Игорь Чичилин
Орган времени
– Вы много курите, – сказал Сергей Степанович.
– Правда? – отозвался я. – Ну и что?
– Это плохо, – он был серьезен. – Будет лучше, если вы станете курить меньше.
– Почему? – удивился я. – Вам-то какая разница? Или… А-а, – догадался я, – все еще печетесь о моем здоровье в своих личных целях?
– Да, – сурово произнес он, – мне небезразлично ваше здоровье. Послушайте, – он увидел, что я достаю бутылку, – может, вы больше не будете сегодня пить?
– А что такое? – недоумевал я. – Или вас беспокоит, что у меня алкоголь в крови? – я улыбнулся. – Я вам скажу по секрету: у меня нет алкоголя в крови, вообще нет, как это ни странно. А знаете почему? Просто у меня крови нет – сплошной алкоголь.
Я засмеялся и начал открывать бутылку.
– У вас тут стаканчиков случайно не найдется? – как бы между прочим спросил я.
– Перестаньте! – вдруг резко выкрикнул он. – Вы посмотрите, на что вы похожи! Вы же серьезный человек…
– Я серьезный?
– …а строите из себя черт-ти что! – продолжал кричать Сергей Степанович. – Посмотрите, во что вы превратились, вы же полное ничтожество и…
– Да ладно вам, – прервал я его. – Давайте лучше выпьем. Что, стаканчиков нет?
Он просто рассвирепел.
– Да мне противно смотреть на вас! – кричал он. – Вы думаете, что хоть что-то представляете из себя? Да вы ничто! Только водку пить да сопли пьяные размазывать: какой я хороший и несчастный – вот все, что вы можете. А сам – просто ленивая и бездарная посредственность, серый неудачник.
– Но-но! – сказал я ему. – Полегче.
– Что?! – он сделал противное лицо, и мне показалось, что он сейчас бросится на меня с кулаками. – Может, вы хотите сказать, что это не так? Что по каким-то там высоким идейным соображениям вы сильно отличаетесь от обычного алкаша из подворотни своим неимоверным внутренним миром? Только все это гроша ломаного не стоит, потому что кроме огромного самомнения и нежелания палец о палец ударить, чтобы, не дай Бог, не испачкаться, ничего из себя не представляет.
– Не вам судить о моем внутреннем мире, – уже серьезно проговорил я. Как я ни был пьян, но слова Сергея Степановича вызывали во мне ответную реакцию. Мне не хотелось ругаться, но он нападал, и я не мог не обращать на это внимание. – Вы считаете, что вы такой уж идеальный и во всем добились успеха? Хотите сказать, что бестолковая беготня лучше или менее бессмысленна, чем сидение на месте?
– Это что вы называете бестолковой беготней? – он был весь напряжен, казалось, еще немного, и он сорвется и начнет крушить все вокруг или, наоборот, в бессилии опустится на стул и заплачет от безысходности. Мне вдруг стало жаль его.
– Да какая разница? – сказал я. – Суть в том, что ваша работа и мое безделье имеют один результат. Так я хоть живу спокойно.
– Вас послушать – так никто никогда не может сделать ничего полезного.
– Кому это нужно? Что-то полезное…
– Как кому? Знаете, сколько людей на свете?
Я усмехнулся.
– Понятно, – сказал я. – Вам нужна мировая слава, телевидение, пресса, молоденькие поклонницы и личный особняк в уединенном месте, где вы будете проводить свои таинственные опыты и нести тяжелое бремя славы.
– Слава – это чушь. Дело абсолютно не в этом, – он немного успокоился, видимо, перейдя пик раздражения и начиная задумываться над словами, и говорил уже не так громко. – Неужели вы не понимаете, о чем я?
Неужели вам никогда не хотелось сделать что-то, что не было бы просто частью суеты?
– Это не имеет никакого значения, – алкоголь во мне мешал думать и подбирать слова, я имел трудности с построением фраз. – Кому какое дело… А потом, почему вы решили, что я никогда не пробовал сделать что-то? Откуда вам знать?
– Я? – он опустил глаза, похоже, осознав либо бессмысленность, либо беспочвенность своих нападок. – Не знаю, мне так показалось. Но все равно, дело, за которое мы взялись, стоит того, чтобы вложить в него любое количество сил и времени.
– И здоровья, – добавил я.
– Что?
– Я говорю: и здоровья тоже любое количество, вплоть до самого конца.
Он посмотрел на меня. Теперь он уже не был зол. В его взгляде было скорее понимание и сочувствие.
– Вам страшно? – спросил он. – Вы боитесь умереть?
Он сказал это как проявление жалости и сострадания ко мне, как будто я маленький и слабый, а он смотрит на меня свысока и жалеет. Мне не понравилось это.
– Нет, черт возьми! – сказал я. – Не спрашивайте меня об этом. По-моему, вы были свидетелем достаточно красноречивой сцены там, на мосту, чтобы не задавать мне таких вопросов.
– Да, – проговорил он. – Тогда почему?
– Что почему?
– Почему вы говорите мне «нет»?
Я опять хотел ответить что-то резкое, но передумал.
– Не знаю, – вместо этого спокойно сказал я. – Что-то внутри держит меня. Может, я и правда боюсь, но, пожалуй, не смерти. Хотя, возможно, и смерти, но скорее просто неизвестности – может быть так. Это ведь риск. Я пошел бы на любой риск, но если б знал, как и чем я рискую и что все зависит от меня. А здесь… Я ничего не знаю, и от меня ничего не зависит, – я улыбнулся. – Страх смерти – это тоже страх перед неизвестностью.
Он молчал. Потом сказал тихо и спокойно:
– Ну хорошо, если вы так боитесь, давайте прекратим это. Я больше не буду навязываться вам. Не хотите – не надо. Забудем все это.
– Серьезно? – я был удивлен, никак не ожидая услышать от него такие слова. – А как же вы?
– Ничего, – ответил он, – я подожду. Постараюсь найти кого-нибудь посмелее.
Я улыбнулся.
– Хм, – произнес я. – Интересно. Так что, я могу сейчас встать и уйти?
– Да.
– Вот так просто встать и уйти?
– Да.
– И никогда уже не приходить сюда, и не видеть вас, и не слышать об этой вашей операции?
– Да, – сказал он.
– И вы не будете звонить мне?
– Нет, – он был спокоен и тверд. – Если вам это не нужно, можете уходить.
Я не двигался.
– Та-ак, – протянул я.
Мне вдруг стало ясно, что я не могу уйти. Оставить все это? Забыть? Я вдруг понял, что больше никогда в жизни мне не встретится ничего подобного. И еще я знал, что жизнь долгая и я не раз пожалею, если уйду сейчас. Я буду чувствовать себя последним трусом и идиотом, если упущу этот шанс изменить что-то, раскрасить жизнь. И, черт с ним, можно и умереть ради этого. В конце концов все умирают – какая разница когда? Да, Сергей Степанович поймал меня. Как ни странно, поймал, убрав сети. Я чувствовал, что попался. Я не мог уйти. Хотя бы из чувства собственного достоинства – уйти значило бы признать себя трусом.
– Подождите, – улыбнувшись, произнес я, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации, – зачем же так категорично: либо «да», либо «нет»? Всегда ведь можно найти компромисс.
– Какой компромисс? – сказал он. – Либо вы согласны, и мы делаем операцию, либо – нет. Ничего другого тут быть не может.
– Ну почему же? – я чувствовал, что теперь я уговариваю его. Было странно ощущать себя в новой роли, Сергей Степанович представлялся в ином свете. – Можно ведь подождать, отложить. В конце концов, я сегодня просто пьян – вы говорили, что в таком состоянии мне нельзя делать операцию.
– Это неважно, – ответил он, – можно и так. У вас достаточно крепкое здоровье. Я сделаю вам пару лишних уколов, и все будет в порядке.
– Ладно, – упрашивал я его, – все равно. Сегодня я не хочу. Давайте потом. Я соберусь с духом, решусь, тогда и сделаем. Может быть, прямо на следующей неделе. Хорошо?
– Нет, – твердо сказал он. – Сегодня.
– Но почему?
– На это много причин, важных и не очень, больших и маленьких. Сейчас все готово к операции, в следующий раз придется начинать сначала. И потом, зачем тянуть? Я не вижу в этом смысла.
– Но хотя бы день-два, – почти умолял я его.
– Нет, – сказал он. – Знаете, мне надоело вас уговаривать, я чувствую, что если вы не решитесь сегодня, то не решитесь уже никогда. Тем более что вы уже здесь. В следующий раз я не уверен, что смогу затащить вас сюда. Так что думайте – сегодня или никогда.
– Значит, вы считаете меня трусом? – с улыбкой проговорил я.
– Вам решать, – спокойно ответил он.
– Ну, а если я откажусь сегодня, тогда в другой раз…
– Нет, – прервал он меня, – другого раза не будет. Если вы отказываетесь, то мы расстаемся и больше уже не вспоминаем об этом. Я говорю вам: сегодня или никогда – решайте.
Я улыбался, глядя на него, чувствуя себя пойманным и зажатым. Он просто пригвоздил меня. Ни двинуться, ни дернуться было невозможно. Я не стал долго раздумывать и ответил почти сразу:
– Ну хорошо, – сказал я, – тогда…
И тут вошла Леночка. Дверь открылась, и на пороге появилась Леночка, не дав мне закончить фразу. Она впорхнула в кабинет и первое, что увидела, был я, сидящий на кушетке с бутылкой в руках. Взгляд ее изменился, из буднично приветливого став деловито отчужденным. Она ничего не сказала мне, повернулась к Сергею Степановичу и поздоровалась с ним.
– Я не опоздала? – спросила Леночка.
– Нет, – ответил он, – как раз вовремя.
Я смотрел на нее, ожидая, что она повернется и я что-нибудь скажу ей, но она не глядела в мою сторону. При виде ее я вспомнил, что пьян, вспомнил, зачем приехал сюда, но теперь уже не чувствовал уверенности, что мне это действительно нужно, – беседа с Сергеем Степановичем изменила мое настроение. Я чувствовал, что начинаю трезветь.
– Ладно, – сказал Сергей Степанович, – я сейчас.
Он повернулся и вышел из кабинета. Мы остались одни с Леночкой. Она сняла плащ и села за стол, положив руки перед собой. Она сидела боком ко мне и смотрела прямо, не замечая меня.
– Ты не смотришь на меня? – весело спросил я ее.
Она оставалась серьезной.
– Я думала, ты не приедешь, – не поворачивая головы, ответила она.
– Я и не приехал, – сказал я, – Сергей Степанович привез меня. Пришел утром ко мне домой, посадил в машину и привез сюда, – это была полуправда.
– Зачем ты приехал? Я же просила тебя.
– Ты просила? – не понял я.
– Да, – она все не смотрела на меня, – я просила тебя отказаться.
Я не знал, что ответить. Это было странно, я просто растерялся.
– Ну-у, – протянул я, – Сергей Степанович привез меня… – снова повторил я, чувствуя себя довольно глупо.
– Мы же договорились, что ты не будешь делать операцию, – сказала она.
– Мы договорились? – искренне удивился я.
Она повернулась ко мне.
– Я считала, что ты согласен со мной.
Она смотрела на меня, как учительница на нашалившего школьника.
– Ты считала, – процитировал я ее. – А что заставило тебя думать так?
– По-моему, мы не чужие люди, – то ли ответила, то ли спросила она.
– Ну и что? – чувствуя себя безумно пьяным, проговорил я.
– А то, что я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
– Да? А меня ты спросила? Может, я, наоборот, хочу, чтобы со мной все время что-нибудь случалось, – я улыбнулся.
Она отвела взгляд, сохраняя серьезное выражение лица.
– А обо мне ты не думаешь? – отчужденно и несколько обидчиво высказала она.
«Вот так номер!» – подумал я и не стал ничего говорить. Молчание тянулось. Я вспомнил о бутылке и решил предложить Леночке выпить, чтобы как-то разрядить ситуацию. Но прежде чем успел сказать, она произнесла, как-то одновременно и умоляюще, и приказывая:
– Я прошу тебя, откажись, не делай операцию.
– Почему я должен отказываться? – непонимающе спросил я, чувствуя, как винные пары клубятся в голове. Леночка почему-то вызывала их брожение, служа катализатором для них.
– Я прошу тебя.
– Разве это причина? – удивился я.
– А разве мое мнение для тебя ничего не значит?
– Слушай, – я чувствовал, что сейчас или упаду, или меня стошнит, или я воспарю и зависну под потолком от такой игры в нелогичные ответы, – я что-то не пойму, кто из нас пьян?
И уставился на нее стеклянными глазами, вдруг забыв, что хотел сказать. Но потом, словно пузырь поднялся со дна и лопнул на поверхности, выбрасывая мысли, – я вспомнил.
– Давай разбираться, – начал я. – Ты хочешь, чтобы я делал как хочешь ты – так?
Она смотрела перед собой, всем своим видом показывая, что не слышит ни слова.
– Но ты не хочешь делать так, как хочу я, – подозревая, что она все-таки слышит меня, продолжил я. – Так почему я должен делать так, как хочешь ты?
Я вдруг остановился, пытаясь понять, что это я сейчас сказал. Смысл был, это я знал точно, только где-то он затерялся, спрятался под словами.
– Ну, в общем, – я пытался оправдаться, – если тебе все равно, что хочу я, почему я должен слушать тебя? То есть, если нет понимания с твоей стороны, почему ты ждешь, что оно будет с моей?
Вот! Я был горд последней фразой. Это было почти то, что нужно. Но Леночка не оценила мое красноречие. Она считала ниже своего достоинства слушать меня и не слушала. Она была такой же, как давеча Сергей Степанович, – сурова и тверда как камень. Я подумал, что почему-то сегодня мне попадаются одни каменные люди. Может, Медуза Горгона пролетела ночью над городом?
– Ладно, ну его, – решил я размягчить камень, пользуясь вином и пьяной улыбкой, – давай лучше выпьем, – и чуть приподнял бутылку, показывая ее Леночке.
– Не делай операцию, – натянуто произнесла Леночка из своих каменных глубин.
Я подумал, что два каменных человека сегодня уговаривают меня и даже требуют совершить две абсолютно противоположные вещи.
– Да хватит тебе, – с улыбкой примиряюще произнес я, – лучше найди какие-нибудь стаканчики, – и снова хотел открыть бутылку.
– Я прошу тебя, не соглашайся на операцию, – как будто она хотела загипнотизировать меня этой фразой.
– Хм, – недоумевающе произнес я, – только что ведь я говорил – нужно понимать других, чтобы они понимали тебя.
– А я говорю тебе, чтобы ты подумал и не соглашался ни на какую операцию, – настаивала она в уже совершенно приказном тоне.
Ее слова начинали надоедать мне. Это было уже не смешно. Судя по ее виду, она абсолютно ни в грош не ставила меня, похоже, почему-то решив, что может командовать мной.
– Слушай, ты все-таки следи за беседой. Так ведь нельзя разговаривать с джентльменом, – сказал я достаточно серьезно, но потом улыбнулся под конец.
– Да?! А меня можно бросать?! – выкрикнула она в каком-то яростном порыве. – Ты-то следишь за собой?
– Ну все, – протянул я, – крики начались.
– Ты обо мне совсем не думаешь, – так же резко продолжала она. – Ты что, считаешь, можно вот так просто наплевать на меня?
– Ну, хватит, – спокойно и твердо и на удивление трезво произнес я, – будешь кричать – пойду в коридор. Где там, кстати, Сергей Степанович?
– Не надо операцию делать, – вдруг неожиданно умоляющим тоном, почти мгновенно сменив резкость на чуть ли ни слезы, произнесла Леночка, – ну не надо. Зачем тебе это?
– Как это не надо? – я был возмущен и раздражен ее криками и этой резкой переменой, которая показалась мне каким-то хамелеонством, ложью. – Почему не надо? Я как раз собирался идти в операционную с Сергеем Степановичем, когда ты пришла. Он говорит, что там уже все готово.
Хотелось позлить ее и проверить, какое из двух ее состояний было настоящим. И еще больше всего хотелось возражать ей. Чувство противоречия зажглось во мне, я бы, наверно, лучше умер, чем согласился с ней хоть в чем-нибудь.
– Нет, – сказала Леночка все так же умоляюще, – не ходи.
– Почему же? Сейчас он придет, и мы пойдем, – звучало как-то глупо, но дело было не в этом. Самое главное заключалось в смысле сказанного. Я вдруг понял, что действительно готов пойти и что согласен и хочу этой операции. И потом, теперь уже я просто не мог отказаться – это означало бы признать правоту и правильность командной роли Леночки. Такое положение могло завести меня очень далеко, в самое любое болото.
– Я прошу тебя, пожалуйста, откажись, – с легкой дрожью в голосе, но более или менее твердо произнесла Леночка.
– Да нет же, – недоуменно проговорил я, – как ты не понимаешь? Я приехал сюда, чтобы сделать операцию – я ее и сделаю, вернее, Сергей Степанович сделает. Иначе стал бы я сюда приезжать?
Это была ложь. Но это было уже неважно.
– Значит, не будешь отказываться? – легкая, еле уловимая угроза в голосе.
– Нет, – самое искреннее желание быть понятым.
– Тогда я сделаю так, что операции все равно не будет.
– Как же это? – поинтересовался я.
– Неважно. Но никакой операции сегодня не будет.
– Что же ты сделаешь? Больницу взорвешь? – ухмыльнулся я.
– Зачем больницу? Это совсем не обязательно. Достаточно сломать одну маленькую штучку, и вся ваша операция прекратится.
– Какую еще штучку? – продолжал я насмехаться и вдруг понял: – Устройство? – мне сразу стало не до смеха. Зато Леночка загадочно улыбалась с видом человека, имеющего не камень, а, по меньшей мере, стратегический бомбардировщик за пазухой.
Я молчал. Она тоже молчала. Сквозь винные пары я думал, сможет ли она сделать это, и чувствовал – сможет. Еще и с удовольствием, с довольной улыбкой на устах. Нет, это было невозможно, это было совершено нельзя!
– Зачем тебе это? – проговорил я. Она не отвечала, продолжая победно улыбаться. – Сергей Степанович… Ты не думаешь о нем? Он же тебя просто убьет за такое.
– Ничего, – махнула рукой Леночка, – покричит, конечно, а потом успокоится. Как-нибудь разберемся.
– Зачем тебе делать это? – в смятении повторил я.
– А зачем тебе попадать под его нож? – вопросом на вопрос ответила Леночка. – Я это еще вчера придумала, – призналась она. – Пыталась тебе дозвониться, а тебя не было. Кстати, где ты был?
– Я телефон отключал, – тихо проговорил я.
– Интересно зачем? Хотя неважно. В общем, я подумала и решила сегодня приехать. Сначала я вообще не хотела приезжать, но потом поняла, что это не выход и нельзя все пускать на самотек – мало ли что. Лучше сразу все прекратить. Если устройство сломать, то и никакой операции не будет. Для чего ее делать-то, если устройства нет?
– Выходит, ты сегодня только за этим приехала?
– Да, а что?
– Потихоньку взять устройство, бросить на пол и раздавить?
– Ну, можно и так.
– Зачем же ты мне об этом сказала?
– Я и не хотела говорить, но ты такой пьяный, уперся…
– Да? – я не знал, что делать, что говорить, как заставить ее отказаться от этого. Страшно даже подумать, что будет с Сергеем Степановичем, если такое случится.
– Какой в этом смысл? – произнес я. – Ну, ты его сломаешь – да, сегодня операции не будет. И завтра не будет, и через неделю. Но потом… Если Сергей Степанович один раз сделал это устройство, то сделает его и еще раз, только тогда уже он не подпустит тебя к нему.
– Нет, – кровожадно улыбнулась она, – вряд ли. Я знаю, как он его делал. Вряд ли во второй раз ему удастся найти все нужные детали и воспользоваться помощью в тех местах и у тех людей, где он получил ее тогда. Это было очень трудно, да и дорого – он мне рассказывал. Нет, второго устройства не будет. А если и будет, то не раньше чем через несколько месяцев, а скорее всего и лет.
– Ты убьешь его этим.
– Ну и что? – сверкнув глазами, сказала она. – Зато он не сможет убить тебя.
– Зачем тебе это? – уже в который раз спросил я и вдруг понял, что всего несколько минут назад она сама задавала мне такой же вопрос. Пожалуй, это было смешно, но мне не хотелось смяться.
– Я хочу спасти тебе жизнь, – ответила она, – а ты еще упираешься. Лучше бы спасибо сказал.
– Спасибо? – я начинал злиться. – А ты меня спросила? Все решают все за меня. Один хочет меня зарезать, другая – спасти, а я словно кукла бессловесная. Никто не спрашивает, чего хочу я, все вертят мной как вздумается. Слушай, – мне переставало нравиться ее присутствие в поле моего зрения, – ну Сергей Степанович ясно – он одержим своей идеей – это я еще могу понять, а вот тебе-то что от меня надо?
– Мне? – она была возмущена и хотела сказать, а может, выкрикнуть что-то, но потом передумала и не стала. – Ничего, – лишь оскорбленно выговорила она и снова отвернулась, уставившись в стену перед собой, всем своим видом показывая, что я просто ничто, не стоит даже замечать меня.
– Ай-яй, – ухмыльнулся я. – Какая перемена! А кто еще секунду назад чуть ли не на убийство был готов ради меня? Что, передумала?
Она молчала, делая вид, что меня вообще здесь нет.
– Интересно, почему ты решила, что все должно быть, как хочешь ты? – продолжал я, не обращая внимание на ее отчужденность. – Почему ты думаешь, что ты единственная, кто знает, как лучше?
– Я думала, ты хочешь быть со мной, – неожиданно проговорила она, но так и не меняя выражения лица, – что мы будем жить вместе и… – она замолчала.
– Жить вместе? – вдруг понял я. – Так вот в чем дело? Что, тетка совсем выгоняет?
– Нет, – огрызнулась она.
– Значит, ты из-за этого со мной? – проговорил я, не обращая внимания на ее ответ. – Хм… Надо же! Святая Диана вышла на охоту, а я как раз пробегал мимо, – я усмехнулся. – И много стрел ты истратила, прежде чем одна из них все-таки попала в цель?
Она скривилась от злости.
– Вот как ты обо мне думаешь? – презрительно проговорила она. – Да сам ты…
– Да-да, – улыбаясь, дразнил я ее. – Охота – серьезное дело. Тут нужно знать много всего. А я-то, наивный, полагал, что у нас что-то воздушное, а оказалось тяжелое – как дом. Наверно, смотрела на меня и посмеивалась – нашелся-таки дурачок. А? – я подмигнул ей, но она не видела этого. Она молчала, испепеляя взглядом стену перед собой.
– Вот, значит, что тебе нужно, – продолжал я. – И плевать тебе на всех, и на меня в том числе. А уж какой-то там Сергей Степанович… – я ухмыльнулся. – Ну что, угадал?
Она резко повернулась ко мне. Я все ухмылялся. Ее взгляд был сама ненависть, глаза говорили о том, какое я ничтожество, презрение и злоба переполняли ее. Она молча смотрела, наверно, думая таким взглядом напугать или унизить меня. А мне было просто смешно. Алкоголь бродил во мне. Я взял и показал ей язык.
– Бе-е, – сказал я, засмеявшись.
– Ах ты!.. – в ярости выкрикнула Леночка, но так и не сказав, кто я, вскочила на ноги, опрокинув стул, и быстрым шагом направилась к вешалке у двери, видимо, намереваясь взять плащ и уйти. Только она не смогла сделать это, потому что не успела она закончить свое шествие, как дверь у нее на пути открылась и вошел Сергей Степанович – она попала как раз ему в руки.
– Что случилось? – только и смог проговорить Сергей Степанович, увидев, какое на Леночке лицо, и пытаясь отскочить с ее дороги.
Но Леночка не ответила. Траектория ее движения была нарушена, она с налету повернула и, так и не взяв плащ, проскочила мимо Сергея Степановича прочь из кабинета в коридор.
– Что у вас тут произошло? – бросив взгляд вслед уходящей Леночки, спросил меня Сергей Степанович.
– Так, – безразлично произнес я, – ничего. Просто она еще один человек, который имеет виды на меня.
Сергей Степанович посмотрел укоризненно и бросился за Леночкой.
Я остался один. Стало тихо и скучно. Я закурил. «Может, все-таки выпить?» – подумал я. Но, поколебавшись секунду, решил, что не стоит. Я встал и поставил бутылку на столик рядом с кушеткой. Потом подошел к письменному столу, стряхнул пепел в пепельницу, которая была там, и сел на стул перед столом. Когда сигарета докурилась, никто так и не пришел. Я ждал. Их не было довольно долго. Потом дверь открылась, и появился Сергей Степанович. Один, без Леночки.
– А она где? – спросил я.
– Там, – неопределенно махнул рукой Сергей Степанович. – Что вы ей такое сказали? – спросил он. – У нее просто истерика.
Я ухмыльнулся.
– Ну и ладно. Знаете, что она хотела сделать?
– Что?
– Устройство ваше сломать. По-другому ее никак было не остановить.
– Сломать? – удивился он.
– Да, чтобы операции не было.
– Зачем ей это? – недоумевал Сергей Степанович.
– В том-то и дело, – проговорил я. – Она решила, что я у нее в кармане.
– Хм, – не переставал удивляться он.
– Да, – сказал я. – Вы проверьте, может, она уже чего-нибудь сделала. Вчера, например.
– Вряд ли, – проговорил Сергей Степанович, – оно у меня под замком. Я ключ от сейфа вчера с собой забирал.
– Это правильно.
Сергей Степанович подошел, поднял стул и сел за стол.
– Она и приехала сегодня только за тем, чтобы эту гадость сделать, – сказал я. – Вы представляете, что бы было?
– Да, – вздохнул он, покачав головой.
– А если бы я не был пьян, то не смог бы этому помешать.
– Хм.
– Я бы с ней совсем по-другому разговаривал. Она бы и не сказала ничего, просто сделала бы потихоньку.
Он молчал.
– Да и вообще, наверно, я бы сюда не приехал, – я улыбнулся. – Получается, ваше счастье, что я вчера напился.
– Может быть, – с задумчивой улыбкой произнес он.
– Так что там с ней? – спросил я. – Где она?
– Леночка? В соседнем кабинете, – ответил Сергей Степанович.
– И что она там делает?
– Так, ничего.
– Ну, она успокоилась?
– Да, – ответил он, – все нормально.
– Интересно, что вы ей сказали?
– Честно? – он посмотрел на меня, я кивнул. – Я рассказал ей про то, как встретил вас на мосту.
Я ухмыльнулся.
– А она что?
– Ничего. Успокоилась. Правда, сначала не поверила, но потом сказала: «Ну и черт с ним». И успокоилась.
– Вот и хорошо, – проговорил я. А потом спросил: – Так как, операционная свободна?
– Да, – он поднял на меня удивленный взгляд.
– Тогда чего же мы здесь сидим?
– А вы что, все-таки решились? – Сергей Степанович сделал большие глаза.
– Да, – сказал я, улыбнувшись.
– Правда? – он был в замешательстве. – Вот как? Ну… Что ж, тогда…
Было видно, что он немного растерялся.
– Подождите, – сказал он, – сейчас я вызову сюда Леночку.
– А это обязательно? – с сожалением проговорил я.
– Конечно, – ответил он, – она ведь медсестра. Подождите немного.
Он встал из-за стола и направился к двери. Я взял сигарету.
– Я сейчас, – обернувшись, сказал он. – Одну минуту.
– Хорошо-хорошо, – улыбнулся я.
– Ладно, – кивнул он и вышел.
Я снова остался один. Сидел и курил. Но на этот раз ждать пришлось действительно недолго. Не успел я докурить сигарету, как появился Сергей Степанович, Леночка вошла вслед за ним. Лица на ней не было – каменную маску на ней сложно было назвать лицом. Я не стал ничего говорить, лишь опустил голову, скрывая усмешку. Леночка сразу прошла за черную занавеску, не глядя на меня. Сергей Степанович сел за стол и закурил. Мы ждали, Леночка все не входила.
– Лена, – проговорил Сергей Степанович, – ты скоро?
– Я же вам сказала, – донеслось из-за занавески, – я не буду этого делать.
– Но… – Сергей Степанович замялся. – Ты хотя бы выйди оттуда.
– Зачем? – спросила она самым независимым тоном.
– М-м-м… – Сергей Степанович не знал, что ответить.
Я поднял на него удивленный взгляд.
– Что, – тихо произнес я, – бунт?
– Да, – так же тихо ответил Сергей Степанович. – После моих уговоров она сказала, что останется, не пойдет домой, но ни в какой операции участвовать не будет.
– Вот это да! – с искренним восхищением удивился я. – И что теперь делать?
– Не знаю, – развел он руками. – Вот, пытаюсь все-таки уговорить. Лена, – громко, чтобы она слышала, сказал он, – это ведь несерьезно, в конце концов. Ты что, так и будешь там все время сидеть?
– Если нужно что-то по работе сделать, я сделаю, – донеслось из-за занавески, – а с вашими личными делами разбирайтесь сами, – стихами ответила Леночка.
– Ух ты! – все так же тихо восторгался я. – Бунт! Настоящий бунт!
– Не знаю, чего вы радуетесь, – покачал головой Сергей Степанович. – Что делать-то?
– Это я вас только что спрашивал, что делать, – сказал я.
– Теперь я вас спрашиваю.
– Интересно, почему меня?
– Ну, это же ваша девушка.
– Но она же ваша подчиненная.
– Ну и что? – сказал Сергей Степанович.
– А то, – сказал я, – что ситуация-то рабочая.
– Да, – не сдавался он, – но касается-то она вас.
Мы вопросительно смотрели друг на друга. Потом я повернул голову и бросил взгляд на занавеску.
– Так, – сказал я Сергею Степановичу, – пойдемте выйдем.
– Надеюсь, не для драки? – осведомился он.
– Нет, – улыбнулся я и, показав на занавеску, тихо прошептал: – А то там все слышно, – и встал со стула.
– Угу, – понимающе кивнул Сергей Степанович, тоже вставая.
Мы вышли из кабинета и, закрыв дверь, остановились в коридоре.
– Так, – снова сказал я, стоя перед Сергеем Степановичем, – вопрос обычный и, можно сказать, банальный: как уговорить девушку?
Сергей Степанович грустно улыбнулся и отвел глаза.
– А ведь я как раз сегодня спрашивал вас об этом, – продолжал я, – как у вас с уговариванием девушек?
Сергей Степанович укоризненно посмотрел на меня.
– Ладно, – улыбнулся я, – шучу. Так что делать-то?
– Не знаю, – сказал он.
– А если еще кого-нибудь позвать? Медсестер ведь много.
– Нет, – проговорил Сергей Степанович, – это не подходит.
– Почему?
– А вы думаете, так просто сделать подпольную операцию в государственной больнице? Нет, с Леночкой я еще могу договориться, а вот с кем-то еще…
– А что? – непонимающе произнес я.
– Ну как? Все что угодно может случиться, если об этом узнают лишние люди, тем более кто-нибудь из начальства. Вплоть до уголовного дела, не говоря уже об увольнении. Нет, привлекать кого-то со стороны нельзя.
– Понятно, – кивнул я. – Почему же Леночка не идет сейчас к начальству, если она так не хочет операции?
– Не знаю, – проговорил Сергей Степанович. – Может, жалеет меня – все-таки вместе работаем, я вроде на нее не давлю. А может, думает, что уже влипла, раз помогала мне до сих пор, и поэтому боится. А может, и просто не догадывается о такой возможности.
– Вот и хорошо, что не догадывается. Сейчас, по-моему, она на все готова, на любую гадость.
– Да-а, – вздохнул Сергей Степанович.
– Н-да, – вздохнул я.
Мы молчали. Сергей Степанович обреченно смотрел куда-то за моей спиной, я тоже смотрел куда-то за его.
– А вообще интересно, – нарушил я молчание, – и часа не прошло, как я был совершенно против вашей операции, а теперь сам мучаюсь, не зная, как ее устроить.
Сергей Степанович грустно улыбнулся. Мы снова молчали.
– Может, ей денег дать? – предложил я.
– Каких денег? – обреченно проговорил Сергей Степанович.
Я пожал плечами.
– Так что же делать?
– Не знаю, – в грустной задумчивости произнес он, – не знаю…
– Тогда, может, все-таки отложить операцию?
– Нет, – покачал он головой, – я же вам говорил, все нужно делать сегодня. И потом, если мы не уговорим ее сейчас, то не уговорим уже никогда.
Я улыбнулся.
– Ну вот. А все скромничаете. Оказывается, вы все-таки разбираетесь в женщинах?
Он тоже улыбнулся, но печать безысходности не оставляла его. Мне было больно видеть его страдания.
– А может, вы еще раз попытаетесь поговорить с ней? – спросил я. – Вдруг она остыла и передумала.
– Нет. Я уже с ней по-всякому говорил. Она меня не станет слушать, – он запнулся, помолчал немного, а потом вдруг сказал, посмотрев на меня: – А может, вы попробуете? – с надеждой произнес он.
– Я? Нет, она вообще не будет со мной разговаривать. Вы же видели, я для нее просто не существую.
– Нет, – сказал Сергей Степанович, – это только внешне. Она же из-за вас упирается, значит вы ей не безразличны, значит имеете хоть какое-то влияние на нее.
