Игорь Додонов
Красная Луна
Резко положив руку на кожаную кобуру тёмно – коричневого цвета, Токарев извлёк из неё «ПМ» Минакова. В магазине тот насчитал всего пять патронов. Быстро отодвинув назад затворную раму, он увидел, как из выбрасывателя вылетел ещё один девяти миллиметровый патрон, который упал на кушетку. Токарев добавил его в магазин, вернув в пистолет, как тут он услышал, что по коридору теперь уже кто – то бежит. Звук был уже очень близко. За дверью раздался звон связки ключей, и кто – то перебирал их, пытаясь вставлять в замочную скважину. А затем щелчок дверного замка и скрип открывающейся двери. В помещение влетела медсестра, резко захлопнув её за собой. Участковый в этот момент времени отошёл за металлический сейф, прижавшись к стене, справа от которой находилась дверь. Он сжимал своими обеими руками рукоятку пистолета, удерживая его перед лицом и направив стволом в потолок. Тот уже ничему не был удивлен и не знал чего теперь ожидать. Девушка, вообще не смотря по сторонам, закрыла замок на ключ изнутри. В своих аккуратных, небольших губах она сжимала какой – то металлический предмет. Дрожащей правой ладонью, положив ключи в карман медицинского халата, она той же рукой достала из сомкнутых губ железку. Вздохнув, медсестра упёрлась лбом в дверь и опустила руку, в которой блестел ампутационный медицинский нож8 с огромным лезвием, что по своей длине было не меньше двадцати сантиметров.
Глава третья. Больница.
Медсестра продолжала стоять, упёршись лбом в дверь ещё секунд десять точно. Она медленно стала поворачивать свою голову в сторону, где стоял полицейский. Наконец, увидев его, с испуганным видом отскочила от дверного проема, ударившись спиной о стену. Схватив ручку длинного скальпеля обеими руками, она вытянула его перед собой, будто готовясь отбить нападение маньяка. Саша с открытым ртом посмотрел на блестящее острие лезвия, которое было направлено ему в лицо, и спросил у девушки: «Что тут такое творится?». Та, осмотрев Токарева с ног до головы быстрым, очень нервным взглядом, всё – таки заговорила: «Укусы, ссадины есть на теле? Только правду говори мне!». Саша, стоя в том же самом положении и также удерживая пистолет в руках, только хотел ответить медсестре, как та снова продолжила свой допрос:
– Кровь чья?
– Точно не моя! Мы с другим участковым девушку с вызова забрали, поехали с ней в машине скорой, чтобы сопроводить. А она будто бы с ума сошла, разорвала зубами шею вашему фельдшеру и разворотила половину руки моему напарнику. Всё быстро произошло, я сделать ничего не успел. Только додумался из Макарова выстрелить два раза в неё, чтобы к остальным не присоединиться. Она…
– Ты куда стрелял? Я имею ввиду, в какую часть тела?
Саша рассказал ей о том, что выстрел в ногу Оксану не остановил, и ему пришлось пустить ей пулю в лоб. Он поместил пистолет обратно в кобуру и стал понемногу отходить от большого металлического сейфа, направляясь в сторону девушки. Та опустила хирургический инструмент лезвием в пол и слушала, как Токарев продолжает рассказ о ситуации, которая произошла в машине скорой помощи. Её звали Анна. Очень симпатичная, стройная блондинка с золотистыми волосами, уложенными назад. И хвостиком, что болтался немного ниже плеч. Светло – голубые глаза и приподнятый слегка к верху кончик носа. Это была девушка двадцати пяти лет, не высокого роста, на половину головы ниже Саши. Её медицинский костюм и брюки ярко – бирюзового цвета спереди были измазаны кровавыми разводами. С виду, она действительно выглядела беззащитной, но после того, что медсестра стала говорить полицейскому, робкой он уже назвать её не мог.
– Они ведут себя так, потому что заражены. Чем именно, не знаю я. И не понимаю, почему нападают только на здоровых людей, других мёртвых не трогают, ходят рядом друг с другом, как стадо баранов. Все эти психованные, они уже не живые люди…
– В каком это ещё смысле «не живые»?
– В самом прямом смысле! Ваши ребята из полиции сегодня привезли несколько таких невменяемых, с очень глубокими рваными ранами на частях тела. Медсестры у них анализы крови взяли, пока им снотворное ввели. А девчонкам из лаборатории звонят и спрашивают: «Где вы эту кровь взяли? Либо у покойников каких? Где анализы крови тех людей?». И, кстати, все те невменяемые имели телесные повреждения в основном в виде укусов, или рваных и оторванных кусков мягких тканей. Снотворное действует на них вообще плохо, мы так одного накололи лошадиной дозой, а тот через пять минут уже подхватился и откусил нашему хирургу два пальца на руке. И спустя два часа, примерно, у хирурга тоже как у женщины, о которой ты говорил стали проявляться такие же симптомы в виде рвоты и температуры. Нам показалось, что он уснул после перевязки. А когда тот открыл глаза, то накинулся на одну из старших медсестёр и зубами стянул кожу с половины её лица. Я схватила один из скальпелей, что ближе всех на столе лежал, и воткнула ему в спину, раз десять минимум. Он даже не дёрнулся. И…
– Да что это за хрень такая? Может мы с ума тоже сошли уже? А как ты выбралась из той бойни вообще?
– Слушай дальше! Я скальпель тому хирургу взяла и в голову воткнула. Он упал, больше признаков жизни не подавал. Значит, мозг не до конца ещё мёртв, как – то же он сигналы посылает по телу, причём по мёртвому. Надо бить в голову!
Саша стал спешно расспрашивать Аню, остались ли ещё живые и вменяемые люди в больнице. Но, та ответила, что к тому моменту, когда бежала к дверям, живой оставалась в их отделении только доктор, которая и дала ей ключи, объяснив, где можно спрятаться. И то, ту женщину успел укусить пациент за ногу. Медсестра также сказала Токареву, что ей никто не говорил о том, что здесь заперли сотрудника полиции: «Видно забыли за тебя во время этого ужаса! Не пойму где мой телефон, неужели оставила в сестринской?». Александр стал успокаивать девушку, которая вся трусилась от нервного срыва. Тот сказал, что в любом случае, какая бы там не была обстановка за дверью, им нужно выбираться из больницы и желательно найти мобильный телефон. По мнению полицейского самым безопасным местом в таком случае мог быть только отдел полиции.
– Сколько в больнице вообще персонала вместе с больными?
– Больных… пациентов, имею в виду, было человек тридцать точно. Но, потом привозить стали зараженных. И при мне поступило ещё шестнадцать людей. Персонала вместе со мной должно быть тридцать семь человек на данный момент. Я не знаю, что делать, куда бежать? Нас разорвут просто, вот и всё!
Договорив, Анна с печальным взглядом просто смотрела куда – то в пол и молчала.
– Так, ладно. Мы живы, нас не покусали, это уже плюс. Я так понимаю, что воздушно – капельным путём эта инфекция не передаётся. Пролежал я тут точно пять часов, и симптомов у меня нет. А ты была вообще рядом с теми людьми, и тоже всё в порядке. У меня пистолет с шестью патронами, у тебя нож. Пора нам выбираться отсюда!
– Думаю, не стоит стрелять. Они реагируют сразу на громкие звуки. Случайно ногой своей капельницу задела, та упала. Те услышали и все втроём ко мне так быстро рванули с нечеловеческими криками и воплями. Мне в шкафу пришлось час целый сидеть, пока эта троица на чьи – то другие крики не убежала.
Сашу, на самом – то деле, компания в лице Анны не устраивала в данной ситуации. Потому, что он сильно привязывался к людям, а та ему уже начинала нравиться своими попытками дерзкого поведения и грубоватой манерой общения. И за какие – то десять минут их очень «дружеской» встречи полицейский очень хорошо понимал, что она далеко не такая по своему складу характера, всё равно местами даже в тех же самых сказанных ей словах проскакивали застенчивость и вежливость. Но тот ещё даже преставления не имел, откуда Ане удалось вернуться. Токарев забрал у неё ампутационный нож и протянул правую руку, чтобы помочь ей встать. Так как медсестра продолжала сидеть на корточках, облокотившись на стену и смотря под ноги потерянным взглядом. Участковый быстро посмотрел на серебряное кольцо с цветочным узорами, что было на среднем пальце девушки. И тут с её мизинца на пол упали несколько алых капель: «У тебя кровь идёт, покажи мне!». Аня как из кипятка выдернула резко правую руку из объятий полицейского, рассматривая свою ладонь: «Ничего себе я об стекла порезалась. Забежала в одну из палат, а на кафеле лужа воды была. Упала и даже внимания не обратила, это повезло, что вены не разрезала! Меня не укусили! Не смотри на меня так»! На коже запястья с внутренней стороны виднелось множество глубоких ранок, а местами и торчащие лоскутки мягких тканей. Токарев бегал своими глазами по растерянному, бледному лицу медсестры, пока не услышал несколько автоматных очередей: «А вот и мои коллеги. Так, приходи в себя»! Минут пять он успокаивал Аню, потому что у неё началась истерика. После пережитого и увиденного ей просто психологически было невыносимо возвращаться обратно и идти мимо тех самых больничных палат. Но, другого выбора у них теперь не было. Полицейский, рассматривая острое лезвие, нервно, будто приготовившись вбежать в горящий дом, спросил: «Стой! Просто, всё так быстро происходит! А как нам отличить людоедов от нормальных людей?». Девушка, стирая со своих худых щёк остатки размазанного туша, вспыльчиво и быстро прошептала тому: «Как? Они будут пытаться нас сожрать!». Саша приоткрыл осторожно двери и попал в коридор, в конце которого был дверной проём, а за ним бетонная лестница, ведущая на второй этаж. По словам Ани, так можно попасть через запасной выход на парковку для машин скорой помощи. Так как идти туда, откуда прибежала она – это самоубийство. Аккуратными шагами он с медсестрой дошёл до дверного проёма ближайшей к ним палаты. Внутри один из зараженных стоял к ним спиной, упершись в стену напротив своим лбом. Второй, прямо в центре палаты сидел на коленях над трупом какого – то мужчины в белом медицинском халате и головой копался в разодранном животе. Под ногой у Александра раздался громкий и протяжный скрип деревянной половицы. И он, ожидая самого плохого варианта событий, крепко сжал рукоять ампутационного ножа в своей правой руке. Ещё крепче вцепилась обеими пальцами ладоней в его локоть Анна, которая смотрела на того невменяемого вместе с Сашей.
Зараженный, находящийся на полу, приподнял немного голову вверх после услышанного звука и слегка повернул в левую сторону. От его подбородка и до самого живота растерзанного тела сотрудника больницы тянулась кишка, с которой на пол падали капли крови. Тот смотрел своим взглядом в стену, при этом фыркал ртом. Его левый глаз судорожно дёргался, пытаясь на чём – то сфокусироваться. Но он снова наклонился к обезображенному туловищу и продолжил пожирать внутренности. Александр и Аня продолжили тихо и медленно шагать в сторону лестницы. На их пути оставалась ещё одна больничная палата. Дверь и в ней, как назло, также была открыта. Но внутри никого не было. Блестели металлические душки двух кошек, а на линолеуме, рядом с перевёрнутой капельницей лежало алюминиевое ведро, из которого вытекла целая лужа воды. На тумбочке находились чьи – то вещи и прозрачный пакетик с оранжевыми апельсинами. И из – под этого пакета с фруктами торчал смартфон в чехле чёрного цвета, лежащий задней частью корпуса к верху. Это был единственный, пока что, самый подходящий вариант, чтобы обзавестись мобильной связью. Саше необходимо было срочно связаться с кем – ни будь из отдела и понять, что тут происходит. Токарев ещё раз быстро осмотрел своим взглядом больничную палату, и, убедившись в том, что она пустая, вошёл в неё вместе с медсестрой.
Внимание участкового было приковано к той бледно – коричневой деревянной тумбочке, на которой лежал телефон. А когда они пересекли уже дверной проём и стояли между двух железных коек, то полицейский боковым зрением заметил какое – то движение. Резко развернувшись направо, Саша увидел пациента, который находился за одной из открытых дверей палаты. И тот стоял к ним лицом, но его голова до самой переносицы была замотана бинтами пропитанными кровью и жидкостью жёлтого цвета. Мышцы на одной из его рук почти полностью отсутствовали, от самого плеча и до локтевого сгиба. А если сказать точней, то половина его правой руки была обглодана до самых костей. Зараженный ничего не видел и только поворачивал носом из стороны в сторону, пытаясь уловить окружающие звуки. Судорожно шевеля бледными, синими губами и издавая ртом что – то похожее на тяжёлые вздохи, он внезапно стал медленно шагать в сторону Ани и Саши. До тумбочки уже было подать рукой, а зараженный остановился в проходе между двумя больничными койками, перегородив им путь к выходу из помещения. Полицейский, не отводя взгляда от забинтованной головы, стал на ощупь левой рукой искать на тумбочке смартфон. И нащупав его, он задел случайно кружку, что упала и разбилась вдребезги. Пациент с перебинтованной головой моментально зашевелился и уже быстро двинулся на грохот, а именно в их сторону. Саша почувствовал, что телефон в его руке какой – то странно лёгкий. В смятении посмотрев на него, тот обнаружил, что это простой резиновый чехол.
Пациент уже почти в упор подошёл к ним, а Токарев воткнул ампутационный нож ему в лоб по самую рукоять. С протяжным хрипом тот пошатнулся и свалился всем своим весом на одну из коек, металлические ножки которой слетели с креплений и она рухнула на пол. На весь больничный коридор раздался громкий грохот: «А вот теперь бежим!». Одной рукой Саша держал медсестру за ладонь, чтобы девушка не отставала и не осталась позади, другой в это время на ходу доставал «Макаров» из кобуры. Участковый едва успел снять пистолет с предохранителя, как увидел двух заражённых, выскочивших из – за стены рядом с лестничной площадкой. Саша спешно крикнул Ане: «Под лестницей есть проход?». Та только успела ответить: «Да!», как полицейский ударил своей правой ногой в живот одного из невменяемых, что уже подбежал к дверному проёму. Сбив того с ног, они успели проскочить в мрачный коридор, находящийся под бетонной лестницей. Бежали без оглядки, так как за их спинами уже ощутимо доносился топот по лестнице. В конце коридора, вдоль одной из стен которого, тянулись разные металлические трубы с кусками рваной и местами висящей до пола теплоизоляцией, виднелась дверь, обитая страшным брезентом тёмного цвета. Она была слегка приоткрыта, и им повезло, что открывалась дверь в противоположную им сторону.
Вбежав внутрь, Александр и Анна попали в полную темноту. Захлопнув дверь, Токарев навалился на неё своим левым плечом, потому что с обратной стороны зараженные также упирались всем своим весом. Полицейский стал наощупь искать какое – ни будь запирающее устройство, чтобы закрыться изнутри. Ниже ручки тот нащупал ключ, торчащий в замочной скважине. Несколько раз участковый пытался его провернуть, но безуспешно: «Навались на дверь тоже!». Только после того, как медсестра упёрлась в двери обеими руками, у него получилось её запереть. Вот только язычок ключа остался внутри замочной скважины, а в пальцах полицейского был один лишь металлический стержень. Старший лейтенант повернулся спиной к двери, переложив пистолет из левой руки обратно в правую и спросил шепотом: «Так, что это за помещение?».
– Морг.
– Великолепно! И где же тут включается свет?
– Справа от двери, только в коридоре. Тут проводка перегорела, до сих пор провода электрики не поменяли. Я когда за справками сюда спускалась, то видела как с ними наш врач ругался…
– Так, Ань, не наваливайся только на меня, а то я даже пошевелиться не могу!
В помещении присутствовала абсолютная темнота, ни одного отблеска и полная тишина. Саша только слышал, как сзади за дверью скреблись те заражённые. Но, через несколько минут и эти звуки прекратились после раздавшегося мощного хлопка. Токарев достал из штанов зажигалку «Зиппо»9 и с одного щелчка зажег её большим пальцем своей левой руки: «Не курю уже давно, но как предчувствие было, что когда – ни будь пригодится!». Медсестра аккуратно ёрзала рукой по чехлу бронежилета полицейского, пока не ухватилась за одну из лямок, чтобы не потерять Токарева в этой тьме. Тусклый, бледно – оранжевый свет огня зажигалки коснулся белых шкафов со стеклянными вставками, где на полках виднелись разные по размерам колбы и пробирки в деревянных подставках. На стене висел тёмно – зелёный резиновый фартук патологоанатома. Свет слегка коснулся края письменного стола, на крышке которого лежала целая гора папок, а также бесцветной полиэтиленовой шторки, что закрывала дверной проём.
– Я так понимаю, другого выхода тут нет, правильно? – прошептал полицейский Анне, не отрывая своего взгляда от штор, нервно сглатывая слюну и будто ожидая, что оттуда кто – то сейчас резко выйдет.
– Есть окно, выходит на улицу, но изнутри оно заложено было, надо искать, – еле слышно, с дрожащим голосом и тоже шепотом ответила ему девушка.
– Ненавижу шторки! Особенно в морге – прошептал Токарев, глядя на своё искаженное отражение лица на поверхности полиэтиленового материала.
Саша аккуратно и медленно стал убирать занавеску в строну дулом пистолета. В помещении тускло освещенном лишь частично и на несколько метров засияла оранжевым цветом кафельная плитка на полу. Рядом с дверным проёмом находился стол для вскрытия обложенный также кафелем. На нём лежало тело, головы которого касался свет от огонька. Через пару шагов Токарев увидел разрезанную кожу в области брюшной полости трупа пожилого мужчины, которая была раскрыта в разные стороны и держалась на металлических зажимах. Пламя зажигалки погасло, а участковый быстро и нервно стал пытаться зажечь её снова. Осветив пару метров перед собой, тот заметил, что у стены, напротив входа, на металлической кушетке лежит ещё одно тело, накрытое сверху каким – то дырявым брезентом: «Аня, не волнуйся. Всё хорошо. Два покойника лежат без движения, не вижу окно. Где оно?». Медсестра пыталась рассмотреть окружающие предметы в той жуткой черноте. И стоило ей задержать свой взгляд больше чем на пару секунд в одном месте, сразу начинало казаться, что там кто – то есть. А воображение уже за неё саму додумывало очертания того, чего в тех местах не было: «Я боюсь открыть глаза, окно было напротив дверного проёма».
Полицейский рассматривал вскрытый труп, бардового оттенка печень, извлечённую из него и лежащую в небольшом тазике, хирургические пинцеты, замазанные пятнами багрового цвета. Всё это видеть он не горел особым желанием, но нужно было следить за каждым непонятным движением и вслушиваться в шорохи вокруг, чтобы никто не встал и самих их с Аней заживо не «вскрыл». Токарев чувствовал ужасный запах, и, посмотрев на куски свисающей после вскрытия кожи живота покойного, крепко стиснул свои передние зубы, понимая, что сейчас его может вырвать. Ещё и как назло, по всему этому «замечательному» помещению на полу были раскиданы инструменты, металлические тазы, в хаотичном порядке стояли медицинские передвижные этажерки. Подойдя ближе к кушетке со вторым телом, Саша увидел над ней оконный проём прямоугольной формы. Само окно по всему контуру было заложено толстым картоном. Свет зажигалки погас и после многократных, безуспешных попыток её снова зажечь, тот обратился шёпотом к медсестре: «Света больше нет. Окно перед нами, иди сзади меня вплотную. Там на кушетке покойник, как дойдём, скажу. Надо тело на пол скинуть, а то стрёмно будет топтаться по нему! ».
Токарев в потёмках почувствовал, как уткнулся коленями в кушетку. Левой рукой он стал трогать брезент, а ниже ощутил что – то холодное и липкое. Это была рука мертвеца. Полицейский крепко схватил её за самое запястье, но на несколько секунд вдруг замер. Ему показалось, что конечность дёрнулась. Саша резко выдохнул, и со всей силы потянул на себя труп, скинув его на кафельный пол. Участковый мгновенно запрыгнул на металлическую кушетку и стал ладонью щупать место, где находилась оконная рама. Оторвав куски картона, полицейский прищурил свои глаза, так как в помещение морга сквозь стекло наконец пробились лучи солнечного света. Александр схватил «ПМ» за дуло и рукоятью осторожно стал разбивать стекло, убирая попутно стеклянные осколки, что торчали теперь из деревянной рамы. Само окно хоть и не имело большого размера, но в него спокойно можно было пролезть и выбраться на улицу. Из этого полуподвального помещения оно как раз выходило на асфальтированную дорожку, вдоль которой с противоположной стороны располагалась клумба с красивыми жёлтыми розами. Периодические порывы ветра сбивали на траву высохшие лепестки. И за этими цветами находился солдат в общевойсковом защитном костюме10 бледно – мятного цвета, который в области торса был перетянут ремешками от планшета и подсумков. Поверх черного резинового противогаза с большими остроугольными стёклами очков был накинут капюшон из прорезиненного материала, края которого были плотно стянуты. И в положении с колена, с криками: «Ещё один из подвала ломится наружу!», военный дал очередью из автомата по оконному проёму. Одна из трех пуль вскользь зацепила рамку пистолета Макарова в месте между рукояткой и затвором, с искрами выбив табельное оружие из руки участкового.
Саша пригнулся и закричал: «Не стреляй!», бегло осматривая кисть правой руки. Как тут после хриплого и глухого голоса второго солдата: «Пошла!», прямо над его головой в окно влетела граната. Она с тяжёлым, но при этом характерным для металла хлопком ударилась об плитку и покатилась в сторону помещения со шкафами. Полицейский резко спрыгнул с металлической кушетки и сбил медсестру с ног. Они упали вдвоём на пол за один из столов для вскрытия. Токарев накрыл своей грудью голову Анны, защурив глаза. После раздавшегося взрыва ещё несколько секунд слышался металлический звон, и немного больше по времени с потолка морга сыпались куски на голову Саши. Тот не успел закрыть уши руками, когда уже оказался поверх медсестры, поэтому внутри левой ушной раковины чувствовалась нарастающая боль. Участковый ощутил, как с мочки стекает что – то горячее. И коснувшись её рукой, на ладони он увидел свою кровь. Пытаясь приподняться, тот сделал упор на обе руки, немного отодвинулся и посмотрел на лицо Анны. Та молча лежала, периодически, то поднимая, то опуская свои веки. Участковый только собирался привстать с девушки, как увидел, что она поднесла свой дрожащий указательный палец к губам, указывая жестом «тихо!». Наступила полная тишина, и только слышались звуки шагов, приближающиеся к оконному проёму. Токарев ничего кроме пронзительного свиста различить не мог, но сразу смекнул и прижался к напарнице обратно. Раздался голос одного из военных: «Может ещё одну закинуть?».
– Нет. Не надо тратить гранаты, а то будет в какой – ни будь палате их целая толпа, разорвут нас! Они тоже сумасшедшие были или ты особо не разбираешься? – после совета другому военному, своим хриплым голосом задал вопрос солдат, но ответом на него стала тишина.
– Не видно ни хрена из – за дыма. Вот блин, мента убили, вижу брюки с лампасами красными. А то либо ноги санитарки какой? Друг на друга завалились как сладкая парочка! – с нездоровым удивлением бегло бормотал военнослужащий, что пытался рассмотреть помещение морга окутанное пепельной дымкой.
– Тебе не показалось, что кто – то из них кричал?
– А тут разберешь? Эти невменяемые орут так, что кровь стынет в жилах.
– Да я не об этом. Ладно, проехали!
Приглушённые голоса, раздающиеся из противогазов военнослужащих, слышались на фоне автоматных очередей гремящих вдали. Гул, протяжный, но постепенно идущий на убывание внутри головы полицейского, сменился громкими хлопками лопастей вертолёта, пролетевшего над зданием городской больницы. Участковый тихо и аккуратно встал на ноги, вытянулся в полный рост, и медленно, переступая через раскиданные по полу хирургические инструменты, стал подходить к оконному проёму. Им с медсестрой безумно сильно повезло, потому что граната скатилась и рванула в комнате с запертой дверью. У покойника, что лежал на столе для вскрытия ближе к выходу, на одних хрящах висела оторванная взрывом половина руки. Перед дверным проёмом на полу, усыпанном осколками стекла и кусками битой керамической плитки, лежали заваленные медицинские шкафы. Тот вернулся быстро к Ане, пытающейся встать с пола, и помог ей подняться: «У меня пистолет выбило из руки, я не могу его найти теперь»!
– Вот он! У меня перчатки есть медицинские, но я туда не хочу лезть! – прошептала медсестра, указывая пальцем на труп и отвернув резко в сторону голову от стола для вскрытия.
– Твою мать! Ладно, без перчаток обойдусь. Какого черта ему нужно было упасть именно сюда? – сказал еле сдерживая маты Токарев, обхватив рукоять Макарова.
Табельное оружие воткнулось дулом в пространство заполненное кровью между желудком и селезенкой, находясь внутри туловища вскрытого тела. Участковый вытер затвор о полевые брюки и стал медленно тянуть на себя дверь. Та после взрыва соскочила с замка и держалась на одной петле в перекошенном состоянии. Быстрыми, но тихими шагами они поспешили по коридору к лестничной площадке. Этажом выше послышались странные и очень ощутимые удары, за которыми последовали очереди автоматов.
– Саша, кто это стрелял в тебя? Кто нас гранатой хотел подорвать? Чего ты молчишь?
– Ань, не слышу половину из того, что ты кричишь! Я успел только одного увидеть, это вроде бы военный был. В «ОЗК» и противогазе. Одного не могу понять, зачем этот придурок очередь выпустил в мою сторону? Какой – то сумасшедший! Да что тут вообще происходит?
– И куда бежать, когда по нам стреляют?
– Так, успокойся! Нам нужно проскочить на парковку скорой помощи. И не ори. Я ещё не до конца оглох пока что!
Воспользовавшись шумной обстановкой в помещениях больницы, медсестра с полицейским быстро вбежали по серой лестнице из бетона на второй этаж. Перед ними было травматологическое отделение с очередными больничными палатами. Ужасный коридор: с кривым полом, выстеленный выгнутыми от времени досками, светло – голубыми стенами, краска на которых уже очень сильно отшелушилась. В мрачном помещении все предметы выглядели в серых тонах, так как солнце на улице зашло за тучи. Аня как сумасшедшая неслась вперёд: «Давай же быстрей, до скорой немного осталось!», как из открытых настежь дверей одной из палат выбежали двое в защитных резиновых костюмах и противогазах. Первый военный тут же вскинул ручной пулемёт и направил его в сторону Ани, прокричав: «Стой!». Та потеряв дар речи, выставила ладони перед собой, но с испуга не смогла даже ничего толком сказать кроме: «Мы…». Второй солдат моментально указал автоматом на полицейского, что уже прицелился из Макарова тому в резиновую маску под стянутым капюшоном: «Старлей! Ствол опусти, а то его дуло в лицо моему ефрейтору смотрит»!
– С чего я должен его опускать? Я гляжу, ты это делать тоже особо не спешишь! Я сотрудник полиции, а вы кто такие? – Саша все также стоя в дверном проёме травматологии, сделал несколько шагов влево, ближе к деревянной коробке дверей.
– Да мы так, слесари. Приехали трубу поменять. Ты идиот? Я сказал, оружие убери в кобуру. Введено чрезвычайное положение в городе. Умничать знаешь где будешь? – не успел закончить свой вспыльчивый диалог солдат, как его тут же перебил сослуживец: «Сука! Что у неё с правой рукой. Там, на запястье посмотри! На укусы похоже».
– Да нет! Никто меня не успел покусать. Я на стекло упала… Со мной все хорошо… – Аня сразу же стала плакать и пятиться назад к Саше, так как стояла на расстоянии не больше пяти метров от него.
– Черт! Старлей, отойди от неё! У нас никаких приказов по поводу гражданских не было, ты руку видел её? Какие нахер стекла?
– Она – больничный персонал, твою мать! И ей больше известно о симптомах, а также как эта инфекция передаётся.
– У меня не так много времени, чтобы тратить их на бурные диалоги с тобой. Эту девчонку мы с собой взять не имеем права. А ты – сотрудник полиции. И в данной ситуации должен подчиняться министерству обороны, как гражданский служащий имеющий при себе огнестрельное оружие. А она пусть ищет себе безопасную комнату, чтобы спрятаться в ожидании эвакуационной группы, как раз…
– Я не могу оставить её тут! Уже на своей шкуре ощутил действие этих приказов, когда один из твоих дружков по мне открыл огонь без предупреждения. Назови свое подразделение, звание, фамилию и имя!
– Ещё раз повторяю тебе! Эта медсестра имела контакт с инфицированными пациентами. При наличии у неё симптомов…
Аня, пребывая в самой настоящей истерике, развернулась и попыталась побежать в сторону Токарева. Но сразу споткнулась об инвалидную коляску, брошенную перед входом в отделение. Пулемётчик тут же пустил очередь в сторону дверей, и Саша моментально нажал на спусковой крючок пистолета Макарова. Девяти миллиметровая пуля, закручиваясь вместе с пламенем и пороховыми газами, вылетела из ствола, попав в правый глаз солдата. Военный с автоматом, в полной растерянности и не ожидая такого поворота событий, стал делать спешные одиночные выстрелы в полицейского, что уже успел отбежать в левую сторону и укрыться за дверным проемом. Убитый солдат в это время также продолжал стоять на ногах, а его руки медленно опустились вниз, ручной пулемёт с грохотом упал на пол, после чего тот сам уже рухнул на колени. Из разбитого стекла резиновой маски брызгала струя крови, а он продолжал стоять на коленях ещё несколько мгновений. Затем, наконец рухнул, ударившись лицевой стороной противогаза об доски. Девушка прижавшись лбом к холодному полу и закрыв уши ладонями, орала пронзительно и безостановочно. Участковый, пытаясь быстро выглянуть из – за стены с пистолетом, тут же спрятался обратно. Так как щепки от дверной коробки разлетелись со свистом в разные стороны, после попадания по ней. Солдат пригнувшись, спешно направился к укрытию Саши, при этом делая по выстрелу после каждого шага, не давая полицейскому высунуться. Токарев сполз спиной по стене вниз, вывалившись через левое плечо на пол. Обзор стрелка значительно затруднял одетый на голову противогаз, и через стекла очков ниже прицельной планки оружия ему ничего не было видно. И тут тот ощутил два сильных удара, что пришлись ему по стальной пластине бронежилета в области живота. Полицейский, лёжа на правом плече и продолжая вести огонь из табельного пистолета, заорал как невменяемый: «Да падай ты уже сука!». Автоматчик же попятившись немного назад и делая теперь уже беспорядочные выстрелы, получил свинцовую пулю в центр лба. Пошатнувшись в правую сторону, военный пробил головой стекло и повис половиной тела на подоконнике. Голос медсестры стал сипнуть до неузнаваемости за эту минуту, что она кричала. Пока не раздался крик Александра: «Ань, хватит!».