошло? – Немец убрал трофейное оружие под куртку.
– Он сказал, что вы в комнате отдыха. Потом, под предлогом проведения санобработки открыл какую-то дверь, пропуская вперёд. Но я была настороже. Сразу поняла, что это просто уловка. И когда он попытался меня туда втолкнуть, с разворота ударила его локтем в лицо. Он, видимо поняв, что раскрыт, попытался воспользоваться пистолетом. Я оказалась быстрее. По-моему, он даже не успел понять, что умер. Вон какая морда растерянная.
Немец согласно кивнул. Выражение лица у лже-Стивенсона действительно было удивлённым. Нос разбит, очки слетели на пол, так и не закрывшиеся глаза недоуменно смотрели в потолок.
– А как ты сумела разобраться в его компьютере? Ещё бы чуть-чуть и мы бы прошли «санобработку» боевым отравляющим газом. Ты успела как нельзя вовремя.
– Ну, только полная дура из двух вариантов на экране – «активировать» или «отменить» – не смогла бы выбрать нужный. Интерфейс не сложнее микроволновки. Я видела ваши лица на телекамере. По ним было понятно, что вы не рады тикающим часам.
– Брага! – Немец снял с тела мертвого научника сумку с одноразовыми шприцами, заправленными какой-то синеватой жидкостью. – Как думаешь, похоже это на тот самый антидот?
– А что, очень даже возможно, – сталкер осмотрел содержимое на свет. – Вколем нашему армейскому другу? Вдруг поможет?
– Давай. Только на ночь его всё-таки в лазарете запрём. Мало ли что. Не хочется, чтобы тут бродил ещё один монстр. Пусть даже и более прямолинейный в своих желаниях.
– Тебе надо отдохнуть, – Немец повернулся к девушке и нежно провел ладонью по её щеке. – Спасибо тебе за то, что ты для нас сделала. Знаю, что на сердце у тебя сейчас тяжело, но ты поступила правильно. И я, и парни перед тобой в неоплатном долгу.
Девушка кивнула и негромко спросила:
– Помнишь, у входа на станцию ты мне кое-что пообещал?
– Что именно? – удивился Немец.
– Что пока я осмотрюсь на улице, ты поставишь чайник. Надеюсь, он уже вскипел?
***
Ночь прошла без эксцессов. Им удалось подкрепиться найденными на станции припасами и сносно поспать в тепле под прикрытием стен. Но вот воспользоваться радиосвязью не получилось. И это было досадно. Работать с научной аппаратурой никто из них не умел. А рация военных, изъятая научником, была безнадежно им же испорчена.
– Что будем делать? – Брага оставил бесполезные попытки выйти в эфир.
– Надо обколоть майора оставшимся антидотом и сваливать отсюда, – Молодой набивал рюкзак едой «про запас». – Без легальных хозяев мы тут на птичьих правах. Еще и научника привалили. Прежде, чем докажем, что он был не только инфицированный, но и сумасшедший, с нас семь шкур спустят. В конце концов, в Красновке когда-нибудь заметят, что эта станция не отвечает на запросы и пришлют проверяющих.
– Ага, а майор к этому времени уже сдохнет, – не согласился с Коробом Брага. – Ты же не знаешь наверняка, убьют или вылечат его ампулы в таком количестве? Еще и военного на нас повесят. Веселенькое дельце!
– Да мы вообще не знаем, что это за препарат! Может, там анальгин? – не выдержала Щука. – И тогда, если верить вашему лже-Стивенсону, вояка в любой момент может «обернуться».
– Это может произойти, даже если там действительно антидот. Научник упоминал, что колоть надо было сразу после заражения. Если время упущено, вирус уже ничего не остановит, – Немец смотрел на лежащего офицера и не мог выбрать нужное решение.
– Почему он Стивенсоном представлялся? – вдруг спросила девушка, не присутствовавшая при беседе сталкеров и пленившего их научного сотрудника.
– Настоящий Стивенсон был руководителем станции. А этот по документам – Михаил Ярвин, его второй помощник. После смерти шефа он забрал не только его полномочия, но и имя, выдавая себя за Стивенсона. Зачем? Фамилия начальника станции на слуху, к ней есть доверие, а вот в лицо профессора, незнакомый человек скорее всего не знает. Этим обстоятельством Ярвин и пытался воспользоваться.
– Светает, – молодой сталкер нетерпеливо посмотрел на часы. – Что решаем?
– Коней на переправе не меняют. Надо вытаскивать вояку до обжитого места. Он вроде, перестал помирать, хотя здоровым тоже не выглядит. Привяжем к носилкам на всякий случай. Будем вкалывать ему по одной ампуле, ну скажем, каждые два часа. Если выйдем прямо сейчас, самое позднее к вечеру будем на «Кольце». Там с недавних пор старатели заброшенный хутор обживают. Военные пока на их деятельность сквозь пальцы смотрят, но блок-посты рядом. Вот и пошлём к ним гонца из местных, с запиской. Пусть армейцы своего товарища подберут и в Красновку доставят. Наше дело – сторона.
– Может, разделимся? – Браге явно не хотелось расставаться с комфортом станции. – Вы со Щукой к хутору пойдете, а мы с Молодым здесь останемся. Если носилки на себе не переть, даже быстрее выйдет. И майор пусть полежит, намаялся бедолага. Мы ему уколы по расписанию будем ставить и даже "утку" поменяем, если надо.
– А смысл? Допустим, вы успешно дёрнете от станции при появлении военных. Потом всё одно вас ждать, пока на «Кольце» окажетесь. Только дойдете ли вдвоём по лесу? Маршрут только в теории знаете, анализатор аномалий у нас один на всех, опять же. Как его делить будем? Нет, глупо это, не стоит разделяться.
– Я не останусь, – Короб отрицательно помотал головой. – Ну, нафиг, вместе надо идти, это надежнее.
– Мое дело предложить, – пожал плечами Брага и стал собирать вещи.
Груз, который они должны были получить у майора, действительно лежал в одном из армейских ящиков в гаражном боксе. Тяжелые пеналы с электронной аппаратурой были аккуратно уложены в холщевые мешочки. Отдельно прилагался портфель с технической документацией.
Не смотря на искушение, со станции взяли только часть продуктов и походные носилки из лазарета. А вот всё остальное – боеприпасы, оружие, снаряжение научников, не тронули. Это бы уже пахло мародёрством. Даже пистолет лже-Стивенсона Немец оставил на станции. Наверняка этот ствол где-то по описи проходит. Сталкеры извлекли со склада несколько мотков желтой огораживающей ленты с надписями «Внимание! Бактериологическая опасность!» и густо обмотали ею вход на станцию и яму с трупами. Покинув периметр, прикрепили к воротам самодельную табличку «Утечка вируса. Смертельно!» И только после этого двинулись прочь.
***
Идти было нелегко. Носилки тащили парами: сначала Немец и Щука, через полчаса их меняли Брага и Короб. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, раскрашивая серые блеклые небеса в огненно-багровые тона. Все им здесь было незнакомым, не похожим на ставшие привычными окрестности их Зоны. Не раз хоженой, проторенной, пусть опасной, но примелькавшейся, узнаваемой. А тут? Чужие деревья, лес, небо, чужой рассвет.
Чтоб не заблудиться, не запетлять, приходилось постоянно сверятся с картой и компасом. Планшет со спутниковым навигатором довольно быстро потерял сеть и стал бесполезен. Впрочем, такое в Зоне случалось часто, людям было не привыкать. Досадно, что в довесок к этому по округе разлился густой утренний туман. Он заполнил все ложбинки и овраги, стелился над тропой, окутал мокрые ветви осенних деревьев. Даже, когда день перевалил за обеденный час, туман всё еще не спешил рассеиваться. Зябкий, назойливый, проникающий под одежду и вытягивающий драгоценное человеческое тепло. Но как оказалось в дальнейшем, по-настоящему страшный сюрприз туман приготовил впереди.
Передав носилки Немцу и девушке, Брага с Коробом шли во главе процессии. Они негромко переругивались между собой, останавливались, сверяясь с картой, потом двигались дальше. Короб в очередной раз поежился от холода и расстегнув на ходу рюкзак, полез за шапкой. Брага катал в пальцах папиросу отмеряя время до привала, когда он, наконец, сможет сесть и всласть подымить.
Запоздало заверещал детектор аномалий. Что-то неправдоподобно громко хрустнуло возле ног молодого сталкера. Сквозь молочные хлопья тумана по глазам больно ударила яркая голубая вспышка. В воздух взметнулось густое облако из комьев земли, гниющей прошлогодней листвы и крупных щепок поваленного у тропы дерева. Резко запахло озоном.
Короб погиб сразу. Его тело разметало на множество фрагментов, и брызги крови густо оросили ближайшие кусты и деревья. Идущего следом Брагу швырнуло назад, на поросшую густым мхом ель. Уронив носилки, Щука и Немец бросились к нему.
Брага потянулся рукой в карман за папиросной пачкой. Поморщился от боли, когда шевельнулся здоровенный обломок дерева, копьем торчавший из груди.
– Арнольдыч… Помоги закурить.
Немец бережно взял из его руки пачку, достал папиросу
– Ты держись дружище, сейчас мы тебя заштопаем и на ноги поставим. Только не раскисай!
Брага чуть улыбнулся, превозмогая боль.
– Мне то… не заливай. Я всё, отходился. Сейчас курну и махну на встречу с Богом. Есть за что покаяться.
– Не гони, старый, – Немец продул мундштук папиросы и вставил её товарищу в зубы. – Настя! Быстрее!
– Сейчас! – Девушка лихорадочно вытряхивала аптечку. – Сейчас уже, потерпи, Брага, потерпи родной…
– Не суетись милая. Не нужно уже. С молодым что? – он закашлялся, прикуривая от протянутой спички.
– Погиб.
– Э-э-э, выходит, я свое обещание сдержал. Надо же…
– Какое обещание, ты о чём?
– Что переживу его, зелёного, – Брага зашёлся сиплым кашлем пуще прежнего, с уголка рта потекла струйка тёмной крови. – Вояку дотащите. Чтоб не зря всё это…
Девушка зубами разорвала перевязочный пакет. Потом схватила шприц, выпустив из иглы воздух.
– Помоги мне! – крикнула она Немцу, пытаясь закатать рукав пожилому сталкеру.
– Оставь его, – Немец посмотрел в мёртвые глаза Браги и прикрыл ладонью веки покойного. – Всё.
***
Кресты срубили из белой молодой берёзки. Пока Немец копал могилы, Щука делала таблички. Для этого она распотрошила коробки с сухим пайком, вырезала ножом аккуратные прямоугольники из твёрдого картона. Подумала, что после того, как впишет имена погибших товарищей, для прочности и защиты от влаги обмотает картон прозрачным скотчем.
– Как его настоящее имя?
– Василий Степанович. Фамилию не знаю, он не говорил никогда. И год рождения тоже.
– А родом откуда?
– Из под Белгорода. Так и напиши: «Белгородская область». И это, знаешь что, пожалуй, не пиши «Брага». Как кличка у собаки. А он человек был. Настоящий.
Черным маркером девушка вывела имя, отчество, место рождения и дату смерти. Потом подумала и добавила: «Скорбим».
– А молодому что напишем? – глухо спросила она, взяв в руку вторую табличку.
– Пиши, – продиктовал Немец, – Воронёнков Тимофей Александрович, город Рязань, год рождения… год смерти…
– Откуда знаешь? – Щука с трудом сдерживала подступавшие слезы, но писала твёрдо, словно вырубая каждую букву в мраморе.
– Помню, как он в лагерь к нам пришёл. По всей форме представился, как будто молодой лейтенант после распределения. Тогда это казалось забавным. Кто же знал, что так будет?
– Врёшь! – зло сказала девушка. – Мы все, кто больше месяца протянули, кто видел вот такие же кресты и столбики, знали, что именно так и будет! Этим всегда заканчивается. И у тебя это не в первый раз!
– Успокойся, что ты, сестрёнка? – попытался смягчить её выпад, Немец.
– Ты сам зачем в поиск ходишь? Чтобы однажды сдохнуть вот так, под безымянной сосной? Ради чего всё это? И ради кого? Она давно умерла, та твоя женщина. А ты всё не можешь её отпустить. Хочешь следом за ней шагнуть. Знаю ведь, отчего ты такой бесстрашный! Потому что глупый! Смерти ищешь, только вот гибнут вокруг тебя другие. Те, кто поверили в твою удачу, в тебя. И те… те кто тебя любят!
Последние слова утонули в рыданиях на его груди. А он всё гладил девушку по голове и прижимая к своей пропахшей костром и порохом куртке, повторял: «Поплачь милая, не носи в себе! И пожалуйста, прости. За всё прости, если сможешь».
***
Майор «обратился» когда им оставалось пройти последние два часа пути. В тот самый миг, когда уставшая девушка присела, чтобы сделать ему укол антидота.
Тело военного дёрнулось, резко выгнувшись под фиксирующими ремнями. Щука решила, что это снова судороги, наклонилась к нему. Майор вдруг распахнул глаза, ставшие мутно белыми, как у слепого. И ухватив её за руку сжал с такой силой, будто это и не человек был вовсе, а гидравлический пресс. Девушка закричала от боли и неожиданности, осела на землю. А то что было майором, уже приподнималось на носилках разрывая ремни, словно гнилые тряпки.
